Новый уфимский литературный журнал представляют Кристина Папрецките и Мария Изгина
Представляем молодой уфимский литературный журнал.
С осени 2011 года по инициативе молодых критиков у журнала «Гипертекст» появилось литературнокритическое приложение «Персонаж: тексты о текстах», которое, по мысли его создателей, должно дать больше возможностей для раскрытия потенциала как молодых писателей, чьи тексты будут опубликованы, так и критиков. К этому располагает сам формат нового издания, на страницах которого художественные тексты соседствуют с разнообразными критическими откликами (заметками, рецензиями, обзорами) на них же. Сама необычная структура «текстов о текстах», таким образом, изначально внутренне полемична.
Концепция журнала частично отражена в его названии: «Персонаж» позиционирует себя как площадку для персонажей молодой литературы – ярких и интересных, вне зависимости от их «положительности» и «отрицательности». В первом номере «Персонажа» представлены малые прозаические, поэтические и драматические формы. Круг авторов не ограничивается искусственно одним регионом – в него, как и в редакционный совет, вошли молодые литераторы Москвы, СанктПетербурга, Екатеринбурга и других городов России, активно занимающиеся культуртрегерской деятельностью и регулярно участвующие в разного уровня литературных форумах, съездах и семинарах.
Читателям «Бельских просторов» предлагается: текст молодого автора Кристины Папрецките с рецензией от Марии Изгиной.
Кристина Папрецките
О Снарке
Снарк и лунный свет (история о прошлом Снарка)
«А гдето далекодалеко ушастый лунный заяц лепит шарики из риса», – размышляет Снарк, помешивая рис в кастрюльке и глядя на луну.
Такой уж сегодня день выдался… меланхоличный… И рис не торопится свариться… и Снарк никуда не спешит…
Если долго смотреть на Луну, кажется, что ее свет заполняет комнату все больше и больше, сплетается в дорожку.
Снарк берет кастрюльку, большую ложку, проходит в середину комнаты и становится в лунный луч. Лапы начинает приятно холодить. Рис приобретает голубоватостальной оттенок. И даже шерсть Снарка делается странного цвета. «Как внезапно может произойти волшебство!» – удивляется Снарк.
Долгодолго он смотрит на луну, зажав в лапах ложку. Через некоторое время различает на ней лунного зайца. Заяц сидит на самом краю, наблюдает за Снарком и покачивает длинными ушами.
Снарк устраивается на полу, на ворохе лунного света, улыбается зайцу и приступает к ужину.
«Интересно, кем может стать такой Снарк, как я, если его вдруг закрутит в колесе сансары?.. Может быть, трудолюбивым лунным зайцем? Или бегучим ежом?» – думает он, постепенно засыпая.
Снарк и тростник (история о прошлом Снарка)
Стоят самые жаркие дни. Июльские дни. Те, о которых мечтаешь в весеннюю распутицу.
Сейчас кажется, что холода больше никогда уже наступить не смогут. Ну не получится у них, раз есть такой запас тепла.
А у Снарка межпутешественное настроение. Несколько дней назад он вернулся домой, успел хорошо отдохнуть, а вот желание уйти снова все не приходило. Зато пришла жара. И Снарк решил остаться дома. Потому что и дому нужно внимание, и саду. Когда расцветают самые красивые цветы, прилетают удивительные бабочки – необходимо, чтобы ктото восхищался. Иначе не будет у сада сил в следующем году.
Под вечер каждый день случались грозы. И это тоже было прекрасно. Грозу можно ждать. Немного с опаской. Говорить себе: «Успеть бы до грозы!». Наблюдать, как тучи начинают собираться. Закрывать окна, заносить шезлонг в дом, садиться на крылечке и слушать первые раскаты грома…
В полдень Снарк идет к реке. Ложится в тенечке, раскинув лапы в разные стороны, чтобы обдувал ветер (так он похож на мохнатую рыжую морскую звезду), и наблюдает за тем, как меняются облака: птица с длинными крыльями постепенно превращается в бегемота, а бегемот становится единорогом. Единорог оказывается огромной снежной горой… Глаза у Снарка слипаются и он задремывает.
А сквозь сон чувствует, что его всегда бегучие лапы становятся неподвижными, рыжие шерстинки перестают быть шерстинками и прорастают в земле. «Укореняюсь… – думает Снарк. – Наверное, стану тростником… Полезное растение и красивое очень… Возможно, так всегда бывает, если лечь как морская звезда и смотреть на меняющиеся облака…». Снарк засыпает окончательно и видит сны, какие мог бы видеть тростник: воднозеленые, с солнечными бликами на воде, с ветром, собирающейся грозой и снарочьим домом неподалеку.
Он просыпается, когда уже тучи окончательно закрывают солнце. Медленномедленно приподнимается, чтобы не повредить корни. Но оказывается, что никаких корней уже нет. А Снарк – это Снарк и вовсе даже не тростник. «Метаморфозы…» – заключает он философски и спешит домой.
Снарки и хлеб
Зачем хомяки нужны людям, никто не знает. Они спят днем, шуршат ночью, не поддаются дрессировке, и у них почти нет хвоста.
Зачем хомяки нужны Снаркам, да еще в таком количестве, неизвестно тем более. Однако они есть, и живется им прекрасно.
Откуда пришла эта странная троица и почему остановилась именно в снарочьем доме, непонятно. Этой весной Снарки вернулись с прогулки и увидели трех хомяков, сидящих на кровати, болтающих короткими лапами и слизывающих тягучее сгущенное молоко с деревянной ложки. Такого молока у Снарков никогда не было… Значит, с собой принесли.
Сразу стало ясно, что хомяки будут жить здесь. Для них нашлась клетка, дверца которой никогда не закрывалась. Снарки стали покупать сгущенку каждые три дня. Дом наполнился постоянным еле слышным шелестом, шуршанием и мохнатой суетой.
Сегодня хомяки азартно ловят солнечных зайчиков и пытаются загнать их в свою клетку. Зайцы послушно запрыгивают туда, повисают на решетке, крутятся на ней некоторое время, а потом, минуя незадачливых охотников, прыгают на стены, на потолок и на решетку камина.
Хомяки решают, что зайчики недовольны формой клетки и пробуют собрать их на снарочьем носу – вдруг зацепятся за шерстинки.
Снарк машет лапой, поводит ухом, мотает головой, если слишком много солнечного зверья оказывается на его носу, но не может отвлечься на них полностью, потому что изучает рецепты выпечки хлеба.
Второй Снарк гладит свеженакрахмаленный фартук, вспоминая, достаточно ли у них сахарной пудры, ванили и грецких орехов.
Они пекут хлеб раз в две недели. И всегда стараются сделать чтонибудь новое.
Сейчас Снарк плетет халы, готовит маленькие рогалики, буханкикирпичики, ватрушки затейливой формы с грецким орехом по центру, а из оставшегося теста – по традиции – в два движения лепит «бантики». На самом деле, ни в одном рецепте Снарк не видел, чтобы советовали класть на ватрушку именно грецкий орех, но у него такой гордый и заносчивый вид, что Снарк не может удержаться и делает штук пять гордых грецких ватрушек, а остальные – по рецепту.
Скоро дом наполняется щекочущим запахом свежего хлеба, Снарки надевают рукавички и в четыре лапы вытаскивают противни из печи.
Хлеб получился чудесным, но даже когда остыл, есть его было непросто… удивительно нездешним он был. В самом центре и кирпичиков, и ватрушек, и даже простеньких бантиков оставался жар. И цвет казался необыкновенно золотым.
Снарки стали вспоминать, где именно ошиблись в рецепте, подозрительно смотрели на ни в чем не повинную и верно служившую до этого дня печку, но не могли найти ничего непривычного…пока не заметили на подоконнике маленькое зеркальце, забытое хомяками. По столу плясали зайцы… Вот, оказывается, что бывает, если ненароком запечь в хлеб солнечного зайца!
Зеркальце с тех пор лежит на подоконнике. Снарки уверяют, что в солнечные дни все супы, каши, кисели и пирожные получаются очень вкусными и никогда не остывают.
Снарки и цветные дни
Снарки знают множество способов борьбы с плохим настроением. Самый лучший из них – всю неделю посвятить цветным дням.
В понедельник главный цвет – желтый. Летом солнце прячется во всех предметах, поэтому устроить этот день проще простого. Желтый воздушный хлеб, желтое масло и сыр с желтыми дырками. Кофе, к сожалению, не попьешь, но зато можно заварить ромашковый чай с лимоном. И достать с верхней полки буфета большую банку с медом. А после завтрака пойти собирать цветы – конечно, в корзинке оказывается больше всего одуванчиков. (Всем известно – если пыльца от одуванчика останется на носу, значит, вы влюблены. Поэтому, сорвав первые одуванчики и протянув их друг другу, Снарки немного волнуются… Но пыльца липнет на черные кожаные носы каждый раз, а иногда даже оседает на кончиках ушей, если букет получается большой).
Вечером Снарки украшают дом цветами, выносят во двор огромную пузатую кастрюлю, наполняют ее водой и моют там лимоны. Потом на больших деревянных досках режут лимоны на мелкие дольки и каждую посыпают сахаром с двух сторон. Хомяки принимают живейшее участие в цветных днях: с желтыми венками, сползающими на глаза, раскладывают лимонные дольки на противни, чтобы просушить на солнце.
Вы, наверное, думаете, что пить целый день ромашковый чай тоскливо? Вы правы! Можно, естественно, заменить его лимонным соком. Но вечером лимонный сок?! Нет, нет и еще раз нет! Чай с топленым молоком! Ради этого старая Зайчиха научила первого Снарка топить молоко, а второй помогает ему не пропустить тот момент, когда молоко нужно будет вынимать из печки.
А в этом году Снарки придумали наливать молоко за два дня до Желтого понедельника в маленькую бочку из апельсинового дерева и ставить ее в погреб. Там молоко застывало, покрывалось корочкой льда, а потом, когда оттаивало на солнышке, становилось желтоватым и пахло апельсинами.
Проходит Вторник – красный день – день борща, роз, томатного сока и алого заката. Среда – день зеленых яблок, мятных пастилок, сбора крыжовника и зеленых хризантем. Четверг – день взбитых сливок, белой сирени, мороженого и крахмальных скатертей. Пятница – день капуччино, молочного шоколада, коричных палочек и рыхления клумб. Этим летом Снарки решили окрасить субботу в фиолетовый цвет…
Только в субботу утром они поняли, что сделать это будет непросто. Но какой смысл в игре, если не соблюдать правила?.. Снарки собирают фиолетовые астры, гелиотропы и васильки, украшают ими креслокачалку. Пекут черничный пирог и тушат капусту брокколи. А вечером, сидя в креслекачалке, вслух читают друг другу сказки Гофмана в яркофиолетовой обложке. Хомяки, которые относятся к Гофману более чем прохладно, дремлют у Снарков на коленях, держа в лапах по фиолетовой виноградине.
Снарк и Кофейня (история о прошлом Снарка)
Письмо можно обнаружить где угодно. Все зависит от того, кто и когда его приносит. Если это Почтовая Неделя птиц, то нужно смотреть на поляне рядом с домом или даже карабкаться по приставной лестнице (у которой совсем недавно сломалась последняя – верхняя – перекладина) на крышу. Если Неделя ежей, то письмо вполне можно отыскать под крыльцом или в сухих листьях, когда сгребаешь их граблями в кучу. И только в Неделю белок не нужно фантазировать, а достаточно просто заглянуть в почтовый ящик, привинченный к перилам крыльца.
Сегодня Снарк обнаружил конверт в водосточной трубе и порадовался, что уже третий день светит солнце.
«Дорогой племянник! – с удивлением читал он. – Обращаюсь к тебе с убедительной просьбой. Через три дня я вынужден уехать по неотложным делам на пару месяцев. Кроме всех серьезных дел, о которых я позаботился и передал в надежные руки на это время, и большого хозяйства, у меня остается кофейня, завещанная мне моим приятелем – существом безалаберным, непоследовательным и малосерьезным. Не имея возможности пристроить ее и уважая волю покойного, а также стараясь всегда рассуждать трезво, вынужден обратиться к тебе с просьбой пожить при кофейне и поработать там в это время. Она почти не приносит дохода, да и мороки с ней слишком много, но с твоей страстью к путешествиям и абсолютно нераспланированному ритму жизни (что не допустимо для уважающего себя снарка) тебе вряд ли будет
в тягость перебраться сюда и помочь в этом малоприятном и хлопотном деле своему пожилому родственнику. Ходу до моего дома четыре дня.
К сему письму прилагаю карту, которой настоятельно рекомендую пользоваться, а не бродить по тем дорогам, по каким фантазия поведет. А также посылаю тебе мою фотокарточку».
Прочитав многословное прощание, Снарк вынул фотографию из конверта. На него строго смотрел уже пожилой снарк с ровно подстриженными, симметрично расчесанными усами и широкимиширокими узловатыми ушами. «Вот это да!.. Так ощетиниться годами!» – думал Снарк, ища в семейных фотоальбомах фотографию того же дяди в молодости и с недоумением вспоминая нравоучительноенапыщенное письмо.
Ранним утром Снарк вышел из дома со своим рюкзачком, в котором была неизменная джезва и флейта, подаренная незнакомыми людьми во время последнего путешествия. Входную дверь закрыл на ключ. Ключ положил в самую гущу лопухов, растущих рядом с крыльцом. «Глупо носить с собой ключи. Они должны быть рядом с домом».
Снарк шел и думал про письмо и про Кофейню. Пытался представить себе своего дядю, не способного найти с ней общий язык. Вспоминал про трезвомыслие, безалаберность и волшебство и время от времени посматривал на карту.
К концу четвертого дня ему навстречу стали попадаться кошки, деловые и суетливые. И Снарк понял, что Кофейня уже рядом. Ведь всем известно, что кошки любят жить при кофейнях и предпочитают там растить котят.
Когда Снарк открыл дверь и переступил порог, он обомлел. Ни разу еще не видел он такого чопорного, скучающего и…симметричного помещения. Длинные прямоугольные столы стояли в три ряда, на окнах не было занавесок, а на стенах – картин.
Утром нового дня он принялся за дело: вытащил все столы во двор и превратил тоскливые прямоугольники, похожие на школьные парты, в круглые столики. Поначалу Снарк не очень умело орудовал пилой, но потом приноровился. Столики были разного размера. За одними хотелось сидеть большими компаниями, за другими – вдвоем с книжкой (эти он поставил так, чтобы сидящий был лицом к окну). Некоторые столики были совсем маленькие – чтобы почти на бегу, стоя, только пристроив хвост на высокий стул, выпить чашку шоколада и мчаться дальше.
Шум и суета рядом с кофейней привлекли посетителей – и вечером уже половина столиков была занята, Снарк варил кофе и шоколад и знакомился с соседями.
На следующий день Снарк убрал старую пузатую и непрозрачную посуду в шкаф, одолжил велосипед и привез из посудной лавки новую – прозрачные чашки, прозрачные блюдца и даже прозрачные заварные чайники. Потому что хороший кофе нужно не только пить, но и любоваться на него. А хорошему повару нечего скрывать.
Еще он заменил малюсенькие ложечки на десертные ложки побольше – если вкусно, должно быть много. Торты и пирожные Снарк пек вкусные.
В конце третьего дня на окнах висели занавески. Стекло на одном из окон с восточной стороны Снарк заменил витражом. И каждое утро откидывал занавеску, позволяя разноцветным лучам солнца встречать входивших.
Снарк стал учиться делать фигурки из шоколада – в полдень, когда было мало посетителей. Вечером играл на флейте, сидя на крыльце. Пек шарлотку из груш, кураги или – традиционно – яблок, но с осторожными вкраплениями изюма или орехов… Одним словом, Кофейня не успевала опомниться от нововведений и перемен и каждое утро, когда еще даже Снарк спал, замирала радостно, думая о том, что еще придет в голову Снарку…
Но однажды, уже в исходе второго месяца, Снарк задремал днем на полчаса, глядя в витражное окошко, а проснувшись увидел: Кофейня так привыкла к переменам, что сама начала меняться. Тихонечко, исподтишка помогая Снарку и переворачивая вещи с ног на голову, переставляя их местами.
Снарк с трудом нашел календарь, увидел, что подошло время возвращаться его серьезному родственнику и понял: нужно и ему собираться домой. Задевая ушами спинки стульев, оказавшихся на стенах, он взял свою флейту с потолка, который теперь был полом, порадовался, что заранее сварил кофе и шоколад – если ктото придет, сможет его найти, – и вышел на улицу.
Там шел желтозеленый дождь, деревья покачивали яркокрасными листьями, по фиолетовой траве бегали колкие, удивленные ежи. «Ну, совсем ты разошлась», – укоризненно сказал Снарк Кофейне. В ответ фасад Кофейни зацвел необычными цветами.
«Плюхшлеп, плюхплюхшлеп» – шлепал Снарк по желтым и зеленым лужам.
И думал про спокойную совесть, радостную Кофейню, которая с его уходом, вероятнее всего, немного угомонится, про новых знакомых, новые рецепты шарлотки и письмо дяди, которое можно будет ждать в скором времени.
КРИТИКА
Мария Изгина
Игра с превращениями
Кажется, что у историй про Снарка три источника. Фантазия, пережитое и – совсем немного – «Охота на Снарка» Льюиса Кэролла. В данном случае пережитое – это и прочитанное, и съеденное, и нафантазированное. Истории носят цельный характер, каждая из них содержит и мысль, и эмоцию, и законченность, и надежду на продолжение. Пожалуй, их можно бы назвать зарисовками, но штрихи, цвета и сюжет здесь гораздо точнее, отчетливее. Даже в небольшом отрывке читается округленность мысли.
«Хлеб получился чудесным, но даже когда остыл, есть его было непросто… удивительно нездешним он был. В самом центре и кирпичиков, и ватрушек, и даже простеньких бантиков оставался жар. И цвет казался необыкновенно золотым».
Попытка представить непредставляемого Снарка удалась весьма и весьма хорошо. Конечно, Снарк авторства Папрецките не так похож на кэролловского. Даже противоположен ему. Пожалуй, от классического чудовища осталась только идея поисков Счастья. Или даже идея найденного, обретенного счастья. В любом случае Снарк, играющий с солнечными и лунными зайцами, как персонаж весьма самостоятелен. Образ его приятен и прост. Его легко принять, а следовательно, почувствовать. Это свойство не всегда присуще вымышленным персонажам.
Однако во время чтения мы встречаем некоторые условности в смысловом плане. Считать самостоятельными эти (пусть округленные и прорисованные) истории, пожалуй, нельзя. Вернее, логичнее воспринимать их как предисловие (а точнее – предыстории) к чемуто основному. Когда мы узнаем из каждого текста чтото о характере, вкусах, жизни Снарка, автоматически задаемся вопросом: «А что дальше?». К примеру, рассказ «Снарк и цветные дни» всетаки создает ощущение красивости ради красивости. Каждый день неплохо прописан, небанально и в то же время просто подобраны цветовые решения. Но для чего? Во всей этой красоте хочется какойто зацепки, камешка, запнувшись о который повествование получит развитие, сочность.
«Только в субботу утром они поняли, что сделать это будет непросто. Но какой смысл в игре, если не соблюдать правила?.. Снарки собирают фиолетовые астры, гелиотропы и васильки, украшают ими креслокачалку. Пекут черничный пирог и тушат капусту брокколи. А вечером, сидя в креслекачалке, вслух читают друг другу сказки Гофмана в яркофиолетовой обложке. Хомяки, которые относятся к Гофману более чем прохладно, дремлют у Снарков на коленях, держа в лапах по фиолетовой виноградине».
Повествование практически каждой истории наполнено игрой. И, несмотря на то, что играет персонаж только в рассказе «Снарк и цветные дни», лейтмотив игры присутствует во всех текстах. Это игра с превращениями:
«…Наблюдает за тем, как меняются облака: птица с длинными крыльями постепенно превращается в бегемота, а бегемот становится единорогом. Единорог оказывается огромной снежной горой…»; «Снарк берет кастрюльку, большую ложку, проходит в середину комнаты и становится в лунный луч. Лапы начинает приятно холодить. Рис приобретает голубоватостальной оттенок. И даже шерсть Снарка делается странного цвета. «Как внезапно может произойти волшебство!» – удивляется Снарк»; «Он просыпается, когда уже тучи окончательно закрывают солнце. Медленномедленно приподнимается, чтобы не повредить корни. Но оказывается, что никаких корней уже нет. А Снарк – это Снарк и вовсе даже не тростник. «Метаморфозы…» – заключает он философски и спешит домой».
Игры одновременно воспринимаются серьезно и естественно. Постоянно граничат с волшебством и желаниями. При чтении «историй Снарка» получаешь то, что хочешь. В этих текстах набор желаний – сладости, кофейни, цветы, чай. Сочетание запахов, красок, погоды буквально погружают в атмосферу счастливого забытья. Однако сложно сказать, насколько обязательны в текстах эти описания. Создается ощущение, что все написано ради них.
Определенная сюжетность есть в рассказе «Снарк и Кофейня». Здесь есть действие, есть изменения, многочисленные описания вполне оправданы. Снарк получает письмо – отправляется в путь – познакомившись с Кофейней, преображает ее и пробуждает – отправляется обратно. Здесь описания имеют цель – придать цвет и наполненность действию. Само по себе оно довольно необычно, а потому нуждается в красивом и правдоподобном освещении.
«Там шел желтозеленый дождь, деревья покачивали яркокрасными листьями, по фиолетовой траве бегали колкие, удивленные ежи. «Ну, совсем ты разошлась», – укоризненно сказал Снарк Кофейне. В ответ фасад Кофейни зацвел необычными цветами».
Так же можно охарактеризовать рассказ про хлеб. Запекание солнечных зайцев требует, по крайней мере, детального пояснения: «Снарки стали вспоминать, где именно ошиблись в рецепте, подозрительно смотрели на ни в чем не повинную и верно служившую до этого дня печку, но не могли найти ничего непривычного…пока не заметили на подоконнике маленькое зеркальце, забытое хомяками. По столу плясали зайцы… Вот, оказывается, что бывает, если ненароком запечь в хлеб солнечного зайца!»
Небольшие композиции Папрецките подкупают как раз тем, что не отличаются особенной оригинальностью и вычурностью. Описания, возможно, преобладают над содержанием, но поскольку выполнены они хорошо, это преобладание простительно.
Учитывая, что зарисовки Кристины – только начало пути, нам остается только ждать продолжения. Тексты, которые при первом прочтении вызывают четкое и уверенное «нравится», наверняка выльются в нечто, по крайней мере, достойное.
