Ессены, эхнатонизм и возникновение каббалы0

Несомненно («Исход евреев из Египта»), что среди определённой части коhэнов (из учреждённого  Моисеем «колена Леви»), потомков служи­телей культа в храмах Ахет-Атона и Гелиополя, тысячелетие сохранялась письменная (а, следовательно, и устная) традиция, содержащая как описание самих храмов, так и эхнатоновские, «истинные», постулаты веры (как предтеча мозаизма). Свидетельством этому могут послужить: самый длинный (ок. 29 футов) из Кумранских манускриптов – «Свиток Храма» (копия текста оригинальной версии открыта в 1956 г.); некоторые библейские псалмы, а также и то, что кумраниты следовали элоhистской (имеющей египетские истоки) доктрине (кодекс «Е»), и потому полагали неприемлемыми некоторые «канонические» тексты (и постулаты) Ветхого Завета (перекликающиеся с шум.-акк. «верой отцов», рудименты которой сохранились в кодексе «J»).

Так, в «Свитке Храма» (11Q), помимо прочего, повествуется (Robert Feather) о длине наиболее протяжённой стены Храма и об измерениях этой длины, в результате которых получено 1600 локтей. Поскольку («Земля Ханаанейская»), в обиходе евреев существовало два вида локтя, как меры длины: локоть священный (или царский) – «большой» (522 мм), и локоть народный – «малый» (448 мм), то рассматриваемая длина стены Храма, при использовании «большого» локтя, составит 835,2 м; и «малого» – 780,8 м. И поскольку линейные размеры стен иерусалимского Храма составляют всего 550х185 м, то, по-видимому, в «Свитке Храма» приведено описание измерений длины стены некоего другого храмового здания: или святилища, построенного самими сектантами (ессеями), или некоего мессианского (мистического). Известно, что в Древнем Египте также использовалось два вида локтя: локоть большой, царский – 525 мм, и локоть малый, народный – 450 мм. И тогда 1600 египетских локтей (где сакральная символика 8 и 8 (в сумме 16) соотносит строение с Небом) составит соответственно:  840 м и 720 м. Тот интересный и существенный факт что, согласно расчётам, проведённым при археологических раскопках Эль-Амарны, Большой Храм фараона Эхнатона в Ахет-Атоне располагался  (согласно замерам) на площади 730х275 м (т.е. длина наиболее протяжённой стены Большого Храма Атона в Ахет-Атоне, определённая с погрешностью менее 1,5%, составляет 1600 локтей), и привёл к предположению о том, что в «Свитке Храма» описан план не Храма в Иерусалиме, но главного храма Атона (Итена) в Ахет-Атоне (Robert Feather. «The Copper Scroll Decoded». 1999).

При этом не исключено и то, что в «Свитке Храма» описан план сооруженного ессеями своего святилища – «Истинного Дома», упоминаемого в Кумранском Уставе (у Дамасской общины имелся «Дом поклонения» (CD XI,22); а египетские сектанты построили собственное святилище в Леонто­поле). При этом, следовательно, за образец был взят Большой Храм в Ахет-Атоне. Подчеркнём (R. Feather), что размеры «Истинного Дома», святилища, важнейшего строения в поселении ессеев, нахо­дятся в «точном» соответствии с размерами стен храма Эхнатона.

Следует отметить и то, что и профессор Р. Фезер («Расшифрованный медный свиток») также обна­ружил соответствия в архитектуре города Ахет-Атона и поселения секты ессеев/ессенов в Хирбет-Кумране, основанного во второй пол. II в. до н.э. (во время царствования династии Маккавеев) и покинутого во время нашествия римлян в 68 г. н.э.

Известно (по Иосифу Флавию), что ессеи, практиковавшие ежедневные ритуальные омовения и даже обновившие содержание обряда очищения водой (ему должно было предшествовать покаяние и внутреннее очищение, т.е. очищение души), также соорудили десять бассейнов (микваот), в одном из которых, подобно устройству священного водоёма для омовений, открытого в главном храме Ахет-Атона, «купели» имели по четыре отделения (такая конструкция ритуального водоёма нигде более в Израиле не встречается) и располагались на площадке перед воротами храма «Дом Радости». Для египтян (по Геродоту) одинаково важную роль играла и чистота тела, и чистота души, т.е. чистота помыслов и праведность деяний – необходимое условие участия в богослужении (хотя и ритуальная чистота не является этической категорией). «Чтобы служить Богу, нужно быть чистым», – полагали древние египтяне. В египетских храмах существовали специальные пруды, в которых все служители храма «очищались» перед службой. Согласно Геродоту (II, 37), они погружались в воду четыре раза в сутки: утром, в полдень, вечером и в полночь. Это сообщение подтверждается и сведениями из папируса Анастаси I (7, 6-7), где говорится об обязательности для египетских жрецов три раза в сутки «очищаться в реке», невзирая на погоду и время года.

Таким образом, кумраниты сочли необходимым частично воспроизвести на практике размеры и устройство храма единого Бога (Атона) в Ахет-Атоне. Помимо этого, ессеи, жившие во многих деревенских поселениях Палестины-Сирии, избегая городов «вследствие (по причине) свойственной городским жителям склонности к беззаконию» (ессеи числом ок. 4 тыс. человек), по сообщению Филона Александрийского (Сочинение «О том, что каждый добродетельный свободен»; гл.XII), молились (как и евреи Моисея до Исхода из Египта) на рассвете восходящему Солнцу (вероятно, Итену), вознося к нему «древние по происхождению» молитвы (29.;43.). Всеобщее моление ессеев (ессенов) Иудеи восходящему Солнцу (чуждый иудаизму обычай) подтверждает и Иосиф Флавий («Иудейская война»). Из Кумранского гимна явствует, что сектанты молились свету Солнца не только утром, но и вечером, на закате (как это было принято в эхнатонизме (и в изначальном мозаизме)): «Молитва, дабы простираться… и молиться постоянно… с приходом света… пред лицом света с исходом ночи и приходом дня… (а также) когда вечер склоняется и уходит свет в начале власти тьмы на срок ночи» (1QН XII, 22). То же и в «Войне сынов Света против сынов Тьмы»: «А мы… восхвалим имя Твое… при наст[уплен]ии дня и ночи, на исходе вечера и утра» (1QM + 4QMa XIV,13-14). Характерно, что одно из самых популярных самоназваний у сектантов – «сыны света» (а в русле постулатов эхнатонизма «сыны света» – это сыны бога света солнечного Неба Шу (триединого синкретического Ра-Горахти-Шу) либо самого Эхнатона, отождествившего себя с богом Шу, старшим сыном и наследником Ра («Исход евреев из Египта»)).

Считается, что «essaioi (essenoi)» – грециизированная передача арамейско-сирийского обозначения подобных общин как «hassayya» – «благочестивые». Сведения, приводимые Иосифом Флавием – коhэном, в молодости (в сер I в. н.э.) проведшим год среди ессеев (он был послушником у пустынника-ессея), представляют особый интерес, поскольку историк сообщает, что сектанты-ессеи строго придерживались правила никому не открывать тайны своей организации и учения, «даже если бы пришлось умереть за это под пыткой» (вероятно, как в преследуемых государством тайных египетских сектах приверженцев эхнатонизма до Исхода). То же говорится о секретности и в Кумранском Уставе: «Не скрывать ничего от членов общины, а другим не сообщать о них даже под страхом смерти» BJ II, 8, 7, § 141). Так, римлянин Плиний Старший (23-79 гг. н.э.) в своей «Естественной истории» (V,17) писал о динамике роста движения ессеев (ессе­нов): «Изо дня в день число их увеличивается, благодаря появлению (приходу в их секты) толп утомленных жизнью пришельцев, которых волны фортуны влекут к обычаям ессенов» (складывается впечатление, что разочарованные в Господе ессеи, отойдя от раввинистического иудаизма, вернулись к истокам иудаизма — к раннему мозаизму (мозаизму до судьбоносного столкновения у «вод Меривы» шум.-акк. «веры отцов» с учением Эхнатона), т.е. к его предтече – учению Эхнатона («Исход евреев из Египта»).

По-видимому, в рядах сектантов, помимо исраэлитов, находилось довольно много левитов из «мои­сеева колена Леви» (уж крайне много они знали об учении Эхнатона и его столице Ахет-Атон). Согласно Кумранскому Уставу и Дамасскому документу, каждой «десятке» общины придавался священник (ко­hэн). Однако если вдруг выяснялось, что «он (священник) не сведущ во всем этом [в учении Эхнатона], а кто-либо из левитов сведущ в этом, то пусть… все вступившие в лагерь (общину, поселение) поступали по его (знающего левита) распоряжению» (CD XIII, 3-4). Наиболее важные решения принимались большинством голосов. На общих собраниях (как и в быту) господствовала строгая иерархия возраста, чина, положения в общине в зависимости от стажа пребывания в ней («Меньший пусть слушает большего» (1Q S VI, 2, V, 23)). Чёткая, ранжированная система организации послушания в общине кумранитов чрезвычайно напоминала бюрократический подход, принятый у чиновников Древнего Египта (как и в распорядке Моисея, согласно которому наказали Мериам, нарушившую субординацию). При этом (К.Б. Старкова) образ жизни и поведение членов общины были регламентировали до мельчайших деталей. Каждый сектант-доброволец постоянно находился в поле зрения и под контролем священника «десятки». За всякое нарушение установленных правил виновные подвергались наказаниям. Перечню таких проступков и соответствующих им наказаний даже посвящен специальный раздел Кумранского Устава (1Q S VI, 24-VII, 25).

В силу традиции, духовная власть, приём в общину, а также, согласно Уставу (1QS IX, 7), управле­ние «делами суда и имущества» у сектантов, принадлежали священникам из дома Аронова – «сынам Аарона» (в основном, коhэнам из рода Цадока, которые, видимо, и являлись основоположниками этой «ереси»: так, Рахель Элинор, проф. Еврейского ун-та в Иерусалиме, изучившая более 930 фрагментов Кумранских свитков, пришла к выводу, что данные свитки написаны именно цаддокидами (садду­кеями), – потомками левитов из «моисеева колена Леви», члены которого (коhэны), согласно талмудического постановления («Недарим», 32б) получили сакральное право (основание – прегрешение священника месопотамской «веры отцов» Мелкицедека при благословении Авраама, осквер­нившее священника, сделавшее его ритуально нечистым) быть коhэнами вместо шум.-акк. священников «по чину Мелхиседека (заметим, что Аарон был священником «по чину Мелхиседека», т.е. жрецом Сина ещё до принятия им мозаимзма)). Отношение ессев к образу Мельхиседека выра­жено в кумранском тексте «Мидраш Мельхиседек» (фигура Мельхиседека всегда являла собой идеальное проявление царского и первосвященнического достоинства и всегда служила примером для  коhэнов. При этом считалось, что «чин Мелхиседека превосходит чин Левия» из «моисеева колена». Многие ессеи (вероятно, исраэлиты и многие левиты), у которых почтение к священникам по «чину Мелхиседека» совершено не было подорвано этим дискредитирующим раввинистическим постановле­нием, позиционировали себя в качестве «избранников Господа Бога» (49-2.) и называли себя «людьми жребия Мелхиседека» («Мидраш Мельхиседек»).

Примечательно, что в кумранских рукописях  (1QS V, 2, 9; 1Q Sa 1,2,24, И, 3; 1Q Sb III, 22) неоднократно встречаются указания на то, что священниками (коhэнами) сектантов являлись сыны Цадока (т.е. арониды сохраняли и передавали из поколения в поколение учение Эхнатона). Известно, что священническая династия цадокидов играла главенствующую роль при Храме в период с момента помазания Цадоком Соломона на царство (Цадок был первым первосвященником в Храме царя Соломона), вплоть до времён, включающих послепленный период.

Следует отметить, что согласно установившейся точке зрения, в движении ессеев, возникшем как социально-религиозный протест, и приведшем к возникновению кумранской, дамасской, египетской и других подобных общин ессеев-сектантов, переплелись интересы оппозиционного хасмонейской динас­тии священства цадокидского рода и антисобственнические устремления тех социальных слоев и групп, которые с твёрдой надеждой на будущее (верой в Мессию), называли себя «общиной бедных» (кумра­ниты). Факт расхождения кумранского календаря с общепринятым в Иудее раввинистическим лунно-солнечным календарём (Talmon, Segal, Milik), свидетельствует о глубоком разрыве сектантов с официальным культом Иерусалимского храма. Ситуация несоответствия дат сакральных событий обусловила и раз­рыв социальных связей, поскольку различие календарей неизбежно предполагает несовпадение празд­ничных дней, постов и остальных религиозных ритуалов. Обособленность ессеев усугублялась ещё и тем, что ессеи практиковали, как сообщает Иосиф Флавий, свои особые, отличные от традиционных иудаистических, религиозные обряды.

Вполне возможно, что в ряде влиятельных ортодоксальных жреческих семей (мишпахот) отрица­тельно отнеслись к отходу от традиционного мозаизма и формированию и становлению раввинистиче­ского иудаизма (раввинизма); и недовольство этим новшеством (Устной Торой) разгоралось. Подобные старинные семьи, по-видимому, стремились к возврату «истинных» (изначальных) концепций веры в Единого и Единственного (дарованных через пророка Моисея), к мозаизму в «чистом виде», т.е. к учению Эхнатона. И действительно, в кумранских текстах (1QSV, 8) говорится о «возвращении к Учению Моисея» (отход от раввинистического иудаизма, который «не придает святости имени Моисея» (Lieberman. 1952, с.205-206)), — к тому, что «[ск]азал Ты через Моисея» (1QН XVII), и что «открыто из него» сынам Цадока (а до событий «у вод Меривы» своей пастве вещал исключительно Элоhим («Исход евреев из Египта»)).

Явление возврата к учению Эхнатона (эхнатонизму) находит подтверждение и в отказе сектантов-ессеев (свиде­тельства философа Филона и историка Флавия) от кровавых жертвоприношений, принятых в Храме (пожелание замены жертвоприношения животных на «жертву уст наших» ранее высказано пророком Осией (14.3)). Так, по­добно солнечному Диску в эхнатонизме, крест у христиан, символизируя их веру во всеобъемлющее  небесное божество, не является (сам по себе) объектом поклонения. «Любой, кто свободен от закостенелых предрассуд­ков, – писал Артур Вейгалл («Эхнатон. Фараон – вероотступник». 1922), – согласится, что в учении Христа прослеживается более очевидное сходство с культом Атона, нежели с той верой, которую проповедовали Авраам, Исаак и Иаков… в мозаизме идолам нет места, а в христианстве – много атрибутов язычества [заметим, что в конце жизни Эхнатон выделил бога Ра из триады, поклонялся (упоминал) только ему, как Единому богу, и не отождествлял бога Ра с диском (с атоном), т.е. отказался от атрибутики]. Культ, созданный Эхнатоном, воспринимается как законченный прототип… христианской доктрины» (однако, в христианстве не соблюдён основополагающий прин­цип эхнатонизма: Бог – один (и не имеет образа); хотя и на исходе жизни великого реформатора, помимо бога-отца появился и квазибог-сын (Эхнатон, отождествляемый с Шу), – параллель образу Иисуса Христа, но не его статусу).

Как известно, ессеи/ессены – предтеча христианства. И по поводу высказывания Иисуса Христа (Оксиринхский папирус): «Вы спрашиваете, кто приведет нас к Царству (небесному)? Вы спрашиваете, расположено ли Царство на небесах? Птицы в воздухе и все звери, которые под землей и на земле, а также рыбы в море – вот те, кто вас приведет», Кристиан Жак заметил: «Любопытный отзвук амарнских текстов, не правда ли?» (возникает вопрос: если прототипом образности построения фразы ответа Иисуса Христа послужил знаменитый Псалом (103./104.), то был ли знаком автор этих строк с содержанием  первоисточника (Большого Гимна Атону)?).

Вполне возможно, что при формировании образа таинственного «Учителя праведности» ессеев (в кумранских свитках он фигурирует как Священник, Избранник, Взыскующий Закона, Единственный Учитель;  – ни имя, ни время его жизни неизвестны), на роль его прототипа могла претендовать и фигура Эхнатона (жившего по Маат («по Правде»)). Так, по др.-егип. традиции ессеи славословили своего Учителя в псалмах и гимне: «Ты дал… разум знания, чтобы понять Твои чудеса… и открыто мое сердце источнику вечности… я знаю помыслы мужа и раскаяние человека». Заметим, что А. Вейгалл полагал и то, что Эхнатон «являлся, в некотором роде, первым адептом учения об «апостольской жизни»». Так, в гимне, авторство которого приписывают Учителю, он вещает: «Я Учитель мудрости, я познал Тебя, Боже мой, Духом, который Ты вложил в меня… И Ты сделал из меня как бы отца для сынов милости, как бы питателя для людей предзнаменования» (иной вариант перевода: «Я же… знаю исти[ну] Твою… Ибо Ты… утвердил меня… И как сыну… умножил Ты на[сл]едие (Учителя) познанием Твоей истины… (ибо) как никто другой познал я Тебя» (1QН X, XII)).

Те же мотивы («я познал Тебя «) отчётливо звучат и в одном из гимнов Эхнатона: «Нет никого, кто знает тебя, кроме твоего сына Эхнатона, – ты посвятил его в свои предначертания и в свою силу (т.е. призвал)…».

Известно, что Эхнатон запретил народу преклонять пред ним, фараоном, колени. Кроме того, в его титулатуре вместо слова «бог» стали употреблять иные термины, к примеру, такие, как «добрый властитель». Подобную достойную скромность являет и «Учитель праведности»: «Что я такое? Глина, смешанная с водой… и к праху (моё) возвращение… Ты призвал меня по милости Твоей (1QН III,X)».

Данные о родителях Учителя, приведённые в стихах гимна (1QН IX, 17,35): «отец мой не знал меня, и мать моя на Тебя меня покинула», перекликаются со сведениями, об Эхнатоне – ребёнке и юноше: отец-фараон им, практически, не интересовался (поскольку Эхнатон, один из 16 детей, не являлся наследником), а мать, уповая на богов, отправила сына на годы к родне в другую страну.

Так, И. Флавий («Иудейская война», пар.145) сообщает: «После Бога они (ессены) больше всего благоговеют пред именем Законодателя; а кто хулит его, тот наказывается смертью». О том же говорят и Кумранские документы, декларируя веру сектантов не только в Бога, но и в «Учителя праведности»: «Бог спасет от Дома суда за их страдания и веру в Учителя праведности» (ком. к стихам 1Q рНаb VIII,1-3.). Считалось, что Учителю была ведома истина непосредственно «из уст Бога»  (1Q pHab II, 2-3). Очевидно, что у ессев-кумранитов, как и в представлениях исповедующих учение Эхнатона в Египте, «воедино сливаются вера в Бога с верой в (божественность) Учителя» (Штауфер). В приведённых фрагментах Учитель праведности ставится на второе место после Бога, – место, которое в своём учении и в своё время занимал Эхнатон, первый в истории проповедник, считавшийся столь близким к Богу. И тогда, вполне допустимо, что прототипом портрета Учителя ессев, образцом для формирования его черт и особенностей, послужил образ учителя «истинной веры» Эхнатона, но не его ученика и сподвижника Моисея (Аамеса).

Как выясняется, в ортодоксальной среде коhэнов из дома цадокидов (потомков Аарона) и, по всей вероятности, среди немалой группы священнослужителей из «моисеева колена Леви»), в течение тысячелетия тлело недовольство модернизацией «истинной веры», осуществлённой Моисеем в угоду исраэлитам (преимущественно колену «Иуда») после инцидента (военного столкновения) в оазисе у вод Меривы. Так, Кумранские «левиты описывают… Мы (в Уставе указывая на исраэлитов, вероятно, как на причину) лукавили… нечестиво поступали мы [и отц]ы наши до нас» (вероятно, говоря о показном принятии Моисеевых нововведений в эхнатонизм, призванных сохранить в русле «истинной веры» род «Иуда»). Примечательно, что сектантская идея обновления союза с Богом предполагала полное осуждение собствен­ных грехов и грехов всех предшествующих поколений. Характерно, что левиты-сектанты были убеждены, что (1QS I, 21-25) «все преступления их вины, и их грех (у вод «Меривы» совершены) под властью (и по воле) Велиала («Бели-эл» буквально означает «Мой Владыка – бог»; однако, согласно (Втор. 32,21), Велиал – «не бог»). Подобное утверждение можно полагать достаточно правомерным и вполне обос­нованным лишь при условии, что именем «Белиэл» ими (сектантами) назван чуждый учению Эхнатона, личный бог колен Иуды, Левия и Симеона, языческий месопотамский (урский) владыка Син (Йаhу, Цаваот («Отцы Авраама»)), по причине верований (шум.-акк. «вера отцов») в которого и произошёл кровавый инцидент «у вод Меривы» (где «левиты Моисея» сражались за торжество эхнатонизма против бога Йаhуве (т.е. против синкретического Йаhуве Элоhим), тем самым согрешив против бога, которому многие годы поклонялись в Ханаане). В качестве подтверждения подобного вывода могут послужить тексты, приведённые в Кумранском свитке «Война сынов Света против сынов Тьмы» и Дамасском документе. Так, в документе (CD V,17-19) сообщается: «Ибо прежде был поставлен Моисей и Аарон рукою Владыки (князя) Света (т.е. богом Атоном (Ра-Горахти-Шу) — библейским Элоhим («Исход евреев из Египта»)), а Велиал – (рукою) Йахве и брата его» («брат» бога Сатана/Сина по преисподней («Отцы Авраама») – Азазель, т.е. бог Энки (акк. Абба)). В Кумранском свитке (1QM + 4QMa, XIII, 10-11) же повествуется: «Предводителя Света назначил Ты издревле (поскольку и в мозаизме бог Света – Шу (как ипостась бога «Ра-Горахти-Шу»), то речь, вероятно, идёт об Эхнатоне/Шу)… и Ты (же) создал (а демиург – бог Элоhим/Атон) Велиала (т.е. шум.-акк. Син был вознесён до статуса творцом после образования синкретического Йаhуве Элоhим)) губителем злокозненным… Во Тьм[е влас]ть его (Син-Сатан низвергнут монотеизмом в преисподнюю), и совет его – ради нечестия и греха ангелов (тьмы)». В свитке «Война сынов Света…» также говорится (I, 5-6), что «это время… конец власти над всеми людьми его (Велиала (т.е. ликвидация компоненты Йаhуве (и его функций) в наименовании «Господь Бог»)) жребия, и вечная гибель всему жребию Велиала (всем «полчищам Велиала») (т.е. наименование «Велиал» сделалось у сектантов синонимом языческих богов всех народов – «сынов Тьмы», преисподней).

О том, что демиург повествования – действительно Элоhим/Атон, свидетельствуют такие строки свитка: «Ты… предначертал Себе день битвы… дабы помочь Правде и истребить Грех, унизить Тьму и возвеличить Свет. И возрадуется Справедливость [Маат] в вышине, и все сыны Его Правды [Маат] возликуют в познании вечности» (заметим, что в тексте свитка «Война сынов Света…» имя Всевышнего вообще не упоминается).

В случае же, когда «Предводителя Света» ассоциируют с архангелом Михаилом (как принято судить по IX,15; XVII, 6-7), то Велиала (которому, как Сатане, подвластны ангелы тьмы (преисподней)) соотносят с «сыном божьим» «губителем» Сатаном, а последний, как уже упоминалось («Отцы Авраама»), – ниспро­вергнутый в преисподнюю языческий бог Луны Син (он же – аккадский Йаhу).

Представляется, что представители династии цадокидов (и ряд других обиженных жреческих семейств), отстранённые от высшей духовной власти, были твёрдо убеждены в том, что в Иудее «люди жребия Велиала» (почитатели Йаhуе) не только узурпировали храмовый культ и первосвященство (отняв то, что принадлежало им (цадокидам) по праву), но и постоянно оскверняют святыни «истин­ной веры» «Велиаловой» храмовой символикой (в частности, рога на жертвенниках) и кровавым характером жерт­воприношений.

Заметим, что коhэн Элиаким (Алким), не цадокид, при Иуде Маккавее был назначен первосвященником; для чего предыдущий владыка, цадокид Ония IV, был снят со своего поста (бежал в Египет, поселился в Леонтополе (55. с290), где и основал течение (секту), отвергавшее Храм и священников Иерусалима. Ония выстроил своё святилище (схизматический храм), закрытое римлянами в 73 г. н.э. (другую подобную ветвь представляли ессеи-кумраниты).

Как известно, религиозное мировоззрение сектантов-ессев основывалось на идее обновления союза с Богом, вступления с Ним в «Новый Завет». Поэтому в результате ревизии прежних, устоявшихся воззрений, восприятие ессеями традиционного, устоявшегося образа Всевышнего как синкретического «Йаhуе Элоhим» («Господь Бог»), кардинально изменилось: сектанты, судя по содержанию их документов, перестали видеть в божестве, созданном вследствие инцидента у вод Меривы Моисеем, целесообразность целостности, слитности существования образа «Йаhуе Элоhим»; для них Господь («Йаhуе») наш «Адонай» уже не «Элоhейну, Адонай Ахад», ибо божество «Йаhуе Элоhим» распалось в «ереси» ессеев на две исходные составляющие, и они, ессены, (частично) вернулись к первоначальным (до инцидента у вод Меривы) воззрениям монотеизма Эхнатона. Господь Йаhуе более не считался ессеями равным по статусу Богу-  демиургу Элоhим (CD V,17-19), (1QH IV,12), и не отождествлялся с последним (ибо «Ты (Элоhим) создал Велиала» (наделив Йаhу своим широким (всеобъемлющим) набором ипостасей в процессе слияния)). Мало того, Всевышний сектантов – солярный бог Элоhим (пред ликом восходящего Солнца возносились молитвы «сынов света» (подобное моление совершалось у паствы Моисея ещё в Египте)), а божество Велиал (Син, Йаhу) – бог Луны (лунарное божество): в то время как «Ты, Боже (Элоhим), отвергаешь любой умысел Велиала» (1QH IV,12), тот (Велиал) «советом Его (бога Элоhим) гнушается и все пути Его ненавидит» (1QS IV,1); кроме того, если (CD V,17-19) «сыны света» (Моисей и Аарон) воздвигнуты волей Элоhим (ещё в Египте), то «сыны тьмы» (такие, как первосвященник Элиаким) – богом Велиалом (Йаhуе). Более того,  ожидается начало военных действий между ними (силами света и силами тьмы), – «Божия война».

Значимость бога Йаhуе у ессеев-левитов снизилась до уровня отношения к Сину (к Сатану) как к шум.-акк. богу «веры отцов» хаибири (Велиал сектантов – предводитель воинств (словно Цаваот-Син, см. «Отцы Авраама»)также и народов Эдома, Моава, Аммона, Ашшура, Филистеи и т.д. – языческий бог). Показательно, что сектанты, по всей вероятности, памятуя о шумеро-аккадском происхождении и вере «сынов Арфаксада», деда Эвера («Война сынов…» II,11), относят их к «сынам Тьмы», тем самым, противопоставляя хаибири и их месопотамских богов отцов Авраама (Эл Шаддая, Цаваота, Йаhу, Абба) своему Всевышнему (богу света), – египетскому по происхождению божеству Элоhим (Атону как Ра-Горахти-Шу).

Основополагающий «Символ веры» ессеев (ессенов), при формировании подвергшийся (как считается) косвенному влиянию иранского дуализма, – зороастризма, с которым евреи познакомились за время «Вавилонского плена», (зачатки древнеегипетского дуализма здесь, очевидно, в расчёт не принимаются), являл собой следующую доктрину, изложенную в Кумранском Уставе (1Q S III, 13-IV, 26): «Он сотворил человека для владычества над миром (Гераклеопольский миф) и положил ему два духа, чтобы руководствоваться ими до назначенного Им срока. Это духи Правды и Кривды («мерзости» в эхнатонизме, в отличие от чистоты по Маат). В чертоге света (солярного бога Хепри-Ра-Атума) — родословие Правды (известно и такое самоназвание кумранитов: «люди (сыны) Истины (т.е. Маат)», а из источников тьмы (змеи Апоп, Тифон и подобные) – родословие Кривды (3,15 ел.)». Заметим, что во всех кумранских произведениях содержится мысль о том, что оба противоположных лагеря сотворены единым богом: «Ибо только Ты один Бог живой (обычный эпитет Ра, Атона и Господа Бога) и, кроме тебя, нет никого» (4Q Dib Ham V, 8-9); мысль, – подобная высказанной в Книге Исайи (45.7).

Следует отметить (в части дуализма), что, в частности, Франкфорт («Ancient Egypt. Religion», pp. 53sq., 62sq.) подчеркивал, что сама др.-егип. политическая формула «двойного правления» (т.е. единая власть над Верхним и Нижним Египтом), выражает тенденцию древнеегипетского мышления воспринимать мир в дуалистических терминах (формах), которое также содержало близкую египтянам идею о том, что всякая  целостность заключает в себе противоположности (типа: верх-низ, север-юг, змея-птица). В частности, царство Осириса – это и мрак преисподней, и небесное царство света бога Ра (дуальное единство света и тьмы загробного мира). Борьбу противоположностей (света и тьмы) являет собой (но без какого-либо единства) и постоянное противобор­ство бога света Ра-Горахти и змея преисподней Апопа, стремящегося уничтожить свет; а также Гора (бога светящегося горизонта) и Сетха, отождествленного в постгиксосский период с силами мрака и хаоса (крокодилом, бегемотом и  змеем).

Несомненно, что после разгрома восстания, оккупации Иудеи римлянами (потери независимости), разрушения (в 70 г. до н.э.) Второго храма (вывоза священной храмовой утвари в Рим) и продажи в рабство более миллиона евреев, ха-ибри (как в своё время и их предков «черноголовых», вытеснен­ных, изгнанных амореями из родного Сеннаара) охватило чувство безысходности, вера во всемогуще­ство Всевышнего в значительной степени была утрачена, представлялось, что Йаhуве Элоhим отвер­нулся от своего народа и более не опекает его, а это породило возникновение сильного мессианского брожения среди евреев (возник ряд сект).

Очевидно, что подобные же чувства охватили ха-ибри и после разрушения Первого Храма. Беспросветность отчаяния «Вавилонского плена» (весьма поколебавшая устои мозаизма), найдя выход, породила в богословской среде диаспоры концепцию (ранее существовавшую в индуизме) о том, что  «святые мудрецы» стоят по значимости и влиянию, по меньшей мере, на одном уровне с богами; а решающими (важнейшими) для жизни иудеев являются талмудические постановления сформировавшегося раввинизма (Совета мудрецов). Следует отметить, что раввинистиче­кий иудаизм значительно более демократичен, нежели мозаизм (Законы Моисея; – в частности, Талмуд отдает предпочтение учености (в области теологии) перед благородством происхож­дения и высоким общественным положением («начальниками»).

Существует мнение (пресвитер И. Малин «Из глубин греха в Отчий дом»), что на протяжении всей «послепленной» истории иудаизма «не было попытки возврата к первоначальному [мозаизтскому] пониманию тех истин, которые содержатся в Ветхом Завете [в Торе], и являются отправной точкой иудейского вероучения, вместо этого все внимание, все силы богословов [еврейских мудрецов] были обращены на толкование предания и его практической адаптации к историческим реалиям».

Вместе с тем, как выяснилось, в период I в. до н.э. – II в. н.э. возникали группы разочаровавшихся в догмах проповедываемого иудаизма людей (различные секты, в частности ессены), не приемлющих равви­низма, у которых, как представляется, сложилось убеждение, что Всевышний (Йаhуве Элоhим) – дуален и являет собой совокупность божественного света (Элоhим) и злобной тьмы, «безвидности» (Йаhу­ве/Велиал/Сатан), между которыми (как началами) перманентно происходит борьба (как между иранскими близ­нецами Ормуздом (богом света и добра) и Ахриманом (богом тьмы и зла). И всё зло – от Вели­ала/Йаhуве/Сатана.

Обратимся к любопытному гностическому тексту «Тайнопись Иоанна» (найден в Наг-Хаммади). Согласно мифу, содержащемуся в этом фолианте (Ганс Бидерманн «Энциклопедия символов»), библейский Адам, сог­ласно традиции, породил сыновей Каина и Авеля. И что примечательно, – Каин при этом соотносится с Йаhуве, а Авель – с Элоhим: о них говорится, что у «Йаhуве – медвежье лицо» Каина, а у «Элоhим – кошачье лицо» Авеля (последнее, очевидно, связано с тем, что бог Ра в борьбе со змеем Апопом обычно принимал облик кота). И в мифе уточняется, что «Это те, кого люди из поколения в поколение называют Каином и Авелем» (причём, наименование «Элоhим (и Авель)» означает «праведный», а «Йаhуве» — «неправедный» (грешен как Каин); и эти боги (противопоставляемые друг другу) управляют всеми первоэлементами материи: Элоhим (видимо, как Ра-Горахти-Шу) – огнём и воздухом (ветром), а Йаhу(ве)/Син (видимо, как бог Луны в проявлении архаичного бога-отца) – водой и землёй).

И тогда возникает вопрос: не содержится ли в таком сопоставлении (аналогии) сектантское представле­ние о том, что в образе синкретического божества «Йаhуве Элоhим» первый постоянно «губил, убивал» второго? (т.е. сводил «на нет» учение Эхнатона).

Истоки же образности: у Йаhуве «медвежье лицо», по всей вероятности, проистекают из Библии. Так, в Ветхом Завете (4Цар.2. 22-24) рассказано, что Господь жестоко покарал обидчиков пророка Елисея (по слову пророка (по его проклятию)), наслав на них (хотя это и были «малые дети») медведей, растерзавших их («сорок два ребенка»). Из приведённого текста можно заключить, что разгневавшийся Господь (Йаhуве) под своим 42-х — буквенным именем (в котором наименование «Йаhуве» содержится два раза, а «Элоhим» – один раз (см. ниже)) карает (убивает) обидчиков пророка, приняв облик медведя.

Пагубная для Каина связь с Луной, богом Йаhу(ве)/Сином, выясняется из «народно-ведовского» лунного культа, связанного с магическими обрядами. Так, согласно сообщению Чарльза Г. Леланда («Арадия или Евангелие ведьм». 1899), ещё в XVI-XVII веках н.э., не знающий покоя, вечный скиталец Каин всё ещё должен был периодически подвергаться заклинанию (видимо, в целях поддержания дееспособности «каиновой печати»), в котором содержались такие слова: «О Каин, ты, который никогда не найдёшь покоя и умиротворения, пока не освободишься от Луны, которая является твоей темницей».

По мнению Ганса Бидерманна, данный гностический (сектантский) текст представлял Каина как «человека Луны», как преданного почитателя «неправедного» Сина/Йаhуве (т.е. как человека, принадлежащего «злобной тьме» преисподней, лишённого света божественной благости и потому страдаю­щего). А образ медведя, как известно, – древняя, многозначная эмблема; и в части соотнесения с Луной медведь может символизировать связь божества Луны с преисподней, умирающее и возрождающееся божество (49.), состояние полнолуния и образ архаичного бога-отца. Так (В.В. Иванов, В.Н. Топоров (49.)), «В мифологических представлениях и ритуале медведь может выступать как божество… предок, родоначальник, тотем, дух-охранитель… хозяин нижнего мира…». В библейской традиции медведь, как и лев, – «царь зверей» (1Цар.17.37; Притч. 28.15; Иер.3.10), зачастую «несущий смерть и разрушение»; представлялся медведь и как «страшный апокалипсический зверь» (Дан.7.5; Апок.13.2). Отмечается также и то (49.), что «нередко Бог и сам мог принимать образ медведя… на земле (к примеру, поволжские легенды о Керемете)». Согласно данным Джона Фоли («Энциклопедия знаков и символов». 1997) «медведь означает плохой нрав, зло, грубость, жадность, греховность, дьявола».

Показательно и то, что каббалисты (видимо, ещё раннего средневековья) оценили сумму цифр, выражаемую четырьмя буквами тетраграмматона — «YHWH» («יהוה»): 10+5+6+5 = 26 (гематрия — принятая укаббалистов методика дешифровки Библии). И поскольку число 26 представляется как 2 раза по 13, а последнее – «почти всегда несчастливое число» («чертова дюжина» изначально имела зловещее значение в англосаксонской традиции), то и тайное Имя, заключённое в тетраграмматоне (и соотносимое с наименованием Йаhуве), может быть весьма негативно (вместе с тем, в традиционном иудаизме 13 – это, в частности, возраст совершеннолетия (пора проведения обряда «бармицва»), а также и числовая сумма букв слова «ахад» (один»), – главного слова из важнейшей молитвы в монотеизме – «Адонай Элоhейну, Адонай Ахад»).

Однако в духовной жизни (и в учении) каббалистов-ибри сохранились следы значимости бога Йаhу/Сина (возможно, в силу вековой традиции либо нежелания окончательно порывать с мозаизмом).

Как известно, каббалистическое «древо Жизни» («Мировое дерево») содержит 10 (в виде круга/ди­ска) сфирот (8 толстых, стволоподобных ветвей) на стволе, систему из 10 мощных корней (наверху) и 10 длинных и довольно широких пальмовых листьев (изображённых внизу ствола древа в виде раскрытого веера). В свете сакральной символики это астральное древо, содержащее 30 атрибутов (как 3 раза по 10), высоко хтонично (так как космогония каббалы основывается на концепции о 4-х Мирах, само же учение «Каб­бала» (согласно Э. Леви) изложено в 3-х книгах, а свое священное предание каббалисты структурируют по 5-и разделам), и соотносится («древо Жизни») не только с богом Неба Элоhим/Атоном (древо окружено сиянием солнечного диска («атона»), т.е. находится под эгидой бога Элоhим/Атона), но также и с Сином/Йаhу (поскольку числом 30 в Царстве Шумера и Аккада, у «отцов Авраама», обозначался бог Луны Син/Наннар, один из теонимов которого, содержащий фразу «конечно поможет, конечно охранит» вошёл в два важней­ших тайных имени Всевышнего иудаизма (в Танахе староаккадский теоним связан и с именем «Элоhим» («Исход евреев из Египта»)).

Согласно Каббале, «Иегова в «Зогар» является третьим из сефирот (к тому же, женской пассивною силой), называемым «Разум» («Бина»)… Следовательно, ни один из них [сопоставление с Ормуздом] никогда не был Единым «Вышним» Богом [что соотносится с образом акк. Сина]… Иегова, стало быть, – лишь десятая часть (седьмая каббалистически, ибо первые три суть «Одно») Адама (Кадмона)» (Е.П. Блаватская «Хроники познания истины»). Так, в «Сефер Йецира» о «Бина» сказано: «Третий Разум называется Освящающим Разумом, Основанием Первичной Мудрости». Очевидно, что и этот текст соотносит бога  Йаhуве (Йаhу) с образом Сина (Суэн, Зуэн), поскольку в шум.-акк. имени «Зу-эн», шум. слово «Зу» означает «тот, кто знает» («Зуэн» – «Владыка знаний»).

Отметим также и то, что в каббале принято соотносить (к примеру, крупный специалист в каббалистике м-р Дж. Ральстон Скиннер из Цинцинати) наименование «Иегова (Йаhуве)» с именем «Jah» (считается, что последнее является частью термина «Иегова»). Знаменательно то, что наименование «Jah» («Йах», «Ях», «Ах») — это имя др.-егип. бога Луны.

И, как выяснилось, сектанты, обратившись к изначальному (до «распри» у Меривы) мозаизму, сосредоточи­лись в поклонении единому и единственному Всевышнему – богу Элоhим, божеству Эхнатона, триединому Ра-Горахти-Шу, – единому и единственному демиургу, солярному богу Света, (позднее, – примерно с XIII века, авторство приписывается Исааку Слепому из Прованса) ипостаси предвечного и бесконечного «Эйн Соф»). Так, в «Зоhар» повествуется, что «Незримый [и не имеющий формы Эйн Соф] принял форму [бога Элоhим тогда], когда вызвал Вселенную к бытию» (став демиургом). И так как Элоhим – это триединый синкретический Ра-Горахти-Шу, то не исключено, что «три каббалистических Лика», «три света» и «три «жизни»» предвечного Эйн Соф соотносятся с образами богов Ра, Горахти и Шу (три лика/лица (три «персоны»), три «жизни»), где бог Ра — Хепри-Ра-Атум (три света); причём, один из его синонимов божества Эйн Соф – «Центральное Невидимое Солнце», очевидная параллель к Ра (солнце в зените).

Отметим также, что одна из важнейших эмблем каббалистов – двойной треугольник (эмблема перманентного созидания жизни типа др.- инд. «Шатконы»), наиболее часто заключённый в круг, в виде змеи, заглатывающей свой хвост (а это – др. егип. эмблема вечности). При этом один треугольник – белый, и его вершина теряется в зените – в глубинах небосвода (здесь применена постнеолитическая сакральная символика культа бога Неба как бога-отца), а второй – чёрный (символика культа Великой матери как богини земли (мать-земля)). В центре каббалистической графемы помещается либо точка (символизирует зародыш), либо др.-егип. анкх (эмблема вечного порождения жизни). Таким образом, данная графема выражает моление о вечном и непрерывном единении (священном браке) Великих архаичных матери и отца ради сотворения и поддержания жизни на земле (так, у индоариев неразрывная связь бога неба Дьяуса и бо­гини земли Притхиви обо­значается сложным  (двандва)  наименованием «Дьявапритхиви» (В. Эр­ман. 1980)).

И далее. Поскольку (со времён Эхнатона-Моисея) представлялось, что предвечный Элоhим воплощён в «своём теле» – в светящемся Диске (Атоне), то богословы одной из сект усмотрели (пришли к выводу), что до сотворения Мира всё пространство должно было быть заполнено светом, изливаемым «телом» предвечного Бога, и, следовательно, «пустой» тьмы вообще быть не могло (ср. «и тьма над водами»). И тогда возник совершенно иной, чем в Танахе (а также у египтян и шумеров) миф о сотворении мира (записанный каббалистом рабби Ицхаком Лурие/Ари  (1534-1572 гг.): «Прежде чем были сотворены все вещи… Божественный Свет был простым, и он заполнял все бытие. Не было никакой пустоты… Когда Его Воля решила сотворить все Вселенные… Он сжал этот Свет со всех сторон… оставив свободное пространство… Это пространство было совершенно круглое (кольцеобразное в плане)… После того как произошло это сжатие… возникло место, в котором можно было сотворить все сущее… Затем Он испустил нить (луч) бесконечного Света… и заполнил им эту пустоту… Именно благодаря этому лучу бесконечный [созидающий] Свет спустился вниз» (в частности) и произошло творение Мира.  При этом было постулировано (как и у Эхнатона), что Всевышний («Свет» как божество) не может иметь какие-либо идентифицирующие «материальные» атрибуты (как, к примеру, скрижали Завета или атрибутика христианства)

О том, что в секте каббалистов в качестве бога света почитался именно демиург Элоhим, свидетельствует «Сэфер ha-Зohap» (согласно  утверждению каббалистов, книга («зohap» – «сияние») была написана рабби Шимоном Бар Йохаи во II в. н.э.): и Всевышний «Пожелал открыться и называться по имени… (и) соединились буквы… и завершилось имя Элоhим»; или «И роза – это она чаша благословения от Элоhим…».

Как упоминалось, выше некоторые секты ессенов (кумранитов) явились предтечей новой религии — христианства. Секта каб­балистов также, по мнению масонского историка Бернара Клавеля,  существовала со времён зарождения христианства (т.е. «еретическая» секта каббалистов первоначально ничем, практически, не отличалась от любой секты ессенов). Любопытно, что протодиакон  А. Кураев связывает появление каббалы с отказом сектантов-каббалистов принять христианство (каббалисты, во многом опираясь на первоначальный мозаизм, пошли своим сакральным путём). Отметим и то, что, как полагает А. Кураев, многое, запрещенное Ветхим Заветом, есть в каббале – магия, оккультизм, астрология и (что особенно показательно) отрицание существования единого личного бога (терафим), общего для всех иудеев (поскольку у каббалистов бог Света не связан с какими-либо материальными атрибутами, в т.ч. и с «семенем зачатия»).

Рассмотрим последнее утверждение протодиакона несколько подробнее. И действительно («Отцы Авраама»), библейский Господь Бог (единый Йаhуе Элоhим) – личный бог, прародитель каждого еврея. Так, ветхозаветный еврей обращается к Всевышнему: «Ты мой отец… ты родил меня» (Иер.2.27.), или сетует: «А Заступника (Господа), родившего тебя, ты забыл» (Втор.32. 18). «И Господь сказал мне: ты сын Мой, Я ныне родил тебя» (Пс. 2.7). Ещё Ева сообщает Адаму (Быт.4.1,25): «приоб­рела я человека от Господа… потому что Бог положил мне другое семя вместо Авеля». Буквально то же самое говорится и в шумерской надписи из Лагаша (9.с343): «Эанатум, (произошёл от) семени (его лич­ного бога) Нингирсу, вложенного во чрево (его матери)». Однако у «черноголовых» (ассимилировавшихся жителей Шумера и Аккада), у каждого племени был свой личный бог («или») и своя личная богиня («иштари»). Элоhим же (в свете эхнатонизма) –  также, казалось бы, личный бог всего народа (для которого он – Всевышний), подобно своему др.-егип. прототипу Атону (Большой гимн): ибо и в учении Эхнатона бог Атон – «создающий семя в мужчинах, вкладывающий семя женщинам (творящий зачатие), дающий жить ребёнку во чреве матери… дающий дыхание» (редакция автора). Разумеется единый и единственный  Атон – творец всего сущего (в т.ч. и людей), но как отец, он персонально ассоциируется, в основном, с богом Шу и самим Эхнатоном.

Следует отметить, что у древних египтян в принципе институт личных богов не существовал, а у фараонов даже одной и той же династии, в качестве «отцов» фараонов могли фигурировать различные боги. Следовательно, функцию «личный бог каждого» в синкретический образ «Йаhуе Элоhим» традиционно привносил бог «веры отцов» шум.-акк. Йаhуе (Син), ибо богам Египта такая ипостась была не присуща. После же дискредитации сектантами (сторонниками возврата к мозаизму времён до «распри» у источника «Мерива») бога «Йаhуе»/Велиала (важнейшей компоненты синкретического Йаhуе Элоhим), Всевышний, как (исключительно) Элоhим (т.е. др.-егип. демиург Атон), утратил эту важную эпифанию (как и подметил А. Кураев). Отсюда следует, что секта каббалистов, как и прочие секты той эпохи, тоже отказалась от почитания бога Йаhуве. При этом в «Сэфер ha-Зohap» подчёркивается и противопоставление устной Торы Торе письменной, а это говорит о неприятии каббалистами раввинистического иудаизма (как, к примеру, у самаритян).

Согласно др.-евр. преданию, термин «каб(б)ала» образован от ивр. корня [קבל], означающего «получать», либо от слова  «קבלה» (кабала) – «полученное (учение)». Если представить термин «кабал(а)» как шум.-акк. выражение » ка-бэл», где «ка» – «врата», то оно может означать («каббала» – «Врата (в учение) Владыки (света)» (заметим, что о егип. «душе Ка» Всевышнего (как Владыки Света) речи здесь идти не может).

 

Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer4-zilberman/