Культура

Одним из важнейших достижений Рейнгбальд в работе с Гилельсом было «высвобождение» его лирических качеств. По природе Гилельс — ярко выраженный интроверт, человек, не склонный открыто выражать свои чувства. Это свойство всегда приходит в определенное противоречие с музыкально-исполнительской деятельностью, где именно выражение своих эмоций через музыку представляет основное содержание.

Школа Николаева — детище и явление ХХ века. У подножья ее и на вершине — великие фигуры. Атланты, стражи, открывавшие и замыкавшие ее шествие. Это сравнение — отнюдь не словесная красивость (хотя и не без этого); это — неправдоподобная правда. Среди первых учеников — учеников первого периода — три гиганта: Дм. Шостакович, В. Софроницкий и М. Юдина.

Для Ницше культура древней Греции была непревзойденным взлетом человеческого развития. Ницше писал: «Доказано, что западноевропейская культура пыталась освободиться от античных греков. Но эти попытки вызывали лишь разочарование. Оказывается, что все что мы создаем, все что кажется нам оригинальным и ценным, даже достойным восторга, теряет цвет и жизненность в сравнении с греческими образцами, выглядит как копии, как карикатуры.

Зверев сиял годами на отечественном небосклоне звездою слишком уж яркой, первой величины, и это прекрасно, давно и отчётливо понимали художники всех возрастов, и школ, и любых направлений. С натяжкой можно считать феноменальную, мощную, безграничную живопись Зверева только лишь авангардом. Прирождённый новатор, лидер, неутомимый труженик, он, уходя вперёд, чтил, между тем, традиции.

В 1918 г. Киплинг пишет стихотворение «Россия пацифистам» (Russia to the Pacifists) о трагедии, крахе Российской империи, в Советском Союзе его не издавали. Для нас 2018 г. — ещё и сто лет начала Красного террора, юбилей, который в России предпочли лишний раз не вспоминать.

Из курса термодинамики следовало, что энтропия (мера беспорядка) ― скорее ведьма хаоса, а не царица мира. Что есть беспорядок, хаос интуитивно вроде бы понятно, глаз немедленно различает немецкий порядок и хаос иудейский, но как вычислить беспорядок? Как сосчитать хаос? Это удалось Людвигу Больцману, придумавшему формулу, позволявшую вычислить энтропию.

Считается, что в христианстве зелёный цвет есть цвет надежды. Но в булгаковском романе зелёный цвет совсем не таков, чем косвенно подтверждается мнение о нехристианском характере романа.

Перед отъездом в Америку я пришёл попрощаться с Ольгой Андреевной Трухачёвой, внучкой младшей сестры Марины Цветаевой Анастасии Ивановны. Мы сидели на кухне в квартире бабушки Аси, умершей в 1993 году. Точнее, я сидел за кухонном столиком, а Оля мыла посуду. Она вдруг и спрашивает меня: «А что собственно Вы будете делать в Америке?» Я начал вилять: может, то, может, сё, может, пятое, может, десятое… И вдруг ляпнул: «Может, музей сделаю, как Ваш прадедушка Иван Владимирович Цветаев!»

Настоящий переводчик переводит из культуры в культуру. К примеру, в автопереводе И. Бродского стихотворения "Север крошит металл..." полярник Седов становится Скоттом, а в моём переводе стихотворения И. Бродского "Те, кто не умирают..." Миклухо-Маклай становится Дэвидом Ливингстоном.

«Сегодня я снова открываю для себя Кубань — “Родную Кубань”. Шелест страниц литературно-исторического журнала аккомпанирует возникающему в моей голове стуку колес поезда. Заняв своё место в кабине еще в 1998 году, влюбленный в свое дело машинист Виктор Иванович Лихоносов начал исследовать вместе с нами неизведанные литературные, культурные, исторические тропы бескрайней земли, то и дело останавливаясь на станциях нашего внутреннего мира, давая возможность посмотреть вглубь себя и по-новому открывать старые вещи, имена, смыслы…»

«Короткие рассказы написаны легким и понятным языком, автор чутко относится к героям, каждому даря особенное отношение к миру — и внешнему, зачастую враждебному, и внутреннему, в котором тоже сложно обрести покой. Однако нельзя сказать, что всё в книге Елены настолько “беспросветно”. Нашлось место и для светлой грусти, надежды и тепла, пусть из прошлого, но согревающего настоящее…»

«Первые съемки проводились еще во время активных боевых действий, и именно поэтому в фильме так реалистично переданы тяготы войны. Мурашки бегут по коже, когда спокойные и даже умиротворенные монологи монахинь прерывают автоматные очереди и залпы гаубиц. Я будто перенеслась в лето 2014-го, когда 2 июня в 5 часов утра начался обстрел погранзаставы в Луганске. К счастью, мне не довелось своими глазами видеть смерть, ведь мы с родителями уехали в июле, но отзвук минометных обстрелов, жуткие завывания сирен посреди ночи и чемоданчик с самыми необходимыми вещами, стоявший у порога, никогда не уйдут из моей памяти…»

«Русская философия не является исключением: она стала национальной, русской не номинально, но реально — только тогда, когда в России сложилась традиция философского творчества как самостоятельного элемента русской культуры в целом. Самостоятельного элемента — то есть элемента sui generis, элемента своего особого рода, не являющегося лишь видоизменением других элементов, будь то религия, искусство или частные науки (взятые порознь или все вместе)…»

«Или читатель — ученик и почитатель, поклонник состоявшейся в тексте реальности. Или читатель — игрок, трансформатор, логик и интерпретатор. У Лихоносова есть вера в объективное значение именно авторского послания в его нравственной конкретности. У Борхеса есть принятие авторского послания как призыва к персональной активности. Лихоносов (при всем лиризме и скромности) восходит к проповеди. Борхес восходит к игре…»

«Следует соблюдать меру и в нашем вполне искреннем стремлении приобщиться духовной жизни или достичь физического совершенства. Здесь мы нередко переходим границу. Часто, например, неподготовленный человек решает поститься, в результате чего становится просто невыносимым для близких. Решил сходить в Церковь на службу: всю литургию отстоял, а вышел, истерзанный бесами, сам злой как бес. Прежде чем приступить к новому делу, следует обратиться к разуму, и не только своему, а поразмышлять над тем, что лучшие умы говорили по поводу того, к чему есть стремление…»