Ветром столетий минувших повеяло.
Екнуло сердце. Душой встрепенулся.
То ли я просто приехал в Дивеево,
То ли на родину предков вернулся?
Сколько дорог и тропинок мной пройдено!
Всё же привёл в край заветный Спаситель…
Здравствуй, Четвертый Удел Богородицы,-
Дум моих светлых святая обитель!
Очарованьем величья неброского
Всей своей сущностью я насладился:
К раке с мощами святого Саровского
С благоговением я приложился.
Думы тяжёлые, мысли порочные
С сердца смахнуло спокойной волною
Там, где с целебной водою в источнике,
Утром купался я в горле с душою.
Храмы…Соборы…Наклонная звонница…
Сколько Небесного, дивного сколько!
Чудо закончилось. А за околицей
Старый автобус сломался надолго.
Кто-то шутил: «Собрались, видно, грешники».
Сникли улыбки. Уж стало смеркаться.
А мне казалось: из времени прежнего
Кто-то со мной не хотел расставаться…
Чужие воды
Подлодкой чёрной в море белом
Плыву в пронзительной тиши.
Я весь под водами, а тело
Лишь перископ моей души.
Давно расстался с отчим краем,
Но в думах светел он и тих.
И годы долгие блуждаю
В нейтральных водах и чужих.
Давно, давно я в море вышел.
И разрывают душу сны:
В родном краю засохли вишни,
И прежней нет уже страны…
И давит чёрное безмолвье,
И топит в думе роковой:
“Зачем, зачем мне нужно море,
Коль стала мне земля чужой?”
Подлодкой чёрной в море белом
Плыву в пронзительной тиши.
Я весь под водами, а тело
Лишь перископ моей души.
Одежду чистую надену.
Всплыву под звёздный небосвод.
А по волнам венком Селена,
Как память светлая, плывёт.
Храм Осени
На щеках дождинки или слёзы,
И душа смятением полна.
Робко обнажаются берёзы,
Оглушает сердце тишина.
Золотятся солнышком немножко
Призрачного Храма купола…
Как нежна берёзка у окошка!
На погосте – как она светла!
Дальних голосов беспечный лепет,
Паутинок в просини полёт.
Бугорок с берёзкой, словно лебедь,
В вечность синеокую плывёт…
Что я скажу?
Что я скажу, перед Тобой явясь?
Любил, страдал!
А, в общем – что там – грешный.
Душой тянулся к звёздам, падал в грязь,
В раздумиях блуждая безутешных.
Я всех простил, прости меня и Ты,
Что счастлив был порою ненароком,
Что верил в дым лазоревой мечты,
Обласканный ниспосланным мне роком.
Прошёл немало я тернистых вёрст,
Испил сомнений ни одну я чашу.
Случалось, что сильнее синих звёзд
Любил я незабудки и ромашки.
Прости за очарованность, когда
Мне в суете сует вдруг удавалось
Подглядывать, как трепетно звезда
В колодце голубом душой мерцалась.
Прими таким как есть. За всё прости.
К Тебе торя нерукотворный мостик
Я дух питал, прильнувши, как к груди,
К забытым бугорочкам на погосте…
А звёзды всё мелькали, серебрясь,
Дотла сгорая в темноте кромешной.
Что я скажу, перед Тобой явясь?
«Любил! Страдал!
А, в общем – что там! – грешный».
Зачем же, память…
Зачем же, годы, вы с упрёком
Напоминаете о том,
Как в детстве как-то, ненароком,
Разбил я крынку с молоком?
Нет, говорят, огня без дыма.
И я тогда подвёл черту:
Мол, мне влетит за всё, вестимо,
Иль… балагурному коту.
А потому порядка в доме,
Смышлёныш, наводить не стал.
И накопав червей в назёме,
Я на рыбалку убежал.
Не думал я тогда, наивный,
Что не забуду никогда,
Как бабушка в мешке крапивном
Лупила веником кота.
Каким же горьким наказаньем
Мне было за поступок свой,
Когда на позднее признанье
Махнули попросту рукой!
… Не потому ли я не ною,
Когда, зазря иль поделом,
Жизнь вдруг обходится со мною,
Как в детстве бабушка с котом.
Бусы
Никогда – бедняжке мне –
Не сбежать из плена,
Где в прудах ромашковых
Солнца по колено,
Где девчонки – ивушки
Косы моют в водах,
Огурцы в пупырышках
Спят на огородах.
Там туманы русы
В шарфике зари,
И избушки – бусы
На груди земли…
