Поскольку апрельский номер «Бельских просторов» посвящён фантастике, было логичным предложить нашим авторам дискуссию по этой теме. Известно, что мнения писателей-реалистов и писателей-фантастов кардинально противоположны, поэтому редакция намеренно предложила для обсуждения несколько провокационные вопросы:
1. Фантастика и иже с ней – литература или профанация?
2. Что заставляет писать и читать такую литературу: избыточность фантазии, недостаток фантазии, неудовлетворение «обычной» литературой, нехватка про-странства или, напротив, боязнь пространства «обычной» литературы?
Эдуард Байков
1. Фантастика такая же литература, а иногда и больше литература, чем так называемые жанры мейнстрима – литературы главного потока. Все зависит от конкретного исполнения и исполнителя – кто и как, да и зачем пишет в жанрах фантастики? Важна идея – это раз, причем идея по возможности нетривиальная либо привычная, но поданная под таким соусом, что вкусно читать. Во-вторых, важны такие вещи, как психологическая составляющая и глубина проработки характеров ГГ и остальных персов. И, наконец, важен сам стиль – язык, слог должен быть на достаточно высоком уровне. Другой вопрос, что последние лет двадцать – и это не секрет – ведущие издательства страны, выпуская фантастику и вообще остросюжетную беллетристику, исходят из критериев палп-фикшн, то бишь во главу угла ставят динамичность повествования, включая пресловутый драйв и экшен, а на все остальное закрывают глаза и вообще считают избыточными элементами (что значительно обедняет текст и понижает общий литературный уровень подобных произведений).
2. У каждого конкретного автора свои конкретные посылы и интенции, но, пожалуй, скорее избыточность полета фантазии и воображения вообще, чем ее/его недостаточность. Через элемент фантастического в любых его проявлениях можно передать большее количество авторских замыслов, когда обыденность и зашоренность восприятия вкупе с жесткой реальностью сталкиваются с полетом авторской мысли. Фантастика позволяет передать замыслы автора значительно шире «реалистичной литературы». Ну и, конечно, неизбывность «детского» – а значит, сказочного, мифологичного – восприятия мира вокруг и внутри себя. Этакая вера в чудо плюс некоторая доля неизжитого инфантилизма, коим, по правде говоря, страдают вообще все писатели – хоть фантасты, хоть реалисты.
Салават Вахитов
1. Фантастика – это литература, а то что «иже с ней», по-видимому, нет. Фантастика лишь один из жанров литературы, и произведения, написанные в этом жанре, могут быть серьёзными и несерьёзными, выполненными мастерски или халтурно.
Так исторически сложилось, что фантастика наряду с детективами вошла в ряд второсортной литературы. Если подумать, то виноваты в этом сами писатели, работающие в этом жанре и вышедшие на панель коммерциализации. Коммерческий успех – казалось бы, не плохо, но в целом процесс сопровождался снижением писательского уровня и упрощением литературы. Виноваты в этом и ориентированные на развлекательность издатели-сутенёры, потакающие массовому невзыскательному вкусу и направляющие авторов в строгое, апробированное русло повторяющихся сюжетов космических опер, фантастических боевиков или фэнтезийных сериалов. Разумеется, в этом жанре работают и по-настоящему талантливые, серьёзные писатели, создающие интеллектуально сложные произведения, но, увы, по словам Станислава Лема, их судьба подобна «судьбе бриллиантов, которые, затерявшись в кучах разбитого стекла, сверкают перед стекольным заводом. Ведь если осужден весь жанр, нельзя, оставаясь внутри него, спастись».
2. Почему пишутся такие книги? Думаю, что причин много и перечислить их все я не смогу. Одна из них заключается в том, что человеческая фантазия всегда опережает научно-технические возможности цивилизации, а заглянуть даже в недалёкое будущее ой как хочется. Видимо, поэтому писатели от науки и «выдумали» жанр научной фантастики. Опираясь на свои знания, они прогнозировали в книгах грядущие на Земле изменения, полёты к неизведанным планетам и встречи с внеземными цивилизациями. Неудивительно, что многие пророчества фантастов сбывались. Думаю, что в 50–70-е гг. этот жанр пережил расцвет, а затем стал постепенно вытесняться создателями фэнтезийных миров. Мои опросы читателей свидетельствуют, что современное молодое поколение пренебрежительно относится к научной фантастике.
Массовый читатель всегда рассматривал фантастическую литературу как развлечение и «лёгкое чтиво», жаждал продолжения приключений понравившихся героев. Издатели и авторы не могли упустить возросший потребительский спрос. Пытаясь удовлетворить его, они стали создавать фантастические саги и эпопеи. Достаточно вспомнить повествования о Конане-варваре, «Звёздные войны», книги Гарри Гаррисона и др. Вмиг заработала целая развлекательная индустрия, стремящаяся извлечь из произведения максимум прибыли.
Вот как это происходило совсем недавно с трилогией Сьюзен Коллинз «Голодные игры». Сначала была развёрнута пиар-кампания, связанная с начинающимися съёмками фильма по книге, направленная прежде всего на читателей школьного возраста. В Интернете размещались рекламные посты, ролики и трейлеры будущего фильма, которые вызвали интерес к произведению и автору. Книга стала читаться и обсуждаться на форумах. Честно сказать, роман написан увлекательно, со множеством неожиданных сюжетных поворотов. Главная героиня Китнесс вызывает сочувствие настолько, что у юных читателей (да и не только у юных) выступают настоящие слёзы . Надо ли говорить, что выхода фильма на экраны ждали с нетерпением, а потому и сборы от проката, видимо, будут неплохие. Предполагается снять ещё три серии фильма, а тем временем в магазинах появилась сувенирная продукция на тему «Голодных игр», которая поддерживает интерес аудитории и к книге, и к фильму, и предполагается выпуск компьютерных игрушек.
Моя тринадцатилетняя дочь настолько увлеклась книгой Сьюзен Коллинз, что заставила и меня прочитать её. Признаться, я тоже плакал над судьбой героини, и мне было интересно, насколько предсказуемым окажется финал. А потом мы вместе были на премьере фильма и долго обсуждали, удачно ли подобраны актёры и удалось ли режиссёру раскрыть тему. Всё это заставило задуматься: так ли плохо фантастическое «чтиво», если оно, во-первых, прививает детям навыки чтения художественной литературы, чуть не утраченные в эпоху Интернета, а во-вторых, способствует сближению и взаимопониманию детей и родителей? А разве мы, взрослые, сами не выросли на приключенческой литературе и индейских сериалах? А попробуйте написать такую «лёгкую» книгу, которую с увлечением будут читать и дети, и взрослые?
Всеволод Глуховцев
Я рассматриваю оба вопроса как аспекты одной проблемы, поэтому отвечаю без нумерации.
Очень много споров возникает из-за незнания первого закона логики – закона тождества: каждый термин в пределах одной темы должен иметь только одно значение. Полемика «что такое литературная фантастика?» исключительно яркий пример логического мезальянса, когда спорщики безнадежно путают такие понятия, как творческий прием и жанр, хотя выяснить это не так уж сложно.
Итак, что такое литературная фантастика? Для меня это метод, дающий возможность изобразить состояние человека на рубеже знакомого и неизведанного, и я вижу, что многие писатели охотно пользуются им (наивысшие результаты – у
Н. Гоголя, Ф. Достоевского, М. Булгакова, А. Грина…). Есть и такие, кого трансцендентное не интересует (Л. Толстой, И. Тургенев, И. Бунин) – и творчество этих авторов ответно не интересует меня, хотя я совершенно сознаю огромность их литературных величин и отношусь с должным почтением. Но мне от них услышать нечего.
Я убежден, что человек версии Homo sapiens есть существо, менее или более ощущающее неполноту пространственно-временного континуума, в который он заключен, и столь же неявно догадывающееся о скрытом от него мета-бытии. Люди в меру способностей стремятся к этому (или принципиально не стремятся, иногда пугаются этого, иногда сердятся, что само по себе достаточно интересный феномен, но разговор здесь не о них). Разговор о стремящихся.
Стремление воплощается в разные формы, в том числе и литературные: кто-то пишет, кто-то жаждет читать о странном, загадочном, таинственном – о дыхании неизведанного, доносящемся до человеческой души, замкнутой в тесноте физико-биологических условностей. Этим душам и подавай фантастику, кому-то Достоевского, но большинству что-нибудь попроще… Так возникает Его величество Социальный заказ, а там, где спрос, тут же возникает предложение и дельцы-посредники, имена коим: издатели, оптовики, книжные магазины. Для них авторские муки творчества выглядят товаром, который можно неплохо продать, они готовы платить за это, на своих, разумеется, условиях. Наемные работники отыскиваются в избытке.
Данный соцзаказ – массовая тяга к непознанному – по-разному проявляется в различных исторических обстоятельствах. Много лет люди ждали решения всех проблем от науки – и хорошо продавалась «научная фантастика», жанр, в наши дни обесценившийся. В позднесоветские годы в моде был некий эскапизм – и под него находился должный продукт… С другой стороны, продукция могла продаваться либо в идеологической упаковке, как в СССР, либо в чисто коммерческом виде, либо – редкий случай! – с вычурными эстетическими претензиями… словом, возможны варианты одной социальной сущности.
Мысль, полагаю, ясна. Тот же системный функционал, что на высшем уровне реализован в беседе Ивана Карамазова с чертом, на уровне поп-философии превращается во множество книг, заполняющих магазинные полки под вывеской «Фантастика», равно как всякий товар занимает свое место под вывесками «Хлеб», «Обувь», «Пиво» и т.п. Именно эти книги очень часто и воспринимаются как «фантастика вообще», порождая непонимание, презрительные реплики снобов и споры, доходящие до ругани.
Конечно, в этих текстах ассоциативность и психологизм минимизируются в угоду увлекательному сюжету, и делается это также по-разному. Читатель, стоящий перед морем разливанным такой книгопродукции, протянув руку наугад, с равной вероятностью может вытащить как бездарную чушь, так и отличную работу талантливого профессионала (оставляю за скобками проблему электронного пиратства – это совсем другая история)… Стоит ли автору, желающему «достучаться до небес», работать и литературным наемником? Дело личное. Я работаю и благодарен издателям как за гонорары, так и за имя, растиражированное всероссийски или все-таки даже всесоюзно, ибо книжный рынок таких стран, как Украина, Белоруссия, Казахстан, республики Прибалтики, почти полностью обслуживается российскими издательствами. И написать добротную вещь, в популярной форме говорящую читателям о безграничности метафизических пространств, считаю делом позитивным, увлекательным и полезным с точки зрения литературного мастерства. Чем и продолжаю заниматься.
Юрий Горюхин
1. Очевидно, что вопрос исходит от человека, который считает фантастику профанацией. Адепту пухлых романов про космолетчиков, проникающих во все уголки Вселенной сквозь черные дыры, или фанату многотомных саг про всякую нечисть с человеческим лицом такой кощунственный вопрос и в голову не придет. Я не адепт и не фанат, и мой постулат следующий: изначально фантастика является профанацией, как только фантастика становится литературой, она перестает быть фантастикой, оставаясь только литературой. Поэтому любимое занятие фэнтезистов подтягивать к себе в родоначальники Николая Васильевича Гоголя, так же, как детективщики беззастенчиво тянут к себе Федора Михайловича Достоевского, считаю лукавством, а то и подлогом. Не хочу, чтобы поняли меня превратно, я не против научно-технического прогресса, футуристических сочинений, фольклорных разработок, мифологии и т. д. Я против именно профанации, когда за обозначением жанра ничего нет. Ведь с таким же успехом Гоголя можно записать в писатели-сатирики, поставив в один великий ряд вместе с Трушкиным и Коклюшкиным, а Пушкина, на чьи стихи поется множество романсов, в поэты-песенники, такие же выдающиеся, как Резник, например.
Чтобы не заниматься софистикой, предлагаю перейти к практике – тест для фэнтезистов и фантастов. Замените космический корабль на жилой дом в спальном районе, гоблинов на грубых соседей, колдунов на тихих пьяниц, а эльфов… да хоть на трансвеститов! Если после этих нехитрых операций ничего кроме пустобрехства и смертной скуки не останется, то это и есть сакральный сухой остаток, который, если хотите, считайте литературой.
2. Литература, как и другие виды искусств, растекается вширь по пути наименьшего сопротивления. Чем меньше затрачивается сил на изготовление сериальных «кирпичей», чем меньше нужно усилий, чтобы эти «кирпичи» проглотить, тем больше будет этих «кирпичей» производиться и поглощаться. Коммерческий успех такой литературы, который всегда основывается на количественном потреблении, это доказывает. Нагляден также пример со стороны. Сколько надо учиться, чтобы стать сносным оперным певцом? Сколько необходимо прослушать музыкальных произведений, чтобы оценить исполнение этого певца? Как долго открывает рот под «фанеру» смазливая девочка на ТВ, чтобы стать звездой? Необходимо ли знать, кто такой Блок, чтобы во все горло подпевать смазливой девочке? Ответы вроде бы очевидны, тем не менее, уверен, что добрая половина народонаселения Российской Федерации в «настоящее искусство» запишет и «Реквием» Моцарта, и шансон Стаса Михайлова, хотя Моцарта потом, может быть, даже вычеркнет за недемократичность.
Дело не в фантазии производителя и потребителя, а в их, перефразируя Александра Сергеевича, лени и неподготовленности. Писать и читать про хоббитов безусловно легче, чем про братьев Карамазовых. Ведь в рассматриваемой нами «отрасли» тоже все развивается по пути наименьшего сопротивления. Когда-то популярную научную фантастику, где фантазировалось техническое будущее, описывались конструкции неведомых машин, рассуждалось о хитроумии мироздания, вытеснили фэнтезийные выхолощенные сказки про борьбу каких-нибудь гномов с каким-нибудь мировым злом, которое очень страшное, но чего в итоге хочет – никому неведомо, и только самый умный читатель догадывается: чтобы все жили в сырости, темноте и кровь друг у дружки пили. На этом фоне Герберт Уэллс с его невидимками и марсианами уже котируется как высоколобый философ и футуролог, понятный не каждому рядовому любителю фантастики.
Закончу свой ответ обобщением: фантастика – это лишь частный случай, разговор не столько о ней, сколько о снижении уровня литературного потребления вообще. Лично мне все равно, к какому жанру принадлежит пустая литература, меня удручает, что она все больше вытесняет литературу настоящую. Сегодня встретить человека, прошедшего хорошую читательскую школу, который не может читать «попсу» не из снобизма, а по причине ее скудоумия, а значит, элементарной скуки, возможно все реже и реже.
Александр Иликаев
Для начала определимся с терминами. Как гласит статья в «Википедии», фэнтези – жанр фантастической литературы, основанный на использовании мифологических и сказочных мотивов. В современном виде сформировался в начале XX века. Произведения фэнтези чаще всего напоминают историко-приключенческий роман. Действие происходит в вымышленном мире, близком к реальному Средневековью. Герои сталкиваются со сверхъестественными явлениями и существами. В отличие от научной фантастики, фэнтези не стремится объяснить мир, в котором происходит действие произведения, с точки зрения науки.
Прошу прощения за длинное определение, но его необходимость очевидна в условиях, когда большинство писателей, работающих в жанре так называемой «реалистической» литературы, или литературы «основного потока», гордятся тем, что даже не читают фэнтези!
Мне кажется, дело здесь не только в том, что данный жанр очень молод. Если «традиционную», то есть научную, фантастику можно как-то прописать по адресу познавательной литературы, то фэнтези обескураживает своей изначальной оторванностью от мира сего. Удивительно, но такой природный эскапизм иногда помогает нарисовать картины, являющиеся кривым отражением реальности. Роман Т. Толстой «Кысь» чем не фэнтези? А если посмотреть истоки в русской литературе? Что такое повесть Н. Гоголя «Вий»? В англоязычной критике это называется – «horror story», то есть «ужасный рассказ», так ярко представленный творчеством Э. По, В. Ирвинга, Т. Гофмана.
Таким образом, проблема изначально надумана. Почему люди пишут фэнтези? Наверное, потому что иногда хочется заглянуть в сверхъестественное не метафорически, а буквально. Но чтобы приблизиться к глубинным архетипам (российский житель села – первобытный охотник; женщина – ведьма и т.п.), нужны соответствующие декорации. Средневековье – это наиболее подходящая, излюбленная еще Шекспиром и романтиками XIX века, стихия. Согласитесь, Гамлет со шпагою, в одеянии принца обладает какой-то особенной силой.
Произведение, написанное в жанре фэнтези, может быть глубоко философским, стилистически богатым, а может и не быть… Но сколько выходит формально принадлежащих литературе основного потока романов с покушениями на ум, остроту, и не обладающих ни умом, ни остротой? Что делает книгу классической? Вовсе не принадлежность к жанру. «Волшебник Земноморья» и «Унесенные ветром» – разные книги, одна вроде как сказка для взрослых, другая – историческая проза, но обе, несомненно, известнейшие. По всей видимости, они войдут в фонд классической литературы ХХ века.
И все же с фэнтези есть некая проблема именно в русской словесности. Начать с того, что ее не было практически до начала 90-х. Своим подчеркнутым эскапизмом, в отличие от благонадежной научной фантастики, она вызывала подозрение у советских цензоров. Поэтому мы имеем классические романы А. Толстого, братьев Стругацких, но ничего подобного «Властелину колец» Р. Толкиена или «Королеве черного побережья» Р. Говарда. Разве что по ведомству детской литературы «Алые паруса» А. Грина вспоминаются ну и, конечно, бессмертные «Приключения Незнайки» Н. Носова.
Путь, пройденный русским фэнтези, еще очень небольшой. Ощущается явный разрыв традиции. Нынешние авторы не продолжают традиций Гоголя, а, скорее, начинают все заново. Отсюда и, мягко говоря, несерьезное, снисходительное отношение к «литературе про гномов» (серьезные писатели забыли, кто такой был Вий?). Упрек частично справедлив. Современные русские авторы, работающие в жанре фэнтези, не хотят тратить время на такие «пустяки», как изучение народных обрядов, преданий. Они просто лихо, дурным языком пересказывают западные легенды. Да и последние зачастую знают плохо, зачастую из вторых рук. Но чем плохи гномы-то? У Гоголя вроде тоже были? Я думаю, что гоголевские гномы, по сути, несомненно, из российской мифологии. Здесь я осмелюсь сделать вывод о том, что фэнтези может быть только тогда причислено к высокохудожественной литературе, когда оно прорастает из корней родной культуры, являет глубоко отечественные черты, а через то – восходит к древу общечеловеческих архетипов.
Денис Лапицкий
1. По-моему, очевидно, что отношение к литературе определяет в первую очередь качество произведения, а не жанр или направленность. «Час Быка» и «Пикник на обочине» – литература или нет? А «Война миров» или «Остров доктора Моро»? Ряд можно длить и длить, но идея, думаю, понятна. Да, откровенной макулатуры под видом фантастики сегодня публикуется и в самом деле огромное количество. Но и на других направлениях ситуация не лучше. Однако, на мой взгляд, существование сотен и тысяч топорно сделанных книжек в уродливом поджанре «иронического детектива» или каких-нибудь «кривой против крутого» никак не отменяет заслуг Агаты Кристи и Артура Конан Дойля, например, равно как и вклада их книг в культуру. Впрочем, и этот пример убедит немногих – детективу ведь тоже частенько отказывают в отношении к литературе.
Вот только, мне кажется, подобная постановка вопроса дает своего рода «презумпцию качества» иным направлениям литературы – хотя бы пресловутому мейнстриму. А обоснованно ли? Сколько вы можете вспомнить действительно качественных «серьезных» романов, увидевших свет в последние лет десять-пятнадцать? По-моему, качество многих из них – в том числе и получающих самые разные премии – вызывает ничуть не меньшие сомнения в принадлежности к литературе.
Так что, по-моему, сегодня надо говорить об общих для литературы проблемах, которые касаются и фантастики в частности, как касаются они любого другого направления и жанра.
Например, сегодня практически бездыханна отечественная НФ. Да, есть отдельные произведения, причем такие, которые ставят очень высокую планку (например, роман Сергея Жарковского «Я, хобо: времена смерти»), но поводов для оптимизма немного. Увы, сколько-нибудь массовой отечественной НАУЧНОЙ фантастики сегодня нет. На мой взгляд, все дело в том, что у нас сегодня просто нет модели развития – у страны, у народа, у государства (зато есть бесконечно воспроизводимые модели умирания: от зомби, пришельцев или на атомном пепелище). Раньше, когда отечественных фантастов вдохновляла вера в невероятные возможности техники и в колоссальную силу социальных преобразований, и книги были иные – возьмите хоть «Туманность Андромеды», хоть фантастику ближнего прицела вроде «Гипнотрона профессора Браилова» Наума Фогеля или лагиновского «Патента АВ». Сейчас модели будущего, которое мы хотим построить, повторимся, у нас просто нет. И творческий пар отечественных фантастов выходит в свисток разного рода книжных сериалов про сталкеров, зомби и драки за тушенку на радиоактивных руинах. На Западе она, эта модель, есть. Выглядит она зачастую страшно, они рисуют жуткое будущее – но кто мешает отечественным авторам создавать позитивную альтернативу? Увы, не приходит на память хотя бы десятка фамилий российских авторов, которых можно было бы поставить в один ряд с Нилом Стивенсоном и Дэном Симмонсом, Вернором Винджем и Питером Уоттсом.
2. Причин множество – и у автора, и у читателя. Например, есть масса тем и вопросов, которые можно рассмотреть только в пространстве фантастического романа. Правда, сегодня в отечественной фантастике это скорее желаемое, чем действительное – давно уже на книжных полках не появлялось, например, серьезной антиутопии, которая не сводилась бы к отстрелу мутантов в темноте веток метро.
Есть и менее значимые причины – например, сегодня, когда на планете так мало «белых пятен», заметно сократилась ниша, которую прежде занимал приключенческий роман о неведомых землях и тамошних жителях. Добавление фантастического компонента позволяет расширить границы жанра – как, например, сделал Дэн Симмонс в «Терроре», взяв за основу реальную экспедицию за Полярный круг, или Нил Стивенсон в «Барочном цикле», написанном на богатом и глубоко проработанном историческом материале. Но это палка о двух концах: в результате такого «литературного сожительства» все больше становится произведений совершенно неясной принадлежности. И тут все определяют способности автора – из русскоязычных авторов на этом поле пробовали играть Олди с «Алюменом». Получилось, на мой взгляд, удачно. Однако примеров обратного намного больше.
Нельзя сбрасывать со счетов и то, что фантастика дает автору возможность маскировать нехватку жизненного опыта с помощью других средств. Увы, сегодня в отечественном литературном пространстве средство одержало почти полную победу над целью. Как результат – книг масса, а читать нечего.
Оксана Остапчук
1. Хм. Как-то странно опять «выкапывать стюардессу» и поднимать тему столь древнюю и многократно пережёванную чуть ли не со времён «спора между физиками и лириками». Кажется, все давно успокоились, придя к закономерному выводу, что любые книги, по большому счёту, бывают хорошими и плохими независимо от жанра. Изначально дискуссия о «неполноценности» тех или иных жанров была во многом надуманна, а отчасти порождена снобизмом литераторов и критиков, стремившихся причислить себя к интеллектуальной элите. Людей, распираемых таким желанием, в Интернете сейчас не без глумливости называют «илитой». Кстати, когда нечего читать в бумаге, я иду в Интернет. Там горы литературного мусора (ну так и в книжных магазинах его достаточно, всех сортов), но попадаются разнокалиберные жемчужины. Анна Коростелева, например, принципиально отказывается печатать свои книги и просто выкладывает их в сеть для всех желающих. Коростелёва – это ведь тоже фантастика, наверное... Иногда почти бессюжетная, наполненная внутренним светом и мягким юмором, кружевом литературной и философской игры, атмосферная – совсем не для любителей погонь, схваток и прочего экшена. Написанная по внутренней потребности и не подстраивающаяся ни под чьи вкусы. Такая вот «развлекательная» литература, не стремящаяся развлекать. Только не подумайте, что я считаю, будто погони и схватки это плохо. Хорошо и к месту сделанные – не так уж часто встречаются.
2. Меня ничто и никто не заставит читать скучные, плохо написанные тексты, сколько бы литературных премий им ни вручили. Я не настолько завишу от мнения официальных авторитетов, к счастью. Пусть они хоть до посинения наслаждаются «Цветочным Крестом». А от книги, которой мне будет не жаль посвятить драгоценное время, которая долго будет вспоминаться потом, которая поглотит целиком и не даст оторваться до последней страницы, меня не отпугнёт даже аляповатая обложка, «украшенная» полуголой бабой в пресловутом бронелифчике, – что поделать, если издатели метят этим уродливым клеймом почти всё выходящее за рамки так называемого «мейнстрима». (Забавно, что под таким термином у нас зачастую понимают некую высоколобую литературу, хотя, по идее, он как раз должен бы обозначать литературу массовую). Хорошей фантастике тоже нелегко бывает пробиться к читателям: издатели, стремящиеся извлечь сиюминутную коммерческую выгоду, эти тексты могут отнести к «неформату», не укладывающемуся в прокрустово ложе своих примитивных требований. Они толкают авторов, особенно молодых и неопытных, к тиражированию штампов. Существуют типовые требования к желающим опубликоваться в «развлекательном жанре», и остаётся только удивляться, что при этом из печати всё ещё выходят достойные книги, не мёртвые. Книгоиздатели думают: «Вот, прекрасно, мужик с мечом, сексапильная ведьмочка, пара говорящих животных для юмора, о, вот ещё вампир, это хорошо, вампирская тема сейчас в моде, а вот эльфы уже устарели, хотя девушкам может понравиться, ладно, пусть будет и эльф, но приделаем ему, скажем, рога... для оригинальности». Кажется, они вообще замечают лишь внешнее, рябь на воде, даже и не предполагая за ней каких-нибудь глубин; в лучшем случае для них содержание книги сводится к абстрактной «борьбе Бобра с Козлом». И издательства наводняют этим книжные полки. А на смежных полках при этом стоит нечто невразумительное, что иногда называют «серьезной литературой» и которое зачастую тоже невозможно читать, настолько это уныло и безжизненно. Ни уму, ни сердцу. Словно автор долго и глубокомысленно ковыряется пальцем в анальном отверстии, а потом пристально и вдумчиво разглядывает налипшее.
И что же тогда читать? Если уже сложилась такая «вредная» привычка – читать, если это превратилось в потребность и прокралось куда-то на базовую ступень пирамиды Маслоу? Для меня уже давно размыты границы жанров, мне всё равно, к какому течению относится книга, которая нравится. Аб-со-лют-но всё равно. Нет, ну, если кому-то это так важно – пусть себе, в своё удовольствие, сидит и систематизирует, раскладывает по ящичкам книги и людей, лепит ярлычки, термины всякие умные прикладывает, считает проценты реального и фантастического в тексте... Словно это обусловливает ценность. Суета всё это, братцы. Подлинная литература иначе определяется. Встретите – не обознаетесь. Есть такие книги, прочитав которые, жалеешь, что они закончились.
Игорь Фролов.
1. Хотел накинуться на ненавистный писателю-реалисту жанр и растоптать его. Но начал вспоминать и вспомнил, что не только литература моя началась с фэнтези и фантастики, но и все мои направляющие, до сих пор ведущие меня по жизни, берут свое начало там, в этих двух «Ф».
Трилогия о Незнайке и его друзьях – типичное фэнтези про гномов в утопической стране светлого будущего. Именно из «Незнайки на Луне» я почерпнул интерес к космосу и астрономии, который и определил мои дальнейшие планы и свершения. А чем не фэнтези любимое волковское семикнижие о Волшебной стране? – и неважно, что мы не ведали политических подоплек, – изумруды на башнях символизировали собой рубины, злой Урфин – Троцкого или Гитлера (не помню точно), ну а Гудвин великий и ужасный и добрая фея В. И. Л.лена – сами знаете кого. Фэнтези о Гулливере, Мюнхгаузене и иже с ними тоже формировали мое мировоззрение, а уж налетевшая в подростковом возрасте девятым валом фантастика!.. Уэллс, Беляев, Ефремов – машина времени, человек-амфибия (фильм за одни каникулы просмотрел 15 раз, знал диалоги наизусть), динозавры на асфальтовой стене… А «Марсианские хроники» Бредбери до сих пор откликаются в моих писаниях. И я не могу хаять этот прекрасный жанр…
Но я не могу писать в этом прекрасном жанре . – когда нереальность выступает в качестве реальности и привычных человеков заменяют всякие орки и тролли, а машины с двигателями внутреннего сгорания – гравилеты и прочие космоплавсредства. Однако я знаю и то, что наш реальный мир только на первый взгляд такой реалистичный, – под его ровным серым льдом бесчудесности течет неведомая река волшебства. И когда я пишу просто о жизни, никогда не забываю бросить в текст щепотку мистики, – иначе жизнь будет не только пресна, но и, как ни странно, неправдива.
2. Почему люди пишут в формате 2Ф? На этот вопрос могу ответить только предположительно, отталкиваясь от того, почему я не пишу в этом формате. Я не пишу 2Ф (а первые школьные опыты были именно в нем) исключительно потому, что мне лень сочинять дополнительные сущности – идти против бритвы Оккама то есть. Моя собственная жизнь накидала и продолжает кидать столько сюжетов, что я не успеваю отобразить в своей литературе свой собственный опыт, – до фантазий ли тут? Писал я в первом классе продолжения приключений Незнайки, в пятом – роман о космопутешественниках как раз потому, что свой тогдашний жизненный опыт казался недостойным пера литератора и неинтересным читателю. Оглядываясь в то время, понимаю, насколько та моя жизнь –
мальчика-подростка – была интереснее моих фантастических измышлений, – просто тогда я этого не понимал. Вот и думаю, что пишут в формате 2Ф люди, у которых нет интересной реальной жизни или они не понимают ее интереса. И еще – а тут может крыться главный секрет, – они не просто фантазируют, они, в отличие от нас, реалистов, создают свой мир с чистого листа, а не собирают, как мы, лего из уже готовых деталек. Наверное, фантазирование, сочинение иных миров есть реакция коллективного писателя на исчерпанность сюжетов и фабул обыкновенной литературы. Остается возвращаться в сказку, унифицируя ее, делая ее всевозрастной. А еще – социальный запрос. Коллективному читателю неинтересна современная жизнь, – все надежды на ее устремление вверх потеряны. Спать и видеть сны о чем-то большем, как пел поэт-фэнтезист БэГэ.
А вообще, под занавес повторю банальную от стопроцентной истинности мысль: все жанры хороши, кроме скучного. Талант, он и в фэнтези талант.
Светлана Чураева.
1. Начнём с провокационного словечка «профанация», прозвучавшего в вопросе. Оно издавна противостоит понятию «сакральное»: то есть сакральное – для избранных высоколобых интеллектуалов, а профанное – для прочего чумазого народа. И, действительно, литература в незапамятные времена была доступна немногим, да и само умение читать и писать считалось священным уделом единиц. Широким массам же доставалась «профанация» литературы – устное народное творчество (то, в котором «ложь да намёк), древнегреческий театр, лубок и т. д. Развитие двух литпроцессов – «для умных» и «для всех» – веками шло параллельно, пока в 19-м веке не случился с господами литераторами Романтизм с большой буквы. Романтизм как культурное явление протащил в «высоколобую» литературу основные принципы массового словесного творчества, которые в двух словах можно сформулировать как: Исключительный герой (добрый молодец, богатырь, Василиса Премудрая, Ахиллес, Печорин, Дон Жуан, Шерлок Холмс…) в Исключительных обстоятельствах (давным-давно, в некоем царстве, за тридевять парсеков, в 20 000 лье под водой…). Именно тогда вполне себе серьёзные литераторы не на шутку увлеклись сказками, именно тогда Лермонтов написал первый в мире детектив – «Тамань» (до «Убийства на улице Морг» Эдгара По!), именно тогда массы начали учиться грамоте и принялись читать книжки, именно тогда появились толстые литературные журналы, именно тогда писатели стали «властителями дум»… – что за чем следовало и что на что оказало влияние, тема отдельной большой работы. Для сегодняшнего разговора важно одно – с тех пор всякая хорошая литература неизбежно становится массовой, и всякий литератор, мечтающий достучаться до читателя, вынужден пыжиться, чтобы раздуть «священный огонь» как можно в большем количестве душ. И с тех пор – вот уже более двух столетий – нормальные люди не делят литературные жанры на «высокие» и «низкие». Это как в случае с уже набившей оскомину «осетриной второй свежести»: есть литература (интеллектуальная, научная, фантастическая, фантасмагорическая, детективная, сентиментальная, историческая и т.д.) и есть её жалкое подобие,
независимо от жанра. То есть либо писа-тель создал для читателя жизнеспособный мир с живыми героями, либо нет. Что говорить: в нынешней так называемой «серьёзной» литературе возможностей для профанации неисчислимое множество: по сути, многие книги «с пьедестала почёта» – не что иное, как искусные подделки. И давно уже, по меньшей мере, глупо относить к «профанной» литературе уютную Англию Конан Дойла и Агаты Кристи, яркую Францию Дюма, безумную и прекрасную Латинскую Америку Маркеса, густо населённое Средиземье оксфордского профессора английского языка и литературы, командора Ордена Британской империи Толкина – список, сами понимаете, почти бесконечен.
Вообще же, строго говоря, серьёзной можно считать только литературу научную, а то, о чём мы пытаемся спорить, всё – беллетристика, выдумки, включая Толстого и Достоевского.
2. Почему пишутся и читаются (и выпускаются многотысячными тиражами!) «такие» – по определению авторов вопросов – книги? Почему именно на фэнтезийную литературу – чуть скорректируем вопрос – сегодня такой спрос? Ответов, наверное, несколько. Во-первых, люди в среднем живут неплохо, им нет нужды уж слишком жёстко – с оружием в руках – бороться за выживание, и поэтому хочется некоего «щекотания» в крови. Хочется помечтать, поволноваться. Во-вторых, и это органично следует из первого, – в мире (и, соответственно, в литературе) назрела проблема отсутствия героя (того самого Исключительного существа в Исключительных обстоятельствах), с которым всякому нормальному читателю хочется себя ассоциировать; а выдуманные миры позволяют создать какого хочешь супер-пупер-героя. (Ну не тянут наши офисные «хомячки» на укротителей драконов!) И в-третьих, на мой взгляд, с воцарением философии потребления и развитием цивилизации стёрлись чёткие когда-то границы взросления человека; многие не взрослеют до старости, и им, разумеется, как всяким детям очень нужны сказки. Те самые, где всё «ложь», но которые, как и тысячи лет назад, учат тому, чему, собственно, и должна учить литература, – как правильно жить и как правильно умирать.
