В июне 1920 г. посланцы американского еврейского Объединенного Распределительного комитета «Джойнт», Гарри Фишер и Макс Пайн, приезжали в Москву для подписания соглашения о создании Еврейского общественного комитета помощи жертвам погромов (Евобщесткома)[1]. В Евобщестком вошли и представители общества охранения здоровья еврейского населения (ОЗЕ). После завершения трудных переговоров и подписания договора американцы встретились с руководством ОЗЕ в домашней обстановке; на этой встрече Фишеру и Пайну объяснили идеологию общества.
В ответной речи на идише судья Фишер сказал:
«Я должен сказать без малейшего преувеличения, что мы, американцы, должны учиться у вас… У нас в Америке еврейская общественность не знает такого идейного подхода, как это мы видим у вас. Наша деятельность по преимуществу филантропическая… Ваша российская общественность несравненно глубже нашей американской еврейской общественности»[2].
Чем же так поразила Фишера и Пайна беседа с лидерами ОЗЕ? Общество было основано 7 августа 1912 г. в Санкт-Петербурге группой выдающихся еврейских врачей и общественных деятелей[3].
На первый взгляд, это было еще одно еврейское общество. Однако идеи, которыми руководствовались основатели ОЗЕ, их цели, а также обстоятельства, при которых оно было образовано, сразу выдвинули его в число важнейших еврейских организаций в России. Настоящая статья анализирует эти идеи, цели и обстоятельства.
Медицинское обслуживание в Российской империи в конце XIX – начале XX веков
Министерства здравоохранения в России не было. Вопросами здравоохранения и медицины ведал Медицинский департамент Министерства внутренних дел, который был мал по численности, несамостоятелен и имел незначительный бюджет. Смертность, особенно от инфекционных болезней и эпидемий, в России начала XX в. была высокой. Межведомственная комиссия по подготовке врачебно-санитарной реформы, работавшая при Совете министров в 1912 г., в год образования ОЗЕ, выявила большую отсталость российского здравоохранения. Так, например, по уровню смертности Россия почти в два раза превосходила Германию, а в организации врачебной помощи населению и в борьбе с эпидемиями уступала почти всем европейским государствам, кроме Румынии и Сербии[4]. Врачей не хватало. В 1890 г. в европейской части России имелся 1 врач на 10 тыс. населения. Через 23 г., в 1913 г. в местечках так называемой «еврейской черты оседлости» один врач приходился на более чем 3.5 тысячи жителей[5]. Это было уже близко к ситуации в тогдашней Франции, где, по данным Французского института статистики и экономики, один доктор приходился на примерно 3000 жителей[6].
Медицинское обслуживание в Российской империи осуществлялось на местном уровне в основном посредством земской, городской, филантропической и частной медицинами.
Земская медицина
Земства – выборные органы сельского самоуправления, введенные в России в 1864 г., как продолжение реформы 1861 г., освободившей крестьян от крепостной зависимости. Земства тратили существенную часть своего бюджета на медицину, на зарплату врачам и содержание медицинских учреждений, которые обслуживали в основном сельское население, обычно бесплатно или почти бесплатно. Александр II разрешил образовывать земства лишь в тех губерниях, где дворянство было православным, чтобы не допустить самоуправление религиозных и национальных меньшинств. Поэтому земства были введены в 34 губерниях, из которых только пять приходились на «черту оседлости»[7]. Остальные 9 губерний «черты оседлости» и 10 губерний Царства Польского не имели ни земств, ни земской медицины. Земские врачи составляли около 15% всех врачей России.
Законом 24 апреля 1887 г. по образцу земской медицины была организована сельская медицина в западных губерниях (то есть и в «черте оседлости»). «Упрощенные земства» этих губерний представляли собой правительственные бюрократические организации, фактически исключавшие общественную инициативу, которая питала земства и делала их работу эффективной. Поэтому медико-санитарная служба в Западном крае значительно отставала от земской медицины[8].
Введение сельской государственной медицины в Западном крае не решило проблему еврейского населения, потому что евреям жить в селах не дозволялось. Что касается земских врачей, то они, будучи в громадном большинстве русскими по национальности, видели свою задачу в помощи крестьянам, а евреев обслуживали неохотно, даже когда имели право. Да и сами евреи чувствовали себя неуютно в земских больницах и поэтому редко туда обращались[9].
Городская медицина
Городская общедоступная медицина существовала на средства органов городского самоуправления. Она была удовлетворительной в крупных городах, где власти оперировали значительными бюджетами, и гораздо хуже в маленьких городах и местечках. В результате исследования, проведенного ОЗЕ в 1913 г. в 26 губерниях (почти все в «черте оседлости» или Польше), выяснилось, что в губернских городах на одного врача приходится 1100 человек, в уездных городах – 2423 человека, в местечках — 3663 человека. При этом доля евреев среди врачей в начале XX в. резко возросла. По данным того же исследования, евреи составляли 29,2% общего числа врачей в губернских городах, 33,2% в уездных городах и 40,5% в местечках. Несмотря на рост доли еврейских врачей, не во всех городских больницах принимали евреев, а если и принимали, то за плату. В городских больницах евреи чувствовали себя неуютно из-за недружелюбия и отсутствия кошерной пищи[10].
Частная медицина
В России, как и везде, имелись частнопрактикующие врачи и частные медицинские учреждения. Хотя и частные врачи порой лечили бедных бесплатно, в целом их услуги стоили дороже и были менее доступны.
Филантропическая медицина
Чтобы оказывать помощь остальным, существовала еще и благотворительная медицина. Многие благотворительные общества оказывали помощь без различия вероисповедания и национальности[11], но подчас потребности этнических и конфессиональных групп не удовлетворялись обычными обществами или удовлетворялись последними недостаточно. В таких случаях возникала филантропия по национально-конфессиональным признакам. Накануне Первой мировой войны медицинскую благотворительную помощь оказывали немецкие, польские, латышские, азербайджанские, католические, протестантские и мусульманские общества[12].
Труднодоступность медицинского обслуживания для еврейского населения породила еврейскую благотворительную медицину[13].
Еврейской филантропией была создана и поддерживалась целая сеть лечебно-санитарных организаций и учреждений: больницы, «местечковые» общественные врачи, организации «Бикур» и «Эзрас-Хойлим» (посещение и помощь больным).
По подсчету одного из руководителей ОЗЕ, доктора Михаила Шварцмана, ко времени учреждения Общества в «черте оседлости» числилось около 150 еврейских больниц на 4000 коек, громадное число еврейских амбулаторий, сотни «местечковых» еврейских общественных врачей[14]. Основным бюджетным источником еврейской благотворительной медицины был коробочный сбор, то есть внутриобщинный налог, главным образом на кашерное мясо, который покрывал 70% всех расходов. Значительную роль играли пожертвования крупных филантропов, а плата за лечение составляла лишь 8,4% бюджета. Иногда еврейские учреждения получали небольшие субсидии земств и городов[15].
Филантропической медицине было, конечно, далеко до земской. Кроме того, ее недостатком была «крайняя бессистемность, отсутствие общего плана, руководящей мысли»[16].
Как объяснил доктор Шварцман в своем докладе на общем собрании ОЗЕ 28 октября 1912 г., «помощь оказываемая этими учреждениями, обычно сводится к обеспечению больного врачом, койкой в больнице, лекарством, питанием и т.д.» Как только помощь оказана, и больной отправлен домой, функция гуманитарного учреждения прекращается. А следовало, по мнению Шварцмана, бороться с физической деградацией еврейского населения, с эпидемиями. Надо было разрабатывать широкую программу улучшения санитарно-гигиенического состояния еврейской общины и семьи, действовать превентивно-профилактическими мерами.[17]
К 1912 г. правительственные расходы на здравоохранение выросли. Их большая часть тратилась на борьбу с эпидемиями. При этом на земскую медицину ложилось около 40% общих затрат, на городскую – 16%, а на благотворительную медицину – около 9%. Но все равно правительственная медицина оставалась неэффективной из-за ее ведомственной разобщенности. В 1916 г. было создано Главное управление Государственного здравоохранения на правах министерства, но оно так и не приступило к работе из-за упорного противодействия ряда высших правительственных чиновников и Государственной думы[18].
Народнические идеи в сообществе российских врачей
В конце XIX – начале XX вв. значительная часть русской интеллигенции находилась в оппозиции к правительству и разделяла народнические взгляды. Эти интеллигенты считали себя «должниками народа», чувствовали свою «вину» перед народом потому, что имели образование и лучшие условия жизни. Они считали, что должны отдавать свой долг просвещением народа, заботой о его благополучии, борьбой за его права, защитой от произвола правительственных чиновников и, в конечном счете, «освобождением народа». Под «народом» имелось в виду преимущественно русское крестьянство. В этом контексте земская медицина служила воплощению народнических идеалов, и, поэтому, в ее сфере работало много энтузиастов, зарабатывавших гораздо меньше частнопрактикующих врачей, но веривших в свою миссию «служения народу». И действительно, к земскому врачу обращались в два раза чаще[19], чем в среднем к российскому врачу, и в целом земская медицина была лучше.
Возьмем на себя смелость предположить, что даже если бы она была хуже, все равно на ее стороне были бы симпатии интеллигенции, так как она была «общественной», то есть осуществлялась органами, автономными по отношению к центральной власти.
Распространению идеалов общественной медицины способствовало Пироговское общество (Общество русских врачей в память Н.И. Пирогова)[20]. Врачи, объединенные обществом, не просто лечили больных, но «были обеспокоены здоровьем нации»[21]. Многие еврейские врачи, основавшие ОЗЕ, были членами Пироговского общества и разделяли его идеи. Они считали необходимым достижение общедоступности и бесплатности медицинского обслуживания для всех. В сохранившейся в архиве рукописи начала 1920-х годов «К истории ОЗЕ» один из идеологов организации (Г. Позин считает, что автором рукописи был доктор М.М. Гран) писал, что учредители ОЗЕ «представляли собою общественных народников-врачей, которые в России объединились под флагом Пироговского общества» и «которые определили характер и направление русской общественной (земско-городской) медицины, получившей признание в Западной Европе как наиболее совершенной формы организации истинно народного общественного здравоохранения. Все это в значительной степени предопределяло сущность и характер идеологии народившегося ОЗЕ»[22].
Самоотверженность русско-еврейского врача той эпохи иллюстрирует следующий пример. Яков Анатольевич (Нафтульевич) Лурье родился в 1862 г. в многодетной бедной семье черты оседлости. Благодаря способностям и жажде учиться, он окончил два университета, Петербургский и Харьковский, и стал врачом в родном Могилеве.
Высоко ставя профессию врача, Лурье считал недопустимым за счет нее обогащаться. Он брал гонорар только с состоятельных больных, а остальным – подавляющему большинству – предлагалось оставлять деньги в специально поставленной в углу кабинета тарелке, кто сколько может. Злые языки говорили, что некоторые больные не только не оставляли плату, а, напротив, брали лежавшие на тарелке деньги. Как бы то ни было, семья врача жила очень скромно, порой в доме не хватало даже молока, недоставало денег на обувь и зимнюю одежду. Яков Лурье умер в 1917 г., как герой известного романа Тургенева «Отцы и дети» врач Базаров, заразившись от оперируемого им больного[23].
В романе-трилогии Александры Бруштейн «Дорога уходит в даль» есть образ врача – Якова Яновского, за которым стоит отец автора романа Яков Выгодский, активист ОЗЕ, председатель Виленской еврейской общины и министр по еврейским делам в правительстве Литвы. Об этом втором, литературном Якове их прислуга Юзефа на ломанном русском говорит: «Другий доктор за такую работу в золотых подштанниках ходил бы!… Я скольки разов ему говорила: богатых лечить надо, богатых!»[24]Образование ОЗЕ отражало тренд во взглядах русско-еврейских интеллигентов, которые уже не слепо копировали своих русских товарищей заботой о русских крестьянах, а обратились к собственному еврейскому народу.
Достижения еврейской социологии на Западе
В конце XIX – начале XX в. в Западной Европе ускоренно развивались еврейская социология, которая охватывала демографию, антропологию, медицину и биологию. Социология начиналась с собирания и изучения разнообразной статистики. В Берлине с 1904 г. эта работа проводилась Бюро еврейской статистики, превратившимся в 1908 г. в Бюро еврейской статистики и развития еврейской социологии. Во главе его стал сионистский деятель и отец еврейской социологии Артур Руппин[25].
Здоровье и болезни стали центральной темой еврейской социальной статистики. Как еврейские, так и антисемитские исследователи, верили, что евреи более других народов подвержены одним заболеваниям (диабету, близорукости, геморрою, психическим заболеваниям, включая склонность к суициду), мало восприимчивы к другим болезням (чуме, холере и туберкулёзу) и имеют строгий иммунитет против алкоголизма и сифилиса. При этом евреи, как народ, считались «дегенеративными», «патологичными или болезненными», «выживаемость которых, как группы, находится под угрозой»[26].
Ученые писали об особенной биологии, патологии и психофизике евреев. Известный итальянский психиатр еврейского происхождения Чезаре Ломброзо (1835–1909) связывал гениальность с психическими аномалиями и, в частности, доказывал, что наличие среди европейских евреев повышенного числа гениев коррелирует с более высокой распространенностью среди них психических заболеваний[27]. Книга Ломброзо «Genio e follia» (1864) была переведена и опубликована в Петербурге в 1892 г.[28], так что ведущие петербургские врачи были, вне всякого сомнения, знакомы с его теорией.
Собранная статистика часто интерпретировалась в свете современных исследователям теорий: вырождения (дегенерации) и евгеники, социального дарвинизма и ламаркизма[29]. Статистика рассматривалась как орудие формулирования законов развития общества и влияния на его развитие. Еврейская статистика, таким образом, использовалась для анализа настоящего и указания желательной линии группового поведения на будущее[30]. Тема приобретала политическое звучание, поскольку, говоря о вырождении еврейского народа в диаспоре, сионисты призывали к возрождению в «здоровых условиях» евреев в Палестине. Дискутируя с сионистами, их либеральные оппоненты приходили к иным выводам на основании той же статистики и доказывали, что здоровая жизнь и возрождение для евреев возможны и в Европе[31].
Русский аспект еврейской социологии: вырождение или высокая жизнестойкость?
Когда 73-летнему действительному статскому советнику и отставному контр-адмиралу медицинской службы Семену Аркадьевичу Кауфману предложили возглавить Комитет нарождавшегося ОЗЕ, он немедленно согласился, «отказался от своего старческого покоя» и оставшиеся шесть лет своей жизни был не просто «свадебным генералом» (в данном случае адмиралом), а активным, неутомимым деятелем общества[32]. Причину своего согласия С.А. Кауфман объяснил за год до смерти, выступая на открытии организованного Обществом Петроградского еврейского спортивного клуба (буквально: спортивно-гимнастического союза) «Единение» («Ахдус»). В своей речи он отметил, что на еврейский народ в России привыкли смотреть, как на физически вырождающуюся нацию — и не без оснований. Он с болью припомнил, как в качестве председателя военных и военно-морских медицинских комиссий ему приходилось освидетельствовать призывников: «Когда пред комиссией проходили сыны еврейского народа, я мучительно страдал. Какие это были люди! Узкогрудые, бескровные, несчастные… Этого больше не должно быть»[33]. В документах ОЗЕ революционного 1917 г. говорилось о «деградации физического типа еврея», о «его физической хилости» и о необходимости «психофизического оздоровления евреев» в России[34]. Стоит отметить, что эти и подобные утверждения основывались не на сравнении с внушающими доверие данными о физическом состоянии предыдущих поколений евреев. Скорее основатели ОЗЕ и их единомышленники находились под влиянием социологов Запада, которые в большинстве придерживались таких взглядов. Немалую роль здесь, возможно, сыграла и борьба русских маскилим[1] с хедером[2] как фактором, способствующим деградации еврейских детей. Можно не сомневаться и в том, что разговоры о деградации российских евреев были удобной почвой для обвинений правительства, своей антиеврейской политикой «доведшего» евреев до вырождения. Вместе с тем, печаль контр-адмирала подтверждалась статистикой по меньшей мере в одном аспекте: по ряду физических характеристик русские евреи явно уступали окружающим народам. Действительно, они имели относительно низкий рост и малый объем грудной клетки. Этот факт считался настолько установленным, что «Устав о воинской повинности» предписывал принимать евреев на военную службу с уменьшенным, по отношению к другим народам, объемом груди. И даже в этих неравных условиях число освобожденных от службы по причине «физического вырождения» у русских евреев составляло 108 на 100 000 призывников, в то время как у христиан – 98 на 100.000. В Царстве Польском то же разница между евреями и неевреями в этом смысле была еще больше –137 к 85[35].
ОЗЕ намеревалось коренным образом изменить эту «безрадостную» статистику путем воспитания нового, физически сильного, уверенного в себе поколения евреев. Чтобы достичь намеченного, члены ОЗЕ, воодушевленные народническими и национальными идеями, занимались не только лечением и профилактикой, но и вмешивались в воспитание детей. Они внедряли уроки физкультуры в еврейские школы и открывали детские площадки, на которых с детьми играли в подвижные игры. Здравоохранение матери и ребенка они ставили во главу угла своей программы. Выступая на конференции ОЗЕ 22-24 апреля 1917 г., доктор Михаил Шварцман сказал, что по существу ОЗЕ вызвано к жизни одним общим желанием, «чтобы еврейство жило, развивалось, расцветало и окрепло бы физически, чтобы разогнулся согбенный еврей, чтобы расширилась его узкая грудь, чтобы гордо выпрямился приниженный и хилый, чтобы появилась сила в мышцах и радость здоровья на лице, чтобы окреп наш народ»[36].
Как и их западные коллеги, петербургские врачи считали, что многовековая привычка жить в городах, преследования и социально-правовая дискриминация, нетипичный спектр занятий, самобытный жизненный уклад, распространенность браков между близкими родственниками, кошерное питание, обязательное обрезание и т.п. наложили на народ «резкую печать особого психофизического облика, обусловило особую социальную биологию евреев», подверженность одним и повышенный иммунитет к другим заболеваниям[37]. В этом ключе, в частности, написана интересная статья врача и ивритского поэта Саула Черниховского «Патология евреев», опубликованная в выходившей в Петербурге «Еврейской энциклопедии»[38].
Из вышесказанного вытекало, что еврейские патологии надо изучать, обследуя население и собирая статистику. На Первом совещании ОЗЕ в ноябре 1916 г. отмечалось, что практическое отсутствие капитальных материалов по психофизическому состоянию евреев в России было одной из причин образования общества.
Ученые-медики не сомневались, что евреи – уникальный народ для изучения наследственности, приспособляемости и выживаемости в трудных и экстремальных условиях[39].
Первые же работы по социальной демографии евреев В. Бинштока и С. Новосельского показали, что из всех конфессий в России у евреев самая низкая смертность, в том числе детская смертность, бОльшая продолжительность жизни, что еврейская семья крепка, поэтому внебрачных рождений у евреев относительно мало[40]. Более позднее обследование евреев Петербурга теми же демографами показало, что во время войны, голода, холода и эпидемий евреи показали самую низкую в столице смертность от остроинфекционных заболеваний и эпидемий[41]. Всё это мало сочеталось с утверждениями о еврейском вырождении и особо низком уровне санитарии и гигиены среди евреев. Возможно, это значило, что евреи, как считал Ломброзо, прошли жесткий естественный отбор, в результате которого остались только самые живучие.
«Вопрос, каким образом евреи, несмотря на тяжелые экономические и моральные условия существования огромного большинства из них, скученные в городах, в вечной тревоге и страхе за завтрашний день, вынужденные в значительных размерах к эмиграции и т.д. – все-таки дают невысокую смертность», представлялся врачам ОЗЕ «одной из интереснейших социально-статистических проблем». Несомненно, тут имело значение отсутствие у евреев алкоголизма, меньшая распространенность венерических заболеваний, традиция ухода за больными и заботливое отношение к детям[42].
Несмотря на то, что телосложение евреев было типичным для туберкулезных больных и значительную заболеваемость им, смертность от туберкулёза у них была одной из самых низких. Возможно, это значило, что евреи выработали в себе особую устойчивость к туберкулезу[43]. Что касается нервных и психических заболеваний, то доктор Шварцман на данных российской переписи населения 1897 г. продемонстрировал, что в России (без Царства Польского) душевнобольных евреев относительно больше, чем белорусов и литовцев. Отчеты призывных комиссий подтверждали этот факт еще с большей очевидностью[44].
Под руководством докторов Моисея Грана, Абрама Брамсона, Григория Дембо, Наума Ботвинника, Вениамина Бинштока была проведена огромная работа по сбору статистического материала по социальной биологии и психофизике евреев, отразившего также тяжелые потрясения погромов гражданской войны. Так, например в 1921 г., в голодающем Поволжье, в Казани, когда медицинская комиссия АРА (American Relief Administration) обмеряла детей с практической целью – выяснить степень истощения от голода каждого ребенка и решить, включать или не включать его в список на бесплатное кормление, врачи ОЗЕ сумели добиться того, чтобы еврейским детям делали дополнительные измерения с научной целью (формы черепа, например). Эти данные они сравнивали с характеристиками местечковых детей[45].
Крупный петербургский этнограф Л. Штернберг, видимо под влиянием врачей ОЗЕ, тоже интересовался национальной психологией еврейского народа. В 1924 г. в журнале Еврейская старина, органе Еврейского историко-этнографического общества, которое Штернберг в те годы возглавлял, вышла его большая статья «Проблемы еврейской национальной психологии». Автор статьи писал, что особенности национального характера делятся на изменяющиеся, зависящие от внешних условий, и устойчивые, наследственные (в его терминологии «биологические»). Среди наследственных черт еврейской психологии Штернберг выделил интеллектуализм, рационализм, социальную эмоциональность, профетизм и оптимизм[46].
Результаты исследований по психофизике евреев публиковались в научных брошюрах и сборниках, в частности, в трех выпусках сборника «Вопросы биологии и патологии евреев», вышедших в Ленинграде в 1926, 1928 и 1930 гг.[47].
Санкт Петербург – научный центр страны и центр еврейской общественности
Санкт Петербург, русская столица с немецким названием, был важнейшим научным центром империи. Ученые Петербурга прославились рядом научных открытий мирового масштаба. Д. Менделеев создал знаменитую периодическую таблицу химических элементов, а И. Павлов заложил основы современной рефлексологии. Научные достижения петербургских ученых могли бы быть еще бОльшими, если бы не дискриминационная политика русского правительства. Так, в феврале 1913 г. всемирно известный биолог и микробиолог, лауреат Нобелевской премии И. Мечников, к тому времени уже 25 лет проработавший в Париже в Институте Луи Пастера, отклонил предложение занять пост директора Института экспериментальной медицины в Санкт-Петербурге. Свой отказ Илья Ильич объяснил тем, что в России он не будет свободен в выборе сотрудников и учеников. Например, ему не позволят взять с собой из Парижа своих сподвижников-евреев Александра Безредка и Евгения Вольмана[48].
Накануне образования ОЗЕ в Санкт Петербурге имелась тридцатипятитысячная, сравнительно благополучная и образованная еврейская община, составлявшая, впрочем, менее 2% населения столицы. В городе была лучшая в стране синагога, правление и раввины которой в глазах правительства представляли всё российское еврейство. В Петербурге жили самые щедрые еврейские филантропы, выходило большинство русско-еврейских периодических изданий. Здесь находились центральные комитеты большинства еврейских партий и общероссийских организаций. Здесь в 1863 г. было учреждено Общество распространения просвещения между Евреями в России – ОПЕ, в 1880 г. – Общество ремесленного и земледельческого труда среди евреев России – ОРТ, в 1892 г. открылось Петербургское отделение Лондонского еврейского колонизационного общества — ЕКО. В Петербурге имелся значительный слой «организованной еврейской общественности», имевший влияние в столице и за ее пределами, активный в политической, общинной и культурной жизни[49]. Поскольку Санкт-Петербург был важнейшем центром передовой науки и медицины, а также главным центром еврейской общественности, то ОЗЕ суждено было родиться именно там.
Идеи экс-территориального автономизма
В Петербурге выдающийся еврейский историк и общественный деятель С.М. Дубнов пропагандировал свои идеи национальной экстерриториальной автономии, в рамках которой предполагалось построить новые, демократические общины на национальной основе, объединяющие религиозных и светских евреев. Новые общины должны были заниматься не только удовлетворением религиозных потребностей, но и заботой о сиротах и обездоленных, поддержкой еврейской школы и культуры, правовой защитой еврейского населения, регулированием эмиграции, а также медицинским обслуживанием евреев. Чем больше сфер жизни будет охватывать новая община, считал Дубнов, тем успешнее еврейское население будет противостоять ассимиляции. Взгляды Дубнова на еврейскую автономию были опубликованы в серии статей (1898–1906 гг.), а затем, в 1907 г. вышли отдельной книгой[50]. Дубнов и его единомышленники даже создали свою Еврейскую народную партию (Фолкспартей). В Петербурге идеи автономизма живо обсуждались и, несомненно, были созвучны учредителям ОЗЕ.
Осуществить коренную «перестройку» петербургской общины представилась возможность только после Февральской революции 1917 г. Из-за последовавшего большевистского переворота новая община просуществовала недолго[51]. В этот короткий период, между мартом и ноябрем (по Григорианскому календарю), руководство ОЗЕ смогло, наконец, без опаски изложить цели своего общества в Программе еврейской общинно-муниципальной деятельности в области здравоохранения.
Программа заявляла, что еврейская нация, как и все другие нации, имеет право на самоопределение, автономную организационную самодеятельность. Обосновывая необходимость существования общества, программа вновь упоминала «резкую физическую отсталость» и «физическую деградацию» евреев. Чтобы еврейское население догнало по своему физическому развитию окружающее культурное (курсив мой. – М.Б.) население, – говорилось в программе, – общегосударственных и общемуниципальных учреждений не достаточно. Только это уже побуждает ввести еврейское здравоохранение в круг обязанностей автономной общины[52].
Деятельность общины должна, по мнению ОЗЕ, включать
а) санитарное просвещение народных масс,
б) регистрацию и учет санитарного состояния еврейского населения,
в) охрану материнства и заботу о здоровье детей,
г) охрану труда трудящихся,
д) развитие дополнительных к общей муниципальной, еврейской сети лечебно-санитарных учреждений, в частности развитие так называемой «местечковой» медицины на началах общественной медицины,
е) создание учреждений для лечения типичных еврейских болезней – нервно-психиатрических, туберкулеза, костного туберкулеза и т.п.,
ж) призрение престарелых, увечных, слепых, глухонемых,
з) проведение общесанитарных мероприятий[53].
В другом программном документе ОЗЕ говорилось, что «это – первый опыт построения подобной программы не только в России, но, насколько нам известно, и в Западной Европе и Америке«[54].
Все политические течения и партии внутри еврейства соглашались включить здравоохранение в круг забот общины, кроме Бунда, который отказал национальной медицине в праве на существование. На апрельской конференции точку зрения Бунда и вообще социал-демократии отстаивал старый сотрудник ОЗЕ, доктор Л. Каминский[55], сказавший, что для социал-демократов «еврейское здравоохранение» звучит как «еврейская железнодорожная сеть» и что лозунг еврейского здравоохранения – лозунг шовинистический[56].
Образование новых демократических общин позволяло надеяться на широкое участие еврейской общественности в создании народной медицины, а достигнутые свобода и равноправие вселяли надежду на то, что правительство и местные власти окажут финансовую поддержку программе ОЗЕ.
Помощь в строительстве еврейского государства
ОЗЕ объединяло людей различных политических взглядов, «от сионистов до народных социалистов»[57]. Что касается сионистов, то они видели в строительстве системы еврейского общественного здравоохранения в России важный опыт, который понадобится для создания будущей системы здравоохранения Израиля. Напомним, что израильская сеть молочных станций для кормящих матерей «Типат халав» – это буквальный перевод на иврит названия разветвленной сети станций «Капля молока», организованных ОЗЕ в годы Первой мировой войны в России.
В 1917 г. сионистское движение в России переживало небывалый подъем. Усилились сионистские настроения среди врачей и студентов медиков. Показательно, что бывший народник, а затем сионист, выбранный в конце 1917 г. председателем Совета Петроградской демократической общины, доктор А. Залкинд, впоследствии стал директором больницы Хадасса в Иерусалиме[58].
Не случайно в Научно-медицинском кружке по вопросам еврейского здравоохранения им. д-ра С.Г. Фрумкина, возникшем в июне 1919 г. благодаря инициативе студентов Петроградского Психоневрологического института и работавшем в тесной связи с ОЗЕ, часть кружковцев указала в своих анкетах, что они в прошлом участвовали в сионистской деятельности. Учитывая, что в 1919 г. сионистов уже преследовали, логично предположить, что были и такие члены кружка, которые скрыли этот факт своей биографии[59].
Для системы здравоохранения в еврейском государстве требовалась медицинская терминология на иврите. Еще в начале века известный петербургский общественный деятель, врач и писатель, Лев (Иехуда-Лейб) Каценельсон изучал в Библии и Талмуде сведения об анатомии человека и его болезнях, о медицине и санитарии, связывая древние представления и термины с понятиями современной науки. Научные публикации Каценельсона на эту тему, в особенности его книга «Талмуд и Медицина», вышедшая в 1928 г. на иврите в Берлине, обогатили естественнонаучный словарь на иврите[60]. У ученого нашлись продолжатели в ОЗЕ, что доказывает статья ленинградского микробиолога Ирахмиэля Зеэва (Владимира Ильича) Иоффе об антивирусе Безредка, опубликованная на иврите в 1929 г. в Британской Палестине в журнале «Харефуа» (Медицина)[61].
Внутриполитическая ситуация в момент образования ОЗЕ
Революция 1905–1907 гг. пролила много еврейской и другой крови, но дала положительные результаты: хотя царь остался на троне, свободы стало несравнимо больше, цензура заметно смягчилась, в стране появился выборный законодательный орган – Государственная Дума, de facto существовали оппозиционные правительству партии. Можно сказать, что в стране установилась полуконституционная монархия.
Разумеется, радикальные левые и даже либеральные круги считали, что революция потерпела поражение. Ведь их целью было свержение самодержавия. Им не нравилось, что правительство подавляет революционный террор арестами и казнями, что часть обещанных свобод осталась только на бумаге, что наблюдается частичная реставрация прежнего режима. Например, стихийно отмененная в ходе революции процентная норма для евреев в университетах была введена вновь.
Одним из завоеваний «потерпевшей поражение» революции явились «Временные правила об обществах и союзах среди инородческих элементов, населяющих Россию». К «инородцам», наряду с кочевыми и северными народами, причисляли и евреев. Николай II утвердил эти правила 4 марта 1906 г., после чего регистрация национальных общественных организаций упростилась. В тот год, наконец, был формально зарегистрирован устав ОРТа. Существовавшее ранее, как комиссии ОПЕ, в 1907–1908 г. появились Общество любителей древне-еврейского языка, Еврейское историко-этнографическое общество и ряд других еврейских обществ[62].
Тем не менее, к польским и еврейским общественным организациям правительство относилось неизменно враждебно, их регистрации препятствовало, а работе мешало[63]. Так, в 1911 г. правительство закрыло Еврейское литературное общество как способствующее усилению национального самосознания[64]. В этих условиях учредителям ОЗЕ пришлось прибегать к различным ухищрениям, чтобы легализоваться, в частности, затушевать его истинные задачи в Уставе Общества[65].
Суммируя вышесказанное, можно подытожить: существовавшие в России формы медицинского обслуживания – земская, городская, государственная и частная медицины – были малодоступными для местечковых евреев, а еврейская филантропическая медицина была недостаточна и хаотична. Одновременно количество врачей-евреев быстро росло как в «черте оседлости», так и вне ее. Еврейские врачи, как и их православные коллеги, были воспитаны на народнических идеалах и чувствовали ответственность за благополучие своего, еврейского народа. В своей работе они видели не источник дохода и не карьеру, а высокую миссию физического и психического возрождения евреев России. Именно это и поразило американских «прагматиков» Фишера и Пайна. Деградация физического состояния евреев, о которой заявляли основатели ОЗЕ вслед за западными еврейскими социологами, фактически не была доказана. По некоторым показателям физического развития евреи отставали от окружающего их населения, а по ряду других, не менее важных показателей здоровья даже опережали его. Тем не менее, работы по улучшению санитарного, физического и психического состояния евреев России, по приспособлению медицинского обслуживания к специфике их быта и типичному спектру их болезней был непочатый край. Ради достижения своей цели основатели ОЗЕ собирались создать единую всероссийскую автономную систему еврейского здравоохранения. Эта система должна была компенсировать последствия социально-правовой дискриминации евреев, ориентироваться на типичные для евреев наследственные заболевания и учитывать особенности их национально-религиозных традиций. Высокая квалификация петербургских врачей и сама их принадлежность к мощному слою организованной еврейской общественности столицы Российской империи поставили их во главе этого важного дела, а завоевания революции 1905–1907 г. позволили официально зарегистрировать ОЗЕ.
Впоследствии конкретные задачи ОЗЕ неоднократно корректировались жизнью, а география его деятельности распространилась на другие страны. Сегодня, век спустя, когда наследник русского ОЗЕ существует только во Франции, важно вспомнить, что общество создавали идеалисты, которые самоотверженно работали ради достижения великой цели.
Примечания
[1] МАСКИЛИ́М (מַשְׂכִּילִים, ед. число מַשְׂכִּיל, маскил), приверженцы просветительного движения Хаскала.
[2] ХЕ́ДЕР (חֶדֶר, буквально `комната`), еврейская религиозная начальная школа.
[1] Об этом см.: Beizer M. Relief in Time of Need. Russian Jewry and the Joint, 1914–1924. Bloomington, Indiana, 2015. P. 97–106.
[2] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 86-100. См. также: Позин Г.М. Общество охранения здоровья еврейского населения. СПб. 2007. С. 169–171.
[3] Историю ОЗЕ в России и Европе см.: Beizer M. The Society for the Protection of the Health of the Jewish Population // YIVO Encyclopedia of Eastern Europe.
[4] Раскин Д.И. К истории несостоявшейся реформы управления государственным здравоохранением в России // Вопросы истории. № 4. 2006. С. 149–154.
[5] Капустин М.Я. Земская медицина // Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. СПб., 1894. T. 12А. С. 284; РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 208–210.
[6] Автор благодарит Dominique Rotermund and Laura Hobson Faure за данную ссылку.
[7] Земские учреждения были введены в 34 губерниях. Из них только Бессарабская, Екатеринославская, Полтавская, Черниговская и Херсонская губернии входили в «черту оседлости». Губерния // Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. СПб, 1898. Т. 9А. С. 843.
[8] Капустин М.Я. Земская медицина. С. 290; РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 205.
[9] Процент русских среди земских врачей был выше (82%) по сравнению со средним (56%) среди врачей в 1890 г. – Капустин М.Я. Земская медицина. С. 482-491; РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 206.
[10] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 208–210.
[11] Туманова А.С. Благотворительные объединения: организационно-правовые основания и содержание деятельности // Самоорганизация российской общественности в последней трети ХVII – начале XX в. / Отв. ред. А.С. Туманова. М., 2011. С. 265–314.
[12] См.: Раскин Д.И. Национальные и конфессиональные общественные организации // Самоорганизация российской общественности в последней трети ХVII – начале XX в. С. 790–838.
[13] Гран М.М. Врачебно-санитарная организация среди еврейского населения // Труды ОЗЕ. Вып. 2.
[14] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, Л. 144. См. также: Шварцман М.С. Вопросы еврейского здравоохранения в свободной России. Пг., 1917.
[15] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 213.
[16] Позин Г.М. Общество охранения здоровья еврейского населения. С. 34.
[17] Троцкий И. Самодеятельность и самопомощь русского еврейства // Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. Минск, 2002. С. 491–492.
[18] Раскин Д.И. К истории несостоявшейся реформы. С. 149–154.
[19] Врачебной помощью в 50 европейских губерниях России воспользовались более 21 млн. больных, из них в 34 земских губерниях – более 18 млн. больных. – Капустин М.Я. Земская медицина. С. 206.
[20] Пироговское общество (1883–1922. Первоначальное название: Русское хирургическое общество в память Н.И. Пирогова). Одна из самых авторитетных общественных организаций русских медиков. Общество ставило своей целью развитие медицинской науки и общественной медицины в России. Самоорганизация российской общественности в последней трети ХVIII – начале XX в. С. 185; Пироговское общество // БСЭ. 1-е изд. Т. 45, М., 1940. Кол. 401–402; Bradley J. Voluntary Associations in Tsarist Russia: Science, Patriotism, and Civil Society. Harvard University Press, 2009.
[21] Туманова А.С. Общественные организации как модель самоорганизации российского общества в конце ХVII – начале XX в. Типология добровольных обществ, их влияние на социально-культурную среду и самосознание населения // Самоорганизация российской общественности в последней трети ХVIII – начале XX в. С. 231.
[22] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 142; Позин Г.М. Общество охранения здоровья еврейского населения. С. 12.
[23] Копржива-Лурье Б.Я. История одной жизни. Paris, 1987. С. 17–20.
[24] Бруштейн А. Дорога уходит в даль. М., 2005. С. 12.
[25] Hart M.B. Social Science and the Politics of Modern Jewish Identity. Stanford, 2000. P. 56–71.
[26] Ibid. P. 12–13, 70, 96–138.
[27] Любопытно, что современная сравнительная диаграмма «Распределения способностей» англичан, шотландцев и евреев, приведенная в книге М. Харта, полностью подтверждает данное утверждение. Согласно этой диаграмме у евреев имеется больше душевнобольных и гениев по сравнению с англичанами и шотландцами. – Hart M. Op. cit. P. II.
[28] Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. СПб., 1892.
[29] Hart M. Op. cit. P. 5;
[30] Hart M. Op. cit. P. 8.
[31] Ibid. P. 17, 96–118.
[32] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 146–147; Позин Г.М. Общество охранения здоровья еврейского населения. С. 16–17.
[33] Известия Комитета ОЗЕ. № 2. 1917. С. 1–2; РГИА, ф. 1545, оп. Д. 165, л.13.
[34] РГИА, ф. 1545, оп.1, д. 9б, л. 143.
[35] По исследованиям Шульца, средний рост у евреев был 163,7 см, тогда как у неевреев – 168 –173 см. РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 190–192.
[36] Известия Петроградского ОЗЕ, №1, 1917; РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 166, л. 10.
[37] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 143.
[38] Черниховский С. Патология евреев // Еврейская энциклопедия. СПб. Т. 12. Кол. 331–338.
[39] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 186–187.
[40] В пятилетие 1900–1905 гг. в России смертность евреев составляла 14,7 на 1000, тогда как у православных – 32,9, у мусульман – 26,2, у католиков – 23,0, у лютеран – 18,4. Детская смертность до 1 года на 100 родившихся: евреи – 11,9, православные – 26,3, мусульмане – 15,8, католики – 15,1, лютеране – 16,1. – РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 192–193.
[41] Так в 1915–1917 гг. смертность евреев от дизентерии была в 1,7 раз ниже среднегородской, от туберкулеза – в 2,3 раза, от брюшного тифа – в 3,3 раза. А в трудный для города 1919 год, во время эпидемий смертность евреев была в 2–2.5 раза ниже по сравнению с остальными горожанами, а смертность евреев от холеры была в 5 раз ниже, чем у неевреев. – Биншток В.И., Новосельский С.А. Евреи в Ленинграде (Петербурге) 1900–1924 гг. // Вопросы биологии и патологии евреев. Л., 1926. Сб. 1, Вып. 1. С. 37, 40, 59, 62. Цит. по: Бейзер М. Евреи Ленинграда, 1917–1939: национальная жизнь и советизация. Иерусалим; М., 1999. С. 17, 73.
[42] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 195.
[43] Там же. Л. 203.
[44] У белорусов – на 100.000 человек приходилось 76 умалишенных, у литовцев 95, а у евреев – 107. – Там же. Л. 196.
[45] Вишневский Б. К антропологии евреев России // Еврейская старина. 1924. №11. С. 266–305.
[46] Штернберг Л. Проблемы еврейской национальной психологии // Еврейская старина. 1924. № 11. С. 5–45.
[47] Бейзер М. Евреи Ленинграда. С. 245–246, 249, 257.
[48] Мечников И.И. Страницы воспоминаний. Сб. автобиографических статей / Сост. А.Е. Гайсинович. М., 1946. С. 164–166.
[49] Бейзер М. Евреи Ленинграда. С. 12–21.
[50] Дубнов С.М. Письма о старом и новом еврействе. СПб., 1907.
[51] О перестройке петроградской еврейской общины см.: Zipperstein St. The Politics of Relief: The Transformation of Russian Jewish Communal Life during the First World War // Studies in Contemporary Jewry: The Jews and the European Crisis, 1914-1921. New York, 1988. P. 22–40; Бейзер М. Евреи Ленинграда. С. 172–191.
[52] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 1в, л. 211–213.
[53] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 1в, л. 211–213.
[54] Программе деятельности еврейской общины в области здравоохранения // Известия ОЗЕ. №12, 1917. РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 165, л. 157.
[55] См. о нем: Российская еврейская энциклопедия. М., 1994. Т. 1. С. 539.
[56] Известия ОЗЕ, №1, 1917; РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 166, л. 9.
[57] К истории ОЗЕ (рукопись). – РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 9б, л. 142; Позин Г.М. Общество охранения здоровья еврейского населения. С. 12.
[58] Бейзер М. Евреи Ленинграда. С. 369; Rafaeli A. Bemaavak legeula: Sefer hatsionut harusit mimehapekhat 1917 ad yameinu. Tel Aviv, 1956: 36.
[59] РГИА, ф. 1545, оп. 1, д. 183, л. 63–64.
[60] Каценельсон Лев // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Эфрона. СПб. Т. 9. Кол. 395-397; Katsenelson Y.L. Hatalmud vehokhmat harefua. «Haim», Berlin, 1928.
[61] Yoffe Y.Z. «Lesheelat gidul hakhaidakim be tisnonot-tarbuioteihem (Antivirus Besredka),» Harefua, #2, vol. 3, 1929.
[62] Раскин Д.И. К истории несостоявшейся реформы управления государственным здравоохранением в России. С. 805–807. Подробнее об этих и других обществах: Beizer M. The Jews of St. Petersburg. Excursions through a Noble Past. Philadelphia; New York, 1989.
[63] Раскин Д.И. К истории несостоявшейся реформы управления государственным здравоохранением в России. С. 793.
[64] Дубнов С.М. Книга жизни. Материалы для истории моего времени. Материалы и размышления / Под ред. В.Е. Кельнера. СПб., 1998. С. 319.
[65] Позин Г.М. Общество охранения здоровья еврейского населения. С. 10.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer5-6-beyzer/
