Предлагаем читателям первую главу новой книги, опубликованной на сайте ivagant.ru.
Давно это было. В те времена, когда орды сильных и безжалостных воинов поднимались с родных мест и шли на запад завоёвывать новые земли. И слабые должны были покориться или погибнуть. А сильные брали в руки мечи и сражались, погибая или побеждая. Среди них всегда находились хитрые и отчаянные храбрецы, которые вставали на пути врагов, как кость в горле хищника, и находили способы повернуть судьбу на сторону своего племени. Иногда смешные, иногда нелепые, они не считали себя героями и затерялись в песках времени, оставив после себя предания, легенды и сказки.
Ранней весной, ночью, храмовые служители подняли Твердятку с его жесткой лавки и притащили к храму. Он едва успел обуть лапти, схватить тулуп и шапку, которые ему сунула в руки жена. Одевался по дороге, сопровождаемый тычками служек.
От других домов селения храм отличала трёхскатная крыша со значительным проёмом внутри, под которым стоял идол Макоши. По сторонам располагались не идолы рожаниц, а очень древние настенные изображения всадниц. Они походили на поляниц – женщин-воинов, богатырш. В верхней части художник поместил изображения птиц и звёздообразных знаков небесного свода вместе с четырьмя карликами – хранителями четырёх сторон света: Югной, Востокшей, Западкой и ещё Северкой, а также четырьмя небесными оленями.
Твердята, как и другие жители селения, бывал здесь раньше, но вот так – ночью, один – никогда. Он едва видел окружающее, полностью сосредоточившись на женщине, перед которой его оставили служители.
Волхва в белом холщовом с широкими рукавами длинном одеянии, орнаментированном оплечьем, с оберегами на голове, бусами на шее и жезлом в руках встретила Твердятку на пороге. Он задрожал, чуя неладное. Замер, прижимая шапку к груди, готовый ко всему. Кем он был по сравнению с этой властной женщиной? Всего-навсего лучший охотник общины. Мужичок среднего роста, с плечами в косую сажень, русые волнистые волосы, курносый, мускулистые руки и кулаки как кистени. И больше ничего, если не считать твёрдого упорства и вечной удачи в любом деле – великий дар богов. Тогда как волхвы были могущественными хозяевами на большой территории славянского племени нарци*.
Они приносили человеческие жертвы. Что местным населением всё ещё считалось в порядке вещей. И волхвы пользовались особенным почётом, порой наводя на людей страх. Угадать, зачем он потребовался, Твердятка не мог и нервничал до холодного пота.
Взгляд волхвы был пронзительно взыскующим. За её спиной горел вечный огонь храма. Его отсветы обрамляли фигуру жрицы, придавая ей фантастический вид. Внезапно Твердятке показалось, что это вовсе не отсветы, а огненные крылья, и сама женщина превратилась в птицу. Она неожиданно двинулась к нему с глухим бормотанием и заполнила собой весь мир.
Что было дальше, он не помнил. За спиной остался храм и волхва, отправившая его в путь. Много дней он шёл на запад, крался, как тать в ночи, через поля, леса и болота, ведомый тайным для него указанием волхвы, не думая сопротивляться и чувствуя себя наконечником копья, направленным в горло врагу. Питался, словно всеядный зверь, всем, что попадётся, что найдёт, выследит и поймает. Вышедший в один из дней навстречу волк, глянув Твердятке в лицо и встретив горящий упрямый взгляд, повернулся и затрусил подальше за кусты. Болотные русалки – лобасты – шарахались от него, едва завидев, и прятались поглубже в камыши, где были их гнёзда. Им не приходило в голову заманивать его в трясину.
Покрытый грязью, в драных опорках, мужик со сбившимися в гнойный колтун волосами мало походил на человека, передвигаясь на полусогнутых ногах. Только неведомо откуда взявшийся посох, на который он опирался, больше похожий на короткое копьё с каменным наконечником, указывал на его принадлежность к роду человеческому. Это было оружие и подспорье в трудном пути. Лапти давно порвались. Первые дни он спал на тулупе, да так и оставил его где-то в лесу. На ноги он намотал шкурки пойманных грызунов. У него ещё в первые дни обнаружился за поясом нож, надо думать, подарок волхвы. Борода, полная мусора, торчала лопатой. Он погружался в воду, только когда течение реки совпадало с направлением его пути.
Не дошёл бы он до цели. Погиб где-нибудь в овраге, как загнанный зверь. Но однажды встретилась ему седовласая старушка, с виду такая же древняя, как сама земля. Одета она была в странный наряд из мха. Поэтому её легко можно было спутать с деревом, согнутым бременем лет. Ростом она была с аршин.
«Похожа на мшанку**, – подумал Твердятка. – Вон какое у неё лицо морщинистое, кожа серая. Поди-ко и тело волосатое».
– Испей, дитятко, козьего молочка, оно пользительное, – сказала старуха.
В руке у неё Твердятка увидел небольшой кувшинчик из лыка. Ему вдруг показалось, что на свете нет ничего вкуснее козьего молока, что в кувшине старухи, и он с жадностью в несколько глотков выпил всё.
– Благодарствую, матушка, – поклонился он, возвращая кувшинчик хозяйке. – Да благословят тебя боги.
– Ступай, сынок, да помогут тебе наши боги, – улыбнулась старуха пожеланию путника и, сделав шаг назад, исчезла.
– Точно, она бабушка мшанок, – тепло улыбнулся Твердятка. – Пусть живёт ещё столько же, сколько прожила на свете!
Легкий ветерок чуть пригладил ему волосы, словно сама бабушка мшанок услышала эти слова и ласково тронула своей рукой его голову.
С лёгким сердцем Твердятка продолжил свой путь. Казалось, сил у него прибавилось, а боль в натруженных ногах отступила.
Однажды, когда он плыл на двух коротких бревнах, его заметили рыбаки из ближнего селения. Твердятка бросился бежать. Его приняли за лешего и преследовать не стали, но он удирал, пока не оказался на краю болота. Дальше бежать не хватило сил. Укрывшись в камышах, где нашлось местечко посуше, он заснул тяжёлым сном.
Его разбудили тревожные крики водяных пастушков, которые всех птиц на болоте предупреждали об опасности. Их позы говорили, что хорьки, обожающие птичьи яйца, рядом. Заслышав, как голосит водяной пастушок, лысухи торопливо принялись маскировать гнёзда.
Наконец, сделав своё чёрное дело, хорёк исчез. Водяной пастушок, который нырял не хуже выдры и поэтому не слишком боялся хорьков, задрав хвост торчком, словно восклицательный знак, продолжил своё шествие по болоту. Но вот в поле его зрения попалась неосторожная лягушка, и тотчас ударом клюва по голове он превратил её в завтрак.
Твердятка проснулся, но не торопился вставать и тихо наблюдал за жизнью болота. Солнце уже поднялось высоко. На болоте стало жарко. Насиживающие яйца птицы заснули. Этим воспользовались мелкие птахи, чтобы, не привлекая внимания, свить гнёзда.
Твердятка попытался незаметно покинуть укромное убежище. Боялся привлечь внимание хозяина болота Дикого Бурьмы. Но разбудил чутких соседей. Воинственные поганки сорвались с гнёзд и принялись клевать его, пытаясь загнать под воду. Они не признали в нём человека, скорее слугу болотника.
Под птичьи крики наш путешественник бежал на сухой островок. Его лохмотья промокли насквозь. Твердятка разделся, развесил их для просушки и, чтобы утолить преследующий его постоянно голод, взялся искать съедобные клубни остролиста, попутно обирая с тела пиявок.
Через несколько часов он продолжил свой путь.
На следующий день область болот кончилась и начались леса. Зато все реки и речушки теперь устремлялись на запад. К Твердятке пришло осознание того, что конец пути близок.
Ещё через несколько дней он понял обострившимся за время путешествия чутьём, что к нему кто-то приближается, но почему-то не почувствовал желания бежать. Только вздрогнул, когда из-за деревьев вышли трое здоровенных мужиков. Увидев Твердятку, они загоготали. Их речи ему показались не совсем понятными, но почему-то обидными.
Сообразив, что их не понимают, мужики знаками велели странному пришельцу следовать за ними. Твердятка повиновался.
Узкая, едва заметная стёжка привела к пропасти, по краям заросшей густо тернием. При виде этих колючек ни у кого не могло возникнуть желания проверить, что за ними скрывается. Однако мужики привычно раздвинули колючие ветви и стали спускаться по высеченным в камне ступеням.
Пропасть оказалась весьма глубокой. Преодолев длинную лестницу, путники вышли на просторный и светлый двор, посредине которого стояла хижина.
– Кривид!* – неожиданно для всех и самого себя сказал Твердятка.
Он вспомнил, что шёл именно к нему, и обрадовался, намереваясь сразу же ринуться к магу. Его остановила появившаяся на пороге дома женщина.
– Держите его, сынки, крепче! За мной! – приказала она.
Мужики не собирались прикасаться к пришедшему. Уж очень он был грязен
и дик видом. Они набросили ему на плечи петлю и потащили в избушку, стоявшую в стороне от большого дома. Твердятка сначала, как мог, сопротивлялся насилию. Однако вблизи избушка напомнила ему баню, о которой он мечтал всю дорогу.
– Мыльня, – удовлетворённо вздохнул Твердятка и сдался.
И в самом деле – здесь с него мигом сорвали лохмотья, несмотря на сопротивление, расправились с колтуном на голове из волос со вшами и клещами, разъевшими кожу до крови. Аккуратно подровняли бороду.
Вымытый и одетый в чистую одежду Твердятка был доставлен в хижину мага. Его вели под руки, так он ослабел после бани. Очищенное от скверны тело молило об отдыхе. Голод отступил перед потребностью в сне. Однако вид комнаты Кривида пробудил его внимание.
Широкий помост на вышине более аршина от пола огибал две стены помещения. Под помостом, куда взрослому человеку не пройти, разве что проползти на четвереньках, всё было устроено в соответствии с занятиями хозяина необыкновенной хижины. Полки с рукописными фолиантами, обтянутыми в кожу, сосуды для алхимических занятий, ступы, пестики, тигли. На помосте всё было так же, как и под ним. Всё напоминало чулан колдуньи.
Поискав взглядом хозяина, Твердятка наконец-то разглядел его. Около стола с алхимическими приспособлениями, колбами и горшками суетился Кривид, занятый, очевидно, какими-то изысканиями.
Знаменитый волшебник оказался очень уродливым карликом. Голова с кулак украшалась только одним глазом почти на середине лица. Нос начинался там, где желательно было видеть второй глаз. Пройдя криво через половину лица, нос заканчивался на положенном ему месте, однако ноздри получились разного размера. Рыжая, ниже пола, борода была подвязана к поясу и закрывала передний его горб, но тем явственнее казался остроконечный горб сзади. Крепкие руки, привыкшие к труду, покрывала сивая шерсть. Ноги Кривида имели чуть более четверти аршина** в длину. Впрочем, и весь рост мага казался меньше аршина. Будто, родившись, ребёнок совсем не рос, но взрослел, приобретая черты зрелого мужчины, однако оставаясь ростом с семимесячное дите.
Вероятно, именно это и заставило его искать колдовские знания и трудиться в изобретении таинств, творящих чудеса. Он составил снадобье, дающее тому, кто его выпьет, неимоверную силу. Оно преобразило племянников Кривида, получивших прозвища Горыни, Дубыни и Усыни. Однако оно не позволило ему самому достичь нормального роста. Впрочем, маг тоже обрёл необыкновенные свойства, заключавшиеся в невероятном для человека долголетии. Но ему хотелось другого – стать настоящим, полноценным мужчиной, жениться и завести семью. Поэтому маг
по-прежнему поднимался на поверхность для собирания трав, надеясь, что когда-нибудь добьётся исполнения своей мечты.
Сейчас он составлял новый декокт*, который излечил бы его, вернув нормальные человеческие размеры.
Неприятный запах, наполнявший помещение, заставил Твердятку чихнуть. Кривид обернулся. Перед ним стоял измождённый мужичок на дрожащих ногах, с головой, облепленной листьями подорожника для излечения язв. Волосы остригли под корень. Вид нелепый и смешной.
Появление гостя сначала вызвало у него раздражение, но его одежда обратила на себя внимание. Поскольку в доме не нашлось портков по размеру Твердятки, он оставался в своих. Их, конечно, почистили. Но покрой портков, материал, из которого они были пошиты, отличался от одежды, привычной Кривиду.
– Откуда? – спросил он, указывая пальцем на штаны пришельца.
Что говорила Кривиду женщина, нарядившая Твердятку, парень не понял, но после её объяснений маг пристально глянул в глаза посланцу.
– Говори! – приказал он с интонацией внушения в голосе.
Твердятка замер. Глаза остекленели. Он быстро выложил всё, что нёс так долго и мучительно. С последним словом заклятье исчезло. Опустошённый Твердятка едва удержался на ногах, дрожа от усилий, и с удивлением смотрел на Кривида. В голове прозвучали завершающие слова волхвы, последние слова внушения, снимающие силу.
Сознание полностью вернулось к Твердятке. Но недаром он был лучшим охотником-следопытом общины. Виду не подал, что в нём что-то изменилось. Хотя голова, видно, от усталости кружилась. Однако для него Кривид был чужим колдуном, не волхвой его общины. И Твердятка насторожился, как только почуял, что не случайно уставился маг ему в лицо и тихо, монотонно забормотал что-то, поэтому сразу заговорил быстро и решительно.
– Брось, колдун, на меня силы тратить. Прежде чем наговор на меня напустишь, сопротивляться начну. Я твоих богатырей не боюсь. Коли убьют, значит, судьба.
– Ты мне нравишься, – сказал Кривид. – Служить мне будешь.
– Не дождёшься! – перебил его Твердятка и, обессилев, упал на пол, словно на лавку.
«Какое блаженство лежать», – подумал он, засыпая тихо и спокойно.
– Что с ним? – нахмурился маг. – Если спит, унесите куда-нибудь и оставьте до завтра. Тогда мы продолжим разговор.
Твердятку унесли в кухню и забросили на лежанку, где проспал он почти сутки. Проснувшись к полудню следующего дня, позавтракал и снова предстал перед Кривидом. Ввалившиеся щёки на посвежевшем лице придавали ему решительный вид. На голове был колпак из цветных лоскутков – сшила его сестра Кривида, чтобы прикрыть листья подорожника. Твердятка гордо взирал на мага, который, казалось, не покидал помоста со вчерашнего дня. И глядел он на посланца с таким же выражением лица, как и вчера.
– Значит, служить мне не будешь? – повторил он слова Твердятки.
– Не буду, – спокойно подтвердил гость.
– Знаешь ли ты, – усмехнулся маг, поглаживая бороду, – с чем обратилась ко мне твоя волшебница? Враги узнали тайное имя вашего бога. Он сбежал на Верхний уровень Мироздания, чтобы не оказаться во власти злого колдуна. Ещё немного, и враги получат власть над твоим народом. Боги вряд ли станут на защиту твоего племени. Волхва просит помощи. Ты – цена жизни племени.
– И ты согласился взять меня?
– Она ничего не предлагала. Но я хочу, чтобы ты заплатил мне за работу своей свободой.
– Зачем я тебе нужен? На охоту ходить?
– Если ты согласен, то говорить буду я. Ты – молчать и выполнять, а не спрашивать. Если не согласен, то уйдёшь и будешь сам решать, что делать твоему племени. Сражаться до полной гибели или обратиться в рабство. Страшный враг идёт на вас неисчислимой ордой. А боги от вас отвернулись.
– Откуда взялся враг? – затаив дыхание Твердятка ждал ответа.
– С востока. Я скажу тебе, что нужно, чтобы боги укрепили ваши силы и ваши воины выстояли против захватчиков. Согласен ли ты?
– На это я согласен. Что нужно делать?
Твердятка склонил голову в знак полного подчинения.
– Прежде всего, ты должен с четырёх сторон земли твоего племени взять по одному мечу воина-защитника от Белой Вежи, Железных гор юга, Медных гор Каменного пояса земли и Белой Воды севера. Затем найти кузнеца богов, чтобы он соединил эти мечи в один и выковал меч Чаронду. Волхвы Зелёной Луны скажут тебе, где находится место на земле, куда нужно его погрузить по самую рукоять. Тогда сама Земля встанет на стражу ваших рубежей. И пока меч будет в её руках, ни один враг не покорит её. Свершив назначенное, ты придёшь ко мне, чтобы стать моим слугой. Конечно, если выживешь в своих трудах.
Твердятка упал в ноги магу.
– Приказывай.
