Мир пронизывают электромагнитные волны.
Они не что иное, как узор, орнамент.
Я их переношу на холст...
Алексей Акиндинов, художник,
родоначальник орнаментализма
Родоначальник орнаментализма, лауреат Национальной премии в области современного изобразительного искусства России «Русская галерея — ХХI век» рязанский художник Алексей Акиндинов — человек, на которого, по моему мнению, представителям науки необходимо обратить пристальное внимание. Он живет по неведомым нам законам: видит и чувствует то, что недоступно другим. Мир для него озарен мерцающими импульсами всех философских цветов и оттенков.
Его вселенная населена бесконечными символами и знаками, которые непрестанно меняют свое расположение, создавая очередной непостижимый узор в гигантском калейдоскопе Бытия.
То, что наше материалистическое представление о мире фрагментарно, для него является аксиомой. И своим ассоциативным мышлением, ярко выраженным в собственном творчестве, Акиндинов создает необычные картины-притчи, оживляющие полученные им послания из прошлого и будущего.
Поэт и полиглот Вилли Мельников[1] (в его активе было 104 языка), случайно увидев картину Акиндинова «Баловень», прочитал в орнаменте и узорах полотна текст на языках кохау-ронго-ронго, икшью, уавниффа и тлацкотекль. Акиндинов и не слышал о таких наречиях, а Вилли объяснил этот феномен неосознанным ченнелингом: мол, пробил Алексей коммуникационный канал (channel по-английски) в ноосферу и «качает» в свои картины из «Всемирной Библиотеки», сам того не ведая.
Душа Алексея, перемещаясь сквозь бесконечные миры Вселенной, выискивает там узорчатые образцы Запредельной гармонии. Однако и здесь, на Земле, художник искренне восторгается красотой окружающего мира, радуется различным проявлениям жизни. Свои переживания Акиндинов запечатлевает в картинах, старательно вырисовывая орнаменты и узоры собственных откровений. В течение многих лет художник ведет записи, в которых, будто иноземный лазутчик, фиксирует тайнописью важные сведения. Словно телеграфист, кратко чеканит предложения о том, что увидел и что поразило больше всего. Записанные впечатления потом, при удобном случае, становятся основой будущих композиций и картин.
«Лето. Много неба. Много света, много воздуха. Сочная листва березы, зелень которой играет с ветром в жмурки. Двор, на котором ярко-зеленая трава. Бельевые веревки натянуты как тетива. Мы под солнцем. Мы дети, мы бегаем под бельевыми веревками в зеленой траве. Чернявый мальчик кричит: «Герика-Герликаэрика, Азия, Америка!» И в большом небе просторно воздвигается храм. Он далеко от нас, и его вижу только я».
Когда Алексей стал художником, на основе этих мальчишеских воспоминаний появилась картина «Герика-Герликаэрика». Правда, на холсте уже нет травы, веревок, детей. Осталось главное: чудо-храм, явившийся мальчику в ярком небе, — узорчатый и необычный.
Еще одно записанное впечатление:
«Зима на окраине ночного города. Там деревья распускают бороды. Мальчишка шагает по изумрудам. Снежинок кружащих плетенье играет. Лыжня проложена к звездам и лунам. Юный геолог кристалл собирает».
Может быть, эти зимние мысли-качели Алексея Акиндинова и соткали на холсте удивительную декоративную работу «Ловец месяца. Портрет Дмитрия Куваева». Она наполнена глубоким философским смыслом и излучает тайну, зашифрованную узорами звездного неба, лунной дорожкой, превращенной в лыжню Собирателя кристаллов. Таинственность происходящего подчеркивают и бороды деревьев на фоне огромных колес-снежинок.[2]
Видимо, Акиндинов хотел сообщить зрителям что-то важное, ведомое лишь ему одному. А что конкретно, он точно не скажет. Ведь творчество — это магия разума. В тот момент, когда творческого человека посещает муза, он становится демиургом-созидателем собственного мира, подсказанного ему извне. И чем интересней художник, тем чаще его посещает подобное вдохновение, рождающее настоящие произведения.
Особое место в творчестве Алексея Акиндинова занимает картина «Рождение Титана». В ней скрыты многочисленные символы-загадки, определяющие дальнейший творческий путь живописца. И насколько полнее он сможет понять эту судьбоносную шараду, которую сам же невольно и оживил, тем интересней и значительней будет его искусство. Это сложное орнаментальное послание будущим поколениям и одновременно отправной ориентир для самого Алексея Акиндинова.
«Рождение Титана» — сколько смысла заложено в этом названии! Создав работу, художник возложил на себя титаническую ответственность: решил наполнить живительными соками мифического мышления декоративный стиль — орнаментализм. Захотел вернуть ему изначально загадочный символизм узоров, раскрасив яркими цветами идущую от предков первозданность.
«Рождение Титана» — настоящий кладезь для любителей головоломок, которые смогут поупражняться в выстраивании логических построений. Недаром на этой картине художник изобразил несколько тысяч символов. Подобно древнеегипетским летописцам Акиндинов скрупулезно записал на холсте информацию, которую его подсознание услужливо облекло во всевозможные символы и пиктограммы. Каждый узор этого яркого философского гобелена отличается от другого и несет в себе смысловую нагрузку. Эту орнаментальную шараду можно долго разглядывать. Так бывает, когда сосредоточенно рассматриваешь трещины на штукатурке или облака на небе. Настраиваешься — и появляется какое-то объемное изображение: что-то исчезает, а что-то, наоборот, проявляется, приобретает четкие очертания всевозможных лиц, фигур и зверей. И чем больше всматриваешься, тем отчетливее видишь эти изображения. Полотно Акиндинова одновременно напоминает и многослойное сграффито, и сложнейшую узорчатую финифть, и разноцветное кружево.
Вот что поведал мне об этой картине сам Алексей:
— Картину я писал в течение двух лет и изобразил на ней около 25 000 различных символов. Несмотря на то, что сюжет простой, смысловая символика зашифрованных узоров насыщена информацией. В этих узорах есть даже история 35-го президента США — Кеннеди, биографию которого я тогда изучал. Символика орнамента в картине создала в моей памяти особый ассоциативный язык. И при взгляде на этот участок картины (в левой верхней части, где небо и облака) я вспоминаю изученный мной материал. Когда картина была написана и выставлена на областной выставке, художник Максимилиан Пресняков указал именно на это место на полотне и сказал: «Алексей, тебе нужно эту картину показать лингвисту и полиглоту Вилли Мельникову — он обязательно в этих знаках что-то прочтет». Прошло четыре года, и в 2007 году Мельников приехал в Рязань. Одной из первых картин, которую ему удалось «расшифровать», была «Рождение Титана». Вилли сообщил мне, что в верхнем левом углу картины содержатся тексты на древних языках индейцев Северной Америки, где рассказывается их история и затрагиваются события будущего, вплоть до нашего времени.
Однако остальные моменты в картине для меня являются до сих пор загадкой. Кто-то подсчитывал количество флажков и говорил об особом смысле этого числа, кто-то даже ощутил в картине «четвертое измерение». Некоторые зрители приходили в специальных очках для того, чтобы по-особому взглянуть на мою орнаментальную живопись. Они уверяли, что картина оживает, и узоры на ней словно парят перед поверхностью холста, создавая эффект нового измерения…
Алексей стремится разглядеть что-то особенное во всем, что его окружает. Тем более на небосводе, который с детства будоражил его воображение.
Однажды Акиндинов прислал мне сообщение, что ему наконец-то удалось заснять в небе странный объект, который видел в течение года несколько раз. Светящийся шар периодически появляется над южной частью Рязани, пролетает по петлеобразной траектории и уходит за горизонт. Когда Алексей прислал мне видеозапись, я не столько удивился таинственному объекту (сам видел два раза подобное), сколько тому, как на его появление реагировал Акиндинов. Наблюдая за небесным объектом, он восторженно восклицал:
— Все это потрясающе! Кому сказать — не поверят! Я вот сейчас снимаю на видео: летит огромный оранжевый шар — он постоянно здесь летает, причем по непонятной траектории. Это по-тря-са-ю-ще! Это просто чудо! Это чудо мне удалось заснять! Раз в месяц я его точно вижу — это потрясающе!
В картинах Акиндинова — не только яркие цвета и узоры, в них его фантазии и мечты. Психологи говорят, что мечты — это не уход от действительности, а средство к ней приблизиться. К тому же наши фантазии помогают лучше понять себя: кто мы и чего в этой жизни стоим. Ведь те, кто умеет фантазировать и мечтать, часто достигают высоких результатов. Мой отец, например, часто советует: «Стремись к вершине. И если даже ты ее не достигнешь, все равно поднимешься вверх. А если этого не делать, так и останешься внизу».
Стремление Алексея к большему позволяет продвигаться вперед. Его признают коллеги, о нем сообщают СМИ, у него появляются собственные поклонники.
Недавно у Алексея Акиндинова открылась новая персональная выставка, которая называлась «Под флагом орнаментализма». Художник водрузил в зале собственный яркий оранжево-синий флаг придуманного им художественного течения. На его полотнище из разноцветных узоров сияла символическая снежинка — ключ к тайнам и пониманию потусторонней реальности. И это не просто привлекающий внимание публики жест. Многие мысли Акиндинова — совокупность переживаний и впечатлений — реально представляются ему в образе орнамента. Даже некоторых людей художник воспринимает посредством орнаментальных ассоциаций. Недаром, комментируя открытие выставки, тележурналист Елена Архипецкая подметила: «Когда-то над ним смеялись и крутили у виска, а он создавал свой собственный стиль в искусстве и следовал ему с маниакальной настойчивостью. Почти двадцать лет самостоятельного художественного полета доказывал, что мир состоит из электромагнитных волн, которые не что иное, как узор».
Алексей, как настоящий творческий человек, считает, что главные открытия у него еще впереди:
— И чем больше я продвигаюсь вперед, тем неизвестнее и таинственнее радостное ожидание сам не знаю чего, быть может — открытия нового. Весь в предвкушении я.
Чтобы более полно понять творческую атмосферу, в которой пребывает этот необычный человек, предлагаю читателям несколько отрывков из его дневника.
Токсично — значит необычно
Летом из огромных окон светило яркое солнце, на полу играли солнечные зайчики, они бегали по затейливым узорам ковра. На подоконниках стояли горшки с геранью. Если ее немного потрясти, то она начинала сильно пахнуть и в воздух поднималась пыль, напоминающая золотой газовый шарф. Дядя с тетей привезли из Сочи много эвкалиптовых веток, а мне в подарок — голубой вертолетик. Они рассказали мне, что эвкалипты — очень высокие деревья, гораздо выше наших тополей. Я думал: «Ведь тополя такие огромные, даже выше крыш девятиэтажек. Какие же тогда эвкалипты?» Смотрел на вертолетик и представлял, как долго ему лететь вверх, чтобы добраться до их макушек. Ему будет приятно лететь среди кружева благоухающих веток.
Среди моих игрушек был и пластмассовый Буратино. Мама сказала: «Эти игрушки лучше не покупать. Говорят, что пластмасса очень токсична». Мне было интересно узнать, что значит «токсично», и поэтому я отгрыз Буратинке нос. Почувствовал своеобразный вкус и запах этой пластмассы. Мне понравилось. Токсично — значит необычно…
Постепенно интерьер сменил экстерьер. Я уже больше времени проводил во дворе. Мы бегали по зеленой лужайке с сестрой. На дворе висело чистое белье. Оно освещалось ярким солнцем. Словно белые облака, сияло. Трава очень сильно пахла, особенно если ее раздавить. Я вспоминал мамино «токсично».
*Кстати, не знаю почему, но после такого яркого литературного и энергетически заряженного описания герани, этот цветок теперь воспринимается мной по-другому. Наглядно ожил запах растения, как когда-то после рассказа украинской художницы Екатерины Гончаровой я представил себе запах арбуза. Да и лепестки цветков приобрели какой-то насыщенно-объемный цвет, в сознании стала возникать золотая пыльца, так поэтически описанная Алексеем. Теперь у меня на подоконнике стоит королевская герань, глядя на которую я часто вспоминаю художника Акиндинова.
Время постоянного страха
В детстве моя прабабушка рассказывала мне и моей сестре всякие страшилки. Наверное, это повлияло на мою психику. Ведь детство для меня — время постоянного страха.
Помню, как часто болел. Лежал в кроватке и смотрел на узор ковра. В свете тусклого ночника мне мерещились угольные горы и фонари-жирафы.
В один из вечеров, когда все уже легли спать, я лежал в кроватке и по привычке смотрел на ковер. Постепенно начал различать на нем светлеющее пятно. Оно было размером не более ладони. Прошло несколько минут, и мне уже не надо было вглядываться — оно сияло. Посередине я увидел Иисуса Христа. Но я почему-то почувствовал страх. Вскочил с постели, включил свет и всех разбудил.
Когда родители проснулись, я подошел к ковру и стал трогать то место, где видел сияющее пятно, пальцами. Там ничего не было. Я был сильно напуган и потребовал, чтобы немедленно свернули ковер и выбросили его на помойку. Дальше почему-то не помню. Мне было тогда около пяти лет.
В другой вечер, когда родителей не было дома и я уже готовился ко сну в своей комнате, включил светильник, вышел на несколько минут куда-то и когда входил обратно, то, посмотрев на стену, замер в оцепенении. Со стены на меня смотрело лицо. Это было красивое женское лицо, как я подумал, феи. Опять это вызвало в моей душе только страх. Я позвал дедушку и, показав на стену, сказал: «Видишь там ее?» Он: «Нет. Кого?» Я пояснил, что там лицо феи. Дед долго прыгал около стены, водил руками по обоям, пытаясь доказать, что феи нет. Но она продолжала смотреть на меня. Поэтому спать в комнату я не пошел.
Загадочный перстень
Этот перстень реально являлся мне несколько лет подряд, в один и тот же день, в одном и том же месте.
В детстве я с ребятами любил кататься с ледяной горки. Однажды, скатившись на санках и уткнувшись носом в снег, я увидел большой черный перстень. Он напоминал печатку, выполненную из странного темного камня. Эта вещица почему-то была теплой, хотя вокруг было холодно. На передней ее стороне был нанесен странный рисунок — символ, состоящий из белых точек. Куда делся потом этот перстень, я не помню. Но помню совершенно точно, что появление этого странного перстня повторялось несколько лет, почему-то только во время зимних каникул. Я также запомнил, что один раз узор на его передней части был не белого, как обычно, а зеленоватого оттенка.
Позже я осознал, что эта находка была предзнаменованием — олицетворением моего стиля в искусстве — орнаментализма. Убежден: все органы чувств имеют орнаментальную структуру. Не является исключением и шестое чувство — интуиция, которая своими таинственными знаками извещает нас о том, что было, что есть и что будет.
*Недаром Алексей говорит об интуиции. Она у него хорошо развита. Видимо, он умеет улавливать информационные вибрации, которыми насыщен наш мир. Иначе как объяснить вещие сны, посещающие Акиндинова?
Увидел 11 сентября
Стою на земле. Атмосфера осени. Небо персиково-свинцовое. Вдали высотный дом интересной архитектурной формы, напоминает трапецию. Я смотрю на него, и он начинает меня «стесняться». Занавешивает свои окна сверху вниз желтой пергаментной бумагой. Как раскручивающиеся валики свитков. Я думаю: если он занавесился бумагой — значит, его сейчас сдует ветром. Появляется ветер, все сильнее и сильнее, дом начинает раскачиваться. Теперь это уже не трапециевидная форма, но обычный прямоугольный высотный дом. Он обтянут бумагой. Ветер настолько силен, что дом теряет равновесие и начинает падать: громоздко и грузно. Я боюсь, так как стою рядом с таким же домом: а вдруг и он упадет? Пытаюсь бежать, но ветер будто прибил меня к месту. Бегут люди. Смотрю на развалины упавшего дома. Они выглядят как свалка мусора. Надо бежать. За нами смотрят, как на театральное действие.
*Здесь я внесу небольшой комментарий. Этот сон можно считать вещим, так как описанное Акиндиновым событие является прообразом-предсказанием трагических событий 11 сентября 2001 года в США. Это видение было у Алексея незадолго до произошедшей трагедии. Он творчески «процитировал» то, что произойдет в Нью-Йорке на Манхэттене! Давайте обратим внимание на некоторые детали.
«…Атмосфера осени. Небо персиково-свинцовое. Вдали стоит высотный дом» — реальные события произошли осенью.
«…Занавешивает свои окна сверху вниз желтой пергаментной бумагой. Как раскручивающиеся валики свитков» — такое описание похоже на момент падения, когда «складывались» башни-близнецы.
«…Обычный прямоугольный высотный дом. Он обтянут бумагой. Ветер настолько силен, что дом теряет равновесие и начинает падать: громоздко и грузно. Я боюсь, так как стою рядом с таким же домом…» — здесь Акиндинов увидел, что эти два дома — башни-близнецы.
«…Бегут люди. Смотрю на развалины упавшего дома. Они выглядят как свалка мусора. Надо бежать. За нами смотрят, как на театральное действие» — действительно, эта трагедия транслировалась в прямом телеэфире на весь мир.
Корзинка с мартовскими грибами
Было это на заре моего орнаментализма, в самом конце двадцатого века. Я уже несколько лет работал в стиле орнаментализма, увлеченный магическим притяжением таинственного мира узоров и символов. Картины тогда не покупали, и мало кто понимал узоры, в которых я шифровал реальность. Был я беден и работал на заводе счетно-аналитических машин «САМ» в мастерской художника Юрия Кривоносова. Ему нравились мои картины, и он сказал мне: «Леша, вот тебе кисти, краски, холсты — пиши что хочешь, а я потом попробую это продать, помогу тебе зарабатывать твоим творчеством».
Дорога на завод шла через пустошь, и дальше кралась причудливой медянкой по седой спине монстра — старого бомбоубежища. Из-за отсутствия денег приходилось ходить на работу пешком. У меня тогда были старые дырявые ботинки, в которые постоянно набивалась трава. На железнодорожном переезде, перед проходной завода, я вынимал из них траву и доставал из кармана пропуск. Миновав КПП, долго шел по лабиринтам коридоров и лестниц до корпуса, где располагалась мастерская. Коридоры были длинные — почти скрывались вдалеке, растворяясь в тумане и пыли заброшенного завода.
Вместе со мной в мастерской Кривоносова работали еще несколько художников. Одним из них был востоковед и писатель Игорь Ситников — загадочная личность, обладающая совершенным знанием китайского и японского языков. Он часто говорил на этих языках, и казалось, мы находимся на китайской фабрике. Ночью реальность вообще растворялась. В своих снах я видел, что плыву по течению вечной реки, состоящей из узоров прошлого и будущего. Я зачем-то ел странные лепестки, плывущие по реке, ощущал приятное головокружение и начинал видеть необычные образы, сотканные из знаков и орнаментов.
Один из подобных снов был настолько ярким, осязаемым, что мне удалось запомнить в деталях странные знаки, их сочетание и последовательность. Проснувшись, я зарисовал увиденные иероглифы на клочке бумаги. Одной из первых мыслей было принести и показать «письмена» Игорю Ситникову, вдруг он сможет что-то прочесть.[3] Я показал рисунки. Он увлеченно рассматривал таинственные знаки и сказал: «Это древние японские иероглифы». Через несколько дней Игорь сделал перевод и сказал, что надпись обозначает следующее: «Собрание 11-го марта с корзинками для грибов». Его и его жену Татьяну очень позабавило то обстоятельство, что грибной урожай нужно ожидать 11 марта. Потом я каждый год с юмором и некоторой опаской встречал эту дату. Ничего особенного не происходило… до 11 марта 2011 года. Мир в этот день узнал об аварии на АЭС «Фукусима-1». Только спустя 11 лет странное предсказание сбылось, и стало понятно, что грибы — это образ взрыва реакторов (ядерный гриб), а японские иероглифы — это указание страны, где произойдет ЧП. Ну и, конечно же, дата 11 марта[4] — день, когда происходило несколько собраний заинтересованных лиц, от владельца станции — компании TEPCO и до правительства Японии, разработавших именно в этот день специальную директиву на случай осложнения ситуации.
Сон о челябинском метеорите
В ночь с 11 на 12 февраля мне приснился весьма необычный сон — я часто чувствую, какой из снов может оказаться вещим. Так было и в этот раз. Фрагмент сна: подхожу к окну своей мастерской, вижу странное явление — далеко, почти у горизонта, от земли широким столбом поднимается темный туман, похожий на водяной смерч. Когда он достиг облаков, я услышал странный щелчок, напоминающий треснувший орех. В тот же миг от облаков в виде пузыря отделилась блестящая и переливающаяся всеми цветами радуги полусфера. Она приближалась к горизонту, и многие в нашем дворе обращали внимание на такое необычное явление и оживленно обсуждали происходящее — что же это может быть? Когда полусфера коснулась горизонта, то беззвучно лопнула и рассыпалась перламутровыми каплями-искрами. Я еще в тот момент подумал: успею ли добежать до стола и схватить фотоаппарат, чтобы запечатлеть происходящее, или мне остаться на месте и досмотреть все до конца. Стоял и смотрел на розоватое сияние, оставшееся от лопнувшего шара. И через несколько мгновений увидел большой смерч, который гибко и неотвратимо полз в нашу сторону. Я услышал со двора крики — зеваки, любовавшиеся завораживающим явлением природы, в ужасе разбегались кто куда. Оставшись на месте, решил досмотреть все до конца, подумал: стекла в моих окнах пластмассовые (десять лет назад хулиганы кидали в мои окна камни, пришлось поставить в них оргстекло), они не разобьются. Смотрел на зловеще приближающийся небесный столб, который прерывисто двигался по непредсказуемой траектории. Вот он и у окна. В этот момент стекла дрогнули и изогнулись, как линзы очков. Я не только услышал сильный взрыв, но и всем телом почувствовал удар. Звук был настолько мощным, что мне заложило уши. Барабанные перепонки зазвенели, и через мгновение голову обложило, словно подушками. К тому же меня подняло и закрутило волчком. Я не испугался, напротив, это ощущение невесомости понравилось: когда неведомая сила поднимает и крутит на своих невидимых каруселях, это впечатляет. Проснувшись, рассказал о необычном видении своим близким и знакомым.
В этот день у меня было запланировано открытие выставки в нашей рязанской школе № 72, и я боялся, что может что-то случиться. Но все было нормально: мою картину «Vivat Vita!», что в переводе с латыни означает «Да здравствует жизнь!», приобрели в школьный музей-галерею на постоянную экспозицию. На банкете со многими поделился увиденным сном.
15 февраля услышал по радио о падении метеорита на Южном Урале. И чуть позже мне стали звонить знакомые, которым я рассказал о своем сне, говоря: «А сон-то был вещим!»
[1] Виталий Робертович Мельников, известен как Вилли Мельников (1962–2016) — российский многоязычный поэт-экспериментатор, фотохудожник.
[2] Художник часто использует в своих произведениях снежинки и воспринимает их как некий магический ключ для проникновения в потусторонние миры. Структура снежинок для Акиндинова — это особые коды-пиктограммы, позволяющие понять многие тайны Бытия.
[3] Алексей и предположить не мог, что спустя восемь лет, в конце 2007 года, он встретится с известным полиглотом — Вилли Мельниковым, который прочтет многие тексты на древних языках и наречиях, подсознательно зашифрованные в орнаментах его картин.
[4] Интересно, что в пророческих снах Алексея Акиндинова четко прослеживается одиннадцатое число: это 11 сентября — «Сон о падающих домах», 11 марта — «Фукусима-1», 11 февраля — челябинский метеорит.
