Non-fiction

Реализуя свои далеко идущие, амбициозные планы, он всегда делал ставку на поддержку партийных и государственных структур. Однако он недооценил значение поддержки общественности, национальных общин. В результате все его планы, связанные с кибернетикой, да и он сам, как их руководитель, оказались бесконечно далекими и чуждыми для латышей — коренных жителей Латвии.

Однако полагаю, что для разгадки тайны исчезновения писателя Добычина нужен особенный детектив. Не католический священник патер Браун, не романтический Пуаро, не любитель опиума странный Холмс (все трое — гуманисты вне политики), а, как минимум, детектив масштаба «красный Пинкертон».

Испрашивалось согласие на исключение из перевода некоторых фраз. Всё было понятно: творец, он же господь, он же бог никак не мог фигурировать на обложке книги. Точно так же никак нельзя было допустить, чтобы в книге присутствовал не слишком лестный отзыв Эйнштейна о Ленине, равно как и находившееся под запретом имя Рауля Валленберга. На смену Андропову пришёл Черненко, но нравы не изменились. Маразм в стране если не крепчал, то и не ослабевал.

Празднество длилось с утра и до шести вечера, вино лилось рекой, играла музыка, вокруг было сколько угодно беседок и гротов для уединения влюбленных пар — и иногда и групп числом поболее, и все происходящее очень и очень напоминало оргию, где в роли куртизанок выступали жены и дочери первых граждан города Сьена.

Как посланец Князя Тьмы он набросил темное покрывало на Трофима, и с этого момента все последующие деяния агронома несли на себе печать поспешности, дьявольского блеска и позорной несерьезности. Так, счастливо начавшееся научное повзросление Лысенко, попавшего в хорошее место, в заботливые руки вавиловских соратников, вдруг в одночасье оборвалось.

Тем не менее, подход «заткнись и считай» отражает весьма определенную, хотя и придавленную мощным математическим аппаратом метафизику. По умолчанию, предполагается, что хорошая доброкачественная математика сама вывезет к значимому физическому результату. Отчасти это верно. Зададимся, однако, вопросом, чем, вообще, занимается физика? О чем исписаны тысячи томов учебников и монографий по физике?

В голове у меня сигналила заветная мысль: лабораторный театр. Неужели, у меня наконец появится возможность попробовать на деле, в маленькой компании маленьких детей, каковы возможности лабораторного театра — применительно к освоению чужого языка?

Через неделю после твоей смерти я покинула нашу квартиру, думала, так будет легче. Но… от себя не уйти. Мозг мой понимал, что тебя больше нет и никогда уже не будет в моей жизни, но сердце отказывалось верить. Мы слишком долго жили вместе и слишком много значили друг для друга. Пустота кругом, одиночество… оно стало сегодня моей неизлечимой болезнью и нет от него никакого лекарства.

«Дорогая Людмила Васильевна, — неспешно начал он, — какой кофе вы мне посоветуете? Только, знаете ли, покрепче и, — с лёгким полуповоротом головы в мою сторону, — конечно, безо всякого молока». — «Эспрессо?» — «Да? Он у вас по-настоящему крепкий? — задав этот риторический вопрос, Михаил Михайлович без всяких пауз на него сам и ответил. — Крепкий, но недостаточно. Знаете что… если не трудно… двойной эспрессо, что ли…»

Это была весна 65 года. Наверно, тогда Галич еще не пел своих знаменитых песен. По крайней мере еще не исполнял c эстрады. А ту песню Катя заставляла Галича петь снова и снова, помнит ее и сейчас, через 50 лет. Это был какой-то вариант городской песни «Шумит ночной Марсель», но с другими словами. Галич играл с Катей в разные настольные игры, учил ее рисовать смешных человечков.

В обычных условиях, в спокойные периоды и при устойчивой общественной структуре искажения социального восприятия остаются на относительно безобидном уровне банальных предрассудков и стереотипов. Но в периоды общественных потрясений, кризисов, революций и войн они начинают движение к угнетению, преследованию, этническим чисткам, казням и геноциду.

По всей вероятности, душевная травма, выпадающая на долю человека с генетической предрасположенностью к серотонино-дефициту, в большей мере обуславливает депрессию, чем в случае, когда подобной предрасположенности нет. Этот дефицит может возникнуть, вообще, вне связи с пережитыми психотравмами.

Михаил Моисеевич мельком взглянул на текст, неспешно перевернул бланк и поставил автограф под результатом «1:0» в графе «Подпись чёрных». Затем вручил мне реликвию обратно и говорит: «Теперь впиши фамилии и говори, что выиграл у Ботвинника»!

У мужчины были желтые звезды на пальто спереди слева и на спине. Значит, это эшелон из оккупированной области Советского Союза. Там так метят евреев. Евреи из Польши носят белые нарукавные повязки с синей звездой Давида. У евреев, прибывающих с эшелонами из Терезина, на левой стороне груди знакомые желтые звезды с надписью «Jude» — так метят евреев в Европе.

Мойсей Лазаревич, его жена Ева Львовна и ее мать Любовь Швидлер шли в колонне смертников. Полицаю, который шел рядом с Марьянским, очень понравилось его пальто, и Марьянский решил отдать его полицаю в обмен на свою жизнь и на жизнь его семьи. Потом Марьянские, выбрав момент, убежали в кукурузное поле и там просидели до вечера. И дальше решили двигаться на восток, в сторону Проскурова.