В последнее время на международной арене заметно возросла роль исламского фактора. Из разрозненных маловлиятельных государств, объектов колониальной и неоколониальной политики ведущих мировых держав, со второй половины ХХ века ислам превратился в активного геополитического субъекта — и в области энергоресурсов, и в виде исламизации Европы и «исламского терроризма», ставящего себе целью глобальную борьбу за установление всемирного халифата (ИГИЛ). От него приходится обороняться народам и на Ближнем Востоке, и в Европе, и в РФ (помимо собственных террористов, по официально озвученным данным, тысячи граждан РФ пополнили ряды ИГИЛ).
Правители РФ пытаются бороться с этим явлением, с одной стороны, усилением антитеррористических мер, и даже с применением вооруженных сил (на Кавказе и в Сирии), с другой стороны — прямо противоположным методом: пропагандой толерантного убеждения, что «исламский терроризм» «не имеет никакого отношения к настоящему исламу — традиционной религии», и вообще «у терроризма нет национального лица». Не согласные с последним активные либералы-западники в число обвинений, предъявляемых исламу, добавляют также «антисемитизм», а русские националисты требуют запрета мусульманской иммиграции, отмены привилегий и статуса национальных республик в РФ, а также: «Хватит кормить Кавказ!».
Хотелось бы поразмышлять над этой проблемой и, для разумного ответа на нее, выявить как ее естественные корни, так и ее искусственное обострение в наше время в духе стратегии «Столкновения цивилизаций» Самуила Хантингтона. Подчеркну, что моя статья не ставит целью полемику с мусульманами (очень трудно кого-либо из устоявшихся во многих поколениях т.н. «традиционных религий» переубедить в вопросах веры, на то она и вера), это попытка понять место ислама в истории с откровенной православной точки зрения. И поскольку я намерен отнестись к мусульманам с уважением их свободы веры, надеюсь, что они также воспримут данную статью с уважением мнения указываемых православных специалистов.
(Приводимые далее примеры из Корана цитируются по сборнику дореволюционных ученых-богословов [1]. Попытки проверить цитаты Корана по современным изданиям, в том числе на европейских языках, оказались затруднены его различными переводами, отличающимися друг от друга, а также, видимо, различными вариантами составления самого Корана, поскольку цитаты в указанном сборнике не всегда совпадают с доступным в интернете его официальным текстом. Следует также отметить, что суры в Коране располагаются не в хронологической последовательности их появления, которая, однако, известна и позволяет сравнивать различные периоды его составления, рассматриваемые ниже.)
1. Возникновение ислама как «религии Авраама»
Для историософского осмысления ислама важно напомнить его изначальные особенности появления, связывающие его с еврейским народом и иудаизмом, а также его отношение к христианству. Это две важнейшие координаты, между которыми только и понятно место ислама в истории.
Ислам (по-арабски означает: «покорность», «предание себя [Аллаху]») — в общепризнанной трактовке мировых энциклопедий: «самая молодая и вторая по численности приверженцев после христианства мировая монотеистическая авраамическая религия». Число приверженцев — более 1,55 млрд человек, проживающих в более чем 120 странах мира. В 28 странах ислам является государственной или официальной религией.
Священная книга — Коран (означает: «чтение вслух», «назидание»), состоит из 114 глав, которые у арабов называются сурами. Считается, что эта современная редакция Корана была составлена специальной коллегией и утверждена в качестве единственной канонической версии при третьем халифе Усмане в VII веке в том виде, как его диктовал своим сподвижникам сам Мухаммед. (В то же время на сегодняшний день известно семь вариантов чтения Корана, восходящих к различным школам начального периода мусульманской истории.) Второй важнейший источник исламского вероучения и права — Сунна («обычай, пример»), представляющая совокупность преданий (хадис) об изречениях и деяниях пророка Мухаммеда как образцах для подражания. Язык богослужения — арабский. Ислам называют еще мусульманством (арабское слово «муслим» означает: «тот, который покоряется [Аллаху]»). В Российской империи мусульман называли сначала басурманами, затем агарянами (от имени Агарь) и магометанами (от имени основателя ислама — Магомет или Мухаммед).
Мухаммед (571–632, что означает «Восхваляемый») был и остается великим религиозно-политическим деятелем для арабского мира. Кандидат богословия Я.Д. Коблов, противомусульманский миссионер Казанской епархии, писал в 1903 г.: «Есть две крайности, которые мы слышим о Мухаммеде... Мухаммед — исчадие ада, воплощение зла, он плут, лгун и обманщик. Мухаммед — человек святой, пророк, стоявший в прямом общении с Богом... По нашему мнению, Мухаммед был ни то, ни другое, он был сын своего народа, может быть, лучший его сын. Но не более того. Достоинства и недостатки Мухаммеда были достоинствами и недостатками его народа. Он вывел свой народ из дикого состояния, но прекратил всякий ход и движение по пути прогресса дальнейшим своим последователям. За многое он заслуживает похвалы, за многое — порицания. Он был и по душе, и по телу простой, необразованный араб, который не смог сделать больше того, что ему давала его страна и люди» (Я.Д. Коблов, с. 231).
Арабы — семитический народ из потомков патриарха Сима, затем его правнука Авраама. Но если евреи ведут свое родословие от законного потомства Авраама в браке с Сарой (Исаака, Иакова и т.д.), то арабы — от Измаила, первенца Авраама, рожденного от рабыни-египтянки Агари (Быт. 16:3). Авраам, выполняя желание ревнивой Сары, бросил первенца с матерью в пустыне, но, по верованию мусульман, Аллах сохранил их своим заступничеством для последующего распространения «веры Ибрахима» на Аравийском полуострове. Еврейский историк Иосиф Флавий (I век) писал, что потомки Измаила наполняли всю территорию от Евфрата до Красного моря. Мусульмане-арабы считают Измаила своим прародителем, который по повелению Аллаха вместе со своим отцом построил в Мекке Каабу, ставшую сначала центром национального языческого культа арабов (по преданию, до утверждения ислама в святилище насчитывалось более 300 идолов), а впоследствии сделанную главным местом поклонения мусульман именно в связи с Авраамом.
Все исследователи отмечают, что эта родственная связь через Авраама с еврейством оказалась очень важной в период оформления Мухаммедом его первоначальных основ мусульманской религии. После разрушения римлянами Иерусалима (I век) многие евреи переселились в Йемен и другие области Аравийского полуострова, где жили общинами среди арабского населения, сохраняя свою религию в виде талмудизма. Выделяясь своим богатством, ученостью и Книгой Писания, евреи занимали важное место в социальной жизни тогдашней Аравии, и от них иудаизм переняли также многие арабские племена, в том числе могущественные йеменские цари — это подробно описывает епископ Александр (Светлаков) в труде «История иудейства в Аравии и влияние его на учение Корана» (1880). Историки пишут, что мать Мухаммеда «была крещеная еврейка, которая с детства внушила сыну почитание иудейских пророков и Иисуса Христа» (Н.А. Бутми, с. 218), как, возможно, и его первая жена Хадиджа. Знаменитый еврейский историк Г. Грец подтверждает то, что учение Мухаммеда «всецело носило еврейскую окраску», он «держал у себя секретаря-еврея, так как сам он не умел писать» (этот секретарь и записывал суры Корана), «евреи смотрели на него [Мухаммеда] почти как на еврейского прозелита и полагали, что при его содействии иудаизм достигнет в Аравии могущества» (Грец Г. История евреев. Одесса, 1908, т. 6, с. 91–96).
Поэтому «лучшая часть Корана заимствована из Библии и Талмуда», — считает и еврейский историк Бернар Лазар (Bernard Lazare. L’Antisemitisme, son histoire et ses causes. Paris, 1894).
В Аравию пришли, уходя сначала от еврейских, а затем от римских преследований, также и многие христиане, часто сектантского толка, спорившие друг с другом: ариане, несториане, монофизиты. С ними Мухаммед тоже общался и высоко ценил их: «знай, что более всех любят верующих те, которые называются назарянами: это оттого, что у них есть пресвитеры и монахи, и оттого, что они не горды» (5:85) (П.К. Жузе, с. 472). Из бесед с евреями и этими христианами Мухаммед воспринял монотеизм как главное достоинство своей новой религии: отказ от идолопоклонства и поклонение одному Богу (Аллаху). В арабистике слово Аллах расшифровывается как «аль-илах» и является результатом слияния артикля «аль» со словом «илах», однокоренного с еврейским Элохим в Библии. Свою религию Мухаммед называл «религией Авраама». Идольские статуи в Каабе были повелением Мухаммеда разбиты.
Но он также видел непримиримые разногласия между иудеями и христианами в трактовке Мессии, как и важность самого этого понятия, с которым все связывали лучшее будущее мира, каждый в своем представлении. И Мухаммед решил объединить в своей «более совершенной» новой «истинной религии Авраама» Ветхий и Новый Завет, в конце концов (но не сразу) объявив мессией себя, ссылаясь при этом и на древних пророков, и якобы на слова Иисуса Христа о посланнике, «который придет после меня, которому имя — Ахмед» (Коран, 61:6).
Мухаммед провозгласил, что ислам — «завершающая стадия авраамических религий, передававшаяся через таких пророков, как Нух (Ной), Ибрахим (Авраам), Муса (Моисей), Иса (Иисус). Мусульмане считают, что Коран является окончательным и неизменным откровением от Бога, которое передано чрез Мухаммеда — последнего пророка, после которого не может быть других пророков (он “печать пророков”)» («Википедия»).
В ранних сурах Корана содержится представление о милосердном и любящем Боге, которому, однако, приданы антропоморфные черты. В целом Он не соответствует Богу Библии, поскольку иначе описано сотворение мира Богом, сотворение человека (якобы «из семени, содержащего смешение двух полов»), учение об ангелах (между ними якобы есть половое различие) и многое другое, чему в Коране придается земной, плотско-чувственный характер. «Причину этого можно видеть в том, что Мухаммед... руководился большей частью сказаниями Талмуда и иудейско-христианских еретических учений» (епископ Александр (Светлаков), с. 127).
Эсхатология Корана несколько запутана, но также навеяна Библией и приблизительно сопоставима с христианской (см.: А. Али-заде. Эсхатология Нового Завета и Корана). Общее состоит в описании постепенной деградации человечества, которая сопровождается войнами, падением нравов, природными катаклизмами и, наконец, вселенской катастрофой. Упоминается ангел Иблис, который из гордыни стал Шайтаном, сатаной, упоминается нашествие народов Яджудж и Маджудж (Гог и Магог), антимессия Даджал (антихрист), которого убьет Иса (Христос) во втором Его пришествии. Упоминается воскресение мертвых, последний Суд, ад и рай. При этом опять-таки характерно сказочно-чувственное описание рая в Коране — как полное изобилие земных удовольствий, роскоши, изысканных национальных кушаний и сладострастия в утехах с вечно юными девами-гуриями... «В Талмуде иудейском изображение рая очень близко подходит к описанию его в Коране, исключая учение о гуриях, составляющих украшение мухаммеданского рая — учения, заимствованного от магов персидских» (епископ Александр (Светлаков), с. 144–145; Н.П. Остроумов, с. 512–514).
Таким образом, Мухаммед не добавил ничего нового к пророчествам Ветхого и Нового завета, а только пересказал их в своей интерпретации — отчасти противоречивой, отчасти фантастической с хронологическими и генеалогическими ошибками.
Главное же — все почитаемые Мухаммедом пророки из Священного Писания воспринимались им без уразумения духовного смысла их пророчеств и смысла истории, что раскрывает только христианство. Христианская догматика о грехопадении ангелов и первых людей как причине мирового зла, о троичности Бога, о смысле Боговоплощения и крестного Искупления была для неграмотного Мухаммеда и его сторонников слишком сложна. В этом, разумеется, сказалось и преобладающее влияние его еврейских наставников, выражавшееся и во вражде к христианам как «многобожникам». То есть Мухаммед соглашался с евреями в осуждении учения о Св. Троице и в неприятии Христа как Сына Божия.
В Коране утверждается, что Христос не страдал, не подвергался распятию (якобы его подменили другим человеком), не умирал и не воскрес, а был взят живым на небо (4:156; 5:117) (Н.П. Остроумов, с. 488).
Тем не менее важно отметить, что Мухаммед, в отличие от евреев-антихристиан, не хулил Пресвятую Деву Марию и Христа, хотя и не понимая Его как Бога и Его спасительной миссии, но все же признавая Его «Божиим Посланником, рожденным чудесно от девственной Марии и от Духа, посланного Богом» (Ф.А. Смирнов, с. 349). «Мессия, Иса, сын Марйам только посланник Аллаха и Его слово, которое Он бросил Марйам, и дух Его» (4:171); «Мы [Бог] вдохнули в нее [Деву Марию] часть нашего духа» (66:12) «и сделали ее и ее сына знамением для миров» (21:91) (Н.П. Остроумов, с. 490–492, 498). Почитал Мухаммед и св. пророка Иоанна Крестителя (3:39)... (В современной Иордании участок берега реки Иордан в месте Крещения Христа по решению короля Абдаллы II был подарен России.)
Мухаммед в Мекке дружил со многими христианами и, по своей «богословской» простоте, «смотрел на христиан как на людей, одинаково с ним верующих, свое учение ставил в связь с христианским и судьбу свою не отличал от судьбы христиан... и его противники мало отличали мусульман от христиан», — считал богослов Казанской духовной академии Ф.А. Смирнов в своем обширном труде, опубликованном в 1893 г. в «Миссионерском противомусульманском сборнике» (Ф.А. Смирнов, с. 347–360)..
Под влиянием христианства «нравственные понятия Мухаммеда в Мекке вообще были очень высоки. Он призывал людей к добродетельной жизни. Любовь к Богу и ближним, прощение обид, даже ненавистникам, верность своему слову и клятвам, терпимость и кротость, помощь нуждающимся и призрение несчастных, воздержание от грубых и чувственных наклонностей, даже от излишества в словах, честность в торговых делах — вот что проповедовал Мухаммед в Мекке (16:92–96; 17: 28–42; 23:1–11)... Иногда он приближается прямо к христианским понятиям о нравственных отношениях к людям...». Ранние главы Корана (102, 92, 74:8–30, 89:14–21, 90:13–20, 104 и 107) «порицают привязанность к богатству, беспощадно обличают погоню за наживой, укоряют богачей, объявляют им огонь за любостяжание и невнимание к сиротам, беднякам, голодным, нищим...» (Ф.А. Смирнов, с. 317–319).
Таков был первый период проповеднической деятельности Мухаммеда. Когда не принявшая учение Мухаммеда арабская языческая знать стала его там преследовать, часть его приверженцев в 615 г. даже перебралась из Мекки в Абиссинию, убедив ее христианского правителя, что они гонимые христиане, и они были там гостеприимно приняты.
«Мусульманские апологеты последнего времени, вкусившие современной христианской образованности и гуманитарной науки, указывают на эти места Корана как на выражение той терпимости, которой учил Мухаммед в продолжение всей своей жизни и которая поэтому составляет существенное отличие религии ислама. Но они умышленно забывают, что с переменою обстоятельств жизни Мухаммеда изменилось и гуманное отношение его иноверцам, изменилась и вся система его откровений» (Ф.А. Смирнов, с. 352).
2. Как ислам стал воинствующим
«Мекка родила мечтателя, энтузиаста, философа, которого притесняли, оскорбляли, и это тогда, когда он под влиянием христианства взывает к человечности и милосердию». Но с бегством из Мекки в Ятриб (Медину) в 622 г. Мухаммед променял «кроткое божество на варварского бога войны и мести» (Я.Д. Коблов, с. 239).
В Мекке Мухаммед был «сирота, пастух-наемник и обязанный женщине человек», гонимый проповедник, «самая христианская идея о воздаянии добром за зло понравилась Мухаммеду, можно полагать, потому, что другого ответа на обиды врагов он не мог и сделать» (Ф.А. Смирнов, с. 319–320). В Медине уже мог, когда началось упрочение Мухаммедом его общественно-политических позиций и он стал обретать власть — благодаря многочисленным приверженцам, которых он привлекал переориентацией своего учения из духовных целей в материально-политические как выгодные и более понятные арабам-язычникам. Чтобы стать мусульманином, достаточно было без всяких духовных усилий и перемен в своем состоянии произнести символ веры: «верую в Бога и Мухаммеда, пророка Его». И сам себя Мухаммед уже ставил наравне с Богом и фактически стал непогрешимым диктатором, которому от имени Аллаха позволено всё. Суры в Коране этого нового периода уже не призывали благочестиво бороться с имевшимися в языческом народе варварскими греховными обычаями (разбоя, жестокости, коварства, плотских излишеств), а освятили многие из них в виде множества внешнеобрядовых предписаний. Освятили и многие грехи самого пророка.
Таково, в частности, многоженство (23:5-7). «Его [Мухаммеда] откровения не минуют теперь даже эротических гаремных сцен и нередко возбуждают насмешки среди заведенных теперь им многочисленных жен... Аллах разрешил ему брать в супруги всех верующих женщин, которые только пожелают отдаться ему, не исключая дочерей дядей и теток. Айша — любимая его жена — заметила ему довольно колко: “Поистине удивительно, что твой Господь всегда спешит изъявить согласие на все твои удовольствия”» (Я.Д. Коблов, с. 239–240, Ф.А. Смирнов, с. 411).
Имеется в виду следующее откровение, которое Аллах ниспослал пророку: «О пророк! Тебе позволено жениться на женах, которых ты одаришь, на пленницах, которым Бог дал попасть в твои руки, на дочерях твоих дядей и теток с матерней и отцовой сторон, которые бежали с тобой, и на всякой верующей женщине, которая отдает свою душу пророку, если пророк хочет на ней жениться. Ты можешь дать надежду той, которой хочешь, и взять на ложе твое которую хочешь и которую пожелаешь вновь после пренебрежения ею. Поступая так, ты не будешь виноват (33:49–51)» (епископ Александр (Светлаков), с. 168; Ф.А. Смирнов, с. 365). Известно, что в числе жен Мухаммед взял себе Айшу еще девятилетней девочкой.
Толкователи говорят, что столь «либеральное» разрешение Аллаха относится только к Мухаммеду за его заслуги. Остальным мусульманам число законных жен было пророком ограничено четырьмя: «Вы можете жениться на двух, трех, четырех одновременно, но не больше, и вы должны быть уверены, что будете справедливы ко всем. Если же вы боитесь, что не будете справедливы, то женитесь только на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы» (4:3), под последними имеются в виду пленницы, рабыни и т.д. и «в этом не будет греха» (Ф.А. Смирнов, с. 418). Ограничение в четыре официальные жены имеет в виду обладание ими одновременно, но допустимы и разводы с ними ради последующих жен, а чтобы развестись, мужу достаточно просто сообщить об этом жене. Число новых и тех, «которыми овладели ваши десницы», не ограничивается. В мусульманском раю мужчинам вообще обещано неограниченное многоженство в виде гурий (женщинам в раю чего-то подобного не обещано).
В результате такого отношения к женщине как сексуальному объекту в некоторых мусульманских странах, например, в Египте, Йемене, Ливии, «99 % женщин подвергаются сексуальным домогательствам... Чтобы доказать факт изнасилования, женщина должна привести четыре мужчины свидетеля процесса, [иначе] ей самой может быть вменен акт прелюбодеяния» («Википедия»). Если мужу для развода достаточно лишь своего объявления об этом, то жена может требовать развода только через суд.
«Предохранительным» следствием такого отношения к женщине стало т.н. «женское обрезание» — ритуальное хирургическое удаление частей полового органа, что лишает женщину возможности получать удовольствие от соития, чтобы не стремиться к этому, «сохранять девственность до замужества» и затем «соглашаться на сексуальные отношения только с законным супругом». «По данным ЮНИСЕФ, эту процедуру перенесли по меньшей мере 200 миллионов женщин в 30 исламских странах мира, 44 миллиона пострадавших составляют девочки в возрасте до 15 лет. Группировка ИГИЛ в Ираке в июле 2014 г. издала фетву, обязывающую всех девочек и женщин на подконтрольной им территории подвергнуться процедуре обрезания. В настоящее время пропаганда пользы женского обрезания активно ведется в местной религиозной прессе Дагестана» («Википедия»).
Другим «предохранительным» следствием такого отношения к женщине стал целомудренный мусульманский хиджаб (паранджа, чадра, бурка) — одежда, закрывающая все тело женщины (от головы до ног, или даже лицо), которая предписывается Кораном (в частности 33:59, 24:31). В Коране сказано: «О Пророк! Скажи твоим женам, твоим дочерям и женщинам верующих мужчин, чтобы они туго затягивали свои покрывала. Так их будут лучше отличать и не подвергнут оскорблениям». Однако эта благочестивая идея защиты женщины от похотливых взглядов превратилась в ее новое унижение, она даже в сорокаградусную жару обязана выходить на улицу в мучительном футляре и не вправе снимать его даже для купания в море.
Так вместе с многоженством и разрешением мужчинам на блуд с наложницами в исламе сформировалось отношение к женщине как сексуальной рабыне. К какой нравственности воспитываются дети в такой семейной атмосфере многоженства и унижения женщины? — задает вопрос епископ Александр и подчеркивает в этом кардинальное отличие мусульманского брака от христианского, в котором один муж и одна жена соединяются в «одно тело» в любви, верности и взаимном уважении, и в таком же духе верности воспитываются дети.
Итак, совершенно неприемлемое для христиан и освящаемое Кораном многоженство с указанными последствиями имело причиной личную чувственность Мухаммеда. Это здесь приводится нами для иллюстрации того, что и во многих других законодательных предписаниях его личное неблаговидное поведение, требовавшее оправдания (вероломство, жестокость, лукавство и т.п.), а также «разные случайные обстоятельства, как-то: советы, жалобы, улики, слова и поступки разных лиц и разные приключения в походах — были для Мухаммеда причиною... очень многих стихов Корана» (Ф.А. Смирнов, с. 455), порою с эмоциональными и гневными «перегибами». Таково, например, отсечение руки за воровство, хотя причиной такого проступка могут быть вынужденные обстоятельства, согрешивший может искренне раскаяться и исправиться, многократно возместить ущерб, но отсеченную руку назад не приделаешь.
Даже похвальный с точки зрения многих «целомудренный» запрет употребления вина в Коране по сути является «перегибом», установленным под влиянием случая, ибо «раньше, под влиянием других случаев, он [Мухаммед] в вине не отрицал пользы, назвал его знамением или благодеянием Божиим и, как таковое, обещал [вино] последователям своим в раю» («реки из вина, услаждающие того, кто пьет». — 47:16). Позже Мухаммеда к запрету вина привели «факты, показывающие невоздержание увлекающихся [вином] арабов». Однако «запретить для всех вино потому, что оно только для некоторых, и не всегда притом, бывает вредно, значит почти то же, что запретить употребление огня, потому что от него происходят иногда обжоги и пожары...» (Ф.А. Смирнов, 423–424). Вспомним также упоминание вина в неприятии ислама св. Князем Владимиром при выборе веры и значение вина в христианской Церкви (причастие). В нашем Священном Писании содержится много упоминаний вина в положительном смысле (с этим связано даже чудо претворения воды в вино Христом в Кане Галилейской, что можно считать благословением вина), порицается лишь злоупотребление им, как и многими другими вещами в жизни (едой, сексуальными отношениями, отдыхом, свободой).
По примеру поведения Мухаммеда, главы исламских государств в истории также вели себя как непогрешимые абсолютные деспоты (особенно турецкие султаны: «Самый титул султана носит следы того владычества, которое шариат усвояет ему над всем миром. Его величают тенью Бога на земле, сыном Бога, братом солнца и луны, раздаятелем всех корон на свете». — М.А. Машанов, с. 569), чья воля даже в мелочах, стоящих, однако, человеческих жизней, диктуется Аллахом и не подлежит сомнению.
Разительные перемены произошли и в области теоретического богословия Мухаммеда.
В меккский период деятельности Мухаммед признавал за человеком свободу в действиях и ответственность за них. «Призывая всех к самодеятельному исполнению добродетелей и к принятию ислама, он ясно учил, что злые люди будут наказаны за свое зло и нечестие, а добрые получат награду за свое добро... Мухаммед на первых порах был далек от мысли о фатализме, о предназначении волею Бога одних людей к неверию и к загробному страданию, а других к вере и блаженству независимо от их самодеятельности и заслуг» (Ф.А. Смирнов, с. 321–322).
В Медине же Мухаммед стал оправдывать свои неблаговидные поступки, как и своей армии, тем, что они предопределены самим Аллахом, который является причиной и добра, и зла. Поэтому и его воины должны без раздумий неустрашимо выполнять его приказы. «Кого ведет Аллах, тот идет по прямому пути; а кого Он сбивает, те — понесшие убыток». То есть именно Аллах изначально предопределяет то и другое, становясь причиной зла, и сам же наказывает людей за это зло вечными муками в аду и предписываемыми жестокими карами на земле (искалечение, побивание камнями, кровная месть). Причем, соответственно арабской психологии, его положительным качеством считается хитрость: «Аллах — лучший из хитрецов» (8:30). Таким образом, отмечают православные богословы в указанном сборнике, в Медине Аллах у Мухаммеда стал не нравственнее его самого и не требующим духовного совершенствования, ибо состояние и судьба человека заранее предопределены Аллахом и не могут быть изменены. Отсюда у мусульман развивается покорный фатализм, что отражено и в названии «ислам» (покорность Богу). (Правда, например, В.С. Соловьев милостиво предлагал такую трактовку, что предопределение судьбы в исламе основывается не на произволе Божием, а на Его всеведении, что было бы правильно, — однако такого смысла в словах самого Мухаммеда не содержится.)
«Изложив нравственное учение Корана и сопоставив его с нравственным учением иудейства, мы приходим к заключению, что иудейство имело преобладающее влияние на учение Корана... [на котором] сильно отразилось учение Талмуда, обставившего еврея мелочными предписаниями в совершении молитвы, внушающего ему лишь внешнее соблюдение обряда, без отношения к внутреннему расположению, и за это обещающего награду... Иудейские постановления отражаются во всех нравственно-юридических постановлениях Корана, так как они более подходили под угол зрения Мухаммеда и гармонировали с духом и настроением арабов. В религиозный кодекс Мухаммеда не могли войти такие нравственные сентенции, как учение о самоотвержении, о любви, объемлющей и самих врагов, не могли войти постановления христианские, направленные к ограничению и укрощению плоти, к умерщвлению страстей и носящие на себе дух кротости» (епископ Александр (Светлаков), с. 183, 185).
Понятие бытового милосердного отношения к ближнему и благотворительности Мухаммедом сузилось до круга приверженцев ислама, в чем также можно видеть подражание раввинскому талмудизму, который ограничивает эти благочестивые проявления «только средой иудейской, питая как бы врожденную ненависть ко всем прочим народам, так что в лице неиудея всякий — ему недруг, враг, которого даже безгрешно и убить. В Талмуде, например, есть такое место, где говорится, будто Моисей просил Бога, чтобы Он светил только народу иудейскому, но не светил прочим народам, потому что в Ялкут Рубени говорится, что иудеи только имеют право называться людьми, а прочие, как происходящие от злых духов, должны быть названы свиньями» (епископ Александр (Светлаков), с. 150). Понятие о мести в Коране также соответствует иудейскому «око за око, зуб за зуб».
В отличие от иудаизма и христианства, создаваемый в этот период Коран не предполагает завета между Богом и людьми. Коран является односторонней связью, собранием внешних приказов, которые человек должен без раздумий заучивать и тщательно выполнять для своего спасения в рай (хотя тут очевидно и явное противоречие с предопределенностью судьбы). В результате религия Мухаммеда превратилась в доступную простым массам и дисциплинирующую, воинственную социально-политическую доктрину земных целей и потребностей.
Если в Мекке Мухаммед учил, что Писание собою удостоверяет Коран, то в Медине наоборот — что Коран удостоверяет Писание, а затем — что Писание испорчено иудеями и христианами, истина же только в Коране. Те и другие были поставлены наравне с неверными, поскольку они отказались признать Мухаммеда пророком. Вдобавок он стал отменять некоторые свои прежние откровения, если им противоречили новые. «Когда, — говорит он от лица Бога, — мы отменяем какое-либо знамение или повелеваем забыть его, тогда даем Мы другое, лучше того или равное ему. Не знаешь ли, что Аллах всемогущ? (2:100). Мусульманские богословы, основываясь на этих словах, развили пресловутую теорию отменения и насчитывают 225 стихов, в настоящем Коране отмененных» (Ф.А. Смирнов, с. 397).
Если в Мекке Мухаммед обещал рай за следование добродетелям, близким к христианским, то теперь он обещает рай за насилие, месть и войну с неверными, «считая ее последнею высшею добродетелью мусульманина» (Ф.А. Смирнов, с. 393). Мухаммед стал насильственно насаждать свое учение, не стесняясь в средствах: заключением обманных договоров о мире с соседями, хитрой дезинформацией, ссорившей его противников, убийством послов и заложников, провокациями и вероломными вооруженными нападениями и грабежами. Все это оправдывалось волей «пославшего меня Аллаха» для утверждения истинной веры и укреплялось экзальтацией собственных воинов, с которыми пророк делил добычу и обещал им посмертные наслаждения с девицами в раю, а уклоняющимся от войны грозил страшными муками в аду. С этим в исламе связано понятие «джихада». («Прогрессивные» мусульманские богословы толкуют его как духовную борьбу, и хорошо бы это было только так, однако в Коране подразумевалась именно вооруженная борьба против неверных, как это понимают и сегодня так называемые «исламские экстремисты».)
«Воюйте с теми, которые не веруют в Бога... воюйте с теми из получивших писания [иудеи и христиане], которые не принимают истинного закона [Корана]...» (9:29). «Не вы убиваете неверных, но Аллах убивает их, не ты бросаешь копье, но Аллах бросает, чтобы испытать верующих хорошим испытанием» (8:17). «Когда встретите неверных, убивайте... Никогда пророку не дано было брать пленных без совершения великих убийств на земле» (47:4, 9:5).
Приводя эти цитаты, Н.П. Остроумов замечает: «Трудно допустить, что Мухаммед смотрел на священную войну как на оборонительную, потому что она с самого начала имела характер нападения, а не защиты, и потому что заповедь о войне с неверными прямо призывала мусульман к истреблению неверных, указывая при этом не на одни райские награды, но и на земные выгоды. Вот что говорит по этому поводу пастор Хаури: “Всякий находил здесь, что он искал: энтузиаст — верное ручательство в том, что он попадет в рай; жадный к добыче — в том, что он накопит богатства, и большинство соглашалось на то и другое. Религиозное воодушевление укоренилось в армиях мусульман; полководцы напоминали пред битвой о девицах в раю, ожидающих у небесных ворот павших в сражении воинов, и бросались потом на неприятеля, чтобы пить сладкий шербет мученичества”...» (Н.П. Остроумов, с. 15).
Еще при жизни Мухаммеда ислам завоевал всю Аравию, исламизировав иудейские племена и искоренив очаги христианства, ранее насажденные апостолом Павлом. Затем война с неверными была перенесена на соседние народы.
И опять-таки, «если мы обратимся к преданиям иудейским, к Талмуду и Каббале, то увидим самую ясную и близкую аналогию с мухаммеданством... вражда и ненависть к иноверцу доведена здесь до крайности... В Талмуде мы читаем: ... неверный закону, а тем более порицающий его — враг закона, враг еврея, враждебен Богу и недостоин звания человека. По словам Талмуда, верный своему закону еврей должен всеми мерами заботиться об истреблении всех, не признающих закона Божия и врагов его; иудеи всегда должны заботиться об истреблении недоброжелателей своих... Тот, кто не убивает врагов своих в то время, когда может это сделать, по словам Маймонида, нарушает заповедь Божию (Sepher 85, 2, 3)... Ясно, что постановления Корана в войне с неверными составлены под влиянием иудейства» (епископ Александр (Светлаков), с. 180–181, 183).
Однако вскоре подобная мораль, воспринятая мусульманской религией, была обращена и против самих иудеев. Различие было лишь в том, что у евреев основой ненависти к гоям был кровно-племенной национализм, тогда как в исламе Мухаммеда фактически проповедовался интернационализм, лишь бы другие народы принимали ислам...
(Оставляем сейчас в стороне тему возникновения в исламе различных течений, что, по мнению Н.А. Бутми, также происходило не без еврейского воздействия с целью уже ослабления ислама, в котором евреи видели растущую могучую угрозу себе.)
3. Ислам как еврейское оружие против христианства
Тем не менее евреям, хотя не все их прозелитические ожидания от ислама осуществились, удалось использовать воинствующую религию Мухаммеда в своих целях.
1) Поскольку замолчать пришествие Христа было уже невозможно, ислам был призван как бы «нейтрализовать» Его, лишив главного смысла: объявить Мессию-Христа лишь одним из пророков и упрочить влияние иудейства, ожидающего «иного мессию». Ислам выполнил эту роль на востоке, помешав проповеди истинного христианства среди арабов, однако вышел из-под еврейского контроля.
2) Воинственный пыл ислама был направлен на запад как карающий бич нашествий на уже существовавшие христианские народы на Ближнем Востоке. В 636 г. преемник Мухаммеда Омар взял Иерусалим, заложив мечеть на храмовой горе на месте ранее построенной там христианами базилики. В 641 г. был завоеван Египет, в 642 г. нанесен последний удар Персидскому царству. К середине VII века ислам распространился и на восток до Кавказа, Индии и Китая. После завоевания Северной Африки в начале VIII века очередь дошла до христианской Испании.
Евреи этим нашествиям с востока с радостью содействовали. Г. Грец пишет, что ни одно из них не обходилось без использования его евреями для массовых расправ с христианами. Так было, например, при завоевании византийской провинции Палестины персами в 614 г. (накануне завоевания персов арабами, также «при сильном содействии иудеев»): еврейским руководством «ко всем евреям Палестины было разослано воззвание, приглашавшее их собраться и присоединиться к персам... Исполненные ярости, эти толпы, вероятно, не пощадили в Тивериаде христиан и их церквей и покончили с епископом... уверяют, будто в этот день погибло девяносто тысяч христиан... победители-евреи беспощадно неистовствовали против христианских святынь. Все церкви и монастыри были преданы пламени, в чем, без сомнения, евреи приняли больше участия, чем персы... Около четырнадцати лет палестинские евреи хозяйничали в стране» (Грец Г. Указ. соч., т. 6, с. 31–32). «Еврейская энциклопедия» приводит также сведения, что при этом «евреи покупали христианских узников за немалые деньги и со злостью убивали их» (Грец Г. Указ. соч., т. 5, с. 548).
Это повторилось при завоевании Испании арабами-мусульманами, с которыми испанские «евреи вступили в союз... победоносные арабы бодро двинулись вперед и всюду были поддерживаемы евреями. Завоевав какой-нибудь город, полководцы доверяли его охрану евреям, оставляя в нем только незначительный отряд мусульман, так как в последних они нуждались для покорения страны. Таким образом, до тех пор порабощенные евреи стали господами городов: Кордовы, Гранады, Малаги и др.», расправляясь с христианами. В Толедо «в то время, как христиане были в церквах и молились за сохранение своего государства и своей религии, евреи отворили победоносному арабу ворота, приняли его восторженно и отомстили за тысячекратные оскорбления, которым они подвергались в течение столетия» (Грец Г. Указ. соч., т. 6, с. 133–134)...
Причем отношение к христианам ужесточалось: от обложения унизительными ограничениями и налогами — до физического истребления. В начале завоевания Испании «никто не был понуждаем к перемене религии, даже мусульманское правительство не любило, чтобы христиане делались мусульманами, потому что от этого теряла казна. Но так было только вначале...». Голландский ориенталист Дози пишет: «С Испанией случилось то же, что и со всеми другими странами, которые были покорены маврами; их господство из мягкого и человечного, каким оно было вначале, перерождалось затем в невыносимый деспотизм. С IX века завоеватели полуострова буквально следовали совету халифа Омара...: “мы должны поедать христиан, и наши потомки должны поедать их потомков до тех пор, пока будет существовать исламизм”... Особенно жестоко мусульмане обращались с православными христианами за их связь с Константинополем... Омар II, раздраженный неудачным походом своего предшественника против Византии, начал преследовать христиан как врагов Божиих... он издал повеление, по которому христиане могли быть терпимы в его государстве только под условием обращения их в ислам, а противящихся этому повелению предавал разным мукам» (Н.П. Остроумов, с. 21).
С исламизацией турок-сельджуков ко второй половине XI века они оккупировали часть Малой Азии и стали угрожать не только православной Византии (Восточной Римской империи), но и Европе. Римскими Папами были организованы ответные Крестовые походы (1096–1270 гг.) для освобождения в первую очередь Иерусалима (с Гробом Господним), но они в итоге не привели к успеху. Заодно крестоносцы разгромили и православный Константинополь в 1204 г., ослабив Византию перед турецким натиском.
Православную Византию турки теснили широким фронтом и окончательно сокрушили взятием Константинополя в 1453 г. Симбиоз евреев и мусульман продолжился там в новом виде. Евреи увидели в этом «суд божий» над христианством, пишет Грец: «Еврейские и марранские оружейные мастера и знатоки военного дела, которые вследствие насильственных крещений принуждены были покинуть Испанию и нашли себе убежище в Турции, много способствовали падению Византии», в награду получив у турецких завоевателей «гостеприимное убежище»; султан Магомет II «призвал в совет министров верховного раввина и оказывал ему всяческие почести» (Грец Г. Указ. соч., т. 9, с. 165–168). В Турцию направился значительный поток евреев, изгоняемых в это время из западноевропейских стран. «На верность, надежность и пригодность евреев они [турки] могли вполне рассчитывать»; так, изгнав евреев, «христианские народы известным образом сами доставили своим врагам, туркам, оружие, благодаря чему последние получили возможность подготовить им [христианским народам] поражение за поражением и унижение за унижением» (Грец Г. Указ. соч., т. 10, с. 23).
В частности, евреи, контролируя всю восточную торговлю и таможню, «приобрели большие богатства, которые уже тогда доставляли власть», и через султанов успешно влияли на европейскую политику, — пишет Грец. (Тут надо учесть международный характер еврейской финансовой власти, от которой зависело большинство западноевропейских монархов.) «Власть [евреев] была, действительно, так велика», что христианские государства «обращались к ним с мольбами... настроить султана в пользу войны» против тех или иных своих соперников. При этом богатая еврейка Грация Мендесия, принадлежавшая к банкирскому дому, должниками которого были «германский император и владыка двух частей света, Карл V, король Франции и множество других князей», «пользовалась влиянием, точно королева... Ее называли Эсфирью того времени». Кроме того, «еврейские женщины... добились при султанах Мураде III, Магомете IV и Ахмеде I при посредстве гарема большого влияния. Между ними особенно выделялась Эсфирь Киера... она раздавала государственные должности и назначала военачальников». «Христианские кабинеты и не подозревали, что ход событий, вовлекавших их в свой круговорот, был приводим в движение еврейской рукой; последнее особенно ярко проявилось по поводу избрания польского короля», выгодного Турции и еврейству, — гордился Грец; так евреи получили в Польше «режим наибольшего благоприятствования» (Грец Г. Указ. соч., т. 10, с. 289–358).
В ХIII веке в нашествии татаро-монгольской орды на запад опять-таки поучаствовали евреи. «Большинство восточных евреев было на стороне монголов», а порою даже в их рядах против христиан. Грец вопрошает: «Знали ли евреи о своих соплеменниках между монгольскими рядами? Находились ли они с ними в тайном соглашении? В Германии говорили: евреи, под предлогом доставки им отравленной пищи, доставляли монголам оружия всех родов в закрытых бочках; строгий пограничный сторож... открыл измену. После этого многие евреи Германии подверглись строгой каре» (Грец Г. Указ. соч., т. 8, с. 90, 112).
Разумеется, в разные времена в разных странах отношение мусульманской власти к христианам было разным, К.Н. Леонтьев даже полагал, что власть султанов была полезна для сохранения аскетического Православия в бывшей Византии. Но не забудем и то, что исламское наступление на христианский мир дало множество мучеников, прославленных Церковью как «от агарян пострадавшие».
Отметим, что ордынское иго на Руси стало более жестким в начале XIV века с принятием ханом Узбеком ислама как официальной религии Золотой Орды. Если раньше ордынцы терпимо относились к Православию, а некоторые сами принимали христианство, то с этих пор стала нарастать религиозная враждебность. Некоторые татары, не желавшие принимать ислам, переселялись на Русь и впоследствии многие их них сражались под знаменами русских князей против своих бывших соплеменников.
Завоевание исламом православных Балкан, Черноморского региона и части Малороссии привело турецкий ислам к столкновению с Россией, восстанавливавшейся после освобождения от ордынского ига. Русско-турецкие войны, начиная с середины XVI века, стали экзистенциальным фактором в истории России и сыграли свою роль в остановке исламского натиска на Европу. В том же веке окрепшая Русь нашла в себе силы пресечь набеги из осколков Орды — мусульманских Казанского (1552) и Астраханского (1556) ханств, впервые включив в создаваемую Российскую империю оседлое мусульманское население. Оно вполне вписалось в русское государство: уже через полвека после присоединения Казани татары-мусульмане участвовали в земском ополчении князя Пожарского против поляков, затем мусульманские части участвовали почти во всех войнах Российской империи, в том числе в Отечественной войне 1812 года. Татары получали дворянство (треть российских дворян имела татарские корни), становились министрами, военачальниками, учеными, писателями. Правда, нужно отметить, что исламизация поволжских народностей (в т.ч. называемых сейчас татарами) началась лишь в начале XIV века при ордынском хане Узбеке, принявшем ислам, он не успел тогда укорениться в этих народностях глубоко, смешался с прежним язычеством, а немалая часть их приняла тогда Православие, сохранив его по сей день.
Динара Бухарова, член президиума Региональной татарской национально-культурной автономии г. Москвы, пишет, что сейчас 30 % татар считают себя православными, и такими они, разумеется, стали не при богоборческой советской власти:
«Если говорить о местах компактного проживания крещеных татар, то в первую очередь необходимо назвать Татарстан (молькеевские, заказанские, елабужские, мензелинские, чистопольские крещеные татары), Башкортостан (бакалинские крещеные татары), Оренбургскую и Челябинскую области (нагайбаки), а также Удмуртию, Мордовию, Рязанскую и Тамбовскую области (рязанские татары и крещеные касимовские татары), Нижегородскую (сергачские крещены), Владимирскую, Московскую (московские новокрещены), Саратовскую, Самарскую, Пензенскую области, другие регионы России, в том числе Крыма (урумы) и Сибири. Кроме того, существует ряд православных тюркских народов, ранее считавшихся татарами, проживающих, в том числе, за пределами современной России, например, в Молдавии (гагаузы).
При этом группы крещеных татар мещеряков (кроме чистопольских) обрусели — перешли на русский язык, в то время как казанские крещеные татары продолжают использовать чистейший татарский язык, более насыщенный исконной татарской лексикой, чем у т.н. этнических татар мусульман. Крещеные крымские татары (урумы) интегрированы с греческим этносом и трехъязычны: употребляют татарские, греческие и русские диалекты; а гагаузы, ранее называвшиеся буджакскими татарами, общаются на языке, близком к турецкому и крымско-татарскому».
4. Мусульмане в Российской империи
На описанном историческом фоне нельзя сказать, что все мусульманские народы были включены в Российскую империю только путем их завоевания в ходе агрессивной экспансии России. Эта экспансия, в отличие от исламской, не имела характера религиозных войн типа крестовых походов. Так же, как Россия была вынуждена обороняться от турок и крымских набегов на юге (вернув Малороссию, Черноморское побережье, бывшее русское Тмутараканское княжество — Тамань и Крым вместе с остававшимся там татарским осколком Орды, мирно выбравшим российское подданство), так и на востоке (устраняя опасность от последнего осколка Орды — Сибирского ханства Кучума), а в Средней Азии, к тому времени уже исламизированной, ее русское освоение происходило отчасти потому, что малые народы поочередно искали себе в Империи защиты от агрессивных соседей.
Покорение исламского Северного Кавказа понадобилось для защиты от набегов путей между Россией и христианскими Грузией и Арменией. Но ислам не имел там своих естественных корней, его насаждали постепенно с XVI века в основном при помощи турок (особенно в XIX веке при Шамиле и Кунта-Хаджи Кишиеве).
Важно подчеркнуть, что в православной Российской империи ислам не притеснялся (в отличие от положения христиан в тогдашних исламских странах), все народы в России имели свободу вероисповедания, но все же со стороны государства не могло быть одинакового отношения к духовной сути разных вероисповеданий.
– Православие было государственной религией, которая обосновывала не только личный смысл жизни отдельного верующего, но и смысл Российской монархической государственности как власти Помазанника Божия. То есть власти, призванной служить Богу, воспитывать народ в Законе Божием, — и тем самым удерживать мир от сил зла. Поэтому православная государственность, подобно тому, как во Христе неслиянно и нераздельно соединено Божественное и человеческое, также состоит из двух властей, соединенных неслиянно-нераздельно. Возникает понятие «симфонии» государственной власти и Церкви, разными средствами служащих одной цели. Церковь заботится о душах людей, спасая их и готовя к Небесной жизни, государство же заботится о жизни земной, ограждая ее, насколько можно, от действия сил зла и создавая для Церкви наиболее благоприятные условия для подготовки людей к спасению. Таким образом, в православной государственности Православная Церковь должна быть главенствующей.
Естественно, что на русский православный народ возлагалось и основное бремя государственных забот и жертв, иноверцы же освобождались от многих повинностей (воинской, налоговой и др.) и участвовали в них по желанию. Но поэтому они имели и меньшие права во влиянии на внутреннюю и внешнюю политику государства.
– Ислам и буддизм имели полную свободу на правах культурно-духовной автономии. Только при наличии мощного государственного православного стержня другие вероисповедания национальных меньшинств могли мирно сосуществовать, получая от государства защиту от любых врагов и, разумеется, не требуя от государства понижения статуса Православия до общего уровня. Иноверцы прекрасно понимали всю выгоду для себя такого автономного положения и верно служили Государю. В Российской Императорской армии были мусульманские воинские части с муллами, специальные наградные медали для мусульман. Известен своей доблестью Текинский конный полк, созданный в 1885 г. из туркмен. Часто напоминают случай во время Первой мировой войны, когда немецкое командование построило пленным мусульманам мечеть и пыталось предложить им перейти в немецкую армию, но воины-мусульмане стали на колени и пропели гимн «Боже, Царя храни!». А самый воинственный народ — покоренные кавказские горцы составили одну из самых храбрых воинских частей в годы Первой мировой войны: Кавказскую Туземную Конную («Дикую») дивизию, более других сохранившую верность Царю и во время Февральской революции. Известен также поступок Гусейна Хана Нахичеванского, мусульманина, который был одним из немногих генералов, выразивших готовность защищать свергнутого Царя.
– Иудаизм также имел свободу вероисповедования, но с известными ограничениями, которые были введены после долгих и безуспешных попыток перевоспитать евреев. Потому что, в отличие от ислама и буддизма, эта религия расистская (она считает людьми только своих соплеменников) и главное — будучи антихристианской, она противоречила духовным основам государственного бытия удерживающей Православной империи, отрицала власть Помазанника Божия и ждала своего земного мессию-антихриста. Еврейская община и по собственной воле существовала как «государство в государстве»: антихристианское в христианском. Поэтому иудеев не принимали на государственную службу и основной их массе, за исключением «окультуренных» (как надеялись) лиц с высшим образованием, ремесленников и купцов первой гильдии, предписывалась территория постоянного проживания (черта оседлости — впрочем огромная, гораздо больше тех западно-русских земель, на которых евреи поселились до возвращения Россией этих территорий от Польши). Однако подчеркнем: ограничения существовали не по национальному признаку, а по религиозному; с переходом в христианство ограничения отменялись. И хотя эти ограничения не выполнялись чиновниками в должной мере, все же их основное назначение было: затруднить маскировку носителей иудейской морали под обычных подданных.
Первые представления о российских мусульманах у автора этих строк сложились из впечатлений юношеских лет (проведенных на Северном Кавказе, и там уже в советское время было не всё спокойно в межнациональных отношениях) и политически оформились в эмиграции из дружественного общения с чеченцем А. Авторхановым, одним из известных деятелей кавказских эмигрантских организаций, советологом и автором книг, выпускавшихся издательством «Посев» (см.: Абдурахман Авторханов о России и Чечне...). Авторханов был патриотом Чечни, но женился на русской православной женщине и считал, что чеченцы обречены быть в составе будущей России, если бы она превратилась в настоящее Русское государство дореволюционной традиции.
Он говорил, в частности, что с точки зрения геополитической борьбы великих держав (имея в виду прежде всего соперничество с Англией на Кавказе и в Крымской войне), «Россия имела полное право присоединять к себе народы в ходе геополитического расширения. Одни свои задачи Россия решала насилием, другие — дипломатией и мирными методами. Кавказ, как и Средняя Азия, были завоеваны войнами, которые носили колониальный характер. Но в этих колониальных войнах Россия проявила свою специфическую натуру, свойственную только ей: как завоеванные народы, так и добровольно присоединенные, Россия не считала колониальными, как делали в таких случаях западные державы, а считала эти народы подданными русского Царя... Поэтому русский империализм, в отличие от западного, не сводился к грабежам и насилию. Государственная тенденция была — сделать внешних иноземцев, как и внутренних, например, евреев — одинаковыми подданными русского Царя. Между ними принципиальной разницы по национальности не делалось. Вполне возможно, что в конце российского имперского процесса все народы, завоеванные силой, были бы приведены к фактическому равноправию. На Кавказе этот процесс обозначился, когда Россия призвала к участию в Государственной Думе представителей кавказских народов. Если бы этот процесс продолжался, как его заложили основатели Российской империи, все могло бы быть иначе...».
В любом случае — покорив восстание кавказцев, «Россия обязалась не вмешиваться во внутренние дела Чечни. Не посягать на чеченскую религию, обычаи. И это выполнялось... А Царь Николай II как-то заметил, что терские казаки своей доблестью и храбростью обязаны соседству с чеченцами...», — это Авторханов произнес не без гордости...
Напомним также, что горскому вождю Шамилю после пленения не только сохранили жизнь, но предоставили дом в Калуге для проживания со всем семейством, во дворе дома построили мечеть, выделили 15 тысяч рублей годового содержания; сын его воспитывался в Пажеском корпусе. Такое царское великодушие было для него непостижимым, и через несколько лет Шамиль написал Царю:
«Ты, Великий Государь, победил меня и кавказские народы, мне подвластные, оружием; Ты, Великий Государь, подарил мне жизнь; Ты, Великий Государь, покорил мое сердце благодеяниями. Мой священный долг как облагодетельстванного дряхлого старика и покоренного Твоею великою душою, внушить детям их обязанности пред Россиею и ее законными царями. Я завещал им питать вечную благодарность к Тебе, Государь, за все благодеяния, которыми Ты постоянно меня осыпаешь. Я завещал им быть верноподданными Царям России и полезными слугами новому нашему отечеству.
Успокой мою старость и повели, Государь, где укажешь, принести мне и детям моим присягу на верное подданство. Я готов принести ее всенародно.
В свидетельство верности и чистоты моих помыслов я призываю Всемогущего Бога, великого пророка Его Магомета и даю клятву пред недавно остывшим телом моей наилюбимейшей дочери Нафисат на священнейшем Коране. Соизволь, Государь, на мою искреннюю просьбу». (Шамиль на Кавказе и в России. Биографический очерк. Сост. М.Н. Чичагова. СПб. 1889)
А через несколько лет после принесения присяги на верность Царю Шамиля пригласили на свадьбу Цесаревича Александра Александровича в 1866 г. в качестве почетного гостя, где он сказал во всеуслышанье: «Старый Шамиль на склоне лет жалеет о том, что не может родиться еще раз, дабы посвятить свою жизнь служению белому царю, благодеяниями которого он теперь пользуется».
Сильная русская власть, не ставя себе задачу полной христианизации исламских народностей, везде смягчала грубые обычаи, поощряла мусульманское благочестие. Русское влияние приобщило местные народы к более гуманным правовым и культурным нормам. Так, взятие Казанского и Астраханского ханств сопровождалось освобождением рабов, как и в 1873 г. взятие Хивы, тогда же в Бухаре было принято обязательство прекратить работорговлю, а в 1886 г. бухарский эмир издал повеление об освобождении от рабства всех остававшихся рабов с выдачей им соответствующих документов. В то же время центральное правительство не вмешивалось в местные национально-религиозные обычаи, предоставляя ханам управлять своими народами.
В целом включение в Российскую империю разнообразных среднеазиатских народностей не только прекратило их постоянные междоусобные конфликты, но и значительно подняло их уровень жизни. Строились города, дороги, каналы, орошались степи, было начато выращивание хлопка. Такие выгоды от нахождения в Империи были очевидны для многих мусульман и лежали в основе их тогдашнего имперского сознания.
Помимо оборонных и бытоустроительных геополитических целей духовной целью Российской империи в отношении национальных меньшинств было — сделать им доступным свет Божией Истины, помочь индивидуальному спасению тем из их среды, кто готов ее вместить. Переводилось Священное Писание на языки малых народов.
Однако прямая миссионерская деятельность среди мусульман в дореволюционной России «до середины XIX в. практически не велась» и «была скорее личным почином отдельных епископов и монастырей, а не целенаправленной деятельностью церковной и гражданской власти... Первые миссии для отдельных мусульманских народов появились в 30-е гг. XIX в. в Вятской, Пермской, Самарской и Оренбургской епархиях... Казанская духовная академия в 1854 г. открыла “Миссионерский противомусульманский отдел”... Организационное оформление антимусульманской миссии завершилось основанием Православного миссионерского общества (1865 г.)... После 1905 г. изменилась сама цель миссии. Если в конце XIX в. она представляла собой “укрепление в вере” крещеных из мусульман, привлечение неофитов и противодействие “мусульманской пропаганде”, то после издания Манифеста она свелась до удержания крещеного населения в лоне православной Церкви и “охраны” новообращенных от влияния исламской пропаганды. Как признавали сами миссионеры, их деятельность в начале ХХ в. приобрела характер оборонительный, а не наступательный». (С.А. Каримова. Миссионерская деятельность Русской Православной церкви среди мусульман Российской империи).
В то же время в XIX веке в среде самих мусульман, «преимущественно среди поволжских и крымских татар, башкир, казахов и других суннитов — развернулось общественно-политическое и интеллектуальное движение, которое получило название джадидизм (обновление). Джадиды действовали путем воспитания и просвещения, пытаясь показать муллам и всем верующим преимущества современной цивилизации. Джадиды не стремились копировать европейскую культуру, они создавали просвещенный ислам на базе нового мышления, с рационалистическим анализом Корана и Сунны. Джадидов объединяло желание вырвать свой народ из невежества, ограничить влияние клерикалов, поднять образование до европейского уровня...» (Р.С. Хакимов. Джадидизм (реформированный ислам)).
5. Мусульмане в революции и в СССР
В революции, после утраты законной государственной власти, российские мусульмане вели себя соответственно наступавшему хаосу, например, на Кавказе в своих местных интересах поддерживая то белых, то красных, последние натравливали кавказцев и против соседей-казаков. (27 марта 1920 г. 70 тысяч терских казаков в течение суток были выселены со своих родных мест, многие из них были убиты.)
Затем подавление религии в богоборческом СССР вызвало ненависть горцев, которая проявилась в годы советско-германской войны в надежде на немецких «освободителей»... Карательная поголовная высылка чеченцев Сталиным в 1944 г. подлила масла в огонь. Память об этом сыграла роль и в 1990-е гг. в возникновении чеченского антирусского сепаратизма, набравшего силу отчасти из отталкивания от разрушительной ельцинской политики, отчасти из стремления местного чеченского криминалитета поучаствовать в Великой криминальной революции.
При этом, касаясь объявленной в 1991 г. Дудаевым государственности «Ичкерии», Авторханов отметил, что раньше «понятия государственности у чеченцев не было... Старые русские географические карты район обитания чеченцев обозначали как “Вольные горские общества”. Таким образом, Чечня — страна традиционной патриархальной демократии». Поэтому, считал Авторханов, чеченцы не смогли бы и сейчас обеспечить себе реальную государственную независимость, учитывая геополитическое противоборство России и Америки, они стали бы антирусским плацдармом США и Турции, поскольку американцы сознательно делали ставку на поощрение национальных сепаратизмов в СССР, и это не было лишь временным оружием в годы Холодной войны, а следствием общей американской геостратегии. И Авторханов прекрасно понимал, что наибольшей угрозой «независимой Ичкерии» может быть американская материалистическая глобализация.
Отметим также, что и в российских, и в среднеазиатских мусульманских республиках советское антирелигиозное наследие остается в виде доминирующего светского законодательства (при отделении религии от государства), которое, например, запрещает носить хиджаб в государственных учреждениях, школах и университетах (хотя в последнее время в Чечне и Татарии об этом начались споры...).
6. Дехристианизация Запада и реакция исламского мира
Распространение западного колониализма на мусульманские страны имело отчасти положительное гуманное влияние (как было и в Российской империи), поскольку колониальные власти привили там некоторые европейские правовые и культурные нормы общения, запретили рабство и другие наиболее жестокие проявления исламского законодательства. Правда, в отличие от Российской империи, это сопровождалось и жесткой колониальной эксплуатацией, отношением к местным народам как людям второго сорта, что не могло питать их дружелюбие к западной христианской цивилизации. Поэтому и миссионерская деятельность западных христиан в исламских странах принесла малые плоды. А в ХХ веке западные идеологи, скорее, полагали, что вместе с распространением материалистического либерализма и атеистического просвещения ислам обретет «цивилизованный» вид (как было в СССР).
В связи с этим свт. Николай Сербский писал: «Ислам, несомненно, духовнее язычествующего Запада. Ведь он признает пост и молитву, Бога и душу. Естественно, что он духовнее интеллектуальной банды, осмеивающей пост и молитву, отрекающейся от Бога и души, стремящейся только к земному раю. Но ислам и язычествующий Запад сродны одним: видением будущего рая. Действительно, мусульмане видят рай на небе, а не на земле, а западные язычники мечтают о рае на земле, а не на небе. Конечно, в топографическом смысле эти два рая весьма удалены друг от друга, но сущность их едина. Ведь и мусульмане, и западники считают раем полноту плотской жизни и полное удовлетворение своих плотских страстей. Чтобы стяжать такой рай, мусульмане изнуряют себя постом, молитвами и поклонами, а западники — псевдонаучными изысканиями и общественными переворотами» (с. 522).
И вот по мере дехристианизации Запада, его духовного разложения и утраты прежних традиционных нравственных ценностей, — причем это разложение стало навязываться всему миру в виде нахрапистой глобализации как нового этапа неоколониализма — исламский мир выдал на это свою консервативную реакцию. Она провоцировалась самим «христианским» Западом во главе с США: как политикой поддержки сионистского государства «Израиль» с геноцидом мусульман-палестинцев (что дало первый импульс антизападному «исламскому терроризму»), так и общим отходом Запада от христианства в сторону легализации всевозможных грехов наподобие Содома и Гоморры — что даже для мусульман выглядит грехом и сатанизмом. (Интересно, что скалистые горы на восточном берегу Мертвого моря, там, где превратилась в соляной столб жена Лота, часто выглядят как скульптуры застывших страшных демонов, напоминая о том библейском событии.)
(Могу привести сравнение из личных наблюдений: в 1970-е гг. в Алжире очень немногие женщины, тем более молодые, носили хиджабы, ныне же в ТВ картина иная, как и в других мусульманских странах. При недавнем посещении Иордании довелось поговорить об этом с одной арабкой, выделявшейся отсутствием хиджаба. Оказалось, она врач, получила образование в СССР и помнит, что раньше в иорданской школе в ее классе лишь одна девочка носила хиджаб, теперь носят все школьницы. Хиджаб сейчас обязателен в Афганистане, Саудовской Аравии, Иране, Судане. Даже в кемалистской Турции, где в 1925 г. хиджаб был официально запрещен, в 2008 г. запрет был снят.)
Нарастание антихристианского экстремизма в мусульманском мире нередко провоцируется и западными СМИ: вспомним устроенный еврейскими журналистами «карикатурный скандал» в 2005–2006 гг. и провокацию журнала «Шарли эбдо» в январе 2015 г., вызвавшие широкие протесты мусульман.
Несомненно, что эта реакция была использована и глобализаторами в виде так называемого «международного терроризма», под предлогом борьбы с которым устраняются нелояльные режимы и облегчается манипуляция общественным мнением на Западе. Пресловутая «Аль-Каида» была создана ЦРУ, как и основная часть всего «международного терроризма». Это документально доказывается в книге видного германского политика Андреаса фон Бюлова (Bülow Andreas, von. Im Namen des Staates. München, 2000), который занимал ответственные посты в правительстве социал-демократов и входил в состав парламентской комиссии по контролю за спецслужбами. В этой книге представлен обширный материал об использовании ЦРУ и Моссадом инфильтрированных ими террористических организаций для провокаций по всему миру, «чтобы посредством тайных операций управлять целыми государствами и обществами». Автор доказывает, что как мусульманские террористы в разных странах, так и их коллеги из «Красных бригад» в Италии, «Фракции Красной армии» в Германии, баскские террористы в Испании, «Ирландская республиканская армия» в Великобритании и т.п. были взяты спецслужбами под «крышу» и использованы, в частности, для сеяния хаоса, чтобы вызвать у населения желание порядка и оправдать связанное с этим ограничение гражданских свобод. (См. об этом приеме: «Анатомия международного терроризма».)
Фон Бюлов показывает, что и «Моссад» «крышует» и финансирует боевые организации палестинцев, теракты которых используются для срыва мирных договоренностей и для «ответных ударов», то есть для уничтожения активной части палестинского народа. «Очевидно, только таким способом можно иметь потенциал агентов-провокаторов, необходимый для продолжения ближневосточного конфликта. Умеренные силы давно ушли со службы, набор сотрудников “Моссада” все больше происходит из мессианских религиозных сект. Так можно успешно продолжать и закончить этническую чистку палестинцев с целью создания более крупного Израиля, демонстрировать бессмысленность мирного процесса из-за неспособности арабской стороны к миру и обеспечивать сплоченность израильтян и евреев во всем мире, а также солидарность западного мира с Израилем». На эту тему известны также книги бывших сотрудников Моссада: бен Менаше и Островского (Ben-Menashe Ari. Profits of War? Inside the Secret U.S.-Israel Arms Network. New York, 1992; Ostrovsky V. Der Mossad. Hamburg, 1981; Ostrovsky V. Geheimakte Mossad. München, 1994).
Для А. фон Бюлова, Тьерри Мейссана и множества других аналитиков также совершенно очевидно, что провокационные теракты 11 сентября 2001 г. в США имели своей главной целью — под предлогом «борьбы с мусульманским терроризмом» развязать руки этой сверхдержаве и стоящей за ней мировой закулисе для расправы со своими противниками в глобальном масштабе. Многие факты из западных источников в подтверждение этого приведены в книге «Вождю Третьего Рима» (глава VI).
Несомненно и искусственное натравливание мусульман на христиан, в том числе в недавних «арабских революциях» — это составная часть стратегии «столкновения цивилизаций» Самуила Хантингтона и создания управляемого хаоса как подготовки «умиротворяющего» всех царства антихриста. Этой цели служит и превращение Аль-Каиды в зверствующее чудище ИГИЛ с его демонстративными казнями пленных европейцев, взрывами гражданских самолетов, использованием химического оружия и разрушением исторических памятников, при скрытой американской поддержке наступления игиловцев в Ираке и Сирии.
7. Ислам в постсоветской РФ
В «Википедии» сообщается, что по данным переписи населения 2002 г. численность традиционно мусульманских народов в РФ составила около 14,5 млн человек — 10 % населения. Они составляют большинство в семи субъектах РФ: в Ингушетии (98 %), в Чечне (96 %), в Дагестане (94 %), в Кабардино-Балкарии (70 %), в Карачаево-Черкессии (54,6 %), в Башкортостане (54,5 %), в Татарстане (54 %). Однако при переписи вопрос о вероисповедании не задавался, и далеко не все такие «этнические мусульмане» исповедуют ислам. По результатам опроса, проведенного в 2012 г. исследовательским центром «Среда», лишь 42 % «этнических» мусульман заявили о том, что они соблюдают религиозные предписания. Большинство же граждан РФ, называющих себя мусульманами, ощущают свое мусульманство лишь как причастность к национальной традиции предков, которая проявляется в праздновании праздников, в участии духовенства в свадьбах и похоронах. Однако для них это важная ценность и часть их самосознания, которую они готовы отстаивать.
Численность мусульман растет за счет высокой рождаемости, особенно среди народов Северного Кавказа, а также за счет мигрантов из стран Средней Азии и Азербайджана. По результатам опроса «Левада-Центра», доля исповедующих ислам граждан в России выросла с 4 % в декабре 2009 г. до 7 % в ноябре 2012 г.
Несмотря на столь малую долю в населении, ислам в РФ играет заметную роль в государственной жизни и законотворчестве, вплоть до недавних дерзких требований отменить христианскую символику в российском гербе (св. Георгия Победоносца и кресты) или добавить туда мусульманскую. И приходится сказать, что эта роль вызывает беспокойство, связанное не только с терактами боевиков, но и с политикой самой власти.
К сожалению, постсоветский олигархически-компрадорский правящий слой РФ — это плод «российско-американской совместной революции» (по выражению Ельцина). Эти правители имеют либерально-западническое мировоззрение и такие же ценностные идеалы, зависят от Запада и в экономическом строе (привязка эмиссии рубля к долларовым доходам от экспорта ресурсов), и в политическом признании со стороны Запада, и в личном благополучии (на Западе хранятся их деньги, имеется дорогая недвижимость и живут члены их семей). Их разногласия с Западом (а точнее, с США и их европейскими вассалами) имеют причиной в основном отстаивание своего компрадорского суверенитета, тогда как Запад претендует на большее: на полное подчинение России в качестве сырьевой колонии с децентрализацией ее ресурсов. При этом своей услужливой фактически прозападной политикой совместной «борьбы против международного терроризма» (вспомним поведение Путина после провокационных терактов 11.9.2001) правители РФ подставляют и нашу страну под возможные атаки — вместо того, чтобы откровенно разъяснять мусульманам мировую расстановку сил и то, что западные страны, управляемые мировой закулисой, давно не имеют отношения к истинному христианству.
В РФ исламские экстремисты также своекорыстно поощряются мировой закулисой, которая правильно чувствует в России своего потенциального духовного противника. Теракты в самой РФ приписываются «ваххабизму», который распространился под маскировкой религиозного обучения и свободы вероисповедования, когда разные фонды, университеты, центры под «прогрессивными» названиями получают субсидии из Саудовской Аравии, Турции, Эмиратов. Но это лишь часть проблемы, ибо «ваххабизм» находит приверженцев среди консервативных мусульман из-за того, что правители постсоветской РФ следуют греховной западной идеологии и к тому же ведут свою преемственность от богоборческого СССР (который репрессировал чеченцев и крымских татар, вел войну против исламистов-муджахедов в Афганистане). На этой почве русофобия ваххабитов может доходить до призывов тотальной войной зачистить Россию от русских, как это пропагандируется в книге М. Тагаева «Газават, или Как стать бессмертным» (Баку, 2000).
Заграничное влияние сыграло большую роль в обострении на Северном Кавказе и особенно в Чечне, где при невмешательстве центральной власти стечением разных факторов произошло также возрождение давних, еще доисламских разбойных традиций, рабовладения, кровной мести — и это там считается возрождением ислама. Война 1990-х гг. это возрождение «освятила» в руководстве самопровозглашенной республики. Замирение Чечни было достигнуто тем, что сейчас Чеченская Республика формально числится в составе РФ, мало подчиняясь общим законам, но получая огромные дотации. Про изгнание 300 тысяч русских из Ичкерии и их массовые убийства власти предпочитают не вспоминать. И они полагают, что всего этого никто не помнит и не видит...
Положение усугубляется тем, что правящий слой РФ по своему национальному составу не только не способен опереться на русский народ как державообразующий, но и стремится к его нивелировке до уровня «россиян» (по образцу «советских людей»), опасаясь его сопротивления, поэтому намеренно размывает его потоком чужекультурных (большей частью мусульманских) мигрантов, число которых достигло 17 миллионов (это примерно каждый седьмой житель РФ). И в самой РФ национальным республикам предоставлено больше национальных прав, чем русским. Вследствие высокой рождаемости мусульманских народов и большой смертности русских идет ползучая экспансия кавказцев, которые берут в свои руки торговлю, подкупают правоохранительные органы, создают свои анклавы и мафиозные структуры, терроризирующие местное население. Не получая должной защиты от властей, во многих местах русское население провоцируется на вооруженную самооборону в виде бунтов и погромов пришельцев (достаточно назвать Харагун, Кондопогу, Сагру...)
При этом в СМИ и государственной политике само упоминание национальных причин этой проблемы считается некорректным, а то и «разжигающим» с применением уголовных статей. Кроме того, есть данные, что центральная власть рассчитывает использовать чеченские и создаваемые из мигрантов-контрактников части внутренних войск против возможных волнений русского населения (составитель сборника «Православные богословы об исламе» М.Б. Смолин проводит тут параллель с «латышскими стрелками» в завоевании большевиками России, с. 575)
Известно немало случаев, когда в ислам переходят русские, и не только вследствие браков. Правда, в большинстве случаев такое принятие мусульманства не означает религиозного осознания этого шага со всей мусульманской догматикой, а диктуется либо политическими оппозиционными причинами относительно западнической либеральной власти, либо житейскими аргументами, что мусульмане не слабаки и чтят культ физической силы, не пьянствуют, мужчинам разрешено многоженство и власть над женщиной, девушки у них целомудренны, не допускается ростовщичество и соответственно предлагается здоровое общественное устройство антилиберального и антизападного духа. Кроме того, для принятия ислама, в отличие от Православия, не нужны никакие духовные ограничения в себе, наоборот: поведение новообращенного рассвобождается от некоторых нравственных сдерживающих пут христианской культуры. Но такие «борцы против неверных», присоединяясь к борьбе против глобализма, утрачивают возможность уразумения истинного пути борьбы с мировым злом.
К сожалению, даже церковное руководство отмалчивается и лишь ратует за «традиционный ислам», к которому ни террористы, ни кровавые конфликты «не имеют никакого отношения»...
Однако при нормальном русском правительстве в России эту мусульманскую проблему можно было бы попробовать разрешить в обоюдных интересах следующими мерами.
1. Необходима четкая позиция по отношению к строителям Нового мирового порядка на основе откровенной христианской эсхатологии, в которой, как уже отмечено, имеются точки соприкосновения с мусульманской. Но для этого следует устранить западный разлагающий дух из всей государственной политики, культуры, идеологии (ее формальное «отсутствие» в РФ согласно конституции означает лишь доминирование западных «постхристианских» (масонских) ценностей, которые неприемлемы и для православных верующих, и для мусульман).
2. Поощрение благочестивых составляющих ислама в России, наверное, еще возможно по дореволюционному образцу в опоре на лояльное духовенство в русле упомянутого реформаторского движения джадидизма конца XIX века. «Традиционным исламом» можно было бы считать наследие меккского периода. По сути, это означало бы оздоровительную реформу самого ислама в целом, чего не сделать пропагандой «толерантности» к тому исламу, который завоевал полмира и оккупирует «мультикультурную» постхристианскую Европу.
3. Обеспечение русскому народу статуса державообразующего, так как без этого не может быть прочной государственности. Объяснение этого малым народам, включая мусульманские, ибо только в сильном Российском государстве совместно с русскими они могут иметь достойную жизнь. Если же русский фундамент и стержень государства будет ослабляться, то плохо будет всем, и поодиночке никому от Нового мирового порядка защититься не удастся.
Задачей настоящего российского правительства должно было бы стать разъяснение всего этого мусульманам и углубление их духовного осмысления мировой раскладки сил, чтобы строители царства антихриста как минимум не могли использовать исламский мир в качестве антирусского «бича».
8. Внешняя политика России
Итак, во внешней политике нужно не заигрывание с «нашими западными партнерами» в совместной вооруженной борьбе против «международного терроризма» (в этом деле США нас обманно используют и подставляют под удар), а, по возможности, устранение этой террористической угрозы изнутри ее самой, признавая ее антизападные причины, но отвергая методы ваххабитов и ИГИЛ как контрпродуктивные, вредящие самому исламскому миру. Солидарность же с лукавой американской трактовкой «международного терроризма» ставит РФ в один ряд с безбожным западным миром и его глобализацией. А топорные антиисламские выкрики некоторых «истинно русских националистов» способны лишь усугубить провоцирование агрессии исламистов против нашего народа. «Православные сионисты» доходят до того, что призывают политически поддерживать нацистское государство «Израиль», которое «не жалея себя, многие годы сдерживал Зверя из Бездны, который ныне стучится в двери каждой европейской страны... Израиль сейчас является Авангардом Европейской Цивилизации, ее форпостом».
Внешняя политика настоящего российского правительства должна вестись с точки зрения православной историософии в следующем треугольнике противоборствующих ныне сил.
– Апостасийные силы Запада (предавшие Истину христианства и целенаправленно ведущие человечество к небывалому духовному рабству). Антирусская политика ядра этих сил — мировой закулисы — исторически имеет сознательную духовную причину для борьбы против православной цивилизации, которая уже одним своим знанием смысла истории препятствует их всемирному господству. Поэтому с США как лидером этого мира примирения уже быть не может — это потребовало бы отказа мировой закулисы от своей сути, что невозможно. В других западных странах, подконтрольных США, русофобия в отношении исторической России проявляется отчасти инстинктивно как бессознательное стремление устранить носителя Истины, который «колет глаза» уже своим существованием, напоминая Западу о совершенном предательстве христианских идеалов. Но в части населения европейских союзников США еще сохранились национальные силы, сопротивляющиеся американизации, с которыми Россия может найти общие интересы (однако, к сожалению, россиянские СМИ часто трактуют их как «ультраправый экстремизм»).
– Остальной мир, не ведающий об Истине (а потому и не предававший ее), но не претендующий на мировое господство. (В годы Холодной войны его называли «Третьим миром» относительно противоборствующих Запада и СССР.) В этом мире, как правило, нет духовных причин для сознательно антирусской политики; когда же у России случались с ним войны, он выступал против нас скорее в виде бездумной стихии, «бича Божия», которым, конечно, пользовались и наши геополитические враги.
– «Удерживающая» православная Россия, которая сейчас существует лишь как скрытый Град Китеж, но от которой — хочет она того или нет — зависит судьба «столкновения цивилизаций». Если она восстановит свою вселенскую «удерживающую» роль, то человечество обретет маяк Истины для желающих спасения, дав им последнюю возможность выбора; если не восстановит, то уже ничто не сможет удержать мир от гибели, ибо он окончательно потеряет и «удерживающего», и оправдание своего греховного существования в глазах Бога. Такова ответственность России, это ее историческое бремя Третьего Рима, а не «имперская гордыня».
Итак, задача российской внешней политики должна быть направлена на организацию совместного глобального сопротивления Новому мировому порядку. В этом русле сложный мусульманский вопрос требует индивидуального подхода к каждой стране, поскольку исламский мир неоднороден. В нем существует много течений, которые по-разному толкуют учение ислама. При этом некоторые исламские страны даже воюют друг с другом, что мы видим в сирийской войне. Отношение к немусульманам также различно в зависимости от страны. В странах, в которых ислам доминирует, право и государство подчинено доктрине шариата, проповедование Евангелия грозит смертной казнью, как и переход мусульманина в другую религию. В чужих странах мусульманские общины говорят о мире, взаимопонимании религий и толерантности, требуя равноправия для себя как религиозного меньшинства. (В Бельгии и Франции эти требования доходят до государственных мусульманских праздников и преподавания ислама в государственных школах. В таких случаях ответственная государственная власть должна была бы напомнить о том, что в любом доме хозяева имеют больше прав, чем гости, во всяком случае мы не можем приветствовать такой «закат христианской Европы» под лавиной мигрантов последних лет, что явно спланировало мировой закулисой, и исламский мир также должен это осознать.)
Главное — должна быть твердая разъяснительная политика России, что экстремистские силы вредят интересам самих мусульман. Именно в этом может состоять смысл участия России в Организации исламского сотрудничества (до 2011 г. ОИК). В частности, интересы арабского мира и России совпадают в защите палестинцев и христиан на Святой Земле от израильского «расширения на восток» и апартеида. Эта задача не выполнима одними арабскими усилиями, а посредничество США давно выявилось как обманное, ибо США и Израиль представляют собой единое целое как в финансово-политическом, так и в духовном плане с общим правительством — мировой закулисой, состав которой кровно и религиозно связан с государством «Израиль».
Предлагаемая точка зрения о желательном оборонно-политическом союзе России с мусульманскими государствами вызвала обвинения в «ереси магометанизма». Однако эти обвинения недобросовестны, ибо речь идет не о религиозном, а о возможном геополитическом сотрудничестве России и исламского мира в противостоянии общей опасности, когда не вмешиваются во внутренние дела и верования друг друга. Православная Россия и до революции нередко вступала в политические союзы и с нехристианскими народами, если того требовала политическая необходимость.
Например, таковы были политические союзы русских княжеств с татарами для обороны от натиска западных «христианских» рыцарей-крестоносцев. В XVIII веке в ходе русско-турецких войн был заключен союз России с Крымским ханством, что оторвало его Турции и привело к мирному вхождению в состав Российской империи. В 1750-е гг. союз с Джунгарским ханством для его защиты от китайцев и затем принятие его в Российскую империю. В начале XIX века в ходе русско-иранской войны военно-политические союзы с Дагестаном, Абхазией, Северным Азербайджаном и другими ханствами, которые затем в 1813 г. по Гюлистанскому мирному договору с Персией были присоединены к Российской империи. В XVIII–XIX веках в ходе освоения Средней Азии были не только войны, но и поочередные политические союзы России с казахами-киргизами и другими азиатскими народами для защиты торговых путей от агрессивных соседей и от колониальных происков Англии — что привело к расширению Империи вплоть до Афганистана. В 1898 г. был политический союз России с языческим Китаем для совместной обороны от колониальных притязаний Англии, Франции и Германии на Дальнем Востоке; было подписано русско-китайское соглашение об аренде Россией у Китая Ляодунского п-ва с городами Порт-Артур и Дальний.
Такой союз и в наше время при правильном ведении внешней политики России мог бы способствовать приглушению исламского экстремизма относительно России, если она очистит облик истинного, духовно воинственного, христианства в глазах мусульман. Это благотворно отразится и во внутрироссийской политике, смягчив русско-мусульманские конфликты, одна из главных причин которых, повторим — сама нынешняя западническая антирусская власть в РФ.
К сожалению, на это не способен олигархический правящий слой РФ, экономически, политически и мировоззренчески ориентированный на Запад. И руководство РПЦ МП отмалчивается, предпочитая толерантно заседать с представителями всех «традиционных религий» и совместно молиться «единому Всевышнему» о «мире и безопасности», — забывая предупреждение Священного Писания: «Ибо, когда будут говорить: “мир и безопасность”, тогда внезапно постигнет их пагуба» (1 Фес. 5, 2–3). Первоиерарх МП, посетив на Пасху 2017 г. детскую больницу в Москве, в очередной раз, без всяких оговорок, заявил, что христиане и мусульмане молятся «одному и тому же Богу», — это вызвало дискуссию в православном интернете. И хотя в данной статье этот богословский вопрос углубленно не анализируется, вообще умолчать о нем тут было бы лукавством.
9. Православие об исламе
Богословская дискуссия между исламом и Православием достаточно известна в истории. Еще св. Иоанн Дамаскин (685–755), сын государственного казначея (Сергия-Мансура) при дворе дамасского халифа и сам занимавший должность первого советника, составил «Разговор сарацина с христианином». Его современники Петр, епископ Дамасский, и Петр, епископ Маюмский, и др. также писали обличения мусульманского вероучения. Прп. Феофан Исповедник (752–817) в своей «Хронографии» написал главу о Мухаммеде. Будущий св. равноапостольный Кирилл вел богословские диспуты с мусульманами. Из многочисленных дальнейших таких трудов отметим «Разговор с сарацином об Евхаристии» Газского архиепископа Самона, переписку с мусульманами греческих императоров Михаила III, Льва VI, Константина Порфирородного, Иоанна Кантакузена, Патриарха Геннадия — уже перед самым завоеванием Константинополя Магометом II. Дискуссия велась и в Российской империи вплоть до революции. Достаточно указать на «противомусульманскую» деятельность Казанской духовной академии, основоположником которой был свт. Гурий, распространявший в XVII веке Православие среди мусульман и язычников.
При этом богословские оценки ислама православными авторами можно найти разные. С одной стороны, несмотря на монотеизм, резкие критики его обличают как поклонение под видом Аллаха сатане, который внушал Мухаммеду ложные представления. Другие видные дореволюционные авторы, как, например, К.Н. Леонтьев, В.С. Соловьев, профессор Московской духовной академии С.С. Глаголев, цитированный выше Ф.А. Смирнов, отмечали в исламе, помимо ложных идей, и неложные, совместимые с Православием, а современный профессор Московской духовной академии А.И. Осипов даже утверждает, что «Мусульманство — это ближайшая к христианству религия».
Что касается критического суждения о том, кто диктовал Мухаммеду его мединские суры о рае, многоженстве, мести, фатализме, вооруженном завоевании мира, в том числе христианского, о том, что Бог является причиной и добра и зла и выдумывает изощренные пытки для неверных, то согласимся, что Истинный Бог Своему пророку не мог такого диктовать, тем более когда уже имелся Новый Завет.
Мы не можем сомневаться и в словах Христа, под которые вполне подпадают и мусульмане: «Кто не со Мною, тот против Меня» (Мф. 12:30); «Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его» (Ин. 5:23); «Вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего; если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего... Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин. 8:19, 44)».
Тем не менее некоторые православные авторы относят это к исламу с оговоркой.
Во-первых, слова Христа о диаволе были обращены к иудеям, которым в Священном Писании было дано знание о Христе-Мессии, и Он это наглядно показал им Своим поведением и чудесами. Так что иудейские вожди, зная пророчества, отвергли и распяли Христа сознательно как неугодного им Мессию, покрыв свой народ кровной клятвой: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). Тогда как религия Мухаммеда, хотя и под влиянием иудеев получилась не совместима со Христом Сыном Божиим, но и не отвергла Его категорически, сознательно и хульно, а, скорее, исказила Его сущность по малограмотному неведению Мухаммеда (к тому же его христианские собеседники, возможно, сами были еретиками), и потому Мухаммеда можно не ставить на одну доску с сознательными антихристианами. Проф. Осипов даже пишет: «В этом отношении она [мусульманская религия] превзошла иудаизм, для которого Христос — лжемессия, а их ожидаемый мессия для христиан — антихрист».
Известный своими резкими обличениями ислама о. Даниил Сысоев придерживается противоположного мнения: «ислам даже дальше от христианства, чем нынешний талмудический иудаизм». «Если человек кланяется одному Богу, но не тому — ничего хорошего в этом нет, понимаете? Мы можем в принципе назвать монотеизмом сатанизм. Но хорошего в этом ничего не будет. Если человек кланяется только сатане — это плохо». (Однако с еще большим основанием это можно отнести к талмудическому иудаизму.)
Но и о. Сысоев рассуждает с оговоркой: «Я не говорю, что ислам — сатанизм, это несправедливо, но я говорю именно о том, что сам по себе монотеизм — это не прогресс как таковой. Тем более были уже иудеи, были уже христиане. Арабоязычники знали и то, и другое... Надо подчеркнуть, что все-таки Мухаммед не был, простите, подлецом. Это будет неправда, мы будем несправедливы к нему, если будем считать его сознательным шарлатаном, вроде Грабового, который все ради денег делает. Это будет несправедливая оценка. Он, действительно, получил некоторые откровения, но откровения были из явно злого источника» («Ислам. Православный взгляд»).
Еще о. Сысоев ссылается на свт. Николая Сербского и говорит: «Бог в исламе — это, скажем так, далекое-далекое Божество, отсвет истинного Бога, который исказился в уме Мухаммеда и который в результате затмил собой Бога истинного».
Такие осторожные трактовки, по сути, предполагают, что в исламе изначально было отчасти правильное и общее с христианами представление о Боге-Творце в виде «далекого отсвета истинного Бога», но оно исказилось под влиянием сатаны, и потому последующее исламское представление об Аллахе уже не совместимо с истинным Богом. Ведь истинный Бог один, другого Бога быть не может. Но если кто-то имеет неправильное представление об истинном Боге, это не значит, что он избрал другого бога, просто он верит в Бога неправильно. То есть, по этой трактовке можно сказать, что искаженное представление о Боге не означает сатанизма как поклонения сатане вместо Бога, даже если тут очевидно явное вмешательство сатаны. Ведь и многим христианским богословам, например, в католицизме, сатана подмешивал в их верные рассуждения свои еретические плевелы, но это не значит, что они поклонялись сатане и служили ему сознательно в полном ведении этого. Всего этого нельзя сказать о талмудическом иудаизме, который сознательно ненавидит Христа и ждет «иного» мессию-антихриста для господства над земным миром.
Вспомним также решение Константинопольского собора Вселенской Церкви 1180 г., который счел возможным (хотя и не без споров) изменить анафематствование исламского вероучения. Составленный в IX веке чин отречения от ислама включал в себя ряд анафематизмов, которые должен был по пунктам произносить желающий перейти в христианство мусульманин. Последней, 22-й анафемой, было следующее: «сверх всего этого, анафематствую бога Мухаммедова». Император Мануил I Комнин предложил изменить этот чин, анафематствовать не «бога Мухаммедова», а самого Мухаммеда:
«Приходящие из мусульман к божественному крещению и, согласно обыкновению, оглашаемые, обращая внимание на изречение о боге Мухаммеда, постоянно приходят в затруднение об этом, остерегаясь явно анафематствовать Бога по имени, и по причине некультурности, и незнания грамоты, и потому как совершенно не знают, что означает? ... И вот, поскольку они пребывают в нерешительности, подвигся этим разногласием наш богомудрый и святой император, и, сочтя их осторожность о Боге не вовсе неоправданной, возжелал удалить эти повседневные недоумение и смущение для мысли колеблющихся [мусульман] и сохранить их от соблазна и сомнения по отношению к православной вере (и не их одних, но и других, кто смущается из-за этого), своей боговдохновенной царской властью постановил анафематствование Бога Мухаммедова из огласительной книги удалить, [и вместо этого] подвергать анафеме самого Мухаммеда, и все в книге его Коране мерзостные и общеизвестные учения, дурно переданные им вопреки учениям Христа Бога нашего. Итак, решение об этом было ясно высказано в письме его величества, пространном и подробном, в котором все мысли подводят к заключению: не оставлять эту часть с вышеупомянутой анафемой как изречение, кажущееся кощунством по отношению к Богу...
Соборно рассмотрев упомянутое императорское письмо, определяем и постановляем выбросить из огласительной книги вышеуказанное изречение, ради приходящих к божественному крещению и других, соблазняющихся о таковом наименовании Бога, анафематствовать же самого Мухаммеда и книгу его, Коран, во [всех пунктах], в которых он противоречит святым учениям Христовым, и иметь следующее изречение: «Анафема Мухаммеду, учению, переданному в Коране, в котором он исповедует, что Господь, Бог и Спаситель наш Иисус Христос не является Сыном Божиим; благое называет дурным, а свет выставляет тьмою, еще же и скверному учению его, противному священным наставлениям Христа и богомудрых святых, а также и тому, кто внушил ему и думать и учить этим скверным и презренным вещам, буде это кто-либо из людей, или же злоначальник демонов и отец зла, или же сам скверный Мухаммед породил от себя столь безобразнейшие плоды; кроме того, анафема тем, кто [считает], что Мухаммед пророк и посланник, от которого приняли учения и заповеди, противные учению Христа». (Цит. в переводе с древнегреческого Ю. Максимова.)
Напомним также, что церковная анафема — это не «проклятие» (как полагают люди нецерковные), а свидетельство и удостоверение того, что данный человек не принадлежит к истинной Христианской Церкви. Сами мусульмане с этим согласны, что не принадлежат, и потому ничего оскорбительного для них в этой анафеме нет.
Что же касается попыток христианского просвещения мусульман, то основу для такого миссионерства можно видеть в словах апостола Петра: «во всяком народе боящийся Его [Бога] и поступающий по правде приятен Ему» (Деян. 10:35). Видный богослов РПЦЗ протопресвитер Михаил Помазанский писал в своем труде «Православное догматическое богословие»: «Вера в единого Бога (в отличие от многобожия), конечно, не всегда означает веру в истинного Бога, однако помогает уверовать в Истинного Бога...» (С. 109–110).
Правда, миссионерская деятельность среди мусульман нигде не принесла ощутимых плодов.
«Миссионерские стремления византийских писателей против ислама не имели особенного успеха среди мусульман; полемические трактаты их имели своею целью главным образом защитить христиан, оправдать христианское вероучение в глазах мусульман и поддержать слабых в вере христиан; но обращения в христианство мусульман если и происходили, то были немногочисленны» (Н.П. Остроумов, с. 27).
В Новое время было миссионерство в колониальных странах, но католические и протестантские миссионеры пришли к выводу, что «мусульмане менее всех других народов восприимчивы к принятию евангельской проповеди, особенно там, где они соединены в огромные массы... На все попытки обратить мусульманина в христианскую веру мусульманин отвечает: “То, что хорошо в вашей религии, мы уже давно имеем, а что вы нам хотите прибавить, то нехорошо”...» (Н.П. Остроумов, с. 31–34). Поэтому «Борьба против религии, присвоившей себе, хотя и в искаженной форме, много основных мыслей откровения Божия, должна быть ведена иначе, чем против идолопоклонства», — соглашался с пастором Хаури наш богослов Н.П. Остроумов (с. 32).
Главным аргументом тут может пригодиться сам Коран, который в исламе почитается как книга, существующая вечно вместе с Богом. Однако «возведши его на пьедестал седьмого неба, мусульманские богословы тем самым подписали ему смертный приговор. Как произведение человеческое, Коран выдержал бы критику и почитался бы хорошим памятником арабской литературы, Но, претендуя на авторитет вечного слова Бога... он тонет, как фараон, в волнах моря...» (Ф.А. Смирнов, с. 250).
Наверное, внимание вдумчивого мусульманина — искателя истины можно обратить на те особенности Корана, которые противоречат друг другу и потому многие суры отменялись (хотя считается, что весь Коран написан извечно на небе), а однажды сам Мухаммед признал, что, когда он, в угоду меккским влиятельным идолопоклонникам, допустил восхваление языческих богинь, то эти слова ему внушил сатана. Значит, и такое возможно в священной книге.
Главное же в этой проблеме — личная совесть и духовная чуткость человека. Вот как свидетельствует об этом бывший американский мусульманин Джордж, перешедший в Православие (подлинное имя не сообщается, так как за уход из ислама ему грозит смерть):
«Я не просто был верующим последователем ислама, а даже учился на имама — исламского клирика. Преподавал ислам, проповедовал его, приглашал других людей в ислам — и вдруг сам стал от него отворачиваться...
В исламе такое огромное внимание уделяется соблюдению внешних обрядов, что необходимость духовного развития и роста зачастую игнорируется. Отсутствие духовного возрастания влияет на то, как мы обращаемся с нашими ближними. Это случилось со мной, и я видел, что то же самое было с очень многими другими людьми. Чувствовал такое глубокое самодовольство внутри себя, что я соблюдаю все внешние обряды и законы ислама. И это самодовольство переросло в настоящее фарисейство. Все это достигло таких масштабов, что я свысока стал смотреть не только на немусульман, но даже на тех, кто всю жизнь меня любили и заботились обо мне...
Проблема в исламе, на мой взгляд, заключается в том, что он тормозит духовный рост человека. Считаю, что без признания, веры и исповедания истинного Бога, явившего Себя в Святой Троице, мусульманин невольно ограничивает Бога и создает идола, и это ограничение отражается на мировоззрении человека, на его видении ближних...
Бог Израиля не до конца открывал Себя людям и не был познаваем людьми в полной мере. Но все изменилось с воплощением Слова Божия — Господа нашего Иисуса Христа, и это стало величайшим событием в истории и огромным шагом вперед для человечества. Но вот проходит шесть веков, и появляется Мухаммед, который (в некотором смысле) поворачивает ход истории вспять отрицанием воплощения Сына Божия и Его спасительного служения. По сути, Мухаммед вернул своих последователей обратно под власть закона и лишил их знания истины о Боге, явленной в единородном Сыне Божием и Святом Духе...
Всё подчиняется судьбе, причем до такой степени, что дела, воспринимаемые нами как результат нашей свободной воли, на самом же деле были прописаны за нас. Согласно исламу, человечеству дана иллюзия, что оно имеет свободную волю, хотя на самом деле никакой свободной воли нет. Поэтому любое суждение о любви и милости такого Бога можно считать малозначительным и даже игнорировать... Поскольку в исламе не существует учения о Боге, обитающем в Своем творении через Святого Духа, познать Бога в этой религии невозможно...
Принимая во внимание огромное число мест из священных текстов ислама, одобряющих насилие против немусульман, а также историческую реальность, показывающую, что ислам с самого начала использовал силу и террор для своего распространения, я не знаю, какой может быть другой вывод, кроме одного: да, это норма для ислама, а не исключение. Скажу даже больше: чтобы лучше понять ислам, на него следует смотреть не совсем как на религию, а больше как на политическое движение, находящееся под сильным воздействием языческой и бедуинской культуры эпохи Мухаммеда с легкой примесью иудео-христианских оттенков, чтобы дать ему легитимность в арабском мире...»
Тем не менее этот бывший мусульманин говорит примерно то же, что и протопресвитер Михаил Помазанский, что ислам ему помог уверовать в Истинного Бога:
«... — Были ли положительные стороны вашей жизни в исламе?
— Да, твердо верю, что ислам дал мне направление в жизни, в котором я так нуждался. Он дает это направление многим людям и сегодня. Вряд ли кто-то будет спорить, что это плохо, если ваша жизнь строится вокруг веры в единого Бога, вокруг молитвы, поста и дел милосердия. Особенно если сравнивать эту жизнь с альтернативой, которую предлагает нам окружающий мир, — жизнь без какого-либо знания о Боге и без высокой нравственности». http://www.pravoslavie.ru/90910.html
Про малую успешность христианского миссионерства среди мусульман в дореволюционной России уже сказано выше. В наше время РПЦ МП вообще не ведет такую деятельность. Вопреки этому отец Даниил Сысоев надеялся: «Не надо думать, что это невозможно. Дело в том, что в Священном Писании есть прямые предсказания о том, что некогда мусульмане придут к Богу. В 71 псалме, 10 стихе сказано, что Христу принесут цари Аравии и Савы дары. Это как раз самый центр исламского мира. Поэтому в надежде на это спасение мы должны молиться об их обращении, молиться о том, чтобы Господь разрушил этот исламский порядок, потому что он не дает людям принимать другую веру, потому что человек в исламе сейчас, в исламской стране, если он сейчас обращается — его немедленно убивают. И будем не только об этом молиться, но будем еще и нести слово Божие мусульманам, чтобы они стали нашими братьями. Потому что среди них хороших людей, я опять-таки повторяю, очень большое количество».
Заметим, однако, что псалом 71 — это не пророчество, а молитва об идеальном царе (Соломоне) в видении ее автора. Так что «цари Аравии и Савы принесут дары» ему (с маленькой буквы), и, возможно, уже приносили до появления там мусульманства. В любом случае успехи миссионерства среди мусульман в истории Церкви были очень малы, гораздо меньше, чем среди язычников. И в нашу постхристианскую эпоху тем более. (Правда, иерей Николай Савченко из Лондона приводит современные оптимистичные данные об успехах миссии христианства в странах ислама. Трудно судить, какого христианства и насколько эти данные точны, ибо число гонений на христиан в тех же странах растет. Да и сам Запад все больше дехристианизируется, не являя собой пример христианства, а ислам по описанным выше причинам радикализируется.) Об этом свидетельствует и судьба о. Даниила Сысоева, убитого исламским фанатиком (или теми, кто стремится обострить русско-мусульманский конфликт в РФ?).
Разумеется, это не отменяет миссионерского долга Церкви, даже если удается спасти отдельные души. Но при этом следует помнить, что мир во зле лежит и оно будет лишь нарастать к концу истории, «Сын Человеческий пришед убо обрящет ли веру на земле» (Лк. 18:8), поэтому обратить все человечество к истине Христовой невозможно, тем более столь сильную, земную, социально-политическую и самодостаточную религию, как ислам, приверженцы которого составляют четверть населения земли. Таковым он, надо полагать, останется до конца истории. Вопрос в данной статье ставится лишь о том, какое место ислам занимает в противоборстве геополитических сил и как нам в земной истории надежно ориентироваться и правильно обороняться от всех сил зла, не помогая ему своими ошибочными действиями.
Поэтому мне кажется уместным всего лишь призвать к геополитическому трезвомыслию, то есть не делать из мусульман врагов России и не облегчать эту задачу нашему действительному общему врагу — сатане и строителям сатанинского царства антихриста-мошиаха в планируемом ими «столкновении цивилизаций».
Повторю из книги «Вождю Третьего Рима»:
«Иерусалим — духовный центр мира, все важнейшие духовные события истории были и будут связаны с этим местом (смерть Адама, завет Бога с Авраамом, воплощение, крестные страдания и воскресение Мессии-Христа для открытия людям пути спасения к вечной жизни, воцарение и гибель антихриста). Сердце Иерусалима — Храмовая гора — сегодня символически отражает духовный смысл противостояния в мире трех соперничающих ныне сил: должной православной цивилизации — которая берет свое начало в создании Христом Церкви в Иерусалиме; антихристианской сатанинской цивилизации (созданной иудаизмом и готовящейся к мировому господству); мусульманской (созданной иудаизмом как восточный барьер и бич против христианства, но вышедшей из-под еврейского контроля и ныне тоже противящейся Новому мировому порядку).
Ветхозаветный иерусалимский Храм был подлинной святыней, связанной с Богородицей и Христом. Он был разрушен, поскольку иудеи отвергли Сына Божия и дом их “остался пуст”. На этом месте мусульмане выстроили мечеть Омара, которая внешне препятствует восстановлению иудейского Храма — уже для грядущего антихриста; но эта же мечеть попирает более древние храмовые святыни Ветхозаветной и Новозаветной Церкви.
В этом наглядное указание на единственную теоретическую возможность как решения палестинско-еврейского вопроса, так и мирового противостояния указанных трех сил: мусульмане должны обрести верную религию — Православие, и иудеи должны, через возвращение к Ветхозаветной Церкви, — обрести Православие. Но мы знаем из Священного Писания и Предания, что этого не произойдет до воцарения антихриста, для которого и будет восстановлен Храм. И пока на его месте стоит мусульманская мечеть — это, по крайней мере, препятствует торжеству антихриста. (В этом образном примере можно видеть и отражение задачи российской внешней политики: не дать поссорить себя с мусульманским миром, а использовать его как препятствие экспансии антихристианских сил.)...».
Эта тема несколько лет назад у меня была затронута в статье: О «периодической системе народов» в драме истории. Ее цель: «при всем пестром разнообразии тысяч больших и малых народностей земли, наверное, можно распределить их места как бы в своеобразной “периодической системе” народов в зависимости от степени выполнения ими Божия Закона или же отхода от него на сторону сатаны. Ни одному народу невозможно уклониться от того или иного места в этой единой для всех духовной системе, хотя это место может меняться в зависимости от поведения народа» (как, например, оно кардинально изменилось у евреев после отказа от Христа). В этой схеме высказано мнение и об исламе: он помещен ниже нулевой координаты относительно веры в истинного Бога, но вплотную к ней. Такая оценка места ислама в истории, если она верна, позволяет вместе с К.Н. Леонтьевым надеяться на то, что исламский мир тоже способен оказать сопротивление антихристу, что во всяком случае мусульман можно удержать от присоединения к тем сатанинским полчищам Гога и Магога, которые в конце истории будут осаждать Стан святых и Град возлюбленный (Откр. 20).
Май 2017 г.
[1] В данной статье использованы сведения об исламе из работ дореволюционных православных богословов (Н.П. Остроумов, Н.Я. Ильин, Епископ Александр (Светлаков), Н.А. Бутми, Я.Д. Коблов, Ф.А. Смирнов, П.К. Жузе) и современных авторов, изданных М.Б. Смолиным в сборнике «Православные богословы об исламе» (М., 2006).
