Обзор

Апелляция к знакам прошлого оказывается успешной, когда отвечает внутреннему, пусть и неосознаваемому, запросу на онтологическую безопасность при минимизации собственной ответственности и усилий. В этом, вероятно, и секрет привлекательности тоталитарных установок, откликающихся на инфантильную потребность комфорта и ролевую слаженность власти (бога, родителя, старшего брата…), берущей на себя все заботы и ответственность за человека (ребёнка, пока тот хорошо себя ведёт).

Разумеется, какие-то волоски на теле имеют и люди, но их роль незначительна. Говорят, что это атавизм, наследие наших древних предков, которые сплошь были покрыты шерстью.

В мечети и синагоги не совался — от прирожденной застенчивости. Однако к крещению не подался и в верующие не перешел, отчасти из чувства отвращения к этой, и любой другой, массовой кампании. Уже тогда был готов ответить на вопрос о религии в истории России и ее будущем, что коммунизм — тоже религия.

Немцы ведут себя сдержаннее (хотя в этом отношении им далеко до англичан). Традиционная рациональность немцев проявляется в их стремлении «экономно» расходовать не только материальные средства, но и эмоции. Человек должен поступать обдуманно и взвешенно, это является гарантией его жизни в мире с окружающими и с самим собой.

В журнале появились две новые рубрики - «Полёт навигатора» и «В тридесятом царстве». Даже «читатели - реалисты» периодически испытывают потребность отдохнуть от неё.

Роман американской писательницы Донны Тартт «Тайная история» вышел в 1992 году и сразу стал бестселлером, завоевав популярность у читателей и исследователей. «Тайная история» – это университетский детектив, написанный с точки зрения убийцы. С первых страниц читатель узнает, кто и кем убит, а вся книга посвящена объяснению этого поступка и изображению его последствий. Роман представляет собой интертекстуальное произведение, отсылающее к целому ряду источников, наиболее важными из которых являются античные трагедии, работы Ницше и романы Достоевского.

Ты знаешь, на Суккот Хаги пригласил меня принять участие в очень интересной конференции. Это было мероприятие в память о лейтенанте Ишайе Роне, погибшем в Суэцком канале в Войну на истощение. Были приглашены лекторы и преподаватели ТАНАХа, обсуждавшие методы обучения ему израильской молодежи. Бен-Гурион, который был почетным гостем конференции, раскритиковал в пух и прах израильскую систему обучения, которая не относится к изучению ТАНАХа как к основному предмету.

Аппетит растет во время еды — у Апиана в I веке евреи откармливают и поедают одного грека (язычника), у Диона Кассия через столетие счет съеденным грекам и римлянам идет на тысячи, у Шмакова все жертвы христиане, из черепов которых евреи после пира сооружают гекатомбы и танцуют, а про Евсевия, не пожелавшем включить эти страшилки в свое сочинение, благоразумно умалчивают, хотя для истинного христианина авторитет отца церковной истории должен быть выше каких-то греков и римлян.

Обнаруженные материалы чаще всего представляют собой рассказы участников и очевидцев описываемых событий, записанные по их свежим следам, но и другие документы того времени. В копиях, поступивших в Консультацию, чаще нет персональных сведений о рассказчике, и никогда нет сведений о записавшем рассказ лице. Иногда указана дата записи и в большинстве случаев — входящий номер и дата поступления документа в Консультацию (не позже марта 1916 г.).

Когда же в 1907 г. бухарские евреи с туземным статусом получили право принять участие в выборах выборщиков во вторую государственную Думу, русская администрация установила, что туземную часть Самарканда будет представлять только один выборщик. Поэтому кандидат в выборщики от бухарских евреев, поддержанный тремястами обладателями избирательного права, не имел никаких шансов опередить двух кандидатов-мусульман, за которых проголосовали почти три с половиной тысяч их единоверцев.

Он почти не знал кризисов, по крайней мере творческих, и всю жизнь вслушивался в колебания всего диапазона «радиоволн» — как внутренних, коротких и трудноулавливаемых, так и тех, что прекрасно доносятся на средних и длинных волнах. Но, являясь выразителем прежде всего собственного эго, миссию свою видел в диалоге не только с читателем, но и с начальством.

Надо прямо смотреть в глаза фактам и признать, что применение математических методов не полезно, а вредно до тех пор, пока явление не освоено на гуманитарном уровне. Вредно тем, что отвлекает внимание от главного к второстепенному, тем, что создаёт почву для очковтирательства.

Как и все советские люди, Калужнин привык, что о переменах объявляют на съездах. О более важных — на партийных, а о частных — на профессиональных. Иногда говорят обиняками: мол, хорошего много не бывает, так не стоит ли постараться еще?

Однако профессиональная ревность, подавляемый комплекс собственной неполноценности превалировали. Коль скоро репрессии касались не пианиста, причем лояльного ректору, Серебряков мог помочь если не делом, но словом — советом (как было в случае с И.Д. Гликманом — известным театроведом, блестящим лектором, профессором Консерватории — оперная режиссура Серебрякова не интересовала, никак не угрожала его карьере и репутации).

Не наследственность ответственна на столько-то и воспитание на столько-то, а на все 100% наследственность и на все 100% воспитание — результат возникает там, где наследственность встречается с воспитанием… Ни наследственность, ни среда, ни даже они вместе — не приговор к тоталитарности и не средство от неё. Вслед за Ж.-П. Сартром можно сказать: «Я — это то, что я сам делаю из того, что сделали из меня».