Эстонию я в советское время посетил 13 раз, начиная с 1954 г., главным образом в связи с научными конференциями. Я был издательским редактором книги: М.И. Ростовцев и В.Ю. Тармисто. Эстонская ССР. — М., Географгиз, 1957; 368 с. Горжусь тем, что убрал из этой книги слова «Эстонская ССР» и заменил их на «Эстония» везде, кроме переплёта, титульного листа, однократного упоминания во «Введении» и в выходных данных. В этой стране у меня 17 публикаций, в том числе семь на эстонском языке. В последний раз я был в Эстонии в 1991 г., когда обсуждалась судьба русских школ ввиду ожидаемого скорого выхода стран Балтии из СССР. Сетью моих маршрутов континентальная часть Эстонии покрыта довольно равномерно, но вот на острова нас при прежней власти не пускали, это была пограничная зона.
Острова — не единственный стимул моей поездки в Эстонию в 2014 г. Хотелось посмотреть шире: как изменилась эта самая любимая мною и ныне вполне зарубежная страна «с тех самых пор». Многое забылось, и нередко ощущение было такое, будто я здесь впервые. Разочарования не было, лучшие ожидания оправдались. Полагаю, что некоторые выводы окажутся и для моих читателей поучительными. Эта статья написана не для СМИ, а для узкого круга моих друзей.
Природный ландшафт
Эстония — красивая, чистая, ухоженная процветающая страна, где люди живут в гармонии с природой. Таково первое впечатление, подтверждаемое топографическими картами и статистикой.
Практически каждый житель Эстонии имеет около своего жилья прекрасный городской парк или естественный лес с чистым озером и водоплавающими птицами в пешеходной доступности или в пяти минутах езды. До 40% площади страны занимают особо охраняемые природные территории (ООПТ) — заповедники, заказники, национальные парки и т.п. Особенно любят и сохраняют болота. Благодаря им есть ещё малолюдные места, где царствует животный мир. В стране, размерами чуть меньше Московской области и населённой людьми не густо, но всё же достаточно насыщенной асфальтированными дорогами и автомобилями, обитает около сотни медведей. Морские побережья — птичье царство, миграционные станции перелётных птиц.
Физическая карта Эстонии
Но и за пределами обозначенных ООПТ вся сельская местность вне пригородной зоны Таллина выглядит как ландшафтный парк. Поля, рощи и стриженые лужайки, пруды и озера как будто подобраны искусной рукой архитектора. Дома не окружены и не разделены заборами, прозрачные изгороди устраиваются только от скота вокруг пастбищ. Главное отличие эстонского ландшафта от российского — не вытоптанный растительный покров. В местах, доступных для прогулок, тропинки, посыпанные щепками, хвоей, шишками или мощёные гравием, водопроницаемые, без ухабов и луж, проходят через непроходимый для людей густой лес с подростом и подлеском. Не нужно в поисках уюта, уединения, максимального контакта с природой проникать под полог леса, раздвигать ветки, мять траву. Для отдыха среди леса есть под кронами деревьев скамейки, столы, места для костров, палаток, площадки для игр и спорта, а на газонах в парках можно лежать, они и от ходьбы не вытаптываются. И так везде в Западной Европе.
В советское время географы и геоботаники, изучавшие рекреацию, продолжили разработанную академиком В.А. Сукачёвым теорию дигрессии (деградации) растительного покрова. Они установили для этого процесса пять баллов. Первая степень дигрессии встречается только в заповедниках, вторая тоже редкость, а третья у нас в Подмосковье повсеместна (фоновая). На третьей стадии дигрессии сплошной лес под напором двуногих посетителей превращается в куртинно-полянный комплекс. Иными словами, вытаптывая и портя лес до средней степени деградации, люди стихийно превращают его в комфортабельный парк для отдыха. Задача состоит в том, чтобы не допускать следующих стадий. Остроумные теории и проекты, приспособленные к дикости и варварству! Ведите себя прилично, не сходите с тропинок, а ягоды и грибы собирайте в указанных вам местах и в назначенные сроки — и никакой излишней дигрессии не будет.
— Зачем вам национальные парки, у вас вся Эстония — сплошной парк, — воскликнул один географ из Средней Азии на нашем совещании в национальном парке Лахемаа в 1978 г.
Однако за последнее десятилетие пребывания в составе СССР экологическая обстановка и внешний вид Эстонии заметно ухудшились. Удручающе выглядел запущенный, грязный Таллин с разрушенными тротуарами и мостовыми. Сегодня в это трудно поверить. Теперь это уже далёкое прошлое. Упадок промышленности и диктуемый рыночной экономикой отказ от нерентабельных производств повсюду на постсоветском пространстве способствовал очищению окружающей среды, но, пожалуй, только страны Балтии хорошо воспользовались этой ситуацией. В наши дни почти вся Эстония зеленеет, блестит, благоухает.
Новый сервис
Количество гостиниц и ресторанов возросло в десятки, если не в сотни раз! В городской среде, наполненной туристами, не нужно искать, где можно поесть или переночевать. Само это заведение или указатель, где оно находится, всегда будет у вас перед глазами. На 20 га площади в центре города Пярну (в нём 40 тыс. постоянных местных жителей) я насчитал (по карте) 18 кафе и ресторанов. Прохожие почти протискиваются через столы, стоящие под навесами на улицах, как и во всей Западной Европе. В этом отношении ратушные площади в Таллине и Тарту ничем не отличаются от аналогичной главной площади, скажем, в Брюсселе, да и публика почти та же, но ведь не было такого в советское время, а я взялся писать о том, что появилось после СССР.
Под гостиницы виртуозно приспособлены средневековые здания XIII — XIV веков. Перестраивать эти архитектурные памятники строго запрещено. В их мрачные дворы-колодцы, пещеры, ниши, подземные ходы встроены пластиковые лестницы, нередко очень крутые и винтовые, постелены ковры; пройти в свой номер иногда можно только через ресторан, кухню или даже кладовую. В одной из подобных гостиниц в Таллине я заблудился до такой степени, что уселся на диван в коридоре и стал ждать спасателей. Меня нашли в этом лабиринте через четверть часа.
В сервисе, ставшем отчасти привычным и для России, меня волновала не «материальная часть», а информационная. Такого количества полезной информации я даже в очень посещаемых туристами странах Европы, особенно южных (Испания, Португалия, Италия, Греция, Черногория) не видел. Это и стенды на улицах и в общественных зданиях, буклеты с текстом и географическими картами, раздаваемые бесплатно. Языки, на которых они написаны, я располагаю в порядке убывающей частоты: 1) эстонский, 2) финский, 3) английский, 4) русский, 5) шведский, 6) немецкий, 7) французский. Из чего, в частности, следует, да это и на слух заметно, что из туристов во всех уголках Эстонии преобладают финны.
Географию уважают
Обилие географических карт — настоящих, с масштабом, с грамотными и логичными легендами бросается в глаза. На всех вокзалах, в гостиницах и многих других местах висит карта Эстонии с масштабом в 1 см 2 км.Буклеты картографического содержания лежат даже в общественных туалетах. В любом городе вы сразу получите бесплатно его план. Иногда у входа в гостиницу, вокзал, стоит человек, который, не спрашивая, вручает вам географическую карту так, как в Москве дают рекламные листки при входе-выходе из метро. В туристских информационных центрах, располагающихся в самых престижных местах, нередко при ратушах, географические карты и планы городов лежат склеенными, как листки в блокноте — отрывай и бери. На вопрос «где?» вам вручают карту, на которой авторучкой отмечено нужное место.
Картографический бум наблюдается и в России, но качество карт оставляет желать лучшего. Перепечатывать хоть кое-как разные карты оказалось делом выгодным. Отсутствие масштаба и легенды, нелогичный подбор красок — обычное явление. На топографических картах и атласах Москвы и Подмосковья, выпущенных в наши дни, показаны железные дороги (не только узкоколейные, но и нормальной колеи), разобранные полвека назад, их полотно давно застроено или поросло лесом, но не изображены многочисленные коттеджные посёлки. Что это, небрежность или новый вид засекреченности? Вот уже 20 лет замечаю, что никто не собирается эти карты совершенствовать. Зачем? Пипл хавает. (Народ берёт этот товар, к чему его улучшать?). В Эстонии же, да и в других западноевропейских странах, наверное, у квалифицированного поставщика информации, помимо стремления к прибыли, имеется желание поднять потребителя до своего уровня. Настоящий профессионал и не может желать иного, ему не нужно засилье дикарей и невежд.
Меня особенно тронула «просветительская серия» надписей на пакетиках с сахаром, которые в кафе и в самолётах подают с чаем и кофе. На одном из таких пакетиков написано:
Do You Know That… The territory of Estonia covers 45,227 km².
Это не коммерческая реклама и даже не социальная, не политическая (какая страна, кроме России, может своей площадью кого-то удивить?), а просвещение в чистом виде.
Говорят, что Западная Европа деградировала, что она давно уже не та, которой заочно поклонялась русская и советская интеллигенция. Но вот молодые страны Балтии, вырвавшиеся из советских объятий, показывают себя, быть может уже старомодно и наивно, настоящими, традиционными европейцами.
Языковая ситуация
Если небытие чего-либо может обратить на себя внимание, то мне бросилось в глаза полнейшее отсутствие на улицах и дорогах надписей на русском языке — ни указателей, ни вывесок. (Я в этот раз не был на северо-востоке Эстонии, где преобладает русское население, пишу только об остальной территории, включающей Таллин). С названий улиц и площадей убраны имена В. Ленина, В. Кингисеппа и других большевиков, повсеместные в прошлом Ныукогуде (Советская) и Октообри, нет больше улиц Л. Толстого и Н. Гоголя, Н. Гастелло и Ю. Гагарина; нет площади Победы в Таллине. Это не только избавление от чужеродного, навязанного. Восстановлены старые названия, существовавшие до 1940 г.
Русские надписи в Эстонии присутствуют в магазинах, на вокзалах, в меню — словом, везде, где они необходимы для дела, а не для демонстрации. Эстонским националистам, которые требуют убрать русские надписи с этикеток производимых в Эстонии товаров, приходится объяснять, что нужны эти надписи не столько русским, проживающим в Эстонии, сколько «балтийским братьям» — латышам и литовцам, с которыми Эстонии обменивается товарами. Есть русские тексты с правилами поведения во многих общественных местах (скверы, парки, кладбища и т.п.).
Русский сохраняется как язык межэтнического общения для эстонцев, латышей и литовцев старшего и среднего поколений. Молодёжь этих разных народов вынуждена общаться при помощи английского. Аналогична ситуация и для туристов из России. С немолодыми эстонцами без труда объясняются по-русски, с юношами и девушками — кое-как по-английски. Русский гораздо больше представлен в Таллине, чем в других местах. Там даже молодежь нередко говорит по-русски. Английским владеют лучше там, где много туристов.
Паромы без границ
Эстония входит в Евросоюз, в Шенгенскую зону, пользуется евро. Пересечение границы с любой соседней страной, кроме России, не ощущается. Наибольшими привилегиями для выездов за границу пользуются так называемые «неграждане». Их в стране осталось около 7% от всего населения. Они могут свободно посещать все шенгенские страны и без визы въезжать в Россию. Эстонским гражданам для посещения России нужна виза. По этой причине многие русские жители Эстонии, имеющие в России родственников, не хотят получать эстонское гражданство. И по той же причине многие эстонцы не посещают нашу страну. Выросло целое поколение эстонцев, никогда не бывавших в России. Не потому, что не хотят, напротив, очень интересуются, но слишком хлопотно оформлять визу, да и денег стоит.
Каждый вечер из Таллина отходит паром в Стокгольм и приходит туда утром. Паром между Таллином и Хельсинки курсирует летом семь раз в день, идёт два часа. Паромный корабль, пришвартованный к берегу, возвышается над плоской, низменной прибрежной частью города, как гора. Высота корабля соревнуется с высотой городских холмов, башен, шпилей, многоэтажных домов. Это зрелище завораживает, особенно при взгляде с самолёта.
И мы воспользовались паромами, посетили Хельсинки и Стокгольм. Получили возможность сравнивать три столицы в их сегодняшнем состоянии, а не только по воспоминаниям разных лет. Из всех столичных балтийских городов на мой взгляд и вкус самый величественный и мощный — Стокгольм, самый солидный и основательный — Копенгаген, самый молодой и многообещающий — Хельсинки, самый экзотический, игрушечный и уютный — Таллин, самый красивый и любимый мною — Петербург.
Паром «Эстония»
Паром «Принцесса Анастасия» двигается ночью, а днём стоит в Петербурге, Хельсинки, Стокгольме и Таллине. Тем временем его пассажиры (постояльцы) бегают, носятся, мечутся по этим городам, фотографируя достопримечательности, приобретая разнообразные товары и услуги. Вот он, настоящий земной рай — пятизвёздный отель, да ещё и плавучий, со сменяющимся пейзажем. Цивилизация досуга (по Ж. Дюмазедье)! Колоссальная машина массового потребления!
Проезд на паромах очень дёшев, и это понятно: огромные прибыли извлекаются в других сегментах торговли и сферы услуг, как на корабле, так и на суше. Но паром — не только экономический двигатель. У него важная социальная функция — сближение народов, стирание негативных различий между ними и разных предрассудков, разнообразное просвещение. Паромы — неустанный пульс, транспортное сердце Скандинавии и Балтии. Сегодня мне трудно представить жителя Эстонии, не побывавшего в Финляндии и Швеции.
В поисках «местной» еды
На пароме, который вёз нас из Таллина в Стокгольм, есть ресторан русской кухни «Александра», в его меню — сибирский борщ, селянка, сибирские пельмени, царский блин с икрой. Икра разная — и та, из недорогих рыб, которую все едят в Скандинавии (финны любят икру со сметаной, между прочим), и «наша» чёрная, зернистая (осетровая или белужья). В последнем случае цена у блина заоблачная — около 150 евро, что сопоставимо со стоимостью всего круиза. Селянка предлагалась во многих ресторанах, но та, которую я попробовал, не вдохновила. Понравилось лишь то, что название этого русского блюда за границей сохранило своё правильное написание, а в России смысл слова забыт, оно превратилось в «солянку».
В Тарту, Стокгольме и Курессааре мы смаковали чесночные гренки (хороши к пиву). На набережной Страндвеген съели по огромной порции сливочного (молочного) супа из раков и креветок. В Эстонии однажды обрадовал нас и о многом напомнил простой бутерброд с килькой — не чищенной, со шкурой, костями потрохами, ну, и с яйцом, разумеется. Мы везде просили принести нам местную еду, резонно относя к таковой прежде всего рыбу, но не задумывались, в каком море-окияне, не в Южном ли полушарии, она выловлена. Вкусна копчёная камбала в полудомашнем рыбном ресторане на острове Сааремаа, хотя она очень тонкая, но мясо от костей легко отделяется вилкой. Но больше всего нам в Эстонии понравилась маринованная селёдка в сметанном соусе (сметана, смешанная с мелко нарубленной зеленью). На Сааремаа к этой снеди подаётся знаменитое «домашнее» пиво — светлое, цвета янтаря, непрозрачное, отдающее брагой, вкус грубый, но приятный, довольно хмельное.
Эстонский хлеб — особая тема, вернее, поэма. Ещё в 1956 г. я решил для себя: если бы в Москве был такой чёрный хлеб, какой я пробовал в Эстонии и Финляндии, то белого хлеба я не ел бы вовсе. Посещение Финляндии в 1995 г. укрепило мою гипотезу. Но позже всё изменилось и смешалось. Теперь в Москве мы едим зерновой хлеб шведского происхождения и такой же встречали в Эстонии. Любитель и знаток хлеба из меня не получился, ныне я пишу об этой материи всецело под влиянием внушения. Эстонский хлеб — это типичный бренд, его буханки продаются и в качестве сувениров. В скандинавских и эстонских ресторанах хлеб подаётся со сливочным маслом.
«Ширпотреб», продовольствие, ярмарки, такси
При нас в Тарту в воскресенье 13 июля была международная ярмарка ручных (ремесленных) изделий. (В следующем году она будет в Пярну). Продавцы из Эстонии, Латвии, Литвы, Финляндии, Германии, Грузии. Эстонцы предлагают посуду и безделушки из мягкого камня доломита и дерева, изделия из льна и меха, мёд, вышитые салфетки, вязаные вещи в этнографическом духе; грузины угощают вином и чурчхелой; латыши выставили хлеб, литовцы — сыр, немцы — игрушки. Продавцов из России на ярмарке не было, но русский язык всюду слышался. Много вещей из дерева. Вездесущие подносы из можжевельника. Наибольшее впечатление произвело душистое мыло ручной работы. Женщины из народности сету в национальных костюмах предлагают свой особенный квас, но не из жбанов, а в стандартных пластиковых бутылках. Я купил литровую за 3 евро, а позже обнаружил такой же квас в супермаркете за 2,5 евро. Из прочих ремесленных изделий большинство можно тоже купить в магазинах, притом гораздо дешевле. Большинство массовых вещей, продаваемых в Эстонии, сделано в Китае.
Из продовольственных товаров и лекарств очень многие поступили из Литвы и Латвии. Есть вина из Молдовы и с юга Украины. Унаследованы некоторые советские марки, например, «Советское игристое» (бывшее «Советское шампанское»), сделанное в Риге, и аналогичное «шампанское» «Одесса» с Украины. Главные названия написаны русскими буквами, но остальная информация на разных языках. Похоже, что западные республики бывшего СССР (кроме Белоруссии), в том или ином смысле отлучённые от России, создали свой рынок, в значительной мере самодостаточный. Во всех продовольственных магазинах есть деликатесные сыры и вина из Франции, Испании, Италии, но молоко, сливочное масло, сметана, мясные продукты, колбасы преобладают эстонские.
На востоке Эстонии, в Западном Причудье, с допетровских времён живут русские старообрядцы. Они прежде всего рыболовы, но до распада СССР выращивали лук и огурцы и продавали их на рынке в Ленинграде; сейчас эти связи оборваны. Побывали мы и там, в городке Калласте, полюбовались Чудским озером и довольно экзотической деревней, которая формально числится городом. От религии остались лишь некоторые традиции. В Калласте есть хостел, гостиница, ресторан. Обратно в Тарту нас везла на такси 29-летняя девушка, эстонка; разговаривали с ней по-английски.
На острове Сааремаа нашим многократным шофёром такси тоже была женщина. Эстонцы-водители охотно рассказывали о достопримечательностях и показывали их, заезжая в сторону. Однажды нас подвезли две студентки из Германии. В России они не были и знали только три города — Москву, Петербург и Калининград.
А вот русскиё шофёры в Таллине нас просто грабили. За проезд из аэропорта в Старый город (5 км) взяли 30 евро, а от пристани до Тоомпеа (3 км) 20 евро. Это при том, что полёт на самолёте из Курессааре в Таллин стоил нам по 25 евро с одного пассажира, паром Таллин — Хельсинки 17 евро.
Прочий транспорт
При всей моей любви к рельсовому транспорту нам в этот раз не удалось воспользоваться железной дорогой. В советское время в Эстонии применялись те же электрички, что и в Подмосковье, сделанные в Риге. Теперь мы видели изящные обтекаемые вагоны, такие же, как в остальной Западной Европе. Как и в советское время, электрифицирована и хорошо обслуживается поездами пригородная зона Таллина. В остальной Эстонии ситуация другая. Там изредка ходят дизельные поезда, но путеводители и прочая туристская реклама о железной дороге умалчивают или пишут что-то невнятное, на картах стараются не показывать. Видимо, там железная дорога не выдерживает конкуренции с автобусами, находится на грани то ли дальнейшего отмирания, то ли попыток восстановления после упадка. Но нынче по всей Западной Европе проходит волна возрождения рельсового транспорта, включая трамваи, и, думается мне, странам Балтии этого тоже не избежать.
Из Москвы в Таллин с Ленинградского вокзала ходит только один поезд, скорый, очень дорогой; его комфорт омрачается пограничной проверкой. Дешевле ехать автобусом. Нет больше поезда Москва — Таллин, который шёл через Тарту. Он приходил в Тарту утром и был удобен учёным, приезжавшим на конференции. Теперь самые бедные научные работники могут приехать в Псков в плацкартном вагоне, а оттуда автобусом в Тарту. Персоны поважнее прилетают в Таллин, а оттуда их везут на автомобиле назад, в Тарту, что географически нелепо,. В советское время ходил теплоход на подводных крыльях Псков — Тарту, как бы он пригодился сейчас!
Трамвай в Таллине, четыре маршрута, узкоколейный (ширина колеи 1067 мм = 3,5 фута) радовал меня, как всегда, но вагоны у него преобладают из прошлого века, заметно расшатанные. Он остаётся самым удобным средством передвижения по городу. Модернизация его неизбежна.
Междугородные автобусы в Эстонии ходят часто и во всех отношениях превосходны. Пригородные (внутриуездные) автобусы удобны для местных жителей дешевизной и охватом почти всех, даже самых мелких поселений. Как и в советское время, автобусы ходят не только по асфальту, но и по дорогам, выложенным гравием. Эти дороги ровные, но пыль от них ужасная. Дешевизна проезда удивительна: был случай, когда за 4км мы уплатили по билету четыре цента. Пользуются автобусами главным образом пенсионеры.
Обратной стороной удобного охвата уездов маршрутными автобусами является редкость движения. В некоторые места автобус заходит даже не каждый день. Расписания разных дней недели (не только буден и выходных) различаются по графику, который нам казался головоломным. Рейсы в сельской местности заканчиваются рано, нередко до пяти часов вечера. По этим причинам автобусы для туристов не очень удобны. Для осмотра всей Эстонии лучше брать на прокат автомобиль и самим его водить. Аренда стоит только 25 евро в сутки. Так почти все туристы и поступают, а «безлошадных», подобных нам, мы, отдыхая на острове Сааремаа, вообще не встретили.
Для знакомства со всеми городами Эстонии, кроме Таллина, никакой транспорт не нужен. Даже велосипед будет помехой и обузой. Там можно и нужно передвигаться только пешком. За городом велосипедных дорог много. Они оборудованы своими переходами и светофорами.
Мы, по прилёте в Таллин, сразу же купили Tallinn Card. Она даёт возможность безденежного проезда на экскурсионных автобусах с выходами и новыми посадками и на всех видах городского общественного транспорта, бесплатный вход в музеи, зоопарк, ботанический сад. Аналогичными картами и экскурсионными автобусами мы пользовались в Хельсинки и Стокгольме и нигде не прогадали. В Таллине, Стокгольме, Тарту, Пярну и на острове Сааремаа мы совершали водные прогулки по рекам и морским заливам.
Музеи. Оккупация. Демилитаризация
В центре Таллина на видном месте, перед въездом на Вышгород (Тоомпеа) построен Музей оккупации. В нём отражен период 1940 — 1994 годов. (СССР признал независимость стран Балтии в сентябре 1991 г., но свои войска Россия вывела только в 1994 г.). Лейтмотив экспозиции музея — чемоданы. Снаружи, перед входом, это бетонные скульптуры. Внутри, под крышей, горы настоящих чемоданов разного размера в виде параллелепипедов с окованными металлом углами. Сегодня мы с такими чемоданами не ездим, в них хранятся наши вещи в квартирах и чуланах.
Музей рассказывает не только о репрессиях и депортации. Это огромное собрание всех предметов советского периода, которые удалось достать и поместить в здании. Тут и редкие автомобили, и разные прочие машины; мебель и утварь коммунальных квартир, плакаты с изображением бодрых колхозниц и мужественных героев труда, советские газеты, вывески, таблички с названиями улиц и учреждений, бюсты Ленина и Сталина, портреты партийных и хозяйственных руководителей Эстонской ССР, монеты, банкноты, облигации, почтовые марки.
Но, конечно, более всего впечатляют экспонаты по основной теме. Ржавые тюремные двери, фигуры советских военных. Вот стоит офицер КГБ, а рядом, на коленях со связанными руками, пытаемая им жертва. А вот карта советских военных объектов. Секретные приказы военного командования и КГБ. Тексты при экспонатах и продаваемые в музее брошюры и книги — на эстонском, английском и русском языках.
При всей кажущейся необычности Музей оккупации не так уж уникален. Во всех краеведческих музеях Эстонии есть отделы советского периода, и в них можно увидеть аналогичные экспонаты.
На острове Сааремаа (бывший Эзель) два объекта всемирного значения: Каали, кратер от метеорита, упавшего более 7 тыс. лет назад, и Епископский замок в Курессааре (бывший Аренсбург), совершенно необычной формы, окружённый фортификационными валами и рвами с водой, такими широкими, что по ним ходят катера. Огромный замок внутри очень просторен. И в нем нашлось место громадному музею. Отделы природы, археологии, истории (ранее ХХ века) сохранились практически неизменными с советских времён. Структура отделов ХХ века, конечно же, пересмотрена. Советскую эпоху помнят, она не замалчивается, но подаются только факты, без оценки. Никакая идеология не навязывается.
Судя по музеям, в Эстонии очень уважают науку. Многочисленны фотографии ученых-исследователей разных поколений, им посвящены стенды. С ролью науки в обществе очевидно связана и крайне низкая религиозность этнических эстонцев (об этом — в следующем разделе).
На полуострове Сырве, запирающем вход в Рижский залив, с самым высоким на Балтике маяком (построен советскими инженерами в 1960 г.), где шли наиболее ожесточённые бои обеих мировых войн, есть Музей милитаризации. Его тесные помещения ломятся от разных игрушек — от мин и снарядов до солдатских фуражек и фляжек; крупная техника, как водится, стоит под открытым небом. И здесь есть фигуры военных обеих армий и обоего пола. Я, как обычно, фотографировался с фигурами девушек в военной форме. Заодно существует и Музей природы, вход по тому же билету.
Недалеко от музея, ближе к маяку, совсем рядом — памятники воинам противостоявших армий, поставленные разными общественными организациями. На них написано, что советские солдаты пали за освобождение от немецко-фашистских захватчиков, а немецкие — за интересы своего отечества.
В музее Курессааре я видел карту, на которой посчитал, что на острове Сааремаа было около сотни советских военных объектов. После оккупации они перешли в собственность эстонского государства и могут быть проданы частным лицам, но желающих купить немного. Всё, что можно приспособить, например, под музеи, уже использовали. Остальные здания ветшают в глубине лесов.
Одна из болезней современной России — внутренняя милитаризация. Количество полицейских и охранников, доля силовиков в населении нашего отечества просто зашкаливает. Ничего подобного мы не видели в Эстонии. Она ни в какой мере не является полицейским государством. Не заметили мы ни полиции, ни охранников.
Мы заходили в Тартуский университет, не встретив у входа никаких сторожей, вахтёров, швейцаров, консьержей, не видели турникетов. Свободно заглядывали в аудитории и в актовый зал, который был открыт, потому что там репетировал музыкант. Никто нас не спрашивал, куда мы идём и что нам здесь нужно. Зашли и в музей искусств, там нас приняли любезно, вход стоил один евро с человека.
Страна атеистов
Почти три четверти жителей Эстонии — атеисты. Остальные — лютеране и православные (почти поровну, но православных чуть больше). (Эстония. Путеводитель «Русский гид — Полиглот». — М., 2012, с. 14). Так мало верующих? Да, их и везде в Европе мало, но статистика пользуется разными методами. У нас всех этнических русских, если они не назвались иноверцами, относят к православным «по умолчанию», да и в Эстонии они себя таковыми считают в большинстве случаев. А в протестантских странах Северной Европы аналогичное «умолчание» толкуется противоположным образом. Если человек не ходит в церковь, не записан ни в какой общине, не платит церковный налог (как в Финляндии и Швеции), то он считается вне конфессии. К тому же, как явствует из опросов, эстонцы и в самом деле гораздо менее религиозны, чем русские. Среди говорящих на русском языке приверженцами религии считают себя около 60%, а среди говорящих на эстонском языке — чуть меньше 20%.
После получения Эстонией независимости в 1991 г. раздавались голоса снести символ Российской империи — православный храм Александра Невского в Вышгороде, построенный в 1900 г. Но благоразумие восторжествовало. Православные храмы в неправославных странах — широко посещаемые экзотические объекты для туристов. Городскую среду они разнообразят и украшают. Сохранили же Успенский собор в центре Хельсинки. Во всех городах Эстонии, в том числе и там, где русских почти нет (на Сааремаа эстонцев 98%), православные храмы выглядят вполне прилично, но бóльшую часть времени закрыты на замок: постоянных прихожан у них очень мало. А Пюхтицкий женский монастырь в Куремяэ процветает не столько за счёт местных русских, сколько от паломников из России, где пользуется огромной популярностью.
На дальней восточной окраине Таллина, в Пирита, есть Лесное кладбище (Метсакальмисту). Там похоронены выдающиеся люди Эстонии, главным образом деятели культуры, в меньшей степени — государственные деятели. По своим функциям это кладбище аналогично московскому Новодевичьему, но как на него не похоже! Его с первого взгляда можно даже не заметить — настолько скромны захоронения, слившиеся с природой.
Метсакальмисту — обыкновенный сосновый лес на дюнах, не слишком густой, без нижних ярусов древостоя. Кладбище слабо и почти невидимо огорожено. Нет никаких сторожей даже у главного входа, где расположен план-указатель захоронений. Надгробные памятники — чёрные плиты из гранита или мрамора, 60 × 80 см, почти у всех одинаковы. Они расположены не в каком-либо порядке, а врассыпную и не рядом; расстояние между соседними плитами иногда больше 10 м. Нет вокруг них никаких оград, бордюров, клумб, скамеек. К ним не ведут дорожки и тропинки. Просто идите по лесной траве. Как будто перед нами не человеческие сооружения, а валуны, уложенные природой.
Кладбище очень светское. Ни на одном надгробии эстонцев мы не нашли никаких религионых символов — крестов или чего-либо подобного.
Так скромно похоронен здесь и первый президент Эстонии Константин Пятс (1874 — 1956). В 1940 г. он был арестован советскими властями и отправлен вглубь СССР. Скончался в психиатрической больнице в Калининской (ныне Тверской) области. В 1990 г. его прах перезахоронили в Метсакальмисту. На этом же кладбще нашли упокоение поэтесса Лидия Койдула и певец Георг Отс.
Новая архитектура
Средневековая панорама старого Таллина испорчена многоэтажными высотными зданиями, первым из которых стала в 1972 г. шкафообразная гостиница «Виру» (архитекторы и строители — эстонцы). На её самом верхнем, 23-м этаже, откуда велось наблюдение за постояльцами, теперь находится музей КГБ. За «Виру» последовала гостиница «Олимпия», спроектированная и построенная финнами к Олимпиаде 1980 г. В ней мы в те годы наслаждались удобствами, невиданными для совков. Ну, а дальше, как говорится, пошло-поехало. В постсоветское время построили ещё с полдюжины небоскрёбов. К счастью, они все сосредоточены в юго-восточном секторе обзора, открывающегося с главной видовой площадки на Тоомпеа. Восточный и северо-восточный секторы от визуального загрязнения свободны, и есть надежда, что вид в сторону моря испорчен не будет, поскольку это зрелище — едва ли не главный туристский капитал Таллина.
Таллинн, Эстония
За пределами Старого города органично вписались в старину многочисленные новые здания постсоветского времени — настоящий триумф современной скандинавской архитектуры. Смущал нас только их цвет: где нет стёкол, там стены черные да серые. Между тем, многие здания прошлых веков выкрашены в разные цвета, а дворец Кадриорг — такая яркая оранжевая игрушка!
Гордость Таллина — телебашня (314 м) — самое высокое сооружение Эстонии и всех Северных стран Европы. Творение советских архитекторов, при участии эстонских инженеров и учёных, к той же Олимпиаде 1980 г. Смотровая площадка на высоте 170 м имеет два этажа — застеклённый и открытый (зарешёченный). Всё можно увидеть и в телескопы, и на экранах с надписями. Цены в «небесном» ресторане не заоблачные.
Деревянные дома
В Эстонии очень любят и берегут деревянные дома, которых много везде, в том числе и в Таллине, в самом центре, не говоря уже о прочих городах и сельской местности. Такие дома считаются ценными независимо от внешнего вида и состояния, а оно бывает весьма разным. Многие дома обновлены и ярко окрашены, но немало домов в городах стоят облезлые и обшарпанные, даже с заколоченными дверями и окнами, но при этом смотрятся как естественные элементы ландшафта наподобие скал или старых деревьев, у их стен бурлит туристская жизнь, теснятся столики ресторанов.
Государство и общественные организации убеждают владельцев не сносить деревянные дома. Ситуация осложнена последствиями реституции. В Эстонии собственность возвращена тем, кто владел ею до 1940 г., т.е. фактически и бóльшей частью их потомкам. (Аналогичное мероприятие осуществлено в Латвии, Литве и Молдове). Но владельцы не спешат эти дома реставрировать, а у жильцов нет стимулов и средств для ремонта.
На островах Западно-Эстонского архипелага до второй мировой войны жили шведы. Им тоже вернули всю прежнюю собственность, но в Эстонию они не возвращаются. Эвакуацию шведов из Эстонии в 1944 г. провела Швеция. Вместе со шведами на Запад бежали тысячи эстонцев. Посчастливилось тем, у кого были свои корабли и моторные лодки. Помимо Швеции, эмигранты осели в Канаде и США.
В Таллине между железнодорожным вокзалом и морем есть микрорайон Каламая (Рыбацкий), почти сплошь состоящий из однообразных двухэтажных домов, почти барачных по нашим понятиям, этакое подобие старой Марьиной Рощи в Москве. На излёте советской эпохи они почти превратились в трущобы и подлежали сносу, но в постсоветской Эстонии их реставрировали и хорошо покрасили. Каламая стала престижным местом жительства творческой интеллигенции, своего рода дачным посёлком посреди города. Никакими украшениями дома там не блещут, в России старые деревянные постройки в Томске, в Вологде, да и во многих малых городах, несравненно красивее, но их не берегут. Социальный состав населения в Каламая быстро изменяется, влиять на вкусы собственников нелегко, так что будущее домов проблематично.
Один город, два государства
«One city, two states», гласит девиз на гербе, изображённом на фронтоне железнодорожного вокзала (он же теперь и автовокзал) в городе Валга. Уездный город Лифляндской губернии Валк в 1920 г. разделился: его бóльшая часть, северо-восточная, вместе с железнодорожным узлом вошла в Эстонию и стала городом Валга, а меньшая осталась в Латвии под названием Валка.
Мы идём по неглавной улице вдоль железной дороги, где на рельсах стоит памятник — настоящий паровоз СУ, ищем государственную границу. Прохожих почти нет, спросить не у кого.
Сегодня суббота, ещё нет и шести часов вечера, но город пуст, как и малые города России в такие же часы суток и дни недели. Всматриваемся в названия улиц: когда же эстонские сменятся латышскими? Не прозевать бы!
Граница после долгих поисков нашлась. Она проходит по ручью, его долина заросла лопухами и травой. Стоит тонкий черно-белый полосатый столб, при нём надпись на русском языке: «При пересечении границы имей паспорт». Теперь это исторический памятник: обе страны входят в Шенген с 2007 г.
На латвийской стороне тротуары и мостовые явно хуже. Большая площадь автовокзала пуста. Сам вокзал закрыт. Автобусов и автомобилей возле него нет. Где бы нам поужинать и как бы вернуться на вокзал Валга вовремя, чтобы уехать в Тарту? Нам объясняют, что ресторана на латвийской территории нет, кафе уже закрыто, а такси на весь город Валка (5 тыс. жителей) всего одна машина, тогда как в Валга (12 тыс. жителей) аж пять машин. Советуют идти пешком.
Поднимаемся из долины ручья (реки Педеле [лат.] / Педели [эст.]). Возле симпатичного лютеранского храма — вся главная площадь: скверик, советская жилая трёх— или пятиэтажка, штук пять двухэтажных домов с магазинами, парикмахерской и пр., открыт только супермаркет. Заходим, чтобы отовариться едой, которую можно потом съесть на скамейке у вокзала: булки, сыр, сок. Цены низкие, но и покупатели бедные. Возвращаемся в Эстонию по другой улице. Полосатая будка, принесённая сюда, вероятно, с главной дороги, превращена в мусорный контейнер. Выталкиваю мусор и опять фотографируюсь на государственной границе. Обнимаю пограничный столб с надписями «Latvijas Republika» и «Eesti Vabariik».
Возвращаемся на главную улицу. Дома с фасада выглядят аккуратно, но во дворах проглядывает трущобность. Слышны крики и матерная брань. Нетрезвый мужчина гонится за не менее пьяной женой, попрекая, что она проиграла все деньги в казино.
Находим кафе, пустое и тёмное. Хозяин возник, подсуетился, накормил до отвалу. Поспрашивали кое о чём. В эстонской части города уровень жизни выше, но не намного. Географическое положение у обоих городов какое-то тупиковое. Массового туризма здесь нет. Молодые латыши и эстонцы разговаривают между собой по-английски. У школьников есть дополнительный стимул изучать этот международный язык. Но мы слышали повсеместно, особенно в латвийской части, русскую речь.
Согласно теоретической географии, у границ бывают функции барьерные и контактные. Барьера (в смысле препятствия) в данном случае нет никакого, но и процветания от контакта нет. Экономические контакты — это плодотворный обмен, но для обмена нужны различия, разная специализация, а этого здесь, видимо, не хватает.
Эстонцы чуть было не изменили всемирную историю
В Эстонии стоят памятники бойцам Освободительной войны 1918 — 1920 годов против Советской России. В 1940 и 1944 годах эти памятники были уничтожены, а в постсоветское время восстановлены. Война закончилась Тартуским миром 2 февраля 1920 г., по которому за Эстонией закрепили правобережье реки Нарвы и юго-западное побережье Псковского озера. В 1944 г. Москва отобрала эти земли у Эстонской ССР и включила в Псковскую область РСФСР. Вернуть их себе Эстония после обретения независимости в 1991 г. не смогла, хотя Тартуский договор не был денонсирован.
В разгаре Освободительной войны, когда Красная армия была ещё слаба, а из Эстляндии наступал Н.Н. Юденич, эстонцы заявили, что готовы занять Петроград и покончить с советской властью — в обмен на признание независимости Эстонии. Но белые отказались. Они боролись за «Единую великую неделимую Россию» и никакого сепаратизма не признавали.
Консерватизм и близорукость руководителей Белого движения поразительны. После всех потрясений России, начиная с 1914 г., они не допускали возможности отделения даже Польши и Финляндии! (Финляндия никогда не была ни частью России, ни её колонией. Это было вполне отдельное государство, объединённое с Россией только коронной унией — наличием общего монарха).
Большевики оказались умнее. Они хорошо разыграли национальную карту. Безотлагательно устроили множество национальных (этнических) республик, областей, уездов, волостей, коммун. И в тексте Тартуского договора подтвердили право всех народов бывшей Российской империи на самоопределение вплоть до отделения. И победили в значительной мере благодаря своей «интернациональной» политике.
Сегодня при власти в России опять подвизаются ярые национал-патриоты, для которых архаические атрибуты государства важнее человеческих жизней. В ХХ веке десятки миллионов людей погибли за амбиции своих любимых вождей. Но есть в мире малые народы, не одержимые имперской паранойей. Они мирно трудятся на своей земле. Их государственные гимны воспевают родную природу, а не победы и завоевания.
____
Почти все факты почерпнуты из личных наблюдений, из разговоров с местными жителями, из Интернета.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer5-rodoman/
