Приложение. Петр Волковицкий. Два анекдота
Зельдович и мой отец были друзья и коллеги.
Обращались друг к другу неформально
Папа называл его Зельда, а Яков Борисович называл моего отца Компанюша.
Мой отец посвятил ему несколько стихотворений.
Зельдович высоко ценил его стихотворный дар. Как-то на моих глазах пытался с ним соревноваться в сочинении буриме, но признал свое поражение.
Зельдович называл себя папиной музой, и однажды в день рождения моего отца он вошел со словами «и сама муза им несет сома», после чего, действительно вручил большого сома.
Яков Зельдович
Вот эти, посвященные Якову Зельдовичу, стихотворные строки, которые у меня сохранились, с небольшими моими комментариями.
* * *
Кому сегодня рукоплещет
Астрофизический базар?
На небосклоне Яков блещет,
Он весь как новенький квазар.
Навеки Фридман[1] и Леметр
Сокрылись всяк в своем раю,
За упокой снимаю фетр
И громко Якова пою.
Одной рукою, вдохновенный,
Стирает космос в порошок,
Другою держит свод небесный
Как опрокинутый горшок.
И ясно вижу третью руку
Перед собою на момент
Чтоб мог за пазухой науки
Геройский гладить монумент.
ЯКОВ ЦИНЦИННАТ[2]
Который трижды удостоен
Звезды на доблестной груди
Блаженно трудится, спокоен
Своей вселенной посреди.
А совещанья, ложь патентов
И комитетов трескотня –
Эрзац наук для импотентов
И дым без всякого огня.
Мудрец, на унитазе сидя,
Для мира напрягает зад;
Мудак, его старанья видя,
Кладет себя за термояд.
Но нет покуда термояда,
Чужие дяди на Луне,
Академического сада
Пути проходят в стороне.
Отныне, Яков, сам ты гений,
Перед собой навеки прав,
Дерзая жить для вдохновений,
Урок тщеславцам преподав.
РЕДАКТОРУ
Зельдович-друг!
Мой жалкий труд,
Сей мутной истины сосуд
До безупречный чистоты
Довесть берешься храбро ты!
Но как бы ни была чиста
Науки ясная струя —
Найдутся скользкие места?
И репутация твоя
В плохой компании с моей
Сама не станет столь ясна.
Как пребыла до этих дней!
Для благодарности тесна
Моя взволнованная грудь!
Но слишком строгим ты не будь.
Припомни кто читатель мой,
Его наукою крутой
Не отпугни, он, астроном,
Доселе с квантом не знаком.
Он просто химик от сохи
Способен даже букву «Хи»
С российским иксом спутать он.
Он в интегралах не силен,
Привык пред ними падать ниц.
А ты рождением частиц
Его незрелые мозги
Готов безжалостно терзать.
В один прием нельзя понять
Такой тяжелый фолиант!
О как им будет устрашен
Непросветившийся талант!
И до того, как пи-мезон
В тебе зажег священный пыл,
Припомни сам, каков ты был.
Священны мудрости слова,
Но никакая голова
Не в состояньи без границ
Распространяться для частиц,
Которых сонм с каждым днем.
Зельдович, всем наукам присный,
Подобных коим больше нет…
Яков, ты пружина мира,
Выше всех взлетая звезд,
Для печатного сортира
Не забыл сказать про съезд.
Намекнул: не будь Эйнштейна, —
Стал Петровым царь наук,
Так за рюмкою портвейна
Не буянил бы Станюк[3]!
Для чего, как не для фарса,
Лбом со всех ударил сил
Пред фигурою Амбарца,
Что Леметра поносил?
Что с того тебе по праву?
Иль богатство ты огреб?
Новый блеск навел на славу?
Или Келдыша … уел?
Иль в Китайгороде моден
Будешь покорять Марсель?
Академик, если годен,
Волен там пойти в бордель.
Яков, Яков, брось затеи
Недостойные твои
Не старайся влезть в злодеи
Раз не принят в холуи!
ШЕСТЬДЕСЯТ
Парафраз[4]
Готовясь рассыпаться в прах к юбилею
В альбом восхвалений посильное вклею,
Припомню как ты в догеройское время
Взвалил на себя достославное бремя,
Я вслед за тобою бежал, виноватый,
Роняя то минус, то 10 10.
Порой детонация ухо ласкала
Как ария Тоски в театре Ла Скала.
Ты вместе с Иоффе за утренним кофе
О ней, инфракрасной, судил катастрофе.
Премудрость веков отступала, седая,
А ты продвигался, Ландау бодая,
Высоко парил, осенен Бородою[5],
Послушно хватая звезду за звездою[6].
За морем частенько рождались частицы
А ты, сидя дома, сумел угоститься.
Примчался не лыком, естественно, шитый
В момент мироздания в космос открытый,
И Господу Богу советы давал,
Которыми в «Правде» украсил подвал.
Приложение
Петр Волковицкий. Два анекдота
Пётр Волковицкий
Яков Борисович Зельдович, Я.Б., как его называли в ИТЭФе, родился 8 марта, что всегда вызывало улыбку у всех, кто его знал.
В начале восьмидесятых он, как правило, отмечал свой день рождения на зимней школе ИТЭФ в Подмосковье.
Собиралось много народа, сидели за столом до ночи, рассказывали разные истории и анекдоты.
Я.Б. знал все анекдоты и удивить его было трудно.
Как-то я вспомнил подходящую к случаю историю, которую прочел в сборнике еврейских анекдотов, изданных в Польше на польском языке.
Это была история о том, как рассказывают анекдоты в старой австро-венгерской армии. Когда рассказывают анекдот, поручик смеется сразу, майор два раза – когда слышит анекдот и когда его понимает, генерал – три раза, когда слышит анекдот, когда его ему объясняют и когда он его понимает, а полковой врач вообще не смеется, потому что он еврей и знает все анекдоты.
Я.Б. эту историю не знал, и она ему понравилась.
Воодушевленный успехом, я рассказал другой анекдот, который услышал незадолго до этого дня:
— Старый ученый лежит на кушетке у себя в кабинете, полумрак, вокруг книжные шкафы, половина книг написана самим ученым, половина его учениками. Он закрывает глаза и чудится ему ясный день; он молодой и полный сил затащил на стог девушку, но только он пытается к ней пристроиться, как стог рассыпается и…
…ученый оказывается в своем кабинете в окружении книг и статей. Закрывает глаза – и снова тот же сон — стог рассыпается и опять он в своем кабинете.
Ученый вздыхает и думает:
— Эх, собрать бы все эти книги… и ей под зад!
Я.Б. на меня слегка обиделся.
Но уже на следующий день забыл анекдот и простил меня.
Семейная фотография конца сороковых, начала пятидесятых. В центре папа, справа мама, слева Лида Бергер — актриса из студии Дикого, жена сводного брата Сергея, с дочкой Леной, впоследствии известного филолога Елены Новик, справа, снизу Юра Люльки — инженер по гидроэлектростанциям, сводный брат папы. Ф-то Сергея Люльки. Публикуется впервые
================================
Примечания
[1]. Александр Фридман (1888 – 1925) – советский физик. Жорж Леметр (1894 – 1966) – бельгийский католический священник, астроном и математик.
[2] Луций Квинкций Цинциннат (ок. 519 до н.э. – ок. 439 до н.э.) – римский диктатор. Образец добродетели и простоты. У Зельдовичей в доме были простые нравы: чем богаты, тем и рады.
Нил Армстронг (1930 – 2012) ступил на поверхность Луны в 1969 году, значит, стихотворение написано не раньше 1969 года.
[3] Станюк – Кирилл Петрович Станюкович (1916 – 1989) газодинамик. Однажды Зельдович сказал ему: «Кирилл Петрович, забудьте мой телефон».
Из папиных экспромтов: «Был у Зельдовича индюк — сегодня съел его Станюк».
Амбарц – академик Виктор Амазаспович Амбарцумян (1908 – 1966).
[4] Парафраз – переложение, комментарий.
Первый парафраз – комментарий Фемистия (317 – 388 до н.э.) к Аристотелю (384 – 322 до н.э.).
[5] Борода – прозвище Игоря Васильевича Курчатова (1903 – 1960). После его похорон папа сказал экспромт: «Лучше быть живым Зельдой, чем мертвым Бородой».
[6] Звезды имеют тройное значение: очевидное — «хватать звезды с неба», то есть быть гениальным, как предмет изучения астрофизиков и как звезды Героя соцтруда, которых у Зельдовича было три.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer5-kompaneec/
