…я уверен, что единственными важными
структурными преградами на пути к
процветанию мира являются устаревшие
доктрины, которые затуманивают мышление
людей.
П. Кругман
Сейчас экономика просто в центре.
Объединяет нас вместо церкви,
объясняет наши поступки.
И. Бродский.
Пока мировое сообщество занято обсуждением стратегии, целями и приоритетами изоляционистской политики, выдвинутой новым президентом США, структура американской экономики остается прежней. Ее основой продолжают быть мощные корпорационные структуры, которые несмотря на наметившуюся тенденцию сокращения прибыли, долгое время демонстрировали высокие показатели технической оснащенности и рентабельности. Хотя гигантские монополистические объединения в США составляют лишь 1% от численности предприятий частного сектора на них приходится около 25% продукции этого сегмента. В мировом сообществе американские корпорации всегда занимали особое положение. Согласно данным журнала Forbes, опубликовавшего по итогам 2010 г. данные о рейтинге двух тысяч крупнейших компаний мира, самой влиятельной компанией признан американский банк JP Morgan Chase. А в пятерку лучших вошли также General Electric, Bank of America, американская нефтегазовая корпорация Exxon Mobil. В то же время, располагая мощной инновационной базой и являясь неотъемлемой частью глобальной экономики, американские национальные и в особенности транснациональные корпорации (ТНК), прельстившись демпинговыми ценами на рабочую силу, охотно перебирались за границу. Участвуя в экономических процессах в разных точках земного шара, они, таким образом, способствовали сокращению производственного потенциала в собственной стране. А их финансовых отчислений оказалось недостаточно для обеспечения роста уровня жизни и потребностей среднего класса и низкооплачиваемых категорий населения. В эпоху глобализации американский капитал, как и капитал других развитых стран лишенный ограничений в передвижении, шествует по всему миру, нащупывая удобные местечки для получения огромных барышей. Средства для инвестиций пополняются путем использования печатного станка, превращающего бумагу в доллары,спокойно утекающие за рубеж, оставляя сограждан без работы и при пиковом интересе. Так что существующий большой разрыв между развитием национальной экономики и материальным благосостоянием средней американской семьи, в значительной степени,объясняется также тем, что длительный период времени положительная динамика макроэкономических показателей, например ВВП не преобразовалась в рост доходов обычных работников.
В период бурного развития мощных информационных технологий, как и прежде, отсутствует непосредственная связь связь между научными теориями и историческим шансом их внедрения, зависящим от постоянно меняющихся условий. Диссонанс между миром мысли
и реальностью продолжает быть устойчивым и непрерывным. Новые исторические тренды постоянно выдвигают на передний план новые доктрины, которые могут быть приоритетными и решать непосредственно проблемы, порожденные соответствующим временем, а затем отодвигаются на второй план Ярким примером этого феномена может служить кейнсиантво, которое став основным направлением решения антикризисных проблем в первой трети двадцатого века, в семидесятые годы этого же столетия утратило былое значение. Политическое развитие событий, в ходе которых Израиль нанес сокрушительное поражение Сирии и Египту в Войне Судного дня послужило началом нефтяного кризиса 1973г., когда арабские страны члены ОПЕК, а также Египет и Сирия отказались от продажи нефти странам,поддерживавшим в конфликте Израиль, (США, Великобритания, Канада, Нидерланды, Япония).Главной задачей этой акции было создание политического давления на мировое сообщество с целью уменьшения поддержки Израиля западными государствами. Резкое повышение цен на нефть вызвало существенное ограничение возможностей использования энергетического топлива для промышленных, транспортных и др. целей. Результатом действия данного фактора явилось закрытие многих предприятий, рост безработицы, усиление забастовочного движения и сокращение ВВП во многих развитых странах. Разумеется, в таких условиях страны, ориентированные на кейнсианскую экономику, предполагающую значительное вмешательство государства в экономические процессы, оказались достаточно уязвимыми для инфляционных потрясений. Кейнсианский принцип достижения полной занятости был решительно отвергнут.Правительство и банки были целиком сосредоточены на снижении, инфляции, стабилизации цен и не обращали никакого внимания на сокращение спроса. В 70-е — 90-е годы основным направлением экономической теории, которая вошла в практику западных стран, становится неолиберализм. Кейнсианство , однако, уступив пальму первенства более подходящей для образовавшейся ситуации теории, вошло в состав базовых ценностей, а его отдельные элементы, например, регулирование экономическими процессами с помощью банковского процента, широко используется в практике США и др. стран и по сей день.
Как экономическая концепция неолиберализм сформировался в 20-е -30-е годы прошлого столетия, т.е одновременно с кейнсианством,но оказался в тот период менее востребованным.В противоположность кейнсианству, основным постулатом неолиберализма стала свобода предпринимательства, не подверженная регламентации государства. Важнейшим принципом данной доктрины является положение о том, что рынок как достаточно эффективная система, предусматривающая активную деятельность своих участников, не нуждается в государственном регулировании, что теоретически снимает проблему перераспределения доходов. В то же время, отстаивая приоритетное значение субъектов экономической деятельности, сторонники неолиберального течения считают, что государство должно обеспечивать условия для свободной конкуренции и осуществлять необходимые меры для их реализации. Основы неолиберальной модели были заложены в либерализме восемнадцатого века и разработаны такими корифеями экономической мысли как А. Смит и Д. Рикардо, которые в условиях того времени активно выступали против вмешательства государства в экономику. В связи с широким разбросом идей в фарватере неолиберализма оказалось несколько ответвлений, одним из которых стала Чикагская (монетарная) школа, возглавляемая М. Фридманом. В соответствии с разработанной Фридманом теорией монетаризма, в процессе воспроизводства деньги имеют особое значение,поскольку от них зависит объем выпуска продукции, занятости и цен. Монетаризм выдвинул особую теорию инфляции, трактуя ее исключительно как следствие изменения соответствия между денежной массой, находящейся в обращении, и потребностью населения в денежных средствах, т. е. между предложением денег и спросом на них. Изучив ряд факторов функциональной связи между инфляцией и безработицей, новая теория особое внимание фиксировала на уровне цен и количестве денег, находящихся в обращении, в связи с чем получила название монетарной и быстро приобрела широкое распространение. В 1976г. Нобелевская премия по экономике была вручена виднейшему представителю монетаризма, профессору Милтону Фридману. Согласно разработанной им теории,оптимальные результаты экономического развития достигаются в том случае, если спрос и предложение, благодаря ценовому механизму без государственного вмешательства могут приспособиться друг к другу, хотя этот механизм подвергается влиянию ценовых и маркетинговых категорий. Пришедший к власти от республиканской партии в 1981г.., президент Рональд Рейган практически широко использовал экономическую модель М. Фридмана. для борьбы с кризисом, инфляцией и безработицей. Стратегия, внедренная в жизнь Рейганом, стала именоваться « рейганомикой». Она предусматривала широкое применение кредитно-денежных рычагов, в частности, снижение налогов для воздействия на экономические процессы, но категорически отвергала кейнсианские методы активного государственного вмешательства
Политика Рейгана в части снижения налогов базировалась не только на экономической модели, разработанной самим Фридманом, но и концепции, сформулированной одним из представителей чикагской школы монетаризма, Артуром Лоффером. Согласно мнению которого, увеличение налоговых поступлений за счет роста налоговых ставок возможно лишь до определенного предела. После достижения максимального уровня налоговой ставки, предпринимательская деятельность налогоплательщика перестает приносить прибыль, поэтому он выходит из бизнеса, переводит его в оффшорную зону и т.п. В результате сокращается объем налогов,получаемых государством, и система налогообложения теряет свою эффективность. Основываясь на рекомендациях Лоффера, администрация Рейгана в 1986г. уменьшила ставку налога на прибыль с 46 до 34%. Валовой внутренний продукт в 1988г. вырос на 4,1%. Хотя государственный бюджет не только не сократился, но и увеличился в 2,5 раза. Страна вышла из затяжного спада, повысила динамку и приобрела устойчивые темпы экономического роста. Следует однако учесть, что время президентства Рейгана совпало с периодом мощного роста информационных технологий. Быстро развивался целый ряд наукоемких отраслей, таких, как радиоэлектроника, телекоммуникации и др. В связи с этим, достаточно сложно объективно определить был ли успех рейганомики результатом существенного снижения налогов, или бурного роста технического прогресса. Кроме того, нельзя упускать из вида тот факт, что свою стратегию Рейган проводил в условиях глобализации, характерной чертой которой является рост финансового рынка, когда валютные рынки обслуживают не только торговый оборот, но и процессы движения капитала. Данное обстоятельство инициирует перерасход ресурсов и постоянно вызывает потребность в «дешевых деньгах», необусловленных ростом производства товаров и услуг. Тем не менее, свою политику Рейган основывал на двух тезисах: «налоговые льготы себя окупят» и « финансовые рынки могут саморегулироваться» . Однако разрыв соотношений между собственным капиталом и заемным непрерывно побуждал банки использовать печатный станок и пополнять недостаток финансовых средств. В этот же период при росте сторонников глобализации, широкое распространение получила теория известного экономиста чикагской школы Юджина Фама, утверждавшего, что «финансовые рынки оценивают активы по их реальной стоимости, исходя из доступной информации». Среди поддерживающих это положение было немало маститых экономистов, в том числе Алан Гринспен, председатель ФРС. Его идеология дерегулирования, а главное, эмиссия банками денег и низкая кредитная ставка стали важной причиной роста финансовых активов и увеличения госдолга. Несколько позже со второй половины 90-х до 2000 г темпы накопления ликвидности одержали темпы инфляции, что напрямую способствовало кризису 2008г.
Между тем, страна уже вступила в эпоху инновационных технологий, что стало одновременно причиной и следствием образования огромных корпораций и сформировавшихся особых взаимоотношений между ними и государством. Возникла, по сути дела, новая система развития производительных сил, которая обусловила превращение рынка, состоящего из множества конкурирующих между собой крупных, малых и средних предприятий в рынок с
доминированием немногочисленных гигантских фирм и холдингов, в управлении которыми участвовали государственные структуры. Наступило время постоянного переплетения и слияния государственных структур и аппарата с крупнейшими корпоративными образованиями. Хотя задолго до указанного периода были многочисленные случаи образования монополий, негативным образом влиявшими на характер свободного предпринимательства, государство достаточно упорно длительное время пыталось бороться и противостоять такого рода трансформации рынка и экономики в целом. Уже в 1890г. в США был утвержден антимонопольный (антитрестовский) закон, который получил название закона Шермана и, который безусловно можно квалифицировать как акт вмешательства государства в естественный экономический процесс. Он был направлен на защиту свободной конкуренции и противостоял тенденции поглощения более крупными конкурентоспособными предприятиями экономически менее сильных и образованию всякого рода монополий. Закон утверждал: «Всякий договор, соглашение в форме треста или иной заговор с целью ограничения торговли или коммерции между несколькими штатами или с иностранными государствами настоящим объявляется незаконным.» Осложнив порядок образования монополий, закон в то же время затруднял их деятельность, пресекая их возможности подрыва позиций конкурентов. Сюда относятся не только экономические атаки, например, резкое снижение цен на поставляемую продукцию (демпинг), что приводило к разорению соперников, но и методы обмана и прямой фальсификации. В такого рода злоупотребления включались копирование товарных знаков и фирм, распространение далеких от реальности сведений в рекламе продовольственных товаров, лекарств,косметики и т.д.Все эти нарушения рассматривались как уголовные преступления, за которые предусматривались штрафы, возмещение убытков, тюремное заключение и т.д. Закон Шермана дополнялся впоследствии в 1914, 1939, 1950 гг. Помимо этого, в США были приняты и другие законы, запрещающие взаимодействие и укрупнение монополистов на основе слияния материальных активов и направленные на ограничение их власти.
Кстати, В. И. Ленин в его известном труде «Империализм как высшая стадия капитализма», опубликованном в 1916г., не удосужился отметить активную борьбу демократических режимов за сохранение свободного рынка, против монопольных и картельных объединений, стремясь продолжить золотой век свободной конкуренции, и дал достаточно поверхностный анализ капиталиализма в его новой модификации. Интерпретируя факты в соответствии с марксистской идеологией, автор ни слова не говорит о роли, выросшего из классического капитализма строя, обусловившего невиданную в истории техническую революцию и высокий уровень цивилизации двадцатого -двадцать первого века. Причиной, очевидно, была скудость его интеллектуального потенциала. Как отмечает, говоря о Ленине, И.Бродский в очерке «Путеводитель по переименованному городу »: «Весь его багаж состоял из мечтаний о мировой социалистической революции, которая, начавшись в России, вызовет цепную реакцию, и им соответственной грезы- стать во главе русского государства…». Явно отравленный ненавистью к «акулам капитализма», Владимир Ильич слишком зациклился на перспективах дальнейшей классовой борьбы и пожара мировой революции,которая, по его мнению, должна начаться прорывом наиболее слабого звена империалистической цепи, каковым он считал Россию. Разумеется, следуя коммунистической доктрине, Ленин исключал любые возможности мирного развития, он слишком далеко ушел от реальности, демонстрируя при высокой степени категоричности взгляды, продиктованные партийными догмами. В связи с этим, определение империализму, данное классиком, мало отражает сущность данного строя и выглядит так: «Империализм есть особая историческая стадия капитализма. Особенность эта троякая: империализм есть(1) — монополистический капитализм, (2 ) — паразитический или загнивающий капитализм, (3) — умирающий капитализм.» Понятно, что большая часть перечисленных Лениным признаков носит утопический характер, возникших в воспаленном мозгу отца мирового пролетариата,на фундаментальной базе фанатической идеологии. Капиталистическая система на любом витке развития никогда не была ни умирающей, ни загнивающей. Она всегда обладала огромной динамической способностью не только уничтожать старые, но и конструировать новые формы организации и роста производства,на основе технического прогресса, внося при этом в связи с высокой капитализацией, огромный вклад в создание не только национального , но и общечеловеческого богатства. Я отнюдь не собираюсь утверждать, что все, кто стояли во главе монополий, все эти «владельцы заводов, газет, пароходов» всецело придерживались кодекса морали, были похожи на положительных героев романов соцреализма, или строго соблюдали библейские заповеди. Безусловно, что многие из них для достижения поставленных целей не только сами нарушали закон, но и не гнушались услугами откровенно-криминальных группировок. Тем не менее, многие монополисты добивались более эффективных результатов производства в значительной степени, благодаря непомерным затратам энергии, и труда, результаты которого затем становились достоянием общества. Многие из представителей руководства монопольных объединений даже с учетом их пренебрежения к вопросам этики, вполне заслуживает уважения. Ярким примером такого рода талантливых личностей , может служить фигура Джона Рокфеллера, создавшего в 1870г. трест «Стандард Ойл», контролировавший в свое время, приблизительно 90% американской нефтяной промышленности. Чтобы стать нефтяным магнатом такого ранга, ему пришлось не только самому нарушать нормы правового законодательства, но и создавать противозаконные объединения, пользуясь услугами криминальных элементов. Так, для скупки принадлежащих конкурентам нефтяных вышек по низким ценам, Рокфеллер вступил в преступный сговор с владельцами железнодорожных компаний, создав, таким образом, невыносимые условия транспортировки нефти намеченным жертвам. Однако к концу девятнадцатого века, он отошел от руководства бизнесом и посвятил остаток жизни благотворительности. Главной целью созданного им в 1913г. Рокфеллеровского фонда является «содействовать благосостоянию человечества во всем мире.» Друг Рокфеллера известный автомобильный магнат Генри Форд внедрил в производство конвейерную сборку на основе потогонной, но, тем не менее, научной системы организации труда, разработанной Ф. Тейлором. Это позволило ему впервые в мире наладить производство сравнительно недорогих автомобилей и увеличить их выпуск со 195 в 1903 г. до 250 тыс. в 1913г. Приведенные факты легко пополнить множеством других, но это не означает, что достижение благих целей оправдывается любыми, в том числе аморальными средствами. Просто в жизни бывает немало случаев, когда не стремление совершить подвиг, а всего лишь жажда стяжательства способствует не только росту собственного бизнеса, но и поступательному развитию цивилизации.
Конечно же Ленину не удалось предсказать траекторию дальнейшего развития капитализма, ему и в голову не могла прийти мысль о возможности его регулировать с помощью каких -либо методов. Наоборот, он свято верил в незыблемость утверждения Маркса о постоянном возрастании противоречий между общественным характером труда и частным характером присвоения, что. по его мнению, обязательно должно было привести к революции. В результате триумфального шествия глобализации в ХХ и ХХ1веке и способности денег, и в особенности, являющихся международной валютой долларов, легко пересекая установленные границы, оседать за рубежом. Так что прогнозы В. Ленина и Р. Люксембург, сделавшей немалый вклад в теорию марксизма, о постоянной потребности империализма в мировых войнах за рынки сбыта, оказались присущими лишь его определенной стадии и затем были похоронены на крутых косогорах истории. Сейчас большинство колоний, как известно, освободились от власти бывших метрополий и являются вполне самостоятельными государствами, а эпоха глобализации легко решила вопросы производства и сбыта товаров в любой точке земного шара. В то время финансовые и экономические результаты, порожденные вывозом капитала из собственной страны, сопровождающиеся в ней ростом безработицы, никого, включая адептов марксизма, не интересовали. Зато сейчас с в связи возрождением протекционистской политики некоторых государств возникают новые проблемы, когда капитал не удовлетворенный размерами прибыли ни в собственной стране, ни в слаборазвитых государствах, уходит из реального сектора в финансовую сферу, провоцируя образование фиктивного капитала и доминирование финансовой сферы над реальной экономикой.
Но вернемся к нашим исходным вопросам: государству, рынку и корпорациям. Целая серия американских законов в конце девятнадцатого и начале двадцатого века, направленных на раздробление корпораций и ослабление их экономического давления, не справилась с поставленными задачами. Причиной этого явилась отнюдь не слабость закона, а прочность и устойчивость корпорационного бизнеса, опирающегося на инновационную основу и располагающего широкими возможностями производить дешевую и массовую продукцию, удовлетворяющую потребности большинства населения. Что же касается теории, то правительственной тенденции уничтожения монополизма энергично противодействовали представители неолиберальной школы. Они успешно разработали новую систему принципов, и создали на ее основе концепцию, которая способствовала росту приоритета гигантских новообразований, объявив в то же время опасным для капитализма, любое вмешательство государства в экономику. Постепенно многим правительственным чиновникам и юристам высокого ранга стало ясно, что попытки во что бы то ни стало сохранить классический идеал экономики, основой которой являются мелкие и средние предприятия, оказались напрасными. А сокращение возможности властных структур от участия в прибылях корпораций, достаточно затратно и невыгодно самому государству. Экономику США, как и большинства других стран, в настоящее время можно отнести к смешанной, характеризующейся широким многообразием. Приблизительно десять миллионов американцев работают на малых предприятиях, численность сотрудников которых составляет двадцать человек. Девятнадцать миллионов трудятся в компаниях, персонал которых насчитывает от двадцати одного до ста человек, сорок восемь миллионов — соответственно на предприятиях и фирмах с контингентом в пятьсот человек. Значительное количество малых и средних предприятий обладает динамичностью и умением быстро маневрировать и адаптироваться к меняющимся условиям. Последнее особенно относится к фирмам сферы высоких технологий, находящихся в «Селиконовой долине».
И все же, несмотря на наличие малого и среднего бизнеса, сейчас на американском экономическом рынке господствующую роль играют корпорации. И дело здесь не только в том, что они располагают, благодаря широко используемому акционерному механизму, банковским кредитам и поступлениям от прибыли, огромными финансовыми возможностями, дело в том, что при современной системе хозяйствования разделение экономики и политики носит достаточно утопический характер. Никто не может проследить, чтобы доходы, полученные в предпринимательском секторе, не использовались для усиления позиций на политической арене и получения экономических привилегий. И наоборот, средства, полученные в результате налоговых послаблений или финансовые поступления для расширения производства, легко конвертируются в возможности политического давления. Концентрация богатства корпораций и монополий создает им большие преференции на рынке. А само существование рынка в его классическом понимании в данной ситуации становится невозможным. Гигантский политический и экономический потенциал корпораций демонтирует свободный рынок, как путем поглощения ими малых и средних предприятий, так и благодаря их диктату уровня цен и других условий получения сырья и поставки продукции. Могущественная рука рынка, которая, как утверждал Адам Смит, решала все проблемы, расставляя все по своим местам, в век господства корпораций теряет свои магические способности. Поэтому роль правительства, пытающегося активно воздействовать на экономику и несмотря ни на что создать «государство всеобщего благоденствия» приобретает особо важное значение. До недавнего времени сотрудничество с корпорациями являлось императивом государственной инновационной стратегии. Причем формы такого сотрудничества и взаимодействия приобретали различные формы. Зачастую крупные промышленно-финансовые объединения практически покупали свое политическое влияние в правительственных структурах для наращивания своего состояния, а его рост использовали для дальнейшего расширения воздействия на те же структуры. Связи становились более гибкими,разнообразными, включая обмен информационных потоков по целому ряду технических,социальных, экономических и политических вопросов. В некоторых случаях наблюдалось слияние государственного бюрократического аппарата с представителями корпоративных структур высокого ранга. При этом, наряду с возможностью однородности и тесного переплетения государственных и корпоративных интересов, их цели могут не совпадать и даже носить противоположный характер. Тем не менее, симбиоз такого рода усиливая позиции тяжеловесных монополистических объединений и вполне был способен противодействовать государству в принятии объективных решений. При этом, американские корпорации достаточно успешно лоббировали свои интересы, оказывая существенное влияние не только на внутреннюю, но и на внешнюю политику. Особую активность в данном процессе проявляли транснациональные корпорации (ТНК), которые в условиях глобализации приобрели значительные приоритеты, с помощью которых они способны диктовать свои решения государству. Конечно, вместе с ростом глобализации возникла и получила развитие система международных институтов, членами которых являются представители национальных правительств, такие как Всемирный банк, Международный валютный фонд (МВФ), Всемирная торговая организация (ВТО). Причем, в мире смешанной экономики,в котором мы живем,объем продаж за границу структур ТНК и сейчас превышает весь мировой экспорт. Гигантские монополистические объединения, созданные в развитых странах, в значительной степени, определяют структуру и динамику их внешнеэкономических связей. Поскольку корпорации уже давно являются важнейшим источником инноваций, они приобрели господствующее положение, а представители государственной власти, участвующие в их управлении, без труда соглашаются с решениями, принятыми на самой вершине корпоративной пирамиды, в сложившихся условиях было безрезультатно оспаривать необходимость более решительного вмешательства государства в хозяйственные процессы, или апеллировать к всеми благославляемому свободному рынку. Даже известное высказывание лауреата Нобелевской премии по экономике за 1982г. Джорджа Стиглера о том, что « у государства есть один ресурс, которым оно никогда не делится даже с самыми могущественными из своих граждан: власть принуждать» достаточно потускнело, и уж, во всяком случае, не касается таких крупномасштабных компаний как Дженерал Электрик, Дженерал Моторз и т.д. При постоянном напряженном взаимодействии между государством, корпорациями и остатками рынка свободного предпринимательства для сохранения «государства всеобщего благоденствия» и дальнейшего инновационного роста, необходимо определить роль каждой составляющей данной экономической модели и определить наиболее успешные условия их взаимодействия . Очевидно, в данном случае возможны две принципиально разные формы связи. В первом случае, государство действует в соответствии с диктатом корпораций , игнорируя интересы малого и среднего бизнеса, и не учитывая интересы большинства социальных слоев населения.При реализации данной модели, бюрократия срастается с крупными бизнес-структурами, а общественные организации полностью отстраняются от влияния на разработку экономической стратегии. Короче говоря, государство превращается в механизм удовлетворения потребностей огромных монополий. Во втором случае, государство доминирует над корпорациями. Используя механизм увеличения или уменьшения налоговой ставки, и другие формы экономической и политической власти, оно одерживает верх над корпорациями. В ходе инновационного прогресса оно использует, или, по крайней мере, должно использовать стратегию, обеспечивающую многосторонние нужды большинства населения и создавать защиту от возможных кризисов. В процессе противоборства на отдельных этапах каждая из сторон может утрачивать или вновь приобретать доминантную роль. Тем не менее, при любом варианте превалирования сторон и давления, классический рынок свободного предпринимательства разрушается, а его традиционные свойства и признаки, почерпнутые из либерального катехизиса, подвергаются мощному удару. Уже проводя «Новый курс», Рузвельт и его сторонники столкнулись с мощным сопротивлением монополий и банков. Хотя в тот период корпорации потерпели поражение, сейчас они окрепли и вполне способны дать отпор всем, кто ставит под удар их политику.
Интенсификация производства и технологий, и совершенствование развития корпоративных структур в последние десятилетия не привели к положительным результатам в характере социальной дифференциации. Несмотря на утверждения некоторых выдающихся экономистов и социологов,например, Даниэла Бэлла и Джона Гэлбрейта, о том, что основной особенностью общества, которого они называли постиндустриальным, помимо высокой производительности и технологичности , станет высокий уровень жизни всех социальных категорий, не осуществились. Феномен собственности который также, согласно их теории, должен был утратить свое значение, практически упрочил своею критериальную фундаментальность. Приобретенные знания, уровень образования, творческий подход стали не только инструментом научного исследования,но и надежной базой повышения социального и материального статуса. При этом система этических и нравственных координат новой интеллектуальной элиты нисколько не изменилась. Корпорации, вопреки утопической теории того же Гэлбрейта, согласно которой они должны были утратить приоритетные позиции, продолжают оставаться в центре и даже упрочили власть над многими научными институтами. Его иллюзорная концепция о том, что в контексте новых цивилизационных изменений возглавляющая корпоративные структуры «техноструктура эволюционизируется, она не нуждается в максимизации прибыли и не стремится к этой цели» вполне опровергнута жизнью. Руководство концернов занимается не только проблемами высоких информационных технологий, но и не гнушается сугубо меркантильными вопросами. Климат прагматизма, ставший традицией индустриального общества, благополучно перекочевал в постиндустриальное, среди «продвинутой» интеллектуальной элиты господствует все то же стремление к сокращению расходов на оплату труда рабочей силы и развитие социальной структуры. Зато поистине пророческой оказалась следующая мысль Бэлла: “Границы между странами полностью исчезли. Капитал направляется туда, где (при наличии политической стабильности) есть наибольшая отдача от инвестиций или добавочной стоимости.» (Д.Бэлл. Грядущее индустриальное общество. М. 1999 г. c. СХХV111). Так что решение ТНК о переносе предприятий с прогрессивными технологиями и квалифицированными работниками в развивающиеся страны с низкой оплатой труда,дешевыми производственными помещениями и всевозможными налоговыми льготами, вполне соответствовали теоретическим положениям Бэлла и стало источником огромного роста дополнительных денежных поступлений в адрес корпораций. Одновременно это же обстоятельство стало важной причиной роста безработицы и снижения численности среднего класса. Причем, наиболее популярным методом борьбы с кризисом 2008 г., у ТНК было уменьшение издержек,прежде всего, путем сокращения рабочего контингента. Другим результатом победы корпоративной стратегии явился тот факт, что начиная с 1975 г. в течение длительного периода при высоком росте интенсификации производства, усиленными темпами увеличивалась зарплата все той же «техноструктуры», руководящего персонала и владельцев монополий. Что же касается среднего класса, то его оплата практически топталась на месте и не влияла на укрепление позиций в социальной иерархии, увеличении уровня спроса и возможности повышения образования. Попав в клещи глобальной конкуренции, при ослаблении системы социальной защиты средний класс постоянно сокращается. Как уже было отмечено выше, сокращение доли данной статусной группы и занятие ее представителями более низких стратификационных позиций, в значительной степени, была вызвана переносом многих высокотехнологичных предприятий, требующих квалифицированного труда, в развивающиеся страны, в связи с более выгодными условиями производства. Значительную роль в сокращении численности данной социальной категории сыграл рост цен на жилье и повышение стоимости получения образования. Но, пожалуй, самое главное, что угрожает постоянством наметившемуся тренду, заключается в том, что развитие технического прогресса, делая весь мир и отдельные его сегменты более состоятельными, в то же время обуславливает уменьшение рабочих мест в собственной стране. Технический прогресс уничтожает потребность во многих специальностях, требующих достаточно высокого профессионального уровня в таких секторах, как учет, образование и даже медицина. Причем ясно,что затраты на переподготовку и получение новой профессии для человека, потерявшего работу, зачастую являются неподъемными, а государство,стремясь к сокращению социальных выплат, отказывается их компенсировать. Все перечисленные факторы свидетельствующие об иерархической трансформации общества, подтверждаются цифрами. Если в конце 70-х годов 1% самых богатых американцев получал менее 9% национального дохода страны, то в 2007 г., тому же 1% доставалось уже 23,5% от данной экономической категории. Размывание и обеднение социального слоя, который десятилетиями был экономическим фундаментом государства, противоречит интересам стабильного хозяйственного развития, как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе.
Немаловажное значение имеет и тот факт, что глобализация, защищая интересы крупных монополий и концернов, решительно мешает контролю государства за хозяйственной деятельностью и даже взиманию налогов. Поскольку предприятия могут производить продукцию в одной стране, платить налоги в другой и требовать государственных субсидий, например, для строительства инфраструктуры — в третьей. Такое положение не только ставит под удар малообеспеченные слои населения, но и инспирирует экономическую импотенцию государства в целом. Как показывает изданная на английском языке в 2014 г. книга французского экономиста Т. Пикетти «Капитал в в ХХI веке»,ставшая бестселлером, концентрация богатства в руках сравнительно небольшой общественной группы, хотя и противоречит основному демократическому лозунгу о равенстве прав и возможностей каждого гражданина, провозглашённому аристократами духа, началась давно, обладает устойчивой тенденцией и продолжается по сей день. Данное обстоятельство дает автору основание утверждать,что неравенство- устойчивая и необходимая черта капитализма. А глобализация и технологическая трансформация,увеличивая благосостояние государств и мирового сообщества в целом, стимулирует новый виток неравенства и порождаемых им противоречий.
Каждый раз, в связи с надвигающейся опасностью кризиса, когда обострившаяся ситуация вызывает ощутимую угрозу потреблению, являющемуся наиболее уязвимым элементом, способным нарушить последовательность процесса воспроизводства в целом, возникает необходимость в активных действиях государства, стоящего на страже интересов своих граждан, и пока еще способного создать преграду для сокращения непомерных аппетитов некоторых структур, порожденных развитием капитализма.
Разумеется, чтобы поставить интересы корпоративных элит на службу общему благу, требуется энергичное правительственное вмешательство. Здесь явно неуместна набившая оскомину риторика о недопустимости вмешательства государства в хозяйственные и финансовые процессы. Очевидно, приход к управлению Дональда Трампа вполне созвучен требованиям времени и будет способствовать решению задач, связанных с укреплением государственной власти и ее непосредственного воздействия на ход экономического и социального развития. Несмотря на то, что Трамп является выдвиженцем от республиканской партии,его политика существенно отличается от действий и решений лидеров той же партии, не говоря уже о представителях демократов, стоявших раннее у кормила государственного управления. Хотя он , как и Рейган, начал свою каденцию с сокращения налогов,уменьшив корпоративные налоги на прибыль на 15 процентов,однако вместе с тем, Трамп предполагает масштабные инвестиции в нефтегазовую отрасль и инфраструктуру, не только избавляя Америку от энергетической зависимости от иностранных поставщиков, но и укрепляя реальный сектор экономики. Кроме того, в отличие от Рейгана, да и всех других, исполнявших должность президента, всячески поддерживавших глобализацию, и всемерно поощрявших лидерство корпораций в данном процессе, новый глава государства не только принципиально возражает против пересечения американскими инвестициями границ США, но и намерен возвратить все раннее вложенные средства и действующие предприятия обратно в страну. Трамп неоднократно выступал против глобализации, заявляя, что свобода торговли и, в частности, поток дешевых товаров из Китая сделает нерентабельными ключевые американские отрасли, что приведет к краху американской промышленности и массовой безработице. В своей предвыборной речи в Геттисберге, штат Пенсильвания он заявил следующее: «Сейчас наши рабочие места уходят из страны. Они уходят в Мексику и др. страны. Это одностороннее движение. Они получают работу, заводы, деньги, а нам остаются наркотики и безработица.» Концепция нового президента по отношению к другим членам всемирного сообщества достаточно справедлива и вполне соответствуют известной русской пословице: « на чужой каравай рот не разевай». А ведь точно, каравай-то чужой. И оборудование привозное, и инвестиции заморские… Но вот именно такой симбиоз американских технологий с дешевой рабочей силой развивающихся стран создавал гигантские прибыли для корпораций, делиться которыми они и не собирались.
Сейчас руководители некоторых крупнейших фирм, например, Apple уже согласны вернуться обратно. Автогигант General Motors, отказавшись строить филиал в Мексике, будет его создавать в Мичигане. Ничего удивительного и оригинального нет в том, что вновь избранный президент не хочет мириться с сокращением производственного потенциала и пытается изменить ситуацию, когда промышленность составляет приблизительно 20% ВВП, а услуги- 70%.Трампа вполне можно понять, и его предложения выглядят достаточно привлекательно .Все они направлены на то, чтобы возродить в Америке справедливое общество,возникшее в ней в середине двадцатого столетия и постоянно разрушавшееся последние десятилетия при активном участии корпораций. Однако вопрос в том насколько эффективными окажутся методы, восстановления «американской мечты», предложенные Трампом, и насколько их возможно адаптировать к существующей реальности выглядит в ряде случаев достаточно проблематично. Например, неясно каким образом, даже принимая во внимание сокращение налогов, сохранить рентабельность возвращенных в Америку предприятий, если учесть, что американские граждане вряд ли будут довольствоваться такой же зарплатой, как их коллеги из стран Южной Америки и Азии. Кроме того, совсем не исключено, что жадные и хищные главы корпораций, в качестве сюрприза своим соотечественникам, не используют в связи с возвращением на родину какие-нибудь новейшие достижения технического прогресса, например, роботов, заменяющих, по крайней мере, часть рабочих мест, на которые надеется президент, желая обеспечить работой американских граждан. Указанные меры, которые могут предпринять обладатели бизнесов, вернувшихся из-за рубежа, для сокращения потерь получаемой прибыли, в свою очередь, способны инициировать рост цен на производимую продукцию и таким образом снизить ее конкурентоспособность в глобальном масштабе. В частности, решение намеченной Трампом задачи ликвидации в США рынка дешевых китайских товаров тоже, не так уж просто оно, по крайней мере, потребует производства однотипных изделий от американцев, которых и в данном случае вряд ли будут устраивать низкие заработки, узаконенные в развивающихся странах, а это положение естественно вызовет удорожание соответствующего ассортимента. В связи с этим, борьба с китайскими производителями вполне может ударить по карману среднего и низкооплачиваемого гражданина Америки. Что же касается намерения президента возвести стену на границе с Мексикой, мешающую проникновению на территорию США мексиканских эмигрантов и наркотиков, то ее строительство практически тоже будет осуществляться на деньги американцев за счет двадцатипроцентной надбавки на товары, поступающие из Мексики. Хотя любое повышение цен мексиканских товаров несет в себе серьезную угрозу роста цен на продовольствие в самих Соединенных Штатах.
Разумеется, многим антиглобалисткие решения Трампа о возврате американских предприятий на родину покажутся консервативными и, во всяком случае, оторванными от тенденций современности. Однако согласно все той же вышедшей сравнительно недавно книге профессора Томаса Пикетти. «Капитал в ХХ1 веке», в настоящее время в образовавшемся едином глобальном рынке труда уже наметилась устойчивая тенденция замены рабочей силы машинами, высокотехнологичным оборудованием и практически одинаковой его оплатой в различных точках земного шара. Поэтому передислокация предприятий в слабо развитые страны потеряла прежнее значение. Признание достоверности данного события делает бессмысленным их перемещение куда-нибудь в Китай, Индию, Мексику и т.д. По этой же причине, намерение Трампа аккумулировать капитал в собственной стране и вложение его в производственные отрасли, безусловно, является фактором, стимулирующим экономическую стабильность и дальнейший рост.
Что же касается проблемы обновления инфраструктуры, поставленной президентом, то она вполне назрела, и ее осуществление создаст возможности трудоустройства и расширения реального сектора экономики. Немаловажную роль играет также решение Трампа о строительстве нефтепровода Keystone Xl, заблокированного Б. Обамой. Если считать угрозу изменения климата несостоятельной и учесть, что в 2016г. США закупили около 3,2 млн баррелей канадской нефти, что составляет 41% нефтяного импорта, то возможность добычи нефти из собственных источников позволит в будущем полностью избавиться от импорта нефти стран ОПЕК и увеличит потребности использования рабочей силы.
Вряд ли можно предположить, что взгляды изоляциониста Трампа созвучны, научным изысканиям, изложенным Т. Пикетти в своем знаменитом труде «Капитал в ХХ1 веке». Однако программа, разработанная недавно избранным президентом вполне может быть мотивирована и оправдана обстоятельствами, изложенными автором указанной книги. Во всяком случае, доминирующий тезис Пикетти о том, что экономика (производительность труда) развивается медленнее по сравнению с ростом доходности капитала, логически вполне обосновывает отказ Трампа от экспорта инвестиций и желание их использовать внутри государства. Очень хочется надеяться, что лекарства, прописанные, новым государственным лидером, будут не только средством оздоровления и дальнейшего экономического роста, но и обеспечат с помощью распределительных методов подъем материального и образовательного уровня всех категорий населения.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer5-agert/
