Проза

«У нее за шкафом благодать! Во-первых, она отсечена от всего open space, по существу, защищена шкафом, как стеной, и от чужих наблюдений и от чужой энергетики, и, наверное, от многого другого. Слишком долго общалась она с необыкновенными людьми и поэтому верит в чудеса. Слева от нее входная общая дверь, и боковым зрением она прекрасно видит, кто входит, а кто выходит; справа только одна сотрудница Верочка, которая никогда не раздражала ее и не раздражает; за спиной стена, к которой она едва может отставить свой стул — остается зазор сантиметров тридцать. В общем, за шкафом у Анастасии Александровны своя крепость и благодать! Первым делом она включает компьютер, и рабочий день начался...»

«Когда я его увидел, меня больше всего поразило, что стояло это сокровище на виду, специально его никто от посторонних глаз не прятал. В углу том, правда, стояли ещё какие-то ящики, но припорошенный пылью ствол было хорошо видно. Я взял ружье в руки, понёс к свету. Протёр какой-то подвернувшейся под руку дерюжкой, погладил исцарапанное лакированное ложе. Пальцы левой руки сами собой скользнули на цевье, обняли его снизу, прихватив ствол — будто узнавая, вспоминая. Правой руке в пору пришлась шейка приклада — указательный палец сразу нашёл строгий изгиб спусковой скобы. Приподнял свою находку, вдавил приклад в плечо, попробовал прицелиться, но мушка плавала, не хотела совмещаться со стволом: на весу ружье оказалось незнакомо тяжёлым. Боясь, что меня увидит кто-нибудь из взрослых, скоро я вернул ружье на место, вышел из чулана, тихонько прикрыл дверь. И с тех пор потерял покой…»

Соседи (дверь напротив нашей двери, бывшие полицаи) выдали мою тётю Бэлу. Они потом – уже после доноса на моего папу - исчезли. Засветились ли органам НКВД в пору своих доносов, или некто донёс на доносителей? Сталинский молох репрессий варил в одном котле и полицаев, и людей, оказавшихся под оккупантами, и жертв Катастрофы.

Так и шли они от деревни к деревне, везде наблюдая новые схватки, и снова отбирали победителей, присоединяя их к быстро растущему воинству, а неудачников оставляли на попечение женщин, льющих из кувшинов воду на их жалкие синяки и царапины.

Признав, что женщины – сосуд дьявола («сосут дьявола»), маскулинная культура выказывает к блуднице двусмысленную, с учетом тогдашнего словоупотребления, терпимость. «Падшее создание» – какая женщина это выговорит? Блуднице позволено вытирать Спасителю ноги своими волосами, вообразим себе матрону на ее месте.

Сима до конца своих дней настаивала на том, что убийцей был Ставский. Кровь Арлозорова десятилетиями лежала проклятием на правых. В идеологии, как и вопросах веры, всякое сомнение – отступничество. Став главным персонажем идеологических мистерий, когда убийство Арлозорова только что не разыгрывалось ежегодно, Сима навсегда осталась при своей роли.

В действительности открыть имя отца ребенка ей было бы затруднительно. На свадьбе сводной сестры ее изнасиловали собственные братья. В деревне что-то труднее скрыть, а что-то проще. Анн родила мальчика, дала ему артистическое имя "Саша", выучилась на фармацевта — она преодолела все. Кроме одного.

А часов через семь к нам вышла она. В её ресницах заблудились солнечные зайчики, в её глазах расцветали васильки, хотя вся в целом она выглядела помятой. Умывшись, она подошла ко мне и улыбнулась. Мой перегар был уже приятен, сам я был уже элегантен и с удовольствием расцеловал её свекольные щеки. Затем я обтёр губы и мы наконец познакомились. Её звали Еленой.

«В тишине я стоял перед окном комнаты моего детства, глядя на залитый утренним солнцем двор, пытаясь понять всё то, что прочел в этих письмах. Мой жизненный опыт не мог дать мне однозначного, четкого ответа на невысказанный вопрос старых и помятых листков бумаги, исписанных разными почерками. В двадцать пять лет так мало еще знаешь о любви и о жизни...»