В послевоенные годы музыку Глазунова часто транслировали по радио. Его скрипичный концерт я слышала в исполнении Давида Ойстраха и моего отца. У нас дома композитора Глазунова вспоминали с большим почтением, ибо он был не только великим композитором, но и профессором Петроградской консерватории, в классе которого учился мой дедушка, композитор Матвей Зельцер.
Не менее часто я слышала о композиторе Якове Богораде. Мой дедушка говорил о нем как-то особенно, с благоговением. Рассказывал дедушка и о том, что Женька Богорад, один из героев любимой детской книги «Старик Хоттабыч», списан с сына Якова Богорада, Семена. А дед Семена, Соломон, стал прототипом самого старика Хоттабыча. Того самого, кто, вырвав из бороды 13 волосков, произнес заклинание «лехадодиликраткало». Спустя много лет, уже в Израиле я узнала, что «Леха доди ликрат кала» – традиционное ашкеназийсккое произношение начальной строки иудейской субботней молитвы. Однако во времена моего детства музыка Якова Богорада не исполнялась.
В 1964 году мой друг, блистательный, остроумный композитор и музыковед Владимир Зак, рассказал мне, что композитор Григорий Фрид, музыковед Головинский и он, создают в Союзе композиторов Московский молодежный музыкальный клуб. Володя пояснил, что вечера в клубе будут проходить не в виде концертов, а в форме дискуссий и диспутов. Володя предложил мне принять участие в организации клуба. Наш клуб открылся в октябре 1965 года, и стал первым и единственным объединением в СССР, где можно было подойти к микрофону и сказать все что думаешь.
Летом 1968 года, уезжая в Крым, я получила от Григория Самуиловича Фрида задание, — уговорить «симферопольского отшельника» композитора Алемдара Караманова выступить у нас в клубе. Тихон Николаевич Хренников хотел вытащить Караманова из его добровольного «заточения», и его жена Клара Арнольдовна буквально «натаскивала» меня на беседу с Карамановым, так как был он, по выражению профессора Столярского, «обыкновенным гением». Дал мне несколько ценных советов и Володя Зак. Для того чтобы было понятно что такое «обыкновенный гений» приведу слова замечательного композитора Альфреда Шнитке: «Был такой Караманов, который учился со мной и превосходил всех своих однокурсников. <…> Талантливей его нет никого <…> Благодаря невероятному слуху и гениальной голове он усваивал все самостоятельно. … Когда была исполнена в 1963 году Десятая симфония Шостаковича, он на следующий день играл ее абсолютно точно».
Ныне Алемдара Караманова считают одним из самых интересных композиторов двадцатого века. В начале 60-х годов, блестяще закончив Московскую консерваторию, он поступил в аспирантуру в класс Д.Б. Кабалевского, но профессор невзлюбил своего аспиранта, его пугала вызывающая интенсивность творчества Алемдара. За годы учебы последний написал десять симфоний и множество других произведений. Получилось так, что формально Алемдар Караманов числился у Кабалевского, но занимался у Тихона Николаевича, который высоко ценил его талант. Кабалевский хотел просто исключить Караманова из аспирантуры, но, благодаря заступничеству Хренникова, выпустил его с тройкой по композиции в 1963 году.
Вскоре Михаил Ромм сумел обойти все воздвигнутые Кабалевским препоны и Караманов получил заказ на музыку к фильму «Обыкновенный фашизм». Внезапно Алемдар покинул Москву, вернулся в Симферополь и прервал все контакты с внешним миром, стал, как его называли, «симферопольским отшельником». Вскоре он закончил музыку к фильму «Обыкновенный фашизм».
Я встретилась с Алемдаром Карамановым, приехав в Симферополь к бабушкиной сестре Еве. Она была главным провизором города, где все знали и уважали ее. Она помогала горожанам с лекарствами, помогала отвоевывать занятые во время войны квартиры, писать письма в высшие инстанции и делала много других добрых дел. Караманов был хорошо знаком с Евой, и с удовольствием пришел к ней на обед. Это был удивительный вечер. Алемдар Сабитович играл на стареньком «Мюльбахе» клавиры своих произведений.
Внезапно в разговоре возникло имя, связанное с моим детством. Оказалось, что отец Караманова, турок по национальности, еще до революции бежал из Турции в Россию. В 1938 году ему инкриминировали проникновение на территорию СССР, арестовали, и он исчез навсегда. Его жена, Полина Величко, осталась одна с тремя маленькими детьми. Алемдару было пять лет, когда в 1939 году он написал свое первое музыкальное сочинение, и Яков Иосифович, распознавший в маленьком Алемдаре большой композиторский талант, помогал ей всем чем мог. Караманов рассказывал о Якове Богораде с таким теплом, как если бы тот был его любимым отцом.
После чего он сыграл клавир «Плача для скрипки с оркестром», в котором слышны молитва Судного дня «Коль Нидрей» и поминальная молитва «Кадиш». Оказалось, что «Плач для скрипки с оркестром» посвящен памяти композитора Якова Иосифовича Богорада и многих тысяч евреев, расстрелянных немцами в противотанковом рву на десятом километре шоссе Симферополь — Феодосия.
В тот памятный вечер Алемдар был в ударе. В числе прочего он рассказывал как повлияли на его творчество знаменитые марши Якова Иосифовича Богорада «Тоска по Родине» и «Прощание славянки».
Всего в каталоге произведений Якова Иосифовича Богорада — 800 произведений и аранжировок — крупные и камерные формы, оркестровые, инструментальные и вокальные произведения.
В самом начале двадцатого века, вскоре после переезда в Симферополь, Яков Богорад написал два военных марша для духового оркестра 51-го литовского пехотного полка: «Тоска по Родине» и «Прощание со Славянкой». Оба марша написаны в миноре. Исполненные один за другим, они слушались, как единое произведение.
– «Марши Богорада – это высший пилотаж, до него так никто не писал», – объяснял Алемдар Сабитович, – «их особенность в том, что написав их в миноре, Богорад сумел добиться перекрещивания горестных и радостных чувств».
В своем творчестве Алемдар старался найти «разгадку этого парадоксального эффекта». Он рассказал, что скрупулезно изучил древний иудейский мелос, к которому не раз обращались композиторы, так, тема иудейской молитвы «Коль Нидрей» была использована в «Квартете» опус 131 Бетховена.
Свою разгадку этого эффекта Караманов описал как «принцип поглощения минора мажором». Алемдар Сабитович объяснил и показал нам, что в марше «Прощание славянки» Богорад использовал две пасхальные литургические молитвы: «Хад Гадья» и «Лешана», сменив традиционную литургическую тональность ми бемоль минор на более устойчивый фа минор, а также сменил литургический размер три восьмых на две четверти.
Известно, что написанный в миноре марш «Прощание славянки» весьма нечасто исполнялся в годы сталинского режима и Михаил Калатозов, использовавший его как музыкальный фон для знаменитой сцены ухода добровольцев на фронт в фильме «Летят журавли», с трудом убедил комиссию послать фильм в Канны именно с этим фрагментом музыкального сопровождения. Сцена с уходящими на фронт под пронзительно-эмоциональные мелодии добровольцами и глаза Татьяны Самойловой произвели в Каннах 1958 года настоящий фурор. Зал аплодировал стоя.
Яков Богорад окончил Варшавскую консерваторию, получив диплом капельмейстера и педагога музыки. Увлекался он композицией и был талантливым аранжировщиком. В 1903 году 24-летний Богорад покинул родной город Гомель и прибыл в Симферополь в качестве капельмейстера 51-го Литовского пехотного полка.
В Симферополе Яков Богорад поселился на Пушкинской улице в доме 6, по соседству с домом дирижера Иосифа Зельцера, моего прадеда. Яков буквально фонтанировал идеями. Он хотел открыть в Симферополе нотное издательство, журнал «Партитурный сборник военной музыки» и музыкальное училище. Прадед обнаружил в Якове родственную душу, убедился в его «гениальности» и взял его под свое крыло.
Вскоре Богорад открыл в Симферополе частное издательство «Бюро аранжировок Якова Богорада и К», а прадед направил к нему своего десятилетнего сына Матвея изучать искусство инструментовки произведений для духового оркестра. К этому моменту произведения моего деда уже исполнял духовой оркестр в городском парке Симферополя.
Яков, рассказывал мой дедушка, был невысокий, черноволосый, всегда оживленный, круглолицый и круглоголовый человек с легкой печалью во взгляде. Он любил снимать очки, когда смеялся, а смеялся он часто. Богорад обожал шутки и розыгрыши и подружился с новым учеником, несмотря на большую разницу в возрасте. Яков легко сходился с интересными людьми и быстро стал известным в Крыму человеком. Он часто бывал в доме Максимилиана Волошина в Коктебеле. Замечательный поэт был любителем фальсификаций, мистификаций и розыгрышей. Остроумный выдумщик Яша Богорад вскружил головы всей собиравшейся у Волошина честной компании игрой на флейте и вдохновил нескольких поэтов на стихи, посвященные этому музыкальному инструменту.
Анастасия Цветаева писала, что ее сестра, написавшая в 1934 году стихотворение «Тоска по Родине», очень сожалела о том, что Яша никогда не отстаивал своего авторства одноименного марша. Но жизнь Богорада сложилась так, что такой возможности не оказалось. Ибо расцвет его творчества пришелся на годы, отмеченные прокатившейся по Российской империи волной еврейских погромов.
Капельмейстеры в те годы были вольнонаемными, как правило, евреями. Они находились в полной зависимости не только от начальства, но и от остальных офицеров. История публикаций написанных Яковом Богорадом песен доказывает, что он был человеком практичным и изобретательным.
В 51-м Литовском полку служил полковник Михаил Лупович Трифонов. Его сына Богорад «превратил» в композитора. Сын в детстве «мучил» скрипку, и для зачина Яков сочинил романс для скрипки, который, по желанию новоиспеченного «композитора» Д.М. Трифонова, получил название «Голос страдания». Богорад опубликовал романс в своем издательстве, указав в качестве автора Д.М. Трифонова. Опубликовало издательство «Богорад и К» и марш «Тоска по Родине» все того же композитора Д.М. Трифонова, так как еврейская фамилия подлинного автора была сочтена совершенно неуместной для столь патриотического сочинения. Обложку нот украшала картинка с солдатом в форме 51-го симферопольского полка. Семья Трифоновых в долгу не осталась. Когда Богорад направил прошение в канцелярию генерал-губернатора Таврического на издание журнала «Партитурный сборник», квартальный надзиратель М.Д. Трифонов, двоюродный брат полковника, приложил к нему свидетельство о его благонадежности.
Когда в 1904 году началась Русско-японская война, солдаты, уходившие на фронт, следуя давнему симферопольскому обычаю, приходили прощаться с городом к фонтану с прелестной нимфой, олицетворявшей речку Славянку. Богорад назвал написанный вскоре после начала войны марш «Прощание со Славянкой», и вскоре народ подхватил его мелодию и стал слагать на нее антипатриотические, антицерковные куплеты, которые распевали в Крыму, в Одессе и на Дальнем Востоке.
В письме к издателю Пятницкому от 27 октября 1904 года Александр Куприн пишет, что в Балаклаве призывники поют песню со словами: «… Почему нас забрили в солдаты, отправляют на Дальний Восток? неужели я в том виноватый, что я вырос на лишний вершок? Оторвут мне иль руки, или ноги, на носилках меня унесут. И за это, за страшные муки, крест Георгия мне поднесут…»
В рассказе «Гусеница» Куприн описывает «Славянку» как песню подвыпивших балаклавских рыбаков в 1905 году, а в «Гамбринусе» писатель описывает пьяную компанию в одесском погребке, которая каждый вечер требует от Сашки-скрипача: «Сашка, страдательную! Балаклавскую! Запасную!» Марш зажил уличной жизнью, и это сулило Якову Богораду крупные неприятности.
18 октября 1905 года по всей России начались погромы. Граф Сергей Витте обратился с просьбой к царю остановить погромы. Николай II ответил: «Жиды сами виноваты». 18 октября в Симферополе из тюрем были выпущены все уголовники. В полицейском участке погромщики получили портрет Николая II и направились к дому губернатора. Тот приветствовал уголовников с балкона, выделил погромщикам военный оркестр, а полицейские кричали: «Бейте, душите, режьте жидов! Не бойтесь, полицейские и войска будут за вас!». В те дни в Симферополе погибло более сорока евреев.
Волна поддерживаемых правительством погромов продолжалась до 1907 года и привела к росту еврейской эмиграции из России. В 1911 году эмигрировал в Палестину и хорошо знакомый Якову Богораду герой русско-японской войны Иосиф Трумпельдор. В том же году возникла и стала набирать силы антисемитская кампания, связанная с «делом Бейлиса».
К тому времени Яков Богорад был уже женат, у него родился сын Семен и он постепенно становился одним из столпов музыкальной жизни Крыма. В 1912 году Богорад продирижировал военным оркестром и с большим успехом исполнил увертюру «Столетие 1812 года» и марш «Прощание со Славянкой». Вскоре он решил издать марш большим тиражом, в «салонном» варианте. Обложка нот должна была стать «убойной». В работе над оформлением нот активное участие принял Волошин. Он предложил поместить на обложке его гравюру с известным видом Коктебельских гор «Верблюдик», и убедил использовать рисунок симферопольского художника-баталиста Николая Самокиша, участника русско-японской войны. Появились на обложке репродукция портрета дамы, явно неславянского происхождения, и гусара, а также и слова: «Посвящается всем славянским женщинам, провожающих своих любимых на войну». Марш стал назваться «Прощание славянки».
Однако издание нот патриотического марша с указанием еврейской фамилии автора могло спровоцировать немало неприятностей и, опасаясь навлечь на семью беду, Яков решил прикрыться подставным автором. Он обратился к другу, который работал в Тамбове в музыкальном училище и тот нашел «паренька» без особых принципов. Он с женой и ребенком снимал проходную комнату и получал мизерное жалование. Это был 29-летний первокурсник училища по классу трубы Вася Агапкин. В архиве Агапкина есть фотография, на которой он залихватски демонстрирует на груди взятые напрокат георгиевские кресты. Так марш «Прощание славянки» вышел под фамилией Агапкина. Фортепианный аккомпанемент и инструментовка так же, как и в случае марша «Тоска по Родине», оставалась за Яковом Иосифовичем Богорадом, сотворившим еще одного «композитора». Ну а песня жила своей собственной жизнью. В гражданскую войну «Славянка» была гимном грозной белогвардейской Дроздовской дивизии в Крыму: «…через вал Перекопский шагая полетели на север дрозды…».
В 20-е годы в Крыму был страшный голод. Ева помнила как люди падали и умирали на улицах. Живые ходили, держась за стены домов, переступая через мертвые тела. Шла гражданская война, — разруха, кровавый террор. Яков Богорад добывал продукты у городской власти и спекулянтов, чтобы кормить семьи голодающих музыкантов. В 1921 году он написал оркестровую увертюру «Царь голод». Вскоре в Симферополе состоялся концерт-акция протеста. Оркестр исполнил увертюру «Царь голод». Этот концерт буквально врезался в память ученика Богорада, Миши Чулаки.
Позднее композитор Михаил Чулаки стал директором и художественным руководителем Ленинградской филармонии и решил исполнить седьмую симфонию Д.Д. Шостаковича в блокадном Ленинграде. Состав оркестра для исполнения симфонии должен был быть огромным. Многих музыкантов перед началом репетиций пришлось госпитализировать: у всех была дистрофия. Героическая премьера состоялась 9 августа 1943 года.
К тому времени прошло около двух лет со времени гибели Богорада и почти двух десятков тысяч евреев Крыма.
Ну а его знаменитый марш «Прощание славянки» долгое время оставался связан с именем Василия Агапкина. В 1923 году Богорад при содействии своего друга из Симферополя, начальника отдела ОГПУ, устроил Агапкина дирижером оркестра ОГПУ в Москве. С момента издания марша в 1912 году до 1939 года Василий Иванович Агапкин не написал ни строчки. После сражения на Халхин-Голе он написал попурри из монгольских песен. В течение жизни Агапкин создал еще восемь вальсов, дослужился до звания генерала и был уволен в отставку за пьянство и прогулы. На его надгробии высечена строчка из «Славянки».
Когда после распада СССР встал вопрос о российском гимне, Иосиф Бродский предложил Мстиславу Ростроповичу использовать марш «Прощание славянки». Идея понравилась Ельцину, генералу Лебедю, Явлинскому и многим другим. Все уперлось в слова, предложенные «яблочниками», они не прошли. Так марш Якова Богорада не стал гимном России. Но мелодии Богорада звучат во всем мире.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer5-6-ogareva/
