ЛИРИКА
Тревога дышит у виска,
Как холодны её реченья:
«Мамоны сытые войска
Теснят поэтов ополченье.
Теснят… Какого же рожна
Ты с лирикою водишь шашни?
Нужна «Священная война»,
С которой в бой идти не страшно!
А лирика в речах нежна, —
Но что мне делать с этим пылом?»
…И всё же лирика нужна —
Как «Жди меня…» в окопе стылом.
Пусть бой другой, и век другой,
Но греет сердце
ставший песней,
Теснящий темноту огонь,
Что бился там, в печурке тесной.
***
Стали вдруг клятвы не долгу верны — долгам,
Блюду фуршетному с голубой каёмкой.
Стали пророчества прилипать к деньгам,
Будто в столовке локти к сырой клеёнке.
Только клеёнка что: тряпкой её протри —
Чистая, и блестит, как не блестела снову.
…А деловые люди — ты посмотри! —
Вдруг с нефтяной трубы — да потянулись к слову…
Им надоело в шампанском девиц купать,
В списке толкаться любимых детишек «Форбса».
Стали ребята стишки кропать;
Вы-то, конечно, подумали: так, для форса.
Но ведь не зря, не зря им шелестит листва:
Осенью — как наличка, а по весне — безналом.
Это о них теперь: «Говорит Москва!»
И — шепоток стыдливенький по журналам:
«Слог бы чуть выправить… А по судьбе —
Честное пионерское, нашенский он, в натуре!»
Прямо хоть рубрику открывай: «Литература — трубе».
…Или: «Труба — литературе…»
***
Эта боль, эта быль: то диван, то кровать,
За окном — головою качающий клён…
Запрещаю себе по себе тосковать,
По себе — но иных, миновавших времён.
Разгоняю к глазам подступившую хмурь,
А она мне так вежливо: «Надо ли? Вы ж
Не волшебник…».
Ругаюсь: «Гляделки зажмурь,
Рифмоплёт малахольный! И внемли, и виждь».
…И стоит посреди разорённых времён
(Я его рассмотрел хорошо в этот раз!)
Не над мусорным баком склонившийся клён —
В край обрыва корнями вцепившийся вяз…
ПОЗЁМКИ
Лью позёмки. Недоля такая:
В чистом поле, что с небом слилось,
Все сквозь пальцы они утекают
Растерявшихся лесополос…
А другие… Всегда было жаль мне
Тех, кто снегом текучим не стыл,
Не дрожал — всё в избе с прилежаньем
Оловянных солдатиков лил.
***
Не мучьтесь, не ходите к бабке:
Всё, чему быть, давно сбылось.
Я нужен этой мятой папке,
Листкам, где строки вкривь и вкось.
Был сбит взрывной волной, контужен,
Когда страна пошла под снос.
И — только этой папке нужен…
Но разве меньше будет спрос
С меня — за почерка изломы,
Слов ротозейных толчею?
За то, что холоду сквозному
Страниц тревогу отдаю;
Что — кодлой битый, кривдой клятый —
Порою долго так молчу,
Как будто бы от папки мятой
Той — отодвинуться хочу…
НОЧНОЕ
…Промелькнули окна и дворы…
Будто в чумовом эксперименте,
Наугад летят ветвей миры
Мимо фар, прилипших к серой ленте.
Не скрываясь больше, не таясь,
Не дрожа подлеском по-косульи —
И, пчелами дикими роясь,
Жалят сны, забившиеся в ульи!
***
Необходимы нам позарез —
Нет, не наплывы нелепых поэз,
Нет, не лесов изведённых тома —
Ветка, что к сердцу прижмётся сама.
Та, что, ещё не коснувшись листвой,
Стуку сердечному выдохнет: «Свой…»,
В мире, что стыло глядит и темно,
Тронет листвой, облетевшей давно…
***
Во дворе столпились лужи,
Что не может окрылять.
Жизни я пока что нужен —
С внучкой за руку гулять.
И ответить без запинки
На вопрос, что весь дрожит —
Могут новые ботинки
С лужей новенькой дружить?!
***
Не огороды, а — фронты,
И стёжки — стражею граничною…
А дальше — вербы да кусты —
Речной роднёй, гурьбой привычною.
Глядишь — теснее нет родни;
Глядишь — в июльском зное плавая,
Листвой сливаются они,
Текут в глаза зелёной лавою!
Но в некий миг увидишь ты —
Судьбой, ослабшими глазами ли —
От верб отпрянули кусты,
Кусты отпрянули и — замерли…
***
Стих мой разве кто неволит?
Он и сам свой знает лад.
Должен быть застёгнут ворот,
Если строиться велят!
Ведь на чистом, ведь на белом
Станет слово — на краю…
Потому-то, первым делом:
«Разговорчики в строю!»
Подтянуться, выше ростом
Стать — и быть таким, и быть!
И шагнуть — запомнить просто —
Чтобы сердца шаг не сбить.
КАК БЫ…
Не киношка — жизни кадры,
Где родное на кону:
— Русский?
— Как бы…
— Смелый?
— Как бы…
— Добрый?
— Как бы… это… ну…
Олигархи и мажоры,
Государевы мужи,
Дети тех мужей и жёны —
Как бы…
Кто же мы, скажи?
Песня, стёртая попсою?
Шавок ряженых тусня?
Зря даём поблажки сору,
Что жирует, речь тесня!
Гром не грянул — и креститься
Нам покуда ни к чему?
Нас отловит та частица
Всех потом — по одному.
Нет, свинцом очей не смерит,
Привечая как вражин.
Просто после — станет перед
Молчаливым словом «жил…».
ВЕЧЕР ВСТРЕЧИ
Сойдутся мальчики и девочки —
Не здесь, а рядышком, вон там,
Где век назад бросали денежку,
Гурьбой одну бросали денежку
В кипящий брызгами фонтан!
Где дружно мучили капризами
Рассвет, что от фонтана влёк:
— Пусть не шампанского, но — с брызгами!
— И мне, и мне того же — с брызгами!
— И с пробкой, бьющей в потолок!
Суровый век, с тоской и скукою,
Их в брызгах из виду терял…
А пульс, как рация, выстукивал,
Всё что-то сбивчиво выстукивал —
И замирал, и замирал!
Жизнь сыпала тире и точками —
И сердце всё перевело:
Как брызги те стирать платочками,
Бедой набухшими платочками
Со щёк бывает тяжело…
Сквозь годы молодости денежка —
Гляди! — всё светится… Хоть лезь!
…Сегодня мальчики и девочки,
Седые мальчики и девочки
Друг с другом встретятся — не здесь.
ОКТЯБРЬСКИЕ РИФМЫ
Тени деревьев стоят, не лежат,
А вот деревьям — к земле бы прижаться…
Рифмы уже не в кружок ворожат —
Вместе словам помогают держаться.
Могут и пнуть те слова, и ругнуть, —
Если их жизнь поглядит, как чужая.
А по ночам холодят мою грудь,
Настежь раскрытую, — не выстужая.
ПРЕДЗИМНЕЕ
Жар дальних встреч, прощаний горький ком…
И свет в окне, и неостывший дом…
А есть ли то, что держит сердце крепче?
Продутый берег… Может быть, о том
Шуга тревоге камышовой шепчет?
В преддверье стуж и на исходе дня,
Быть может, этот шёпот — для меня?
И, сердце сжавший, лишь умом не понят?
И битый лёд, толкаясь и клоня
Камыш — не только камышинку клонит…
Но, разглядев и в старике седом
Мои черты, камыш, клонимый льдом, —
У самой кромки немоты, у края, —
Шуге перечит, по слогам, с трудом
Порывистое слово подбирая…
