“NEVER TRUST THE TELLER. TRUST THE TALE”: CONVERSATION WITH A WRITER STEPHEN KOCH
My encounter with Stephen Koch’s books started with the search for more information on a very interesting, and mostly unknown to the public, historical persona, Willi Munzenberg (1). The Comintern propagandist in charge, Willi Munzenberg, made a profound impact on the world as we know it. However, when I lived in the Soviet Union, in all my years of studying Soviet history and the history of the Communist Party at the Azerbaijani University, I have never heard his name. I have to give credit to a popular Russian writer, journalist, and blogger, Yulia Latynina, who described some of Munzenberg’s economic and propagandistic activities. To tell the truth, I didn’t know much about Komintern either. In the Soviet Union, all historical information was given to us in small dosages, and was mostly falsified. As a high school student, I believed that to annihilate kulachestvo, i.e. affluent farmers as a class (standard expression from the Soviet textbooks), meant to somehow reform these kulaks and their families in the North or in Siberia without physically harming them. Little did I know that they either perished on the way to the labor camps, or died from starvation and hypothermia in the frozen wilderness, or died at the Soviet labor camps. As a 15 years old member of Komsomol, the All-Union Leninist Young Communist League organization, I told my father: “Don’t speak about Lenin!” meaning that though Stalin was the personification of Evil, killing thousands of absolutely innocent people, but Lenin was different. Frankly speaking, studying History in the USSR was a hopeless endeavor and simply an oxymoron. History was written and rewritten many times, depending on who was in power. Little has changed in Russia and Azerbaijan, my native country, up to this day. Perhaps this introduction partially explains the value of the books, which allow us to see familiar historical events in a new light.
When I started reading the book Double Lives: Spies and Writers in the Secret Soviet War of Ideas against the West by Stephen Koch (New York: The Free Press, 1994), I was very impressed and intrigued by it. Then I learned that there was another edition of this book and I got acquainted with Double Lives: Stalin, Willi Munzenberg, and the Seduction of the Intellectuals (New York: Enigma Books, 2004). Both books are based on solid historical research, and they both read like novels: hard to put down, with expressive and beautiful language and dramatic twists at the end of every chapter. Another very interesting book by Mr. Koch, The Breaking Point: Hemingway, Dos Passos, and the Murder of Jose Robles. (New York: Counter Point, 2005), immerses the reader in the text deeply, and the reader follows the twists and turns of her majesty Tragedy, not fictionalized, but real. In a way, it is possible to explain why these books are such a great read: the author is a novelist. In addition, Stephen Koch has taught Creative Writing at Columbia University for twenty one years.
And yet, aside from the style and the subject matter of the books, there was another reason why I felt so excited about all of this. Zaretsky, one of the funny characters in the book Inostranka (A Foreign Woman) by Sergey Dovlatov, was a former Soviet dissident, who yelled, “Democracy is under attack!” when he came to the USA. Like Zaretsky and most Russian immigrants, I suspected a long time ago that Americans underestimate the threat from Russia and are too trusting of Russian politicians and public figures. Now I had proof that during Stalin’s time, when millions of Soviet people perished in the concentration camps as so-called traitors and spies when in fact none of them were actual spies, real Soviet spies existed (whom Soviet propaganda has never called spies, but only razvedchiki, i.e. intelligence officers). These Soviet spies penetrated all the pores of Western society, from the State Department to Hollywood, from the British Intelligence Service to popular magazines, studios, bookstores, etc., etc… Wow!
Being so mesmerized by the books, I decided to get in touch with the author, to personally express my gratitude and admiration for them and ask some questions. I suspected that Mr. Koch was a little bit surprised to hear my telephone monologue moving with speed of an avalanche, but he listened attentively. To my delight, Mr. Koch agreed to answer my questions. Here is our conversation.
- Mr. Koch, it was a great pleasure to read your books and to learn so many facts. When I read them, I asked myself: Why would a writer feel a sudden urge to write on this particular subject? Why Russia? Why Russian history? You don’t speak Russian, do you?
- No, I am sorry to say I do not speak Russian. Writing Double Lives, I had to rely on bilingual researchers to explore the Central Party Archives. As a novelist, I was fascinated by the intensely dramatic lives of such characters as Willi Munzenberg and Otto Katz (2). It is always a crucial decision---whether to write historical fiction or historical fact. In Double Lives I chose fact. And I am glad I did.
- You write about the fateful decision made by Maxim Gorky when he was leaving Italy for Russia. The decision was about Gorky’s suitcase with his diaries full of very sensitive information. The content of these diaries could have been used by Stalin’s henchmen against many Russian people and brought deadly consequences upon them. And yet, Gorky entrusted that suitcase to his so called friend, the Baroness Moura Budberg (3), who turned out to be a secret NKVD agent. The same Moura who seduced Herbert Wells among others. When Moura Budberg was summoned to Moscow with Gorky’s suitcase, she rushed to get advice from the famous diplomat Bruce Lockhart (4) on whether or not she should bring that suitcase. Why did Lockhart give her the advice to obey the order from Moscow?
- Well, Lockhart had his own involvement with Moura. He surely understood the dangers of what he was advising her to do. I would have to know more about Lockhart to give a good answer. His behavior is mysterious, and a little sinister.
- Nina Berberova in her book “Iron Woman” writes, that Lockhart advised her to do this, because if Mura refused to give up Gorky’s archive voluntarily, the archive would have been taken from her by force. Perhaps she is right… May I ask another question?
- Of course.
- In your book Breaking Point, Hemingway is described without any glamour, as a complex, tortured individual with a “mean streak.” When speaking with Dos Passos (5), he shares the news of the death of Dos Passos’ friend, Jose Robles (6), with cruelty if not joy. I think your analysis of Hemingway’s personal struggle and his marital life is both profound and brilliant. I am wondering, what was the feedback from the literary scholars and from Hemingway’s family?
- From Hemingway’s family, there has been deathly silence, even though Ernest’s grandson, Sean Hemingway, is a curator at the Metropolitan Museum---just a few blocks from where I live. The main response to The Breaking Point has been from historians of the Spanish Civil War, and it has been very gratifying. As for Hemingway scholars, there have been appreciative reviews. I can’t complain. I hope it is clear that I view Hemingway as a great writer. I have a higher opinion of For Whom the Bell Tolls than most modern critics. But as a man, his flaws, like his achievements, were huge.
- Jose Robles was killed by NKVD agents in Spain, where he went to fight Franco. Do you know anything about the lives of Jose Robles’ relatives in the USA? What happened to his wife and son?
- Coco Robles was held in one of Franco’s prison camps, and when he was released, he went to Mexico to live near his mother. He married and had a distinguished professional career. As I recall---I may be wrong---he was a physician or college professor. Margare and Coco remained close to Dos Passos lifelong, and Coco’s widow Dolores Robles contributed to the making of The Breaking Point.
- In 1938, the NKVD officer, Alexander Orlov (7), escaped to the United States from Spain when he felt himself in danger of his organization, as the next victim of the purge. In Spain, Orlov was responsible for bloody purges, when Soviet agents killed many antifascists, who risked their lives fighting against Franco. Had Orlov ever been tried or punished for his crimes by the US authorities?
- That is an interesting question. No, Orlov was never indicted in the United States. He did appear as a witness before various Congressional committees, and no doubt testified about his work in the United States for the NKVD. He wrote several books about the NKVD, all of them interesting for historians, though some of what he says is based on second-hand information.
- What happened to Liston Oak (8), who entrusted his life to Dos Passos? There is no doubt that he was disappointed in Communism after his time in Spain. What did he do afterwards?
- Liston Oak broke with the Communist Party, of course, but he continued to work as a journalist on the left until the end of his life. He wrote for many political magazines, and did broadcasts for the Voice of America. Most notably, he became managing editor of the anti-communist---but leftist---weekly magazine, The New Leader. He died in 1970, well known as a vocal critic of Communism and Leninism.
- What was the reaction of American intellectuals to your books? Did you get a lot of rebukes?
- The reactions were polarized between left and right to a degree I had not imagined would still be possible after Solzhenitsyn. Double Lives was greatly admired by the neo-conservative right wing, and bitterly attacked by what remained (then) of the fellow-traveling left. The surprise for me was not only how many fellow travelers were still around, but how many progressive Americans---genuine liberals---were made miserably uncomfortable by having an American write so critically about Stalinism. It was fine for a Solzhenitsyn or Joseph Brodsky to attack Stalinism. But an American? Of the sixties generation? That was still… forbidden discourse. The fact that I am an American perhaps explains why The Breaking Point – a very American story – has been more generally accepted.
- I remember talking with a friend of mine, who is an American writer and translator, and she told me that McCarthyism in the US during the 1950’s was a terrible time, when people lost their jobs and careers were ruined. I understood her feelings, but at the same time, I compared the fates of communist sympathizers or members of the American Communist Party with the lives of completely innocent people in the Soviet Union, so called “enemies of the state”, who lost their freedom; were tortured; died en masse; were not buried as human beings but perished somewhere in unknown godforsaken places; and had their loved ones exiled or sent to the camps, and their children to orphanages… Was the overzealous attention that the American government paid to anti-American activities justified? The secrets of the atomic bomb were stolen, weren’t they? How could the American government be indifferent to this blunder and not to investigate those who were responsible?
- I can see, from your perspective as a Russian, how the tribulations of American communists and fellow-travelers must seem almost trivial. But they weren’t. McCarthy was a demagogue on the right. He was a dishonest and destructive politician, and he should have been opposed. Insofar as the anti-communism of the forties and fifties was used to demonize all liberal opinion, it too deserved to be treated with mistrust. But the Stalinist phenomenon was not only a system for tyranny; it was also a spiritual and intellectual disease. That disease should have been opposed even more vigorously. The great historical question about that era remains unanswered. Should the Cold War have been fought at all? I believe it should have been.
- What do you think about Orwell’s thought that Sam Tanenhaus cites in his introduction to your book: that “the secret wish” of the “English Russophile intelligentsia” was “to destroy the old, equalitarian version of Socialism and usher in a hierarchical society, where the intellectual can at last get his hand on the whip”? Doesn’t it correlate with many famous thinkers, starting with Plato, who envisioned an ideal society and tried to impose those chimerical visions on others?
- I can’t comment on Plato, but I believe Orwell was right. Leninism wishes to endow the state with absolute power. Absolute power means the death of egalitarian life, or anything like egalitarian life. It certainly means the death of democracy. And I have no doubt that many intellectuals got a secret thrill from fantasies of omnipotence that Communism fed, especially when it meant crushing the hated bourgeoisie as a bonus.
- Why do you call “Double Lives” a war story? The events take place during supposedly peaceful times as well, between the First and Second World Wars, don’t they?
- Yes. During the epoch of Double Lives, the Second World War had not yet begun. But the war between totalitarianism and democracy was raging. Hitler takes power in the beginning of the book. Stalin consolidates his tyranny at the same time. And it was a real war, not a mere intellectual confrontation. People were dying. Lots of people were dying.
- What kind of question about your work would you like someone to ask you but never did?
- I would like someone to ask about my personal stake in all this. I am an American whose life and world have never been really touched by either fascism or communism. I grew up in the same world as Bob Dylan did. So what moved me to work so hard on these issues?
- Honestly, in reality I was interested: “What is Hecuba to you?”
- I am just old enough to have been exposed to the intellectual disease of Stalinist fellow-traveling, and as an American I was very conscious of the moral confrontation between democracy, in particular American democracy, and the Leninist system. I would say that I was interested in weighing the whole question of social guilt and innocence, including my own, from the perspective. In one translation, Double Lives has been called The End of Innocence. It is very right. Fellow-traveling runs on the exploitation of a vague sense of guilt I am interested in the politics of guilt and righteousness.
- Working in archives, interviewing many witnesses of historical events, you answered a lot of questions. Are there still some mysteries you would like to solve about the events you described?
- Well, I would like to know exactly who killed Willi Munzenberg. And how it was done.
- I think your description of the events leading to his death is very convincing – that it was not a suicide but murder—perhaps following the order from the same people who killed Jose Robles. I am wondering if we will ever find the answer to this mystery. Have you watched the Oscar-nominated movie “Bridge of Spies” (spies exchange between USA and USSR, Abel and Powers)? What is your opinion?
- I thought it was a very engaging post-cold-war piece of work. There may be hard-line anti-communists who mistrust the sly, almost comic portrayal of Rudolph Abel. I was amused and even touched by it. Re-humanizing demons is worthwhile work.
- If you knew Russian, I would recommend you to watch the Russian movie “Mertvyi Sezon” (“Dead Season”) which is about the same famous Abel–Powers exchange, though from a very different ideological perspective. Abel’s work in that movie was justified, as opposed to alleged work of some sinister scientists in capitalist countries on tools that manipulate human behavior, neo-fascism, bacteriological weapon, and all imaginable evils. It is very amusing to compare it with Spielberg’s moviе. Speaking of ideology, in the Preface to the Revised Edition of Double Lives you write that you wouldn’t want your work to form or strengthen anyone’s opinions. Your ideal reader would be moved, prompted to think, and would feel the tragedy unfolding before their eyes. You write: “I want to leave you with something different than an opinion. I want to leave you with a shiver of pity and terror.” You succeeded and fulfilled your mission. But… cannot it really be both?
- Of course it can be both. Probably must be both. But after Solzhenitsyn, after Nadezhda Mandelstam, after the tremendous achievement of the heroic writers who confronted and told the truth about Stalinism, I have nothing to add to the opinion that Soviet tyranny was evil. It would be absurd and presumptuous and callow even to try. What I can do is tell the story of human beings caught up in the tremendous tragedy of totalitarianism in the twentieth century. In those stories lies pity and terror, and in abundance.
Interviewed by Liana Alaverdova
1. Willhelm (Willi) Munzenberg (August 14, 1889, Erfurt, Germany – June 1940, Saint-Marcellin, France) – the Commintern’s propaganda chief for Western Europe. He played a very important role in the communist propaganda wars on the side of the Communist Russia and Soviet Union.
2. Otto Katz (1895-1952), Czech journalist and Communist activist, a Communist Super-Spy.
3. Maria (Moura) Ignatievna Zackrevska-Benckendorff-Budberg (March 6, 1892, Kharkiv, Ukraine – October 31, 1974, Italy). She is cited as a Translator in Contemporary Authors Online. However, she became famous as an adventurer, femme fatale, and a spy.
4. Robert Hamilton Bruce Lockhart, Sir (September 2, 1886, Anstruther, UK – February 27, 1970, Hore, UK). British author, diplomat, and journalist.
5. John Roderigo Dos Passos (January 14, 1896, Illinois, US – September 28, 1970, Maryland, US) – famous American novelist, author of the trilogy U.S.A.
6. Jose Robles (1897-1937) – a Spanish academic and independent left-wing activist. He was born in aristocratic family in Spain, but embraced left views and as a result went into exile in the U.S. In the 1920’s he was teaching at the John Hopkins University and became a friend with John Dos Passos. He fought on the side of the Spanish Republic.
7. General Alexander Orlov (Lev Lazarevich Feldbin) – (August 21, 1895, Bobruisk, Belorussia – March 25, 1973, USA). Former GRU Officer and important spy, at the end of his life – writer and researcher.
8. Liston M. Oak (1895, Perris, CA, USA – died in 1970 during the trip to Israel). Journalist and activist in liberal politics. Once a dedicated member of the Communist Party, later he became one of the Party’s most vocal opponents.
«НИКОГДА НЕ ДОВЕРЯЙ РАССКАЗЧИКУ.
ДОВЕРЯЙ РАССКАЗУ»:
БЕСЕДА С ПИСАТЕЛЕМ СТИВЕНОМ КОЧЕМ
Мое знакомство с книгами Стивена Коча началось с поисков дополнительной информации об очень интересном, но мало знакомом широкой публике историческом персонаже, Вилли Мюнценберге. Глава коминтерновской пропаганды Вилли Мюнценберг оказал большое влияние на современный eмy и нам мир. Тем не менее, я не слышала его имени, когда жила в Советском Союзе, училась в Азербайджанском Государственном Университете, изучала историю Советского Союза и историю Коммунистической партии. Надо отдать должное популярной российской писательнице, журналистке и блогеру Юлии Латыниной, рассказавшей кое-что о пропагандистской и экономической деятельности Мюнценберга. По правде говоря, и о Коминтерне я знала немного. В Советском Союзе вся историческая информация подавалась дозировано и большей частью была фальсифицирована. Старшекласcницей я верила, что ликвидация кулачества как класса (стандартное выражение из советских учебников) означало то, что кулаки и их семьи физически не пострадали и каким-то образом претерпели перековку в Сибири или на Севере. Откуда мне было знать, что они либо погибли по пути в лагеря, либо умерли от истощения и холода в ледяной пустыне, либо в самих лагерях. Пятнадцатилетней комсомолкой, будучи членом Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи, я заявила отцу: «Не трогай Ленина!», имея в виду, что хоть Сталин и был воплощением Зла, убив тысячи ни в чем не повинных людей, но Ленин был другим. Говоря откровенно, изучение истории в СССР было занятием безнадежным и попросту оксюмороном. История писалась и переписывалась множество раз, в зависимости от того, кто был при власти. В этом смысле мало что изменилось в России и в Азербайджане, на моей родине, и по сию пору. Возможно, это вступление частично объясняет ценность книг, которые позволяют увидеть нам знакомые исторические события в новом свете.
Когда я начала читать книгу Стивена Коча «Double Lives: Spies and Writers in the Secret Soviet War of Ideas against the West» (New York: The Free Press, 1994), («Двойные жизни: Шпионы и писатели в секретной советской войне идей против Запада» - Л.А.), то она произвела на меня впечатление и заинтриговала. Затем я узнала, что книга была переиздана в новой редакции: «Двойные жизни: Сталин, Вилли Мюнценберг и соблазнение интеллектуалов» (New York: Enigma Books, 2004). Оба произведения основаны на серьезном историческом исследовании и читаются, как романы; трудно оторваться от повествования: выразительный и прекрасный язык, драматичные повороты в конце каждой главы. Другая очень интересная книга г-на Коча – The Breaking Point: Hemingway, Dos Passos, and the Murder of Jose Robles. (New York: Counter Point, 2005) («Точка разлома: Хемингуэй, Дос Пассос и убийство Хосе Роблеса» - Л.А.) – погружает читателя глубоко в свои недра, и вы следуете поворотам и изгибам Ее Величества Трагедии, не вымышленной, а реальной. В некотором смысле можно объяснить, почему эти книги читаются столь великолепно: автор – романист. К тому же Стивен Коч двадцать один год преподавал предмет «Литературное творчество» в Колумбийском университете.
И тем не менее, помимо стиля и сути происходящего, была еще одна причина, по которой я чувствовала особую взволнованность по поводу этих книг. Зарецкий, бывший советский диссидент и один из галереи смешных персонажей из книги Сергея Довлатова «Иностранка», не успев приехать в США, стал кричать, что западная демократия под угрозой. Подобно Зарецкому, как и большинство представителей российской эмиграции, я долгое время подозревала, что американцы недооценивают угрозу, исходящую из России, и слишком доверчивы в отношении российских политических и общественных деятелей. Теперь же я получила доказательство того, что в сталинское время, когда миллионы советских людей погибли в концентрационных лагерях как так называемые предатели и шпионы, хотя никто из них шпионом не был, существовали реальные шпионы (советская пропаганда никогда их так не называла, а только «разведчиками»). Эти советские шпионы проникли во все поры западного общества, от Госдепа до Голливуда, от Британской разведки до популярных журналов, студий, книжных магазинов и т.д. Ну и ну!
Будучи заворожена книгами, я решила разыскать автора, персонально выразить ему благодарность и восхищение и задать несколько вопросов. Я подозревала, что мистер Коч будет немного удивлен, услышав мой телефонный монолог, устремляющийся со скоростью лавины, но он внимательно меня выслушал. К моей радости, он также согласился ответить на мои вопросы. Вот наша беседа.
- Мистер Коч, я с огромным удовольствием прочла Ваши книги и узнала много нового. Когда я читала, то задавалась вопросом: Почему Вы как писатель почувствовали внезапное желание написать именно на эту тему? Почему о России? Почему о российской истории? Ведь Вы не говорите по-русски, не так ли?
- Нет, к сожалению, признаюсь, что не говорю по-русски. Когда я писал «Двойные жизни», я вынужден был опираться на двуязычных исследователей, чтобы изучать архивы ЦК. Как романист я был зачарован интенсивностью драматичных жизней таких персонажей, как Вилли Мюнценберг и Отто Кац. Всегда критически важно решить, писать ли исторический вымысел или отдать предпочтение факту. В «Двойных жизнях» я избрал факт. И я рад этому.
- Вы пишете о роковом решении Максима Горького, когда он оставил Италию ради России. Решение касалось чемодана Горького с его дневниками, полными секретной информации. Содержание этих дневников могло быть использовано сталинскими приспешниками против многих россиян и несло для них смертельную угрозу. И тем не менее Горький доверил этот чемодан своему так называемому другу, баронессе Муре Будберг, которая, как выяснилось, была секретным агентом НКВД. Та самая Мура, которая соблазнила Герберта Уэллса среди прочих. Когда Муру Будберг вызвали в Москву с горьковским чемоданом, она бросилась искать совета у знаменитого дипломата Брюса Локкарта, стоит ей брать этот чемодан в Москву или нет. Почему Локкарт дал ей совет повиноваться приказу из Москвы?
- Ну, у Локкарта тоже были свои отношения с Мурой. Он, конечно, понимал опасные последствия своего совета ей. Чтоб дать хороший ответ, мне нужно было бы знать о Локкарте побольше. Его поведение загадочно и немного зловеще.
- Нина Берберова в книге «Железная женщина» пишет, что Локкарт посоветовал так поступить, потому что если бы Мура не отдала добровольно архив Горького, его бы у нее отобрали силой. Может, она и права... Можно другой вопрос?
- Конечно.
- В вашей книге «The Breaking Point» Хемингуэй описан без всякого глянца как сложный, мучимый терзаниями человек с элементом злобности в характере. Он делится новостью с Дос Пассосом о смерти его друга Хосе Роблеса довольно жестоко, если не злорадно. Я нахожу Ваш анализ внутренней борьбы Хемингуэя и его брака глубоким и блестящим и задаюсь вопросом: как это восприняли литературоведы и наследники писателя?
- Со стороны семьи Хемингуэя была смертельная тишина, несмотря на то, что внук Эрнста, Шон Хемингуэй, является куратором музея Метрополитэн, в нескольких блоках от дома, где я живу. Главный ответ на книгу «The Breaking Point» был получен от историков, изучающих Гражданскую войну в Испании, и он очень порадовал. Что касается исследователей творчества Хемингуэя, то были положительные рецензии. Не на что жаловаться. Ясно, надеюсь, что я смотрю на Хемингуэя как на великого писателя. У меня более высокое мнение о книге «По ком звонит колокол», чем у большинства современных критиков. Его недостатки, как и его достижения, были огромны.
- Хосе Роблес был убит агентами НКВД в Испании, куда он поехал сражаться против Франко. Знаете ли Вы что-либо о жизни его родственников в Соединенных Штатах? Что случилось с его женой и сыном?
- Коко Роблес находился в заключении в одном из лагерей Франко, а когда его освободили, он уехал в Мексику жить рядом с матерью. Он женился и приобрел известность, работая по своей специальности. Припоминается, может я и не прав, что он был врачом или профессором в колледже. Маргар и Коко оставалась близки Дос Пассосу на протяжении всей жизни, и вдова Коко, Долорес Роблес, помогла мне в написании «The Breaking Point».
- В 1938 г. офицер НКВД Александр Орлов сбежал в Соединенные Штаты из Испании, когда он почувствовал, что ему угрожает следующая чистка. В Испании Орлов был ответственен за кровавые деяния, когда советские агенты уничтожили многих антифашистов, рисковавших своими жизнями в борьбе с Франко. Привлекли ли Орлова к суду и был ли он наказан за свои преступления властями США?
- Это интересный вопрос. Нет, Орлова никогда не осудили в США. Он появлялся как свидетель перед различными комитетами Конгресса и, вне всякого сомнения, давал показания о своей работе в США для НКВД. Он написал несколько книг об НКВД, все они интересны для историков, хотя кое-что из того, о чем он пишет, основано не на первоисточниках.
- Что произошло с Листоном Оаксом, доверившим свою жизнь Дос Пассосу? Без сомнения, он был разочарован в коммунизме после его пребывания в Испании. Чем он впоследствии занимался?
- Листон Оакс порвал, конечно, с Коммунистической партией, но он продолжал работать как левый журналист до конца своей жизни. Он писал для многих политических журналов и делал передачи для Голоса Америки. Наиболее примечательно, он стал главным редактором антикоммунистического, но левого еженедельного журнала The New Leader. Он умер в 1970 г. хорошо известным критиком коммунизма и ленинизма.
- Какого рода реакцию на свои работы вы встретили со стороны американских интеллектуалов? Получили множество упреков?
- Реакции были противоположными справа и слева до такой степени, какой я не представлял себе возможной после Солженицына. Книгой Double Lives очень восхищались неоконсерваторы левого крыла и ее резко атаковали те, кто сохранился тогда из левых попутчиков. Удивительно для меня было не только то, как много этих попутчиков еще оставалось, но как много прогрессивных американцев, настоящих либералов, чувствовали себя ужасно неловко, что американец пишет столь критично о сталинизме. Нормально, когда Солженицын и Иосиф Бродский нападают на сталинизм. Но американцу? Из поколения 60-х гг.? Это было все еще... запретное слово. То, что я американец, объясняет, возможно, почему The Breaking Point – очень американская истории – была воспринята в большей степени.
- Я помню разговор с моей подругой, американской писательницей и переводчицей, которая мне сказала, что 1950-е гг. и маккартизм в США были ужасным временем, когда люди теряли работу и рушились карьеры. Я понимала ее чувства, но в то же время сравнивала судьбы тех, кто симпатизировал коммунизму или был членом Коммунистической партии США, с жизнями совершенно невинных людей в Советском Союзе, так называемых «врагов народа», потерявших свободу, которых пытали и которые массами погибали. Их не хоронили по-людски, но они исчезали где-то в Богом забытых местах, а их близкие люди были сосланы на поселение или в лагеря, дети попали в детские дома... Разве не было оправдано слишком пристальное внимание американского правительства к антиамериканской активности своих граждан? Разве не были похищены секреты атомной бомбы? Как могло американское правительство быть безразличным к этому промаху и не расследовать деятельность тех, кто нес ответственность?
- Я могу видеть с вашей точки зрения как русской, насколько невзгоды американских коммунистов и попутчиков должны казаться почти тривиальными. Но они не были таковыми. Маккарти был правым демагогом. Он был бесчестный и деструктивный политик, и ему следовало противостоять. В той мере, в какой антикоммунизм сороковых и пятидесятых использовался, чтобы демонизировать взгляды всех либералов, он тоже заслуживал, чтобы к нему относились с недоверием. Но феноменом сталинизма была не только система тирании. Это была духовная и интеллектуальная болезнь. Этой болезни следовало противостоять даже более решительно. Великий исторический вопрос эпохи остается без ответа. Следовало ли вообще бороться в холодной войне? Я верю, что следовало.
- Что Вы думаете об оруэлловской мысли, которую приводит Сэм Таненхауз в своем вступлении к Вашей книге: «тайное желание» англоязычной русофильской интеллигенции было «разрушить старую, уравнительную версию социализма и ввести иерархическое общество, где интеллектуал сможет в конце концов взять кнут в свои руки»? Разве эта идея не связана со многими знаменитыми мыслителями, начиная с Платона, которые рисовали в своем воображении картины идеального общества и старались навязать другим эти несбыточные видения?
- Не знаю, как насчет Платона, но Оруэлл был прав. Ленинизм желает наделить государство абсолютной властью. Абсолютная власть означает смерть эгалитаризма или чего-либо близкого к нему. Она определенно означает смерть демократии. И у меня нет сомнений, что многих интеллектуалов охватывал трепет возбуждения от фантазий всемогущества, которые подпитывал коммунизм, особенно когда это означало сокрушить ненавистную буржуазию в качестве премии.
- Почему Вы называете “Double Lives” историей войны? События происходят в предположительно мирные времена между Первой и Второй Мировыми войнами, не так ли?
- Да. В эпоху, описанную в книге Double Lives, Вторая Мировая война еще не началась. Но бушевала война между тоталитаризмом и демократией. В начале книги Гитлер приходит к власти. В это же время Сталин укрепляет свою тиранию. И это была настоящая война, не только интеллектуальное противостояние. Погибали люди. Погибало множество людей.
- Какой вопрос о Вашей работе Вы хотели бы, чтоб Вам задали, но никто так и не задал?
- Я бы хотел, чтобы кто-нибудь спросил меня, каков мой личный интерес во всем этом. Я американец, чья жизнь и чье окружение никогда по-настоящему не были затронуты ни фашизмом, ни коммунизмом. Я вырос в том же мире, что и Боб Дилан. Что подвигло меня работать так усердно над этими вопросами?
- Если честно, меня в самом деле интересовало: «Что Вам Гекуба?»
- Я довольно стар и был подвержен опасности интеллектуальной болезни сталинистских попутчиков. Как американец я глубоко сознавал моральную конфронтацию между демократией, в особенности американской демократией, и системой ленинизма. Я бы сказал, что мне было интересно поразмышлять в этом ключе над вопросом общественной вины и невинности, включая мою собственную. В одном переводе книга Double Lives называлась The End of Innocence («Конец невинности» - Л.А.). Это очень правильно. Движение попутчиков эксплуатирует туманное чувство вины. Меня интересует политика вины и добродетели.
- Работая в архивах, интервьюируя целый ряд свидетелей исторических событий, Вы ответили на множество вопросов. Остались ли какие-либо загадки, касающиеся того, о чем Вы писали, которые Вы бы хотели разрешить?
- Ну, я хотел бы знать точно, кто убил Вилли Мюнценберга. И как это произошло.
- Я думаю, что Ваше описание событий, приведших к его смерти, очень убедительно, это было не самоубийство, а убийство – возможно, по приказу тех же самых людей, кто убил Хосе Роблеса. Интересно, получим ли мы когда-нибудь ответ на эту загадку. Смотрели ли Вы фильм, наминированный на Оскара, “Bridge of Spies” (обмен шпионов между США и СССР, Абеля на Пауэрса)? Каково Ваше мнение?
- Я подумал, что это очень занимательное произведение искусства, относящееся к периоду после Холодной войны. Возможно, есть бескомпромиссные антикоммунисты, которые не поверят тому, как изображен Рудольф Абель: лукаво, чуть ли не комично. Меня эта интерпретация позабавила и даже растрогала. Регуманизация демонов – стоящая работа.
- Если бы Вы знали русский, я бы рекомендовала Вам посмотреть русский фильм «Мертвый сезон», который о том же самом знаменитом обмене Абеля на Пауэрса, хотя взгляд на историю совершенно иной. Работа Абеля в этом фильме была оправдана и противопоставлена разработкам в каписталистических странах средств манипуляции человеческим поведением, неофашизму, бактериологическому оружию и всем воображаемым формам зла. Очень занимательно сравнить его с фильмом Спилберга. Говоря об идеологии, в предисловии к переработанному изданию книги «Double Lives», Вы пишете, что не хотели бы, чтобы Ваша работа сформировала или укрепила чье-либо мнение. Ваш идеальный читатель был бы растроган, вынужден был бы задуматься и почувствовал бы, что перед его глазами разворачивается трагедия. Вы пишете: «Я хочу оставить вас с чем-то иным, чем мнение. Я хочу оставить вас с дрожью жалости и ужаса». Вы преуспели в исполнении этой миссии. Но... возможно ли по-настоящему выполнить обе задачи?
- Конечно возможно. Вероятно, должно быть возможно. Но после Солженицына и Надежды Мандельштам, после грандиозных достижений героических писателей, которые противостояли и говорили правду о сталинизме, мне нечего добавить к мнению, что советская тирания было злом. Было бы абсурдно, самонадеянно и незрело с моей стороны даже пытаться. Что я могу сделать – это рассказать истории человеческих существ, пойманных в тенета грандиозной трагедии тоталитаризма в двадцатом веке. В этих историях есть и жалость и ужас, и в избытке.
Примечания
Вильгельм (Вилли) Мюнценберг (14 августа 1889, Эрфурт, Германия – Июнь 1940, Сейнт-Марселин, Франция) – глава коминтерновской пропаганды для Западной Европы. Он сыграл очень важную роль в коммунистических пропагандистских войнах на стороне Советского Союза.
Отто Катц (1895–1952), чешский журналист, коммунистический активист и супершпион.
Мария (Мура) Игнатьевна Закревская-Бенкендорф-Бурберг (6 марта 1892, Харьков, Украина – 31 октября 1974, Италия). В источнике Современные Авторы Онлайн она числится как переводчица. Тем не менее, она приобрела известность как авантюристка, роковая женщина и шпионка.
Сэр Роберт Гамильтон Брюс Локкарт (2 сентября 1886, Анструтер, Великобритания – 27 февраля 1970, Гор, Великобритания). Британский автор, дипломат и журналист.
Джон Родериго Дос Пассос (14 января 1896, Иллинойс, США – 28 сентября 1970, Мэриленд, США) – известный американский романист, автор трилогии «США».
Хосе Роблес (1897 – 1937) – испанский ученый и независимый левый активист. Он родился в Испании в аристократической семье, но проникся левыми убеждениями и, как результат, оказался в изгнании в США. В 1920-х гг. он преподавал в Университете Джона Хопкинса и подружился с Джоном Дос Пассосом. Сражался на стороне Испанской республики.
Генерал Александр Орлов (Лев Лазаревич Фельдбин) – 21 августа 1895, Бобруйск, Белоруссия – 25 марта 1973, США). Бывший офицер ГРУ и важный шпион, в конце своей жизни он перебежал в США и стал писателем и исследователем.
Листон М. Оак (родился в Перрисе, Калифорния, в 1895, умер в 1970 г. во время путешествия в Израиль). Журналист и активист-либерал. Некогда был членом Коммунистической партии, позднее стал одним из наиболее ярых ее критиков.
Русский текст в переводе Лианы Алавердовой
Лиана Алавердова – уроженка города Баку. Закончила исторический факультет Азербайджанского Гос. Университета. Работала в Институте Философии и Права Академии Наук Азербайджана. В 1991 г. была премирована Корчаковским Обществом Азербайджана за цикл стихотворений о Яноше Корчаке. Ее стихи, эссе, статьи, переводы с английского и азербайджанского языков неоднократно публиковались в журналах, газетах и альманахах в Азербайджане, России и Соединенных Штатах, включая «Знамя», «Дружба народов», «Литературный Азербайджан», и др. Лиана Алавердова – автор поэтических сборников «Рифмы», «Эмигрантская тетрадь», «Из Баку в Бруклин» (с английскими переводами Л.Р. Стоун), «Иерихонская Роза», а также книг по психологии: «Самоубийство: до и после» и «Брат мой, брат мой...» и сборника статей «Наши за границей: Русские эмигранты в США». В 2010 году Лиана была награждена американским журналом Bewildering Stories" (Mariner Award). Живет в Нью-Йорке, заведует библиотекой Kings Bay (Бруклинская публичная библиотека).
