Критика

«Переходность эпохи как нельзя более ярко проявляется в литературном творчестве молодёжи. Вне зависимости от того, хочет этого современный автор или нет, современным он будет уже даже по факту своего жительства в определённом времени…»

«Можно только удивляться, что уже в юные годы М. Лермонтов осознавал особую миссию поэта, его подотчетность только Творцу. Чтобы утверждать это тогда, нужны были смелость и независимость от людского суда: свет смотрел на художника, как на лицо несамостоятельное, находящееся на содержании сильных мира сего. Следовало отстаивать его свободу — и Лермонтов был одним из первых поэтов, которые заложили этот фундамент для отечественной лирики…»

«…на протяжении романа мы постоянно ощущаем связь с духовными традициями древней литературы и встречаем прямые или косвенные обращения автора к известным ее памятникам, что дает возможность вписать произведение в ту нравственную парадигму, которая определяла сознание русского человека в эпоху раскола страны…»

Как Осип Мандельштам рекомендовал в стихах «знакомить слова», так Евсей Цейтлин нацелен на то, чтобы помогать творческим людям находить друг друга. Он наделен особой душевной щедростью, справедливо полагая, что от него «не убудет», если он похвалит удачную книгу, познакомит очно или виртуально поэта с издателем, критика с литературной новинкой, автора с новым литературным альманахом или журналом.

Первая часть «Семисвечника» посвящена Иерусалиму и названа «Город всех городов». Свет первой свечи зажжён в его честь. Свеча вторая: «Звезда любви, не покидай небес». Слова взяты из стихотворения Альфреда Мюссе «Вечерняя звезда». Одна из глав названа «Из точки ― в пространство». У каждой из глав, составляющих эту своеобразную стихотворную антологию ― своя тема и своё поэтическое имя.

«Возвращаясь же к статье М. Эпштейна, я невольно спрашиваю себя: так можно ли сравнить новомосковскую поэзию с трупом в пустыне из пушкинского «Пророка» или нет? И отвечаю: конечно, можно (да и как удержаться!). Но тогда, во-первых, согласуясь с мыслью “нашего всего”, она, строго говоря, еще не поэзия (неживое — если угодно, псевдопоэзия), а во-вторых, подходя к этому трупу условно физиологически, следует признать, что у него, увы, нет желаемого будущего, ибо он уже не способен преобразиться (воскреснуть) для нового. Такой труп либо сразу будет похоронен (лучшая участь?), либо будет забальзамирован на долгие годы…»

«Николай Смирнов в сюрреалистической манере описывает отдельные движения и страдания души, которая не принимает жуткую реальную жизнь, кажущуюся простому человеку обычной. Не надо забывать, что первый том написан во второй половине семидесятых и начале восьмидесятых годов, и подзабытые уже партийные собрания с двоедушием, с двоемыслием у думающего человека не могли не вызывать не просто отторжения, а жутковатой опаски, как нечто ирреальное. Но и смешное в них виделось — тоже. Всё страшное смехом побеждается…»

Рецензия на книгу Галины Соколовой и Эллы Мазько «Хождение по Золотой Горшок, или сказки Гофкина»

Четверостишия Игоря Губермана — это неоскудевающий, вкусный, сочный русский язык, изысканно слепленный фольклор с филологическими загибами, крепкая многоэтажность смыслов, порой расчисленная частушечная интонация («плясать словами», как поучал Ремизов).

Квинтэссенцией общественной деятельности Анатолия Якобсона, члена Инициативной группы по защите прав человека в СССР и редактора неподцензурной «Хроники текущих событий», было активное нравственное ненасильственное сопротивление советскому режиму — «обыкновенному социализму».

Данте привыкли изображать очень серьезным, строгим, таинственным и суровым: «Суровый Дант не презирал сонета» (А.С. Пушкин). В массовом сознании Данте мрачен, как композитор Вагнер. А в действительности он яркий, разноцветный и веселый.

О книге стихотворений «Побег арбузов»

О книге Андрея Краевского

О книге Вилли Р. Мельникова «Штурман железнодорожного плавания»