Литературоведение

Горькая участь ленинградских поэтов эпохи новеченто сравнительно с поэтами московскими ни на крохотную секунду не противопоставляет Ленинград Москве в целом. Ленинград ни на тютельку не был лучше. Он был хуже. Страха было больше. Режим в обоих городах был одинаково подл, человеческий материал одинаково низок, а ведь город — это люди, не камни и деревья.

Игорь Сухих — ученый-литературовед, естественно было бы услышать от него объяснение противоречивых правил его коллег при установлении авторства. В нашем примере Коренев, почти наш современник, объявляется автором стихов, не предоставляя хронологически достаточно ранний автограф. В то же время, например, Дмитрию Веневитинову отказано в авторстве на стихотворение «Родина» только потому, что автограф не был найден.

Сейчас даже представить трудно силу его влияния на всех и вся в то время, силу его слова, мысли, и не только в России. Уже после первой мировой войны известный немецкий писатель Томас Манн даже так написал: «…и в дни, когда бушевала война, я часто думал о том, что она вряд ли посмела бы разразиться, если бы в четырнадцатом году глядели еще на мир зоркие и пронзительные серые глаза старца из Ясной Поляны».

Хочу звездой сбежать на небо. Хочу безумие спасти. Собрав все силы для побега, далекий свет произвести. Чтоб над безволием всей волей, всей болью каждого луча светить лишь тем, кто сам до боли познал, как тайна горяча. Бежать, и там в далеких гнездах искать последний свой приют. Где мир безмолвствует, лишь звезды друг другу свет свой отдают.

Читая и перечитывая Водолазкина, мы убеждаемся, что «жизнь ученого полна опасностей и тревог, в ней есть свои землетрясения и цунами». Она может послужить материалом для художественного воплощения в прозе и эссеистике, от почти трагической поэтики до сатиры и анекдота, в широком диапазоне от высокого стиля к низкому.

«Фауст» — это откровение Нового времени, сакральный текст. Ни больше ни меньше. «Фауст» предлагает альтернативную (пиетическую) религиозность — с живым чувством Высшего начала вместо догматов, обрядов и молитв, в виде своеобразной дорожной карты самосозидания.

Заключение — сначала в одиночной келье, а затем в более просторном помещении — было мерой крайне немилосердной и продолжалось семь лет, два месяца и несколько дней. Историки так и не пришли к единому мнению о причинах столь долгой бесчеловечной кары со стороны Альфонса, «просвещенного монарха» и мецената, пусть даже своевольного и, по некоторым сведениям, грубого, но неизменно благоволившего к своему придворному стихотворцу.

Я всё-таки думаю, что “философская лирика” это оксюморон — совмещение несовместимого. Зарифмованный философский трактат не будет поэзией, и поэтическая формула не есть философская концепция. Однако, как бы ни оценивать поэтическую ценность стихов Соловьёва, его идеи во многом сформировали мировосприятие Вячеслава Иванова, Андрея Белого, Александра Блока.

В 1963-м только что вышедший номер «Вечернего Ленинграда»: там выделялся фельетон «Окололитературный трутень», который Бродского буквально изничтожал. Тон пасквиля был ужасающ: «Этот пигмей, самоуверенно карабкающийся на Парнас»… В 1987-м Бродский стал лауреатом Нобелевской премии.

Чего-то волосы под каской шевелятся?/ Должно быть, ветер каску продувает./ Скорее бы до бруствера добраться/ И прихвастнуть, что страшно не бывает.

Это рассказ о войне. Многие жители города получили приказ: оставить свои дома и явиться в гетто. И женщина пытается найти выход — как этого избежать. Она решает целый день ходить по улицам — может быть, их не заметят, а там где-нибудь и спрятаться удастся…

Херсонский… опирается на трансцендентное — в частности, на прозрение и метафизическое переживание пустоты, у Бродского главное — имманентное движение времени. Это разные поэтики. У Херсонского — движение по вертикали, у Бродского — по горизонтали. Ни одна не хуже.

Поездке предшествовало важное событие, 25 мая Чехов женился на Ольге Леонардовне Книппер. Обвенчавшись, супруги почти сразу же отправились на железнодорожный вокзал. Было решено добираться до кумысолечебного санатория таким маршрутом: сначала по железной дороге до Нижнего Новгорода, потом пароходом до Уфы, по железной дороге от Уфы до станции Аксёново, и уже на лошадях 10 верст до санатория.

Хлебников впервые в русской поэзии применил палиндром в качестве строительного материала для стихотворения большой протяжённости. В 1920 году он напишет таким стихом целую поэму «Разин» и окончательно узаконит палиндромическую форму в русской поэзии, во второй половине века палиндромические стихи станут непременной частью российского поэтического пейзажа.

К 120-летию Павла Николаевича Лукницкого