Христианская реформация – это христианское караимство, но, в отличие от еврейского, добившееся победы. Лютер провозгласил, что Святость – не в Святой Церкви, а в Святом Писании. Человек связан с Богом посредством написанного слова, но не посредством церкви. Святость – это то, что ты понял в тексте.
Лютер провозгласил право человека знать и чувствовать. К этому он примешал фанатизм и ненависть (к евреям, например), поэтому, в отличие от Гуса, Лютер победил. Он знал, что человек стремится знать, чувствовать, любить, верить и ненавидеть. Все это легло в основу протестантизма. Плюс – право думать. Право думать есть право человека определять истину и ложь, определять святость написанного в Святом Писании.
Право думать привело к вопросу: почему Святое Писание свято?
В 17-м веке Святое Писание уступило место Прогрессу. Идеи стали обосновываться не Библией, а Прогрессом. И у истоков этого, как ни парадоксально, стоял Лютер.
Жизнь изменилась, поменялась ориентация человека и его система координат. Свобода мысли родила новую науку, новую методику. Новая наука родила современную технологию. Теория стала гораздо легче, свободнее, переводиться в практику. Зарождалась «промышленная революция» и, благодаря ней, увеличивалась продолжительность жизни. Все это – хорошо.
Теперь о плохом. Спиноза призывал к отделению религии от науки. Свобода, порожденная протестантизмом, превратилась в свободу от протестантизма. Наука заняла нишу религии.
«Ненаучно» стало синонимом «неверно». Все это приняли, все с этим согласны и не спорят: все как в обычной религии. Церковь передала монополию на истину науке.
Несогласные сегодня имеют такие же шансы на успех, как несогласные с папой лет эдак 800 назад.
* * *
Но революция Лютера породила и «паразитов» – науки, которые принято называть «гуманитарными», науки без каких-либо ясных критериев, т.е. без возможности критиковать, опровергать и доказывать на основании некоего общего закона. Поэтому, это – «псевдо»-науки…. Гуманитарные дисциплины непродуктивны, поэтому я называю их «паразитами».
Лютер высвободил веками накопленные чувства обиды и мести, порожденные церковниками. Обида и месть сконцентрировалось не только на самой церкви, но и на всем, что с ней связано. В первую очередь – на Библии.
Критика Библии, «библеистика», породила современные гуманитарные дисциплины. С нее все началось. А у истоков «библеистики» стоял все тот же Спиноза.
* * *
Критериев истины тоже нет. Научные статьи должны наполняться цитатами из других – таких же – статей. «Научность» этих статей определяется только этим – соблюден ли т.н.»научный стиль» – правила написания, оформления и цитирования. Если да – статья научна. Между “коллегами” существует негласное соглашение: «я твою статью не назову чепухой, а ты меня за это процитируешь». Пример: т.н. «Мистификация Сокала».
Сокал доказал, что слова не имеют веса, но важен стиль, принятый в «научном сообществе».
Конечно, нельзя сказать, что все, производимое гуманитарными науками есть ерунда. Но все-таки это – НЕТОЧНЫЕ науки. Нет определенных ответов на вопросы, но есть множество различных версий и интерпретаций. В таких условиях, наука не может претендовать на бесспорное обладание истиной. Культура обязательно предполагает определенные аксиомы, о которых все причастные к данной культуре молча договорились не спорить. Задающий вопрос об аксиоме натыкается, в лучшем случае, на ледяную стену неприятия. Культура без аксиом обречена на медленное, но верное разложение и смерть.
Есть способ создания лекарств и машин, но когда дело касается литературоведения или истории… Профессор истории передает свой субъективный взгляд на предмет, хотя «академический подход» предполагает нейтральность, объективность, индифферентность. Но в основе истории лежит историк с его субъективными принципами и мировоззрением. Если спросить историка о цвете обуви служанки Марии-Антуанетты, он скажет, что это не имеет значения. А что имеет значение? Каков критерий того – что имеет значение, а что не имеет? Ответ прост: личные пристрастия и вкусы историка.
Но мало кто говорит о своих пристрастиях и мировоззрении открыто в начале семестра, в предисловии к книге и т.п. Здесь и заключается «паразитизм» гуманитарных наук: демонстрация причастности к «атмосфере научной объективности», но, на самом деле, никакой объективности там нет и в помине и быть не может. Действительно, как можно объективно подобрать исторические источники? На основании какого критерия? Плюрализм не имеет ничего общего с настоящим интеллектуальным творчеством и настоящей наукой, философ не может не считать себя правым.
* * *
Сегодня почти невозможно найти ученого-гуманитария, понимающего что такое «ответственность». Раньше, до постмодернизма, положение было несколько иным. Научное сообщество тогда создало понятие «честности» в науке. Стало общим местом, что наука должна быть «прозрачна», открыта для критики, т.е. “честна”. Это одно из моральных достижений научной революции.
Реальность не черно-белая. Реальность – цветная. Но есть черная линия в цветной реальности.
Основание этой «черной линии» – основание науки. Основание науки – в чувстве мести, желании освободиться от тысячелетнего «религиозного гнета». Религия стала олицетворением несвободы и зла. Все это вошло в коллективное подсознание человечества после 1500 лет власти католицизма. Сначала был гуманитарный протест, а потом – технологическая революция. Гуманитарный протест дает иррациональный аспект всей науке. Сопротивление рациональности встречает сопротивление, иррациональное по своей мощи и всеобъемлемости. В основе всей этой иррациональности науки – «Библейская Критика». В основе «Библейской Критики» – Месть.
* * *
Процесс освобождения человека от религии идет уже 500 лет. Человеку это дается тяжело, т.к. он понимает (и даже не всегда подсознательно), что в основании религии – Истина.
Но секуляризм овладел миром.
Иудаизм во всем этом не принимал участия, т.к. евреи были вне истории и вне политики. Мы находились в Могиле Галута, где история относится к нам, но мы не относимся к истории.
Но, в один ненастный день, евреи получили от Наполеона уравнение в правах. Уравнение в правах привело к духовной Катастрофе. Евреи попытались доказать, что они достойны оказанного доверия. Века унижения породили у нас психологический феномен – самоненависть, солидарность с врагом-насильником. Феномен наиболее отчетливо проявляется в периоды, когда насилие – как-бы – прекращается.
* * *
Признание евреев людьми привело к массовому непризнанию евреями себя как евреев. Тысяча лет христианского унижающего террора против евреев не прошли даром.
Бильдунг-Хаскала – явление, первым привлекшее к себе евреев, видевших себя на пути из “тьмы и примитивизма” (иудаизм) к “свету и прогрессу” (Запад). Привлекло оно внимание потому, что евреи привыкли учиться и Хаскала говорила с ними знакомым языком. Но ни Хаскала, ни переход в христианство не помогли: немец продолжал ненавидеть еврея, и просвещенный крещенный еврей стал задумываться о причинах такого к себе отношения.
На этом фоне появился еврейский реформизм – вопреки мнению многих, это была именно реакция на Хаскалу и крещениe, попытка остановить ассимиляцию. Стоявшие у истоков реформизма были за иудаизм. Они стояли у ворот гетто и говорили выходящим: «Куда вы бежите?! Все, что вы ищете там можно найти и в еврействе! Надо только скрестить христианство с иудаизмом, создать темпл, где евреи будут молиться в воскресенье, с органом и т.д.» Ортодоксия видит в реформизме чуть ли не абсолютное зло, но изначально реформизм нe был таким, каким он есть сейчас. «Реформа» намеревалась быть альтернативой переходу в христианство.
Параллельно возникло и стало стремительно развиваться движение академической секулярной Хаскалы («Хаскала хилонит»). Здесь изначальная цель была похожа на реформистскую: сохранить/восстановить связь с иудаизмом. Евреи, вышедшие из гетто, оказались без прошлого и без будущего, враждебное отношение шло как от гетто, так и от неевреев. Среди этих евреев, пробившихся в академические круги, возникла тенденция «изучения еврейства». Сами по себе они уже не могли и не хотели соблюдать заповеди еврейской религии, поэтому их сентимент выражался в «изучении». Через несколько поколений эта тенденция родила Розенцвайга, Магнеса, Гершона Шолема, Бубера, Хуго Бергмана, Кафку и др. Эти люди посвятили свою жизнь «изучению иудаизма».
Изучение еврейской истории идет с ударением на национальное и секулярное, с принижением религиозного. Научное изучение «святых текстов»(«библеистика») привело к тому, что «секулярный академический еврей», находясь в состоянии острого кризиса поиска своей идентичности, стал считать, что изучение еврейских сакральных текстов – и есть искомая новая идентичность. Все это в большой степени иррационально и подсознательно – первоначальные душевные психологические противоположные импульсы найти замену религии (уйти от еврейства) и желание «изучать еврейские тексты»(вернуться к еврейству) привели в конце концов к приданию новой идентичности формы новой религии. Как и в традиционных религиях, мы видим духовную жажду в начале и удовлетворение от процесса – в продолжении.
Повторяется история с протестантизмом. В принципе, можно сказать, что христианский протестантизм заложен в основе академической секулярной Хаскалы. И, так же, как и в случае протестантизма, возникла антирелигиозная религия академической секулярности. Только в еврейской версии есть еще один важнейший психологический аспект – комплекс неполноценности секулярного еврея.
И этот комплекс превратил идентичность академической секулярной Хаскалы в идентичность, по большинству параметров, христианскую.
Борьба двух иррациональностей – “уйти от еврейства” и “вернуться к нему” – родила движение, якобы рациональное, но на самом деле, представляющее сюрреалистическую картину: еврейство, ищущее академическим способом свою идентичность, но движимое психологическими посылами, христианскими по своей природе.
И эту идентичность это еврейство там находит. Оно любит себя в этой духовной идиллии, но не замечает, что душа его продана Сатане.
Или, как минимум, он делает попытку продать: «И возвратит тебя Господь в Мицраим на судах, путем, о котором сказал я тебе: Более не увидишь его. И на продажу будете там предлагать себя твоим врагам в рабы и рабыни, Но не будет покупателя.» (Дварим 28:68)
Этот рабский дух идет под лозунгом «свободы, равенства, братства».
Но для возникновения рабского духа совсем не обязательно наличие инквизиции и Лютера. Все великие еврейские религиозные мыслители призывали: «Думайте!»
Иудаизм это не механическое исполнение заповедей, не тупое повторение текста молитв, не узколобое сектантство и фанатизм. Иудаизм это прежде всего интеллектуальное творчество.
Свобода от иудаизма, свобода от интеллектуального творчества создало еврейскую анти-идентификацию Хаскалы.
* * *
Культурная атмосфера, в основе которой лежит христианство, окружает нас со всех сторон.
Человек со всеми внешними атрибутами религиозного еврея, может искренне верить, что фраза “царство Божие и враги наши – внутри нас”, произнесенная им, не выглядит нелепо.
Он может аплодировать кому-то, кто декларирует «стиль полемики важнее предмета полемики», но потом горько сокрушаться, что «мы выпускаем в мир миллионы штампованных полу-образованцев».
Мы видим симптомы, но проблема не в симптомах, а в атмосфере.
Многие, упоминая мидраши ХАЗАЛь, агадот и т.д., имеют обыкновение добавлять: «Но, имейте в виду – это не пшат (т.е. не прямой смысл)».
Почему так говорят? При чем тут пшат? Какая связь простого понимания с тем, что было сказано (с ремезом, драшем, содом)? Почему пшат должен иметь преимущество?
Знаете, кто внес эту интонацию, эти христианские тенденции, в наши бейт-мидраши? Мартин Лютер!
В университетах на кафедрах «библеистики» уже давным-давно нет светских студентов. Единственный сектор, поставляющий студентов туда – ешивы «вязаных кип», где считают, что знание библеистики поможет в противостоянии апикойресам. Некому противостоять! Но – “Deutschland, Deutschland über alles, über alles in der Welt” – кафедры библеистики переполнены христианским духом немецкой академии. Еврейские ценности рассматриваются через призму ценностей немецкой академии – совершенно открыто.
* * *
Потомки евреев, растерявшихся в ситуации, когда иудаизм оставлен, но Запад их не принимает как равных, создали на Земле Израиля Еврейский Университет.
Религия, основанная на Жизни, под влиянием «религиозного духа» и культурной атмосферы, в основе которой лежит христианство, превратилась в противника жизни и свободы.
Гуманитарные науки, основанные на стремлении к жизни и свободе (от религии), стали воевать с сутью религии – с жизнью и свободой.
Наука, убегающая от религии, сама становится религией.
Израильская идентичность, какой ее предлагают «растерявшиеся» – «наука, изучающая еврейство», – это научная религиозность, в центре которой стоят гуманитарные науки.
Возрождение Израиля стало связываться с научным умерщвлением иудаизма с помощью «западного духа смерти».
* * *
Археология, эта “наука смерти”, ценна тем, что с ее помощью можно опровергнуть религию. Можно и подтвердить, но кому это надо?
«Научные круги» в США жестоко расправились с проф. Великовским — без организованного научного диспута с ним, без разбора его позиции и его аргументов. Бедный Великовский нечаянно открыл «Врата Ада», затронув в своих исследованиях самое святое, что есть у «научных кругов» – бегство от религии. Великовскому университетами был объявлен бойкот. В адрес издательств, которые вели с ним переговоры, тоже раздавались угрозы и университеты объявляли и им бойкот.
Израильская секулярная самоидентификация – это анти-идентификация. Мы живем в этом сюрреализме, созданном академическим миром. Фанатизм «анти-идентификации» – абсолютный. Право на жизнь для несогласных — отрицается. Все это выразилось в «размежевании» 2005 года, объявленном «торжеством демократии и сионизма». Ненависть к религии и ТАНАХу привела к этому позору. Чуждое «анти-идентификации» образование – враг. Врага уничтожают. Рациональные аргументы отметаются, т.к. рациональность относительна в постмодернистском мире.
А широким массам на все плевать – нет идеологий, нет направления, нет «правильно-неправильно», нет «хорошо» и «плохо». Есть только материя и чувства.
Гершон Шолем, отец «каббалистики», представил иудаизм как смесь чувств и мессианства, а Шабтай Цви объявлен наиболее точным выразителем сути иудаизма – мистики, чувства, мессианства, т.е. – всего самого мерзкого на свете, которое должно быть уничтожено.
«Библеистика» ищет абсурд в законах и стремится заморозить текст. Нео-ортодоксия и ее оплот, Бар-Иланский университет, заняты зачастую тем же самым: демонстрацией того, что «в бейт-мидраше тоже есть Свет». Но какой именно «Свет»?!
* * *
Культурная ориентация, отрицающая идентичность, господствует сегодня в Израиле. Поэтому в Израиле нет какой-то одной идентичности.
Национальная идентичность – это национальная культура. Почему возникают разные культуры и разные народы? Что создает национальную культуру, национальную психологию?
Коллективная память, история, коллективное подсознание. Здесь идет война – против проникновения христианства в сознание, подсознание, национальную психологию.
В Израиле нет культуры. Есть анти-культура – культура анти-традиционная. Эта культура не подходит нации, которая собирается жить на этой земле продолжительное время. Эгоизм, названный “индивидуализмом”, является главной ценностью этой анти-культуры.
Проблема израильской идентичности — в большом количестве нееврейских элементов в культуре, а культура, как сказано, это и есть идентичность.
Современное израильское общество идет за нигилистами, отрицающими и осуждающими религию и вообще всякую идеологию. Это месть за 1500 лет рaзочарования от неоправданных надежд.
* * *
Современный человек – не еретик и не атеист. Он – самостоятельный комментатор. Он – тот, кто читает текст так, как завещал ему Лютер. Потом современный человек решает какой именно текст читать, а какой – нет, и как к тексту относиться. Бог помещен в таком месте, чтобы современному человеку он не мешал. Бог нужен ему для пикантности и ностальгии. Понятие «грех» трансформируется в понятие «преступление» – массовая интуиция связывает «грех» с понятием «Бог», но когда «абсолютной истины нет» – нет и «греха», а те, кто говорит о существовании греха, Бога и абсолютной истины, в глазах современного человека – олицетворяют ЗЛО.
Опыт и интуиция заслоняют собой Разум. Здесь – корень нигилизма: «главное – что я чувствую», «то, что я чувствую – правильно». О каком уж тут «грехе» может идти речь… Массы живут в этой духовной атмосфере. «Хорошо» – это то, что хорошо «для людей». Понятие «хорошо» стало социальным понятием. «Умным» считается не мыслитель, а тот, кто больше других «делает деньги». Создатели теорий никого не интересуют.
Для народа “интересно” (и «хорошо») то, что «волнует», «впечатляет», “красиво”. Соответственно, имеющие свое, не основанное только на опыте и интуиции, мнение о том, что есть хорошо и что есть плохо – постепенно становятся врагами рода человеческого.
Этот процесс разложения и распада получил название «прогресс».
* * *
Здесь положено дать жизнеутверждающую коду. Не хочу фальшивить. Я не вижу, как этот процесс вписывается в модернизацию иудаизма через очищение атеизмом. Это не атеизм и не очищение. Это другая религия и загрязнение человеческого сознания новыми языческими предрассудками.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer4-ontario14/
