Трое вошли в кафе у парка Победы, что недалеко от мечети с красной крышей, которую обходят стороной правоверные, ибо по их легендам мечети с красными крышами предвещают конец света. Первый – старик в засаленном полосатом халате и огромной феске, закрывающей ему пол-лица. За ним – жирный, лоснящийся мужчина лет тридцати, с глазами черными, круглыми, словно огромные маслины. Высокий и бледный, иссеченный шрамами, шел последним, но это не меняло дела – было видно, что остальные идут за ним. Его взгляд чернел пустыней, последняя слеза высохла тысячу лет назад. Они подошли к повару, который медленно вертел мясо в мангале.
– Мы ищем Петра, – сипло сказал высокий.
Повар усмехнулся. Его улыбка меняет судьбу.
– Многие ищут Петра, – ответил повар.
Высокий положил на стол звякнувший мешочек:
– Двадцать.
Повар подцепил мешочек шампуром и высыпал металл в казан с пловом.
– Ты говоришь о том, о ком лучше молчать. Его нож перечеркнет мои губы быстрее, чем я смогу тебе ответить.
Высокий выложил второй мешочек.
– Рассказывай.
– Вот уже пять лет я ничего не слышал о нем. Но вчера мне шепнули, что будто бы видели его здесь, у мечети с красной крышей.
Высокий и бледный нахмурился, помолчал, достал еще мешочек:
– Продолжай…
– Продолжение настигнет вас само и бесплатно, ведь такое счастье сатана раздает даром…
Трое переглянулись, взяли по порции плова и прошли в глубину кафе быстро и плавно, шелестя словно змеи.
Минут через десять пришли еще двое. Были в костюмах, галстуках и рубашках черного цвета. Глаза их были подведены сурьмой, а губы накрашены. Про первого из них говорили, что его слова нужно делить на три и тогда можно узнать правду. Другой всегда молчал, поэтому к нулю его фраз доносчикам часто приходилось прибавлять единицу. Кто-то из них тихо сказал вслух, глядя в сторону от повара:
– Мы ищем Петра.
– И как успехи? – спросил повар, размешивая в плове золото.
Один из двоих достал толстую пачку денег зеленого цвета и передал повару. Тот насадил купюры на шампур и сказал:
– Вот уже пять лет я ничего не слышал о нем. Но сегодня мне шепнули, что будто бы видели его здесь, около мечети с красной крышей.
– Это все слова, – хором резко оборвали повара оба.
Повар вытер руки, скрылся за ширмой, вернулся с пожелтевшим конвертом и показал, что внутри. Двое переглянулись:
– Ох уж этот храм. Следовало бы догадаться.
Они закашлялись и сели за столик так, словно выпили кофе с кардамоном. Повар посмотрел на часы, вымыл руки, бросил шампур с насаженными банкнотами в печь.
Темнело. Ветер шатался по горячим мостовым, носился с запахами асфальта, бензина, еды и Channel № 5, исчезал вдали. Быстро убегали в небо фантастически бордовые облака, солнце указывало им путь, блистало, жгло, заваливалось за горизонт. За облаками в пустые и неизвестные мировые пространства тянулась промзона, брела километров десять, спотыкалась и рассыпалась в песок – наша жизнь…
Некоторое время спустя к границам Черниковки приблизилась старая красная девятка. В хмурых сумерках, мимо темнеющего ветра, на север, в сторону мечети с красной крышей, под музыку Gipsy Kings “Un Quieres Volver”.
Если в самую дикую грозу взобраться на самый высокий храм и посмотреть молнии в лицо, то можно узнать кое-что интересное. Так предположил профессор Дитер Саксингер где-то в восьмидесятые на конференции в Миланском политехническом институте. Он объявил об открытии какого-то необычайного явления на границе архитектуры и теории Шварцшильда. Однако детали исследования так и не были опубликованы. Профессор Саксингер внезапно исчез. Чуть позже в баре «Ямайка» в районе академии Брера объявилась девушка с новым учением. Она была красива, много пила и часто повторяла тем, кто вился рядом, что работала ассистенткой Саксингера и они узнали тайну утраченных сур одного арабского пророка – тайну, нашептанную беглым египетским монахом-еретиком, в руинах из черных камней в сердце Аравии. Она пила без удержу и звала своих поклонников повторить великий замысел загадочных строителей прошлого. Будто бы, если соблюсти необходимые параметры и построить в городе здание с красной крышей и особенными конструктивными элементами на самом верху, увенчать его тем, что в незапамятные времена находилось на вершине Великой пирамиды, то можно... – а вот про то, что можно, молчала. Выпив больше, она говорила о путях в другие измерения и миры, которые открывает молния. Ее поклонники усмехались, пользовались случаем и ею, а затем исчезали. Как-то, выпив больше чем обычно, она рассказала эти малопонятные вещи одному студенту из Сирии.
Тот улыбнулся, в его серебряной улыбке блеснула молния, и судьба девушки изменилась. Затем студент приложил палец к губам и сказал, что это знание принадлежит не ей и в чужие дела лучше не соваться. Девушка ответила, что она свободна и, кроме того, ей-то есть на кого положиться, она обязательно сделает, что хочет, и уж тогда-то расскажет все. Однако реальность взяла свое. Беда из прошлого настигла ее внезапно и запечатала ей уста вечным.
На ее похоронах присутствовали всего три человека – студент из Сирии, тот, о ком лучше молчать, и третий человек, чей жуткий взгляд чернел пустыней. Прохожие видели, как между ними произошла крупная ссора, они слышали угрозы и обвинения в убийстве дочери какого-то Мустафы. Третий человек размахивал ножом и кричал:
– Ты сунулся не в свое дело. Ты виноват!
После двое из них были замечены в баре «Ямайка». Студент из Сирии вовсе не был похож на студента. Он говорил:
– Последнее, что она сказала – на тебя можно положиться. Теперь ее не вернешь.
Второй посмотрел на студента из Сирии и назвал его так, словно только что дал ему имя:
– Абу-Джордж… – помолчал и сказал, что хотел: – Это моя вина. Что же теперь делать…
Они молча пили чай, смотрели на бизнесменов, студентов, моделей, рабочих, туристов, что шли мимо. Вдруг Абу-Джордж сказал:
– Вот и разрушен наш клан. Из-за ее смерти.
– Что же теперь делать, – повторял второй…
– Построй то, что она хотела, и твоя тоска скроется там.
– Думаешь, этого достаточно?
– Не знаю. В любом случае останется храм. Храм, построенный с любовью на склоне жизни, на границе Востока и Запада – это немало, правда, Петр, – ответил тот, кого называли студентом из Сирии.
И они уехали в тот самый город. И Петр построил храм. Скоро исполнится Ее желание. Быть может, Она посмотрит со своей высоты. Посмотрит, увидит и не вспомнит бедного Петра…
Ближе к одиннадцати вечера около летнего кафе в парке Победы остановился автомобиль Toyota Land Cruiser 200. К нему из кафе подбежали двое мужчин с накрашенными губами и глазами. Они сотворили колдовской охранный знак и помогли пройти внутрь заведения низкому толстяку добродушного вида. Блеснул ксенон у Toyota. Крепкое тонированное стекло отразило блеск в чернеющем тучами небе. Молния показала зубы. За молнией следили…
– Умар, не обманул ли этот еретик? – спросил невысокий толстый человек у двоих в костюмах, галстуках и рубашках черного цвета, когда они уселись за столик в кафе.
– Вряд ли, Мустафа.
Артур достал конверт, вынул оттуда что-то легкое и темное и взмахнул. В руке у него развернулся женский чулок. Шатер летнего кафе наполнился ароматами девушки и мимолетного счастья с запахом скорой беды. Из чулка выпал пожелтевший листок.
– Парфюм изготовлен пятнадцать лет назад по заказу Петра в компании Calvin Klein в память о той, имя которой ты не хочешь слышать. Я слыхал, Тинто Брасс предлагал чуть ли не 300 тысяч долларов, чтобы ему раскрыли рецепт этих духов. Посмотрим, что здесь…
Артур взял листок, Мустафа поднял руку, но Артур не заметил предостерегающего жеста и продолжил читать.
Мустафа поставил недопитую чашку с кофе на столик и равнодушно сказал:
– Это писала моя дочь. Берегись. Это заклятие ловцов молний.
Умар вскочил. Но из-за соседнего стола уже поднимались трое.
– Они здесь.
Мустафа спокойно смотрел вперед, произнес:
– В истории замешана женщина. Истории с женщинами начинаются хорошо, но обычно приводят к несчастью...
Идея несчастья и пустоты мира захватила умы нескольких монахов, подвизавшихся в монастыре Святой Екатерины во времена императора Ираклия. Конечно же, их сказки не имели ничего общего с правильным пониманием божественного промысла, поэтому их просили удалиться. Нескольких особо агрессивных с конвоем отправили в Александрию для специального разбирательства. Но ссыльным удалось бежать, они укрылись в подземельях Гизы и будто бы нашли там книги на неизвестном языке. Молния помогла им понять содержание, они разгадали тайну пирамид. Так возникла тайная группировка, условно относимая к алавитам, некоторое время известная в Судане, Египте, Сирии и Ливане как секта ловцов молний. Ее деятельность была запрещена первым халифом, им же были казнены почти все ее последователи и лидеры. Некоторые еретики утверждают, что так произошло из ревности – будто бы первый халиф не мог терпеть дружбы своего учителя и предводителя секты, другие заблудшие души и вовсе говорят страшное – якобы халиф узнал тайну ловцов молний и захотел остаться единственным посвященным. До сих пор ищут запрещенные суры их Книги, будто бы хранимые потомками первого халифа.
Современная наука располагает лишь фрагментами достоверной информации об этой секте. Авторитетный исследователь апокрифов и исчезнувших культур Ближнего Востока Джозеф Линд писал, что встречался с людьми, которые якобы находятся в общении с ловцами молний. Он даже приводит устный пересказ отрывка из их священной книги: «Молния – не молния, Великая пирамида – не Великая пирамида. Блеск молнии меняет судьбу того, кто узнает смысл. Узнающий смысл овладеет судьбой и будет странствовать между мирами и над ними. Он устремится к Богу, как Великая пирамида устремлена к Вечной Троице». Мистер Линд упоминает интересную деталь. Якобы запрещенные суры то ли вытатуированы, то ли выгравированы на теле шестнадцати хранителей, у которых находятся части некоего артефакта Атона. Что такое артефакт Атона – автор не уточняет.
В свое время известный исследователь древних сооружений Дитер Саксингер в своей книге отметил кое-что любопытное: «Вряд ли у кого-то из технических специалистов, которые исследовали пирамиды Египта, остались сомнения в том, что это корпуса энергетических установок. Теперь предстоит по крупицам собрать данные об утерянном содержимом и предназначении этих корпусов. И есть уже направление для исследований – часть древнего устройства с вершины Великой пирамиды, известное как артефакт Атона, которое находится у одной из алавитских сект в Латакии. Как гласят запрещенные суры их потерянной Книги, этот артефакт Атона, выражаясь современным языком, улавливает и накапливает некий загадочный вид энергии (внешне похожий на молнию) и позволяет открывать портал в иные измерения».
Кстати, о потерянной Книге. На севере Латакии до сих пор перешептываются, что один из членов этой группировки скрывался в песках прекрасной Аравии. Там он повстречал некоего поэта, сочинявшего стихи о Боге. Поэт вошел в доверие к монаху, и тот рассказал ему тайну, которая помогла обоим стать могущественными властителями. Позднее эта история была изложена в Книге, однако одну часть ее потеряли во время взятия Иерусалима арабами, а другую запретили под страхом смерти. С тех пор пропали последние упоминания о ловцах молний, словно молния кратко мелькнувших в официальных исторических источниках…
Мустафа неторопливо отхлебнул кофе:
– Здравствуй, Первез.
Самый высокий из троих, чей взгляд был мертвой землей, жестом остановил старика и очень медленно сказал:
– Здравствуй, Мустафа.
Мустафа достал из вазочки сушеный финик, пожевал его и ответил:
– Гляжу, твоя бригада еще в деле.
Тот, кого назвали Первезом, очень тихо произнес:
– Ты тоже получил шифр. Выходит, тебя обманули, как и меня.
Мустафа усмехнулся:
– Да. Это же Петр. Кто же еще может выслать нам шифр для встречи.
– Надо найти Петра.
– Он сам нас найдет теперь. Этот бес как будто ищет свою смерть.
– Да только она его почему-то стороной обходит.
– Его проклятие не пускает его к Богу, – сказал Мустафа и начал шептать охранную молитву, перебирая четки.
– Тогда нам остается пить чай и ждать.
Первез кивнул.
Город тонул в глухой мгле. Звезды скрылись. Красная девятка остановилась у парка Победы. Тяжело, медленно собирались тучи, мелькнула молния. Из машины вышел высокий и худой человек. Словно глыба из другого пространства-времени. Ветер обнял его, как старого друга. Вечно молодой ветер, гений перемен, не знающий времени, будто и не забыл его еще того – юного, смешного. Он вошел на порог летнего кафе и негромко сказал:
– Здравствуйте, братья.
Мустафа, Первез, их люди смотрели на него и пили чай. Они поняли, что настал конец их истории.
Ах, этот Петр, старший их бывшего клана. Защитник его. Разрушитель его. Их могущество рухнуло, когда он встретил Любовь, когда он потерял Любовь, красивую, словно структуры фуллеренов. Двадцать лет у нее в груди был лед, но однажды она узнала улыбку серебрянозубого араба, и в ее глазах засиял рассвет, заря заалела у нее в душе. А потом появился Петр, и она, наконец, узнала, что такое счастье. Но прошлое не отпустило ее. Оно возникло на ее пороге вместе с гостями из одного пыльного селения, затерянного где-то в Латакии. И ее жизнь оборвалась.
После этой истории глаза Петра стали снегом, его слух превратился в пустыню. Встреча в баре «Ямайка» поменяла его судьбу. Абу-Георгий решил чувства Петра в уравнении Шредингера для электронов в поле ядер.
Петр посмотрел на Абу-Джорджа, Первеза и Мустафу и сказал:
– Последний рубеж, братья. Давайте смотреть, кто с чем остался.
Жутко, безумно грохнул гром, молния разломила ночь.
Абу-Джордж раскрыл бумажник и посмотрел на освященный на Афоне потрепанный бумажный образ Святого Георгия внутри. Затем положил его во внутренний карман пиджака:
– Вот сколько лет этот образ со мной, рядом с сердцем. А в сердце так и не прибавилось святого…
Первез прервал его:
– Девчонка-сатана впутала нас в эту историю. Хватит об этом. Отдайте то, что принадлежит мне по праву.
Абу-Джордж воскликнул:
– Ты так говоришь о жене? Она же любила тебя. Девочка просто заблудилась, запуталась. Если ошибка одной девочки стала причиной такой вражды, то грош нам цена.
Первез скривился:
– Грош цена тебе, продавец детской порнографии в пригородах Милана. Или ты думаешь, мне неизвестно, чем ты занимался двадцать пять лет назад.
Петр поднял руку:
– Стойте, прошу. Пора договориться. Каждый из нас потерял в этой истории. Может, мы лишились жизни и даже не заметили этого.
– О чем говоришь ты, предатель? Твоя черная тайна съела твою душу, она чуть было не сгубила и нас, – скривился Мустафа. – Теперь ты – не старший. Теперь ты – никто. Сунулся не в свое дело и все испортил. Двадцать лет мы искали тебя, чтобы вернуть святыню, которую стащила дрянная девчонка и ее любовник-ученый. Отдавай то, что у тебя не по праву теперь.
– Твоя дочь с твоей помощью стащила артефакт, Мустафа, или ты забыл? – усмехнулся Петр.
Мустафа прошептал:
– О, это зло из дальних пределов Ближнего Востока. Не искушай нам сердца, сатана…
Первез сказал:
– Хватит. Как я понял, сразу трое претендуют на одно. Что же, шансы у всех равны.
И он стремительно выхватил длинный нож. Но Мустафа уже шептал охранное заклинание:
– Ищу убежища от злотворности ночной темноты, когда она все покрывает…
– Я чувствую колдовство! – захрипел старик в засаленном полосатом халате и черным плюнул на пол кофейни. Большая секундная стрелка в его часах начала хронографический ход, руки повисли, как подрубленные ветви, он застыл на секунду и разом рухнул на землю. Жуткие конвульсии молнией пронзили изъеденное морщинами тело.
Высокий и жирный мужчина захихикал, достал из глазницы черную маслину, выросшую на оккупированной турками части Кипра, и сдавил ее пальцами. Мустафа тяжело дышал, прислонился к стене, словно в полуобмороке. Умар почувствовал, как сердце вскипает в груди. Артур схватил пистолет. Первез толкнул его в грудь и понял, что перед ним женщина. Та, которую называли Артуром, отбросила пистолет, вынула из кармана моток с узлами из шерстяных ниток и дунула на них.
О женщины, дующие на узлы, древняя, жестокая и мрачная секта колдунов. Все, кто начал эту историю, собрались посмотреть на ее окончание, над которым они уже не властны. Мужские дела связаны с кровью и женщинами. Колдовство всегда оборачивается против того, кто его устроил.
– Постойте, постойте же, – проговорил Петр и достал из кармана что-то тяжелое. Развернул его. И все склонили в почтении головы, молитвенно дотронулись ладонями до лба, губ и груди по древнему обычаю.
– Артефакт Атона. Ты собрал его!
Абу-Джордж сказал:
– Это хорошая новость. Теперь нам незачем ссориться.
Мустафа и Первез застыли. В их глазах мелькнула смесь благоговения и суеверного ужаса. Мустафа пробормотал:
– Вот оно что. Значит, это правда.
Петр кивнул и отправился к входу в мечеть, все последовали за ним. Они поднялись на верхнюю площадку одного из минаретов.
– После стольких лет инструмент древних ангелов снова работает, – сказал Петр. – Вы готовы?
– Давай же, – хрипло прошептал Первез.
Петр сжал артефакт, и между минаретами возник гигантский разряд, словно молния.
Все смотрели на проход, но никто не двинулся в его сторону.
– Что же вы? Портал закроется через минуту. И снова его можно будет открыть только через триста лет, – сказал Петр.
Мустафа махнул своим людям, и они пошли с площадки.
– Куда же ты? Разве не к этому ты стремился столько лет? – спросил Абу-Джордж.
– Я стремился к тому, чтобы убедиться в своей вере, – ответил Мустафа. – Теперь я знаю, что прав. Новый мир не сделает нас новыми. Нечего мне тащить туда свои грехи.
И ушел. Первез скривил губы и тоже направился к выходу, выплевывая слова:
– Даже желая что-то изменить к лучшему, мы все более ухудшаем дело. Бежали от одного сатаны и прибежали к другому. Я останусь здесь с тем, что натворил.
Его спутники последовали за ним.
Разряд издал треск и пропал.
Абу-Джордж спросил:
– И все-таки кто же убил ее?
Петр пожал плечами:
– Кто теперь узнает. Может, Первез, может, Мустафа, может, кто-то из того отребья, с кем она была последние свои дни. Это не мое дело теперь, хотя это событие разрушило мою жизнь. Первой нашей ошибкой было впутать ее в эту историю. Второй нашей ошибкой стала попытка вытащить ее из этой истории. Действительно, как сказал Первез, каждый раз мы все больше запутывались.
Я получил хороший урок.
– Наши иллюзии привели нас к беде, – раздумчиво произнес Абу-Джорж.
Они горько усмехнулись друг другу. На их зубах выгравированы запрещенные суры из потерянной Книги. В их улыбке молния изменила нашу судьбу.
