Мнение

В истории нашей страны был уникальный, хотя и короткий период отсутствия государства как такового. Это времена между февральской и октябрьской революциями. Тогда и были сформированы основные идеи по школьному делу, которые перехватила новая власть со всеми достоинствами и чудачествами.

В конце 1868-го год в доме востоковеда Брокхауза Фридрих встречает Рихарда Вагнера. Встреча знаменательная. Вагнер сам лично проявляет инициативу, узнав о молодом даровании — блестящем литераторе и философе, в то же время музыканте. Этой дружбе суждено будет существовать около пяти лет. Но вот дружбе ли?

Арсений Александрович (Тарковский) считал, что троечника надо перевести так, чтобы было понятно, что это троечник, и за это ставить переводчику пятёрку. Каким бы ни был оригинал, раз его обрекли на перевод, эту работу должны выполнять профессионалы. Конечно, не улучшая! Переводчик, который, подмигивая, говорит, что оригинал так себе, а он сделал из него конфетку, плохой переводчик.

Ничего себе! В такое глухое время — и нате вам, вечер. И не кого-нибудь там, не Вознесенского, не Рождественского, не Окуджавы даже, и не Битова, за которого, как сообщала одна из советских газет, двух небитых дают, — а самого Ерофеева!

В той же Венеции еще в этом году 15-го января шла мною поставленная «Свадебка» Стравинского в Teatro la Fenice с большим, как всегда, успехом. Я никак не могла предвидеть, что его уже никогда не увижу и его мертвое тело будут торжественно встречать и провожать в Венеции к его могиле.

Я лежала в постели с одним фраером. Его обозлённая супруга торопливо подымалась по лестнице, и я уже слышала её грозное сопение. Я успела накинуть её шубу и спряталась в клозет. Она ворвалась в квартиру, как разъярённая фурия, и не заметила меня…

Евгения Уралова на роль Лены пробовалась десятой, соперничая с М. Вертинской, М. Тереховой, О. Яковлевой, Н. Фатеевой — красавицы, звезды, но Хуциев «вцепился» в нее сразу, с первого взгляда и не ошибся.

Трудно, если не невозможно, рассуждать о некоторых вещах, не имея личного опыта. Как может человек, ни разу не испытавший острое чувство голода, писать трактат о голоде? Я уж не говорю о необходимости некоторого опыта для написания трактата о сексе. Математик же может рассуждать о производной функции, не вступая с ней в интимную связь.

«Текущая» сущность поэзии, видимо, всегда связана с более всеобъемлющими, общекультурными задачами, ими определяется. Поэтому, кстати, не исключена и такая ситуация: что для одной эпохи не считается поэзией / не воспринимается как поэтическое — для другой эпохи поэтическим будет, и наоборот.

Надежду на то, что Германию не постигнет участь России, Томас Манн основывает на принципиальных различиях во взглядах двух равных по рангу наставников своих народов — «небожителя» Гете и «великого писателя земли русской» Толстого, который «для своей страны и своего народа имеет примерно то же значение, что для нас автор «Фауста» и «Вильгельма Мейстера»».

Интересным представляет дело Ивана Баскакова, вахмана, а потом партизана, приговоренного к каторжным работам. Баскаков не согласен с приговором и подает кассационную жалобу, в которой просит учесть, что бежал из лагеря к партизанам, был награжден орденом Красного Знамени, просит пересмотреть дело и снизить меру наказания…

Родители были в замешательстве. Они предполагали, и правильно, что их дети не хотят заикаться, потому что заикание создавало для них проблемы, смущало их, мешало их взаимоотношениям с другими детьми. Все это было так. Однако Лена объясняла родителям, что заикание стало частью видения детьми самих себя, и потерю его они воспримут как телесное увечье. Изменение, даже к лучшему, болезненно.

Палочка искателя у меня в руке — это палочка временнóго исчисления: я сокращаю на шесть веков эпоху Фив и эль-Амарны, и я нахожу в Иерусалиме царя Иосафата, в Самарии — Ахава, в Дамаске — Венадада. Если моя палочка не уведет меня с верного пути, то это цари, которые правили в Иерусалиме, Самарии и Дамаске в эпоху эль-Амарны.

За время Великой войны Великобритания связала себя тремя противоречивыми обязательствами, касающимися судьбы Ближнего Востока после крушения Османской империи. Теперь Черчиллю надо было решить классическую задачу: как переправить через реку в одной лодке волка, козу и капусту.

Иерихон и его окрестности — место уникальное как по своим географическим особенностям (это самое низкое место на земле, где почти не выпадает осадков), так и по происходившим здесь историческим событиям. Это самый древний из известных историкам городов, не только Святой земли, но и всего мира.