"Первое моё сочинение в прозе повесть «Василий Нос и Баба Яга» навеяно Колымой. Известный русский философ и богослов С.Н. Булгаков, вспоминая в эмиграции своё детство, пишет, что с землёй, где мы родились, мы связаны как бы пуповиной, это место имеет влияние потом на всю нашу жизнь."

"Мы — русские восставшие из ада Назло чертям и гендерным богам..."

Каждая из глав книги посвящена одному из прославленных или забытых русских писателей. Здесь портреты и знаменитых Гоголя, Тургенева, Олеши, Трифонова, и полузабытого Арцыбашева, и малоизвестных Сержа и Савина. Как признается в предисловии автор, «смысл этой книги не всеобщий охват, а выбор сердца, не последовательность истории, а сиюминутность дружбы и любви». Образы писателей рождаются не только из свидетельств современников, но и из их собственных цитат. Фразы, вложенные в уста литературных героев, и автобиографические признания становятся яркой характеристикой авторов. Что же их объединяет? Страстная любовь к слову, мучительная потребность творчества. Все они, вне зависимости от времени и обстоятельств, – «русская литература в ее движении и стремлении, в ее страсти и боли, в ее желании понять мир».

Большое видится на расстоянии, а потому и нам, может быть, пока рано оценивать литературный масштаб и глубину проникновения писателя Владислава Шаповалова при поиске ответов на насущные вопросы бытия. Очевидно лишь то, что его восхождению к вершинам Олимпа, где сосредоточен весь цвет великой русской литературы, состоялось. Он там, где великие, где могучие Атланты, на чьих плечах держится вся русская литература, хотя не раз возражал автору этих строк, который в разговоре предрекал, бывало, эту неизбежность.

Удивительные истории случаются в мире, мой друг. Сказочные истории. Скажешь, что на самом деле никаких сказочных историй не бывает? А, может, ты просто не замечал их? А ведь столько всего происходит удивительного вокруг, на что мы просто не обращаем внимания. Взять хотя бы простой вопрос: куда деваются оторвавшиеся пуговицы? Казалось бы, вот треснула оборвавшаяся ниточка. Вот пуговка с негромким стуком упала на пол. Вот она покатилась.

Чёрные дроны над Брянском кружат, коптеры в небе над Курском зависли… Бабушки вяжут носки для солдат, дети им шлют благодарные письма…

Сегодня очередь в гипермаркете напоминала автомобильную пробку. Под сотню человек собралось перед входом в отсек с пятью терминалами самообслуживания. Сразу вспомнились мрачные и аскетичные магазины позднего СССР. С такими же чудовищными очередями, только не в пример шумными и агрессивными. Но если тогда причиной столь унизительного явления был дефицит продуктов, то теперь ею стал дефицит жизненной энергии в людях. Именно её недостаточность во многих современных хомо чересчур сапиенс и породила такую закупорку, что легче верблюду войти в игольное ушко.

— Фёдорович, ты уже голову забил своими курочками! Мне, как женщине, хочется романтики, высоких чувств, конфет и букетов, а ты… — А что я? Я и говорю: приходи ко мне — будешь полной хозяйкой! Хочешь борщ вари, хочешь стирай, красота! У меня сейчас одна пара рук, а то сразу две будет. Я тебе своих курочек покажу, у меня их три десятка всего, будешь их кормить, крапиву давать, чтоб неслись, а помёт в мешки собирать. Капуста с него прёт, как на дрожжах…

Максим Семеляк был музыкальным критиком «Афиши», отцом-основателем «Prime Russian Magazine», главным редактором «Men’s Health» – и отродясь не был евангелистом «автофикшна». Тем не менее герой его первого романа – надёжный, как весь гражданский флот рассказчик: один в один автор образца 2008 года. Нарцисс-мизантроп, он раскапывает могилу на Ваганьковском и, окружив себя свитой из эксцентричных существ, притворяется внуком Зощенко, изучает боевое искусство, практикует мирное варварство, торгует прошлогодним снегом, погружается в бытовую феноменологию, барахтается между юмореской и элегией и плавает в философии. Семеляковский «водевиль» никакой не роман, но огромное стихотворение в прозе, позволяющее ощутить экзистенциальный вакуум целого поколения, отказавшегося иметь дело с современностью. В жизни это добром не кончилось, но сто тысяч лучших слов в лучшем порядке – вполне приемлемая компенсация за осознание: так, как в мае 2008, не будет уже никогда.

Эту рукопись прислали нам сотрудники Готской научной библиотеки, расположенной в замке Фриденштайн. Рукопись была найдена в подвалах библиотеки, и хотя написана на тюрингском диалекте средневерхненемецкого языка, дата написания, обозначенная в конце текста – 1987 год. Автором рукописи значился некий Герхардт Гогенштауфен, иных следов которого нам найти не удалось.

Тяжёлый лайнер загремел, затрясся и оторвался от земли. Москва исчезла в сером мглистом тумане, и, кроме дрожащих крыльев в иллюминаторе, ничего не осталось. Я высыпал на ладонь три таблетки анальгина и пять димедрола, предусмотрительно свистнутые из аптечки Валеркиного Жигулёнка, и, получив прохладный пластмассовый стаканчик, залпом их проглотил. Сидевший справа сосед подозрительно сдвинул брежневские брови.

Ежеминутно рождаются золушки, я потеряла волшебную палочку, в лето – ажурное нервное золото, перекрестившись ремнём безопасности, сосны манящие вышестоящие, головы задраны, лямки приспущены, прямоходящие живородящие да вездесущие дикорастущие.

...так я, несмелая, немилая, Цветаевой обед ношу. Моя любовь как стирка стылая, как майский жук. Тд тп и слово всякое, и в воздухе глухонемом икота выбирает Якова, оно само.

дерево раскачивающее собой как в ускоренной съёмке сбрасывает шкуру больше такое не носят ветки его истончаясь врастают в осень и увеличивают её семантическую ёмкость

Известный ученый, автор бестселлера «Биология добра и зла», объясняющего наше поведение с помощью науки, в новой книге исследует природу принятия решений с точки зрения нейрофизиологии, философии и психологии — и выдвигает решительные аргументы против свободы воли. Как показывает Роберт Сапольски, все наши мысли и поступки обусловлены биологическими факторами и взаимодействием с окружающей средой — причинами, которые неподвластны нам. В мире без свободы воли концепция выбора и ответственности, понятия морали и справедливости должны быть полностью переосмыслены. Однако, по убеждению автора, признание предсказуемости и предопределенности нашего поведения и отсутствия свободы выбора может открыть нам путь к построению более гуманного и справедливого общества.

В допросной комнате было прохладно. Это чувство подкреплялось и серым цветом стен, и металлическими элементами однотипных офисных стульев, и безжизненными лампами дневного света. И хотя кондиционер в помещении работал, человек в твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях и небольшой ссадиной под глазом знал, что ощущение холода сейчас чисто психосоматическое.

Одной завистливой невестке не давали спокойно спать ботфорты, привезённые для её влиятельной свекрухи с какой-то выставки в Италии, которые та, критически оценивая свой возраст и помня о положении, не носила, но и расстаться с которыми не имела сил.

Ей говорили не бегать к морю, Не выходить на причальный мостик. Живёт, мол, дьявол в морском просторе И коль заманит не сыщешь кости.

Зад, задница, пятая точка, попа – практически в любом языке найдется впечатляющий набор определений и эвфемизмов для этой выдающейся части тела. Отдавая должное ее месту и значению в культурной истории, американская журналистка Хизер Радке посвятила свою дебютную книгу «Взгляд назад» женским ягодицам. И не прогадала. И фундаментальная наука, и колониальный дискурс, и расовые предрассудки, и популярная культура, и этика, и эстетика оказались вовлечены в орбиту притяжения... женского зада. Полемичная и остроумная книга Радке затрагивает массу остроактуальных вопросов и проблем, расхожих клише и вредоносных стереотипов и позволяет взглянуть на этот культурный феномен другим взглядом и с нового ракурса.

Драконьей кровью умывалась, / чтоб сделаться неуязвимой, / но тут листок сорвался с ивы...

И как они все одинаково курят, / и как они все одинаково пьют, / и каждый то Пущин, то Дельвиг, то Кюхля, / и не был никто среди названных Брут...

...И тогда прозвучал достойный ответ гордой скво: «Я Аделаида!» Йети неожиданно выказал изрядное знание географии: «Ну, хорошо хоть не Аддис-Абеба! Мне почему-то Австралия ближе, чем Эфиопия!»

...При этом чуть не все русско-эмигрантское окружение Набокова по обе стороны океана взяло в этой дуэли сторону Пастернака, называя Набокова «Сальери наших дней». «Какое сделал я дурное дело, и я ли развратитель и злодей. я, заставляющий мечтать мир целый о бедной девочке моей…"

...И вдруг Целков прямо взвился, как на пружинах. – Володя! — громким, выразительным шёпотом сказал он мне. – Займи у них десятку! – Да ты что, Олег! – сказал я. – Неловко мне как-то. Они ведь гостьи мои. – Но похмеляться-то нам – надо! – воскликнул Олег. – На что-то ведь похмелиться надо! А на что?..

Кавказская война часто ассоциируется исключительно с Восточным Кавказом – от восстания Шамиля и походов генерала Ермолова до сюжетов русской классики. Однако на Западном Кавказе в то же время происходили события не менее масштабные и трагические. Факторами, усложняющими ситуацию в этом регионе, становились тайная дипломатия великих держав, исторические связи Кавказа и Турции, которые было сложно разорвать, а также участие европейских авантюристов и наемников, добровольно сражавшихся на стороне черкесских обществ. В своей книге В. Штыбин реконструирует биографии главных черкесских лидеров и ключевых фигур на фоне событий той эпохи в регионе – Сефер-бея Зана, Мухаммад-Амина и семейства Берзеков, чьи уникальные роли в судьбе Западного Кавказа и специфическое видение судьбы черкесского общества в последние декады Кавказской войны сыграли решающую роль. Истории их успехов и неудач показывают нам судьбы сильных политиков, лавировавших между противоречивыми интересами империй ради своего народа. Виталий Штыбин – историк, социокультурный антрополог, кавказовед, соискатель отдела Кавказа Института этнологии и антропологии РАН, PhD кандидат Йенского университета имени Фридриха Шиллера.

Солнце только показалось из-за горизонта, а Никитична уже была на ногах. И хотя ноги всё чаще подводили — то зашоркают разóм, то на ровном месте заплетухнутся, то колени разболятся к перемене погоды или так — но поддаваться их прихотям Никитична не желала. Да и как тут поддаваться, когда делов-то кругом? Курей накорми, двор прибери, огород, какой-никакой, да есть — со всем управляться нужно. Хоть и не лето — середина октября — но всё же.

Только я украдкой это сделал, как из зала ожидания подошел молодой паренек и быстро сказал: «Извините, у вас нет куска хлебушка?» Это было так жалобно, просительно и неожиданно, что я даже смутился: «Нет — нет у меня!» — Не успел добавить, что я уже всё съел…

И дружба, и любовь, и прочие забавы / смешны для муравья, смешны для стрекозы. / Смеюсь и я, дружок. Имею, то есть, право / не принимать всерьез в былом былой слезы.

Наблюдая за холощеными самцами домашних животных, евнухами при императорских гаремах Древнего Китая и певцами-кастратами в Италии XVIII века, люди понимали, что типично мужские особенности физиологии и поведения определяются наличием семенников, иначе известных как яички. Со временем наука выяснила, что именно эти железы — основной источник тестостерона, главного мужского гормона. У кого больше кадык, ниже голос и волосатее грудь? У кого выше показатели физического насилия, острее стремление к привилегированному статусу и неутолимее желание иметь множество сексуальных партнеров? Просто следите за уровнем тестостерона. Хотя мы, люди, умеем изучать и оценивать свое поведение, мы также являемся животными, продуктами эволюции длительностью в миллионы лет. Поразительные исследования животных от игуан до шимпанзе показывают, как высокий уровень тестостерона помогает самцам производить потомство, обходя в этом своих конкурентов. И мужчины тут не исключение. Хотя большинство из нас согласны с тем, что половые различия в человеческом поведении объективно существуют, мы расходимся во мнениях относительно их причин. Но наука тут неумолима: тестостерон является мощной силой, действующей как в человеческом организме, так и в человеческом обществе, чтобы отделять мужской пол от женского. Однако, как доказывает в своей книге биолог-эволюционист из Гарварда Кэрол Хувен, он делает это совместно с генетикой и культурой, что создает огромное разнообразие мужского и женского поведения. И, что особенно важно, тот факт, что многие половые различия основаны на биологии, не означает оправданности ни ограничительных гендерных норм, ни патриархальных ценностей. Поняв механику работы тестостерона, мы лучше поймем самих себя и друг друга, а также то, как нам построить более справедливое и безопасное общество.