1
Инцидент, произошедший в городе Абзу около пяти
тысяч лет назад, по сей день остается камнем преткновения для комментаторов шумерских храмовых текстов. Известно, что в Абзу Энлиль передал Инанне, сестре солнечного бога Уту и покровительнице Урука, совокупность неких священных знаний, называемых Ме, или Сущности, или – в менее известном переводе – Порядок всех вещей. Известно также, что в своем опрометчивом поступке Энлиль раскаивался всю оставшуюся жизнь.
2
Первоначально Инанна как будто вовсе не собиралась в Абзу. Своим приближенным она сообщила, что отправляется в Эредуг, где должна совершить кой-какие жертвоприношения. И все же на третий день пути, словно по волшебству, Инанна оказалась у ворот Абзу.
Наутро она выехала из тех же ворот, прижимая к груди сверток. Энлиль еще храпел в прохладном изразцовом сумраке спальни, дыша ячменным перегаром.
В свертке же находилось вот что: Доблесть, Могучесть, Неправедность, Праведность, Городов ограбление, Плачей устроение, Сердечная радость, Лживость, Земель мятежность, Мирность, Бегство поспешное, Жилье надежное, Плотничество, Медничество, Ремесло грамотейное, Кузнечное дело, Шорничество, Стирка-мытье, Построение домов, Тростниковых циновок плетение, Разумение, Познание, Святое рук омовение, Домы пастушьи, Горячей золы сгребание – и далее в том же духе. У этих шумерских богов были странные представления о порядке вещей.
Но вот что еще более странно. Неужели Инанна совершила довольно долгое и опасное путешествие и задействовала весь арсенал своих чар только для того, чтобы стать счастливой обладательницей таких Сущностей, как Поспешное бегство или Мятежность земель? А Энлиль, слышавший топот копыт под стенами Абзу задолго до того, как вражеское войско выступит в поход, – почему он так легко позволил опоить и обмануть себя?
Сохранилось начало торжественного договора, заключенного, судя по всему, там же, в изразцовой спальне с невысоким потолком: светлой Инанне, дочери моей, да отдам я… – и пошло-поехало. Загоны скотьи, Почитание безмолвное, Молчание благоговейное, Пение братское, Огня возгорание, Огня угасание, Рук трудом утомление, Молчаливость, Семью соединенную, Потомственность, Ссоры зачинание, Кличи победительные, Советование, Обсуждение, Закона говорение, Решение, Постоянство...
Маленькая деталь: в качестве сувениров Инанна прихватила царский венец и скипетр Энлиля.
Концовка текста утрачена, но мы легко можем представить, какими словами проспавшийся Энлиль поминал свою ночную гостью. Летучий отряд демонов, посланный вдогонку, вернулся ни с чем: Инанна сделала круглые глаза и поклялась всеми ветрами, что это, мол, подарок. И наверняка добавила что-нибудь язвительное насчет мужчин: сперва дарят и говорят разные слова, а потом... В этом месте Энлиль, должно быть, сморщился, как от зубной боли, защелкал пальцами и отпустил начальника демонов.
А город Урук, обретя нежданно-негаданно атрибуты власти и священства да еще целый ворох Сущностей в придачу, с тех пор возвысился и процветал.
3
Инанна часто упоминается в храмовых книгах, и всякий раз в контексте либо курьезном, либо пугающем, либо и в том и другом вместе. Так, некогда ей удалось рассорить двух братьев – землепашца и пастуха. В шумерском эпосе они носят какие-то глиноземные имена, но мы для ясности будем называть их просто: Каин и Авель. Вроде бы Инанна симпатизировала образованному и разбитному Каину, но родня высказалась в пользу положительного, хоть и недалекого увальня Авеля, склонного по роду занятий к созерцательности и кручению коровьих хвостов. Слава Энки, тогда обошлось без кровопролития: свое логическое завершение сюжет обретет через тысячу лет, перекочевав к более экспансивным семитам. В местном же варианте Каин вроде бы даже присутствовал на свадьбе Авеля и Инанны.
Очень скоро Инанна поняла: семейная жизнь не для нее. Вообще, судя по всему, это была неугомонная искательница приключений. Однажды ей вздумалось проведать свою сестру, обитавшую в некоем подземном саду самоцветов, проще говоря, в царстве мертвых. Напрасно верный советник-евнух отговаривал сумасбродную женщину. Запрет богов, как водится, лишь стимулировал ее любопытство, разросшееся в конце концов до ощущения постоянного зуда между лопаток.
Опустим подробности путешествия Инанны в Страну Семи Врат, или иначе – Страну Без Возврата. Почему-то эти подробности всегда особенно утомительны, как будто кто-то лишний раз подсказывает нам то, о чем мы догадывались: ад – это скука, безраздельная сверкающая скука. Некое тайное средство, открывающее все замки, оказалось на поверку также давно известным и до смешного простым. Проходя через каждые из семи врат, Инанна избавлялась от очередного предмета одежды. Понятное дело, свирепые стражи становились все сговорчивее.
Таким образом, перед сестрой Инанна предстала уже в чем мать-Луна родила. Момент был выбран не самый подходящий. В саду самоцветов справляли поминки. Оказывается, мертвый муж мертвой сестры снова преставился. Еще одна унылая весточка оттуда сюда: ад суть череда смертей, смерть после смерти, смерть, вложенная в смерть, вложенную в еще одну смерть, и так далее – до бесконечности.
Немая сцена. Семь жутких богов преисподней испепеляют голую Инанну взглядами. Сестра – у нее звучное, запоминающееся имя Эрешкигаль – вскакивает с места, садится, снова вскакивает, теребит скатерть.
После недолгого совещания Инанну вешают на крюк, как свиную тушу, прямо над поминальным столом. «У этих мертвых свои представления о застольном этикете», – думает Инанна, пока висит три долгих, долгих, долгих дня.
Тем временем евнух на земле не находит себе места от беспокойства. Он чувствует буквально своим пышным гузном, что с Инанной стряслась беда. В отчаянии он не может придумать ничего лучшего, как обратиться за помощью к Энлилю. К тому самому Энлилю, которого Инанна некогда обвела вокруг пальца как мальчишку, вытянув из пьяного имена всех Сущностей. Энлиль сочувственно цокает языком – ай-яй-яй, вот беда-то, потом качает головой из стороны в сторону в знак отрицания, потом долго гладит пятерней бороду, глядя куда-то очень глубоко внутрь себя.
У нас есть основания предполагать, что не один Энлиль был зол на Инанну. Так что висеть бы Инанне на крюке вплоть до следующей смерти, если бы не влиятельный и своенравный бог Энки. Будучи в хорошем расположении духа и просто чтобы поразвлечься, Энки запускает червя во чрево мертвой Эрешкигаль, беременной очередным мертвым ребенком (последний штришок к картине ада). Для выдумщика Энки это плевое дело. Начинается долгий торг: в обмен на избавление от мук Эрешкигаль должна отпустить сестру из сада самоцветов. Да, живой и невредимой, будьте так добры.
Ученик чародея слепил из глины двух големов, вдохнув в них души ровно столько, чтобы добраться до преисподней – и обратно. Им поручено найти Инанну, оживить и отконвоировать в дольний мир. Поскольку больше никто и никогда о них не слышал, напрашивается вывод, что големы с поручением справились успешно.
И тут-то начинается самое интересное.
4
Договариваясь с Энки, мертвые боги умолчали об одном обстоятельстве. Никто не обещал отпустить Инанну просто так, за красивые глаза. Энки тоже хорош: не удосужился внимательно прочитать все пункты договора, особенно те, что мелким шрифтом. Хоть и задним числом, но дерзость Инанны не должна была остаться безнаказанной. В качестве отступных мертвые запросили душу и тело первого же человека, на которого укажет Инанна.
Теперь представим, как демоны преисподней, эти исполнительные, но туповатые пожилые служаки, сопровождавшие Инанну при ее возвращении, дичились собак и детей, терли грязными рукавами глаза, слезящиеся от слишком яркого земного солнца, и тыкали пальцами в прохожих: давай вот этого, а? Инанна медлила с ответом, вглядываясь в незнакомое – или не такое уж незнакомое – лицо. Что-то вспоминалось ей, какие-то разводы сырости на потолке, чьи-то торопливые неумелые руки, смешной ломкий юношеский голос... Нет, наконец произносила она скорее с сожалением, и снова – нет, и опять – нет, и нет, и нет, и нет. Демоны нервничали, потели и ругались вполголоса.
Они добрались до Урука, пришли во дворец. Там на деревянном позолоченном троне сидел нелюбимый муж Авель. Неуч, деревенщина – он сидел, развалившись, на ее троне и дул пиво из плетеной бутыли. Было ясно, что он нисколько не обеспокоен пропажей своей благоверной. Инанне показалось даже, что за эти три долгих, долгих, долгих дня он стал еще толще и добродушнее.
Она оглянулась на спутников, переминавшихся с ноги на ногу за ее спиной: берите его, он ваш.
5
Злоключения Авеля, отданного собственной женой на растерзание слугам преисподней, заслуживают отдельного обстоятельного рассказа. Вкратце упомянем, что, спасаясь от преследователей, Авель оборачивался ящерицей,
потом ужом, потом соколом – и все тщетно. Отлично обученные демоны шли по пятам, неторопливые и неумолимые, как судьба. Собственно, они и есть судьба каждого из нас.
Измученный, еле живой, Авель стучится в двери к своей сводной сестре Гешти: укрой меня. Гешти прячет Авеля в хлеву. Там, в навозной жиже и соломенных остьях, для бывшего пастуха, опального царя и преданного супруга замкнулся круг земных странствий. Его довольно скоро обнаружили, беззлобно бранясь, выволокли наружу и начали кромсать в мелкие кусочки.
Кроткая Гешти нашла в себе силы заступиться за брата. Кроткая, любящая и самоотверженная Гешти отозвала в сторону начальника демонов и сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться. Суть предложения была такова: отныне и до скончания времен половину года под землей проводит Авель, другую половину – Гешти. Эге, да ведь это два вечных заложника вместо одного, сообразил начальник демонов и облизнулся, представив повышение по службе, возможно даже – перевод в какую-нибудь менее жаркую провинцию ада.
Остается добавить, что Гешти (которая почему-то видится нам милой, но некрасивой и в личной жизни не очень счастливой) почитали как богиню виноделия и стройных песнопений.
6
Теперь вернемся к вопросам, которые вот уже пять тысячелетий не дают покоя толкователям храмовых книг. Каким зельем Инанна одурманила Энлиля – Хранителя Сутей, Обширного Разумом? И что ей было проку в путаном перечне ремесел, человеческих качеств и черт-те чего еще, который стал ее стыдноватым трофеем?
Ответ на первый вопрос, в общем-то, плавает на поверхности с начала сотворения мира. Будь ты хоть владыка Вселенной и окрестностей, однажды тебе шепчут на ухо три самых сладких и самых страшных слова. После чего бывшего владыку Вселенной можно брать голыми руками. Тот, кто отрицает это, – глупец; тот, кто скорбит или радуется по этому поводу, – либо трус, либо мерзавец. Оставшихся можно с известной натяжкой причислить к лику мужчин.
На второй вопрос ответить куда сложнее. Некоторое представление о предмете имеет каждый, кто хоть раз в жизни сквозь неплотно смеженные веки наблюдал за женщиной, которая еще вчера была любимой и которая уходит рано утром, уходит навсегда. Вот она двигается словно в замедленном танце, одетая лишь в мягкий сумрак. На самом деле она боится задеть краешек чужого сна. Она раскрывает маленькую сумочку из крокодиловой кожи, или холщовый мешок, или переметную суму, или голодный ящик, чтобы одним движением смахнуть туда все, что лежит перед зеркалом. Пудреница, ароматическая соль, амбра и пальмовое масло в коробочках из ореха. Идольчик в мизинец величиной: собачка или гном. Шпильки-булавки, атласная лента.
Надкушенный плод.
А также: Сводничество, Материнство, Одежды белые, Власы по плечам распущенные, Острова обетованные, Птицы неокольцованные (а тот, кто плашмя лежит на кровати, только диву дается: ну как туда столько помещается?). Долг, Родина, Упование поспешное, Встреча необязательная, Холод ночной, Семя в землю излитое. Миллион приближений, Коварство, Жестокосердие, Ран исцеление, Познание истины, Семь Скрипучих Врат.
Все – как попало. В кучу. Вперемешку. Нужное и ненужное, свое и чужое, вчерашнее и послезавтрашнее.
Потом она уходит, осторожно прикрыв дверь.
Что ж, самое время придумывать новые имена для того, что когда-то было смертью и яблоком, хлебом и виной. И некто без имени и отпечатков пальцев, к тому же страдающий жутким похмельем, изучает прямоугольную дыру в стене и думает: как назвать вот это круглое, большое и безжалостное, что смотрит-и-смотрит-и-смотрит не отрываясь?
7
Право считаться отцом Инанны оспаривали несколько богов. Она потеряла невинность во сне. Как-то раз в один и тот же день она предложила себя (интересная очередность) купцу, потом сборщику податей, и наконец некоему младшему помощнику садовника по имени Ишшулану – его щек еще ни разу не касалась бритва. Этот последний, кстати, перед соблазном устоял: вероятно, Инанна к тому времени все же здорово поистаскалась.
Это была та самая Инанна, которая добивалась благосклонности Гильгамеша. Гильгамеш также отверг ее ласки, присовокупив несколько туманных, но сильных выражений вроде «жаровня, что гаснет в холод», «дворец, раздавивший главу героя», «смола, которой обварен носильщик», «сандалия, жмущая ногу господина».
Давай перечислю всех, с кем ты блудила, запальчиво бросает культурный герой в лицо Инанне. Та, естественно, ярится, топает ногой, вызывает демонов, насылает на оскорбителя глиняного монстра-убийцу, который станет лучшим другом Гильгамеша, потом громадного белого быка, которого Гильгамеш одолеет, только лишив его выдающихся бычьих статей, и т. п.
Вавилоняне пытались реабилитировать стареющую и блекнущую богиню, но как-то впопыхах. Их версия событий – перчатка, вывернутая наизнанку. Здесь уже Инанна, рыдая, отправляется в сад самоцветов за Авелем после его смерти. Пока она торгуется и препирается со стражниками, жизнь на земле останавливается. Посевы не высеваются, всходы не всходят, мужчины, позабывшие про женщин, азартно разрушают экологию Двуречья, готовя всемирный потоп, женщины вообще занимаются таким, что неловко выговорить. Пройдет полгода, прежде чем Инанна вернется и гармония полов восстановится.
Зная нашу героиню, мы с трудом верим в счастливый конец, – это скорее удел сказки, хроменькой и малокровной младшей сестренки мифа. Куда больше впечатляет образ Энлиля, нащупывающего поутру рядом с собой еще не остывшую смятую пустоту.
В Аккаде тебя прозвали Иштар, или Астарта. Твое небесное тело – утренняя звезда, или планета Венера. Ты была богиней любви и распрей, плодородия и вой-ны, покровительницей шлюх и перекрестков. В твоих руках – узлы всех на свете историй: Уход из мира подземного, Опускание в мир подземный, Таинства тайные, Священство священное, Кинжал и дубинка, Блудодеев храмовых действо, Одежды черные, Одежды пестрые, Косы на затылке свитые, Власы завитые, Бури-потопы, Соитие, Целование, Беготня суетливая, Злоязычие, Голосов благозвучие, Взгляд ускользающий, Воск свечной...
