Повесть

В Нью-Йорке или Чикаго Иов смешон… даже не смешон, это я неправильно выразился — он просто не смотрится, теряется среди витрин, рекламных огней и бродячих проповедников всех возможных религий и политических теорий. А его вопрос к богу — просто один из товаров или реклама его. А поскольку у него нет рекламных огней, роста он среднего, голос не слишком зычный, то, по всей вероятности, его обойдут, не заметят прохожие, в лучшем случае бросят медяк на поживу.

Маленькая повесть

Под сорок лет от роду Азамат еще не был женат. В те годы, если девушка увядала в перестарках – война выкосила женихов, а для «детей войны» она уже была старухой, – к ней относились с пониманием и жалеючи. Но если парень за тридцать, не хромой, не горбун, не калека (после войны и такими не брезговали), не был женат, при том что незамужних девушек в деревне табун... Да, были избалованные одинокими вдовушками гуляки, не желающие влезать в семейный хомут...Только не Азамат.

19 ноября 2007 года я получил по электронной почте несколько писем от некоего Ш., которые первоначально принял за рекламный спам. Но, вчитавшись, я понял, что это записки человека, который просит меня, зная о моем редакторском прошлом и, в некотором роде, настоящем, посодействовать публикации этого текста.

Как можно было выжить в тех страшных условиях, перед лицом голода, холода, унижений, смерти, ужасов, потери людьми человеческого облика? Живая волнующая история Йохевед Зив дает ответ на этот вопрос...

Теплик имел и свой «пролетариат». Правда, он (молодые портные и портнихи, столяры, мясники) никогда не знал и не слышал такого слова. Они себя называли «рабочий люд» и были воинственно настроены. Они требовали не много, и не мало, как …сбросить царя!

Повесть постоянного автора, лауреата "Ковчега", о судьбе таланта, разрушающего стереотипы и преодолевающего косность общественной среды.

Однажды подняв глаза к небу, Человек увидел золотой шар: И ему захотелось дотянуться до него... Стивен Крейн

Люся гордилась своей пепельной косой и точеным профилем. Мог быть ещё один повод для гордости – кукольный тридцать четвертый размер ноги, но нахальное время акселератов диктовало свои мерки и сводило на нет эту милую деталь, и даже превращало в недостаток. Как, впрочем, и рост, который едва дотягивал до полутора метров и был причиной неутешного горя, а заодно и уверенности, что недополучив от природы, обделен будешь и во всем остальном. Увы, пока этот пессимизм был оправдан, хотя некоторые ситуации Люся слишком драматизировала, и эти надуманные драмы приводили её к частым выпадениям из надоевшей реальности.

(Окончание. Начало в №№ 1, 2)

Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, то я начну с того, как однажды Лизка, моя школьная подруга, попросила ответить на вопросы одной, на первый взгляд вполне обычной, анкеты в её личном дневнике. Вы же представляете девчачьи тетрадки с любимыми песнями, фотками певцов, актёров и записями подружек по серьёзным и не очень серьёзным поводам? У меня таких дневников-блокнотов скопилась целая куча, но я ими года два как переболела и не вижу в них больше никакого смысла, а Лизка – она смешная, до сих пор заплетает косички, тугие такие и толстые, с бантиками, обзавидуешься, – и продолжает играть в прежние детские игры. Вот что я тогда написала.

Тридцать пять лет назад я последний раз в своей жизни сдавал экзамен по физике. Более нелепого занятия я вообще не припомню. Ничего, ровно ничего из того, что я тогда мучительно запоминал, никогда и нигде в реальной жизни не пригодилось. Сдал я где-то в полдень, а часам к девяти вечера половина формул была утоплена в алкоголе. В течение, наверное, месяца благополучно умерла почти вся вторая половина и только одна какая-то особенно муторная последовательность символов болталась в голове еще с год, пока я не упал с мотоцикла… Без физики я чувствую себя прекрасно до сих пор. Для меня это так и осталось баловством, вроде балета или шахмат: явление вроде бы есть, а толку с него — ноль.

Почти документальная повесть