Воспоминания

Германские власти предприняли даже попытку заручиться согласием советских властей на массовую депортацию евреев рейха на территорию СССР. С этой инициативой выступили структуры Центральной имперской службы по делам еврейской эмиграции, которой руководил Р. Гейдрих. Однако советская сторона ответила категорическим отказом.

Ряд выступлений отличался особыми кровожадностью и садизмом. В Минске мастер-контролер мотовелозавода Гавриил О. требовал «резать их на куски». На заводе металлоконструкций электросварщик Петр З. предлагал запереть евреев в железную клетку, «как обезьян», морить голодом и издеваться до тех пор, пока они будут живы.

Любопытным и труднообъяснимым фактом является то, что на территории Беларуси родились два президента и пять премьер-министров Израиля. Все они были родом из Западной Беларуси, которая до 1939 года находилась в составе Восточной Польши, и все с большой теплотой отзывались о своём месте рождения.

Считается, что произведения Хаима Потока оказали серьезное влияние на формирование еврейского самосознания в последней четверти XX века. Мне же хочется отметить то, что для многих советских «отказников» книги Потока стали одним из базовых источников знаний об идишкайте.

По дипломатическим каналам рейхсканцелярия просит Его Величество Александра III продать фонтан… э… назад за цену, которую угодно будет назначить Его Величеству. Надо думать, царь по этому случаю оживился, употребил даже больше обыкновенного и надиктовал ответ: NAKOSIA VIKUSI. Дошел ли ответ до адресата именно в таком виде, история умалчивает.

Когда они уезжали к себе в Швейцарию, на полу в коридоре оставляли сотенную купюру и записку «Уважаемый вор, в доме ничего нет. Всё в банке». Я посмеялась, что воры могут быть уважаемыми. — «Так надо, — серьёзно сказал профессор Бруннер, — у них своя психология. Они любят, когда их уважают».

Вообще, с 2005 г., когда папа стал пользоваться компьютером, он посылал мне по электронной почте все новонаписанные статьи, рассказы и стихи, и таким образом я становился их первым читателем и критиком (вместе с мамой), а также корректором и даже, отчасти, редактором.

Каждый, кто слушал или читал баллады Даниэля Клугера, не мог не заметить, что каждая из них — отдельная глава или главка истории еврейского народа, переложенная на язык поэзии. Даже те баллады, в основе которых не лежит подлинная история.

Он, конечно, не захотел бы уйти посреди дел из своего кабинета в шестьдесят четыре года. Пришлось. В республике сменилось начальство. Нуриева забрали в Москву министром, а для новой метлы благоволение предшественника было обстоятельством отягчающим. Конечно, силы у Александра Сергеевича еще вполне были, что и показала его дальнейшая деятельность на неначальственных должностях и на пенсии.

Но, когда, радостные и нагруженные провизией, они вернулись на площадь, к их великому изумлению, фургона там не было. Они подождали какое-то время, полагая, что дон Педро отъехал ненадолго. Но фургон не возвращался. Они спросили людей в кафетерии, не случилось ли чего, не забрала ли дона Педро полиция? «Нет, — сказали им, — господин просто допил свой кофе, сел в фургон и уехал».

В 60-х дедушка отдал большую часть всего заработанного, чтобы откупиться от разворачивающегося следствия и неизбежной тюрьмы. Бабушка, моя мудрая бабушка, вышла на правильных людей и обо всем договорилась. История эта была не первой. Но в первый и, пожалуй, единственный раз, возникла напряженность и несогласие между дедом и бабушкой.

Но тут предстояло самое сложное. Пациентку необходимо госпитализировать. Куда? Отделение было загружено так, что, казалось, даже в туалете стояли дополнительные койки. И тут Петру Васильевичу пришла в голову идея: поместить высокопоставленную тёщу в кабинет главного врача.

Хвастовство в Америке не приветствуется и считается признаком дурного тона. Многие бывшие советские люди с детства привыкли чем-нибудь похваляться и продолжают это делать в Америке, несмотря на закатывание глаз их собеседников и собеседниц.

Через 8 минут после старта, когда ракета достигла вершины своей параболической траектории на высоте 430 км, в зените засияло ослепительное апельсиновое, оранжевое облако, размеры которого очень быстро увеличивались и через пару минут достигли 20 градусов. Облако сияло на небе до тех пор, пока не взошло Солнце, и небо стало слишком ярким для дальнейших наблюдений.

Эти взгляды неизбежно ведут к признанию существенного влияния языка на развитие науки. Максвелл подчеркивает, что необходимо «отделаться от всех тех паразитарных представлений, которые так легко связываются с каждым научным термином и придают ему ряд самых разнообразных истолкований за счет того прямого содержания, которое данным словом обозначается».