Проза

Наклонилась: карапуз в колясочке толстощёкий пузыри пускает, агукает, а у неё в синей сумочке диагноз аккуратным почерком от этой толстопузой, с рыбьим глазом, – «бездетность». – …Вот и мне Бог послал… – Вынула «ляльку», и под куртку, и за угол. Смотрит: дура эта выскочила, мечется, потом на карачки брык и под коляску заползла – думала: завалился её толстяк – вот умора. Ползает, воет – аж хрюкает.

Там, на лугу, из случайно занесённых ветром зёрен выросли высокие стебли пшеницы. Мы рвали их и выгрызали из них мякоть. Так и запечатлелось навсегда – худенькая девочка в лёгком линялом сарафане и мальчишка в разодранных шароварах. Столь же случайные в жизни, как эти ростки пшеницы на лугу.

…в нашей мышиной истории испокон веков писали о разных видах «мышеловок», даже пытались изобразить их, но никому это по-настоящему не удавалось… мы попадаемся и попадаемся… мы чувствуем запах лакомых приманок, а то, что это просто-напросто коварство, хитрость безжалостных Великанов, мы, простодушные, и не подозреваем…

Эмигранты, как один из богов древнеримской мифологии, двуликий Янус, одновременно смотрят в прошлое и в будущее, оглядываются на свою жизнь на родине и открывают для себя жизнь на новой земле...

Когда война кончилась и бόльшая часть Германии оказалась в западной зоне оккупации, перед советскими военнопленными возник тяжелый выбор: отправляться домой, но без немецких жен (призванные в 18-20 лет, они в СССР жен по большей части не имели), детей и в страшный ГУЛАГ или бежать дальше на Запад. Многие предпочли последнее

Когда-то "Интурист", соседствующий со знаменитым "Националем", представлял собой символ таинственной и недоступной западной жизни. Мерцающий хрусталь люстр, запах дорогих сигар и французских духов; ковры, бесшумные лифты, валютные бары, роскошно и небрежно одетые иностранцы с лицами, выражающими независимость от советской власти.

Окончание. Начало в № 5-6, 2012.

Детектив на скорую руку