Эссе

Мы с братом с удовольствием хихикали, когда приходили списки лауреатов Ленинской и Государственной премии и наши бабушки и дед углублялись в непонятные названия премированных научных работ и высчитывали, сколько из лауреатов евреи. Иногда фамилии были обманчивы, и они жарко спорили, может ли какой-нибудь Михельсон оказаться немцем, или все-таки и он из наших.

«В тот день я была на очередном занятии по верховой езде. Мне очень не хотелось уходить из конюшни, потому что в окружении лошадей я чувствовала себя (да и сейчас чувствую) гораздо спокойнее, чем среди людей. А тогда у меня были ещё и домашние проблемы — родители постоянно ругались. И я искала причину, чтобы остаться — не идти домой, не слышать криков и ссор. Не знаю, может, в тот день меня услышала Вселенная, но я нашла книгу Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”, села на стог сена и стала читать вслух лошадям. С каждой строчкой я переносилась в другой мир, всё больше и больше уходя из этой реальности…»

Часто создатели фильма специально идут на нарушение исторической правды, думая усилить художественное воздействие произведения. Горький урок этого сериала состоит в том, что результат такой вольности часто оказывается обратным – отступление от правды истории делает произведение таким же нелепым, как глубокий снег в августе четырнадцатого.

Кажется, мы нащупали ответ на вопрос, что в языковом описании соответствует линейности, то есть возможности разделить систему на части таким образом, что свойства целого является суммой свойств частей. Это контекстная независимость, при которой смысл текста складывается из смысла частей, а не холистически.

И вот находится группка людей, совершенно внутренне свободных и абсолютно не признающих авторитеты — даже профессиональные. Столько саркастических замечаний о Колмогорове или Гельфанде я не слышал больше никогда в жизни. Это было некое явление нонконформизма в абсолютно конформистском окружающем мире.

Пораженный трагической смертью Маргарет и выражая восхищение ее личностью, которое он испытывал с момента их знакомства, Ральф Уолдо Эмерсон написал: «До последнего мгновения ее страна отторгала ее… Смелая, красноречивая, утонченная, совершенная, преданная душа! Если бы провидение позволило появиться в Америке многим подобным ей, свобода, честь, литература и искусство были бы в безопасности в этом мире».

Фактически оба документа подстрекали Сталина на выдачу ордера на арест Вавилова, и вскоре им удалось этого добиться. Сейчас, спустя много десятилетий, трудно сказать, что чувствовал в те дни Николай Иванович, был ли он морально приуготовлен к страшному концу. Реалии тех дней не могли оставаться им незамеченными…

Я вышел в соседнюю комнату и нашел там только одну картину: Сезанн «Мальчик в красном жилете». Я долго стоял, не в силах оторвать от нее взгляд, пока наконец не заметил, что Клеменсо и Моне также вошли, и художник сказал глубоким, красивым голосом: «Да, Сезанн — величайший из нас всех…»

Перед отъездом Ростропович заблаговременно отправил свой дом на колесах в Лондон вместе с виолончелями и нотами. Забегая вперед расскажу, что, прибыв в Лондон, Ростропович немедленно его покинул, ибо закон, принятый более 100 лет назад в Британии по поводу собачьего бешенства гласил, что любимый, добрейший, лохматый бело-коричневой масти ньюфаундленд Кузя должен был шесть месяцев находиться в карантине. Ростропович и Кузя уехали во Францию.

Рискну заметить, что мы недостаточно разбираемся в «бессмысленных» детских играх. Нам неведомы их безымянные и бестелесные участники. А они, между тем, реют в детской комнате, как джинны над молчаливой пустыней. В то время как управляющий этой стихией ребенок живет на островке безопасности — естественно, до той минуты, пока дверь в комнату не откроется с той стороны.

Главные средства, способные ограничить наглость надзирающего капитализма, — это «право на частную жизнь» и «монополия». Но ни стремление к соблюдению правил конфиденциальности, ни введение ограничений на традиционную монопольную практику до сих пор не смогли сломать ключевые механизмы накопления — от маршрутов поставок до поведенческих фьючерсных рынков.

Пустоты среди самых дорогих в Северной Евразии земель! Двойственность — в центре города тесно, по окраинам есть большой территориальный резерв. В очень плотно заселенной дорогой территории размещен город, больше половины территории которого не используется никак, она пустая. Я не имею в виду взлетную полосу аэропорта и даже территорию около аэропорта, я имею в виду огромные поймы. Сельское хозяйство ушло, никакая новая деятельность не пришла.

Война в Европе закончилась в мае 1945 года, и Фред стал рваться обратно в Кембридж. Уходили лучшие, самые продуктивные годы. Ему было 30 лет, а толком ещё ничего не сделано — вмешалась проклятая война. «Такой молодой, и уже такой неизвестный».

А поддерживать невесту Бродского Марину Басманову дома выпала честь Бобышеву. Поэтому он пару раз оставлял нас одних и мотался в Ленинград. И однажды сказал, что Марина сама приедет на дачу. Она и приехала. Холодная, молчаливая, красивая, без намека на шарм, чужая. Вечером у печки в разговоре участия почти не принимала, что-то мелкое-мелкое рисовала карандашом в блокноте.

На чём «горел» начальник в советское время? На машинах, и, пардон, на бабах. Если со второй опасностью всё было более-менее спокойно, то машины, шофёры — это отдельная статья наших постоянных забот. И я не боюсь ошибиться, причинявшая Фролову больше всего неприятностей. Платили шофёрам мало и все мы прекрасно знали, что они «халтурят», иначе не прожить. Но и это надо уметь делать.