У ВОЙНЫ НЕ ДЕТСКОЕ ЛИЦО
у войны не женское лицо. нет на нем веснушек и морщин…
грудь её наполнена свинцом, а в душе – хохочут палачи.
у неё – не женские глаза: в них не видно искренней вины.
на щеке лишь капля-бирюза женщине досталась от войны.
у неё – совсем не бабий путь: слово – ложь; прошенья, как упрёк.
кто в ней отыскал девичью суть и девичьим именем нарёк?..
роет ямы в роще меж берез. не жалеет стариков, детей…
у войны не будет женских слёз – в тех слезах статистика потерь.
холодна, как зимняя метель и быстра, как речка в берегах.
женщине – баюкать колыбель. а войне – баюкать бы врага.
и, со страхом всё вокруг круша, засевать гнилые семена.
у войны – не женская душа. не умеет веровать она…
не садится ночью на крыльцо. на рассвете не шепнёт: «люблю».
не наденет на руку кольцо – разве только на шею петлю!..
кто сравнил по крови, за родством наших нежных Машенек да Кать
с этим злым, безликим существом, с этим страшным словом: «во-е-ва-ть»?..
с небом, где царила тишина, а сегодня вижу я беду?
имени-названия «война» не достоин даже чёрт в аду!
да гори ты, стерва, на костре! чтоб, как в пекле, было горячо!
женщина – как солнце на заре, а война ей целится в плечо…
пусть утопят голос твой дожди! пусть гроза тебе пронзает грудь!
уходи из дома, уходи – и назад дорогу позабудь…
нам с тобой не жить в одной избе. нам с тобой – одних не целовать.
я устала думать о тебе и смотреть на мертвенную гладь.
мне к тебе не плакать, как к сестре. не смотреть на воронов орду.
да гори ты, стерва, на костре – я сама пожарче разведу! –
чтобы ты беду не родила. чтобы не был брат тобой клеймён.
чтоб вовек назваться не смогла ни одним из девичьих имён!..
МНЕ БЫ, МАМА
мы лишь в книгах читали о Ней. мы не слышали страха во громе.
мы не видели ярче огней, кроме звёзд на ночном небосклоне.
из обветренных дедовых уст мы слыхали о горе и смерти.
мы учили стихи наизусть – в бедном Мире счастливые дети…
поутру открывая окно, мы без страха рассветы встречали.
мы о Ней – лишь смотрели кино, и тревожно сердечки стучали.
по-ребячьи встречали гостей. засыпали младенчески-сладко.
мы не ждали от горя вестей, и в ночи не молились украдкой.
не пугала тогда тишина. не страшился никто преисподней…
но далекого слова «война» мы боялись тогда, как… сегодня.
я – ребенок, не знавший утрат, миру тихому штопаю рану.
и сегодня – я вижу солдат… почему же так больно мне, мама?
вот бы крикнуть: постойте! куда?! – и упасть на дорогах разбитых.
поселилась в округе беда – воскресать из стихов позабытых.
вы не слышите? – пули свистят? а ветра – обещают разлуку…
и доносится голос ребят, с кем вчера мы ходили за руку…
мне не слышать бы плача сердец! на колени не падать у храма.
я черствею от боли, отец. погибаю от злости я, мама…
я – дитя небогатых Миров, синеглазою девочкой хрупкой,
заклинаю: верните любовь белокрылой на землю голубкой.
мне бы – видеть небесную синь. и от горя не ждать телеграмму.
мне бы, папа, немножечко сил… мне бы мира и солнышка, мама…
ШИРЕ ОТКРОЙ ОКНО
Господи, шире открой окно.
мир безоружен в объятьях полночи.
дождь. и в округе темным-темно.
я у порога. прошу о помощи.
очень мне хочется, чтоб жила
мать, не считая копейки нищие.
всюду по городу – купола.
люди, а там ли вы бога ищете?
хочется солнышка над землёй:
ходят по ней сапогами грязными.
зависть людская шипит змеёй.
горе, как псина, зубами лязгает.
старость калекою входит в дом.
судьбы в бутылках закрыты пробками.
слушая твой колокольный звон,
сильные, гордые правят робкими.
доброе дело боится зла –
в сказках ведь было не так написано!
может, я просто ещё мала,
если ищу до сих пор в них истину?..
люди не ведают, что творят.
жалко мне небо – рыдает, синее.
я не хочу становится в ряд
с тем, кто по пояс погряз в бессилии…
с теми, кто в бойню ведет овец,
крысой корабль покидает тонущий.
знаю, какой из меня боец,
если прошу я тебя о помощи…
знаю, что слишком уж мало сил,
чтоб по-солдатски шагать за правдою.
я как осина – из тех осин,
что от руки с топорищем падают…
мне бы – звездой на вершину гор!
и увидать, как по свету белому
люди бросают к ногам топор,
люди не рубят других, как дерево,
не запирают своих дверей,
взглядом с колен поднимают нищего…
слышится в городе звон церквей:
люди, а там ли вы Бога ищете?..
ГУЛЛИВЕР
горные кряжи. и сразу легко дышать.
мне неизвестно то место, где б так парила
без воздушного шара и крыльев моя душа.
в этом городе сером я просто боготворила
пелену облаков и спокойствие их вершин.
закрывала глаза и шептала себе: дыши.
и дышала, в надежде увидеть поток весенний
быстрых, каменных рек, солнца бледного воскресенье…
и бродить по лесам, где шумит остролистый клён…
где насеяли птицы коврами кукушкин лён,
а на нём – летом чёрные ягоды ежевики.
опостылели в городе старых торговок крики –
мне бы в горы. подставить суровым ветрам лицо.
видеть бледные луны, похожие на яйцо,
слышать крики совы, ощущать за спиной свободу…
протянуть бы ладонь – и дотронуться к небосводу,
у костра ночевать и делить с муравьями хлеб.
любоваться, как месяц наточит о камень серп
и разрежет им ночь – чтобы солнцу вставалось легче.
и послышится голос какой-нибудь птицы певчей,
колокольчиком горным звеня поутру: дин…дон…
чтоб в округе поднялся диковинный перезвон,
словно сотни свирелей запели в одну минуту.
увези меня в горы. мы будем, как лилипуты,
у подножья сидеть, прислонившись спиной к спине.
будем слушать возню старой мыши в трухлявом пне.
в тишине заведут хоровод возле нас стрекозы.
и когтистые лапы раскинут плющи и лозы,
охраняя покой великанов и скал-химер…
и гора засыпает, как сказочный Гулливер,
в голубых башмаках из озер и лесов дремучих.
только видно во тьме, как сверкают глаза паучьи.
и по телу струится прохлады весенней дрожь…
на заре Гулливера, наверно, разбудит дождь…
ЦВЕТЫ ПОД СНЕГОМ
я скучаю. я так скучаю,
так никто не любил на свете…
я похожа на белых чаек,
призывающих тёплый ветер.
как по солнцу скучают дети,
как тоскует гора по снегу,
как бескрайне сухие степи
ожидают речные бреги…
я печальна. я так печальна,
как дожди на осеннем лоне…
как рябина в фате венчальной,
бью суровой зиме поклоны.
как слеза на святой иконе,
мироточу с утра до ночи.
то не стужа – то сердце стонет.
то не грозы – то плачут очи…
я как море – без дна, без края:
неумелые сразу тонут.
ожидали весны и рая,
а ступали в глубокий омут…
и, как красный кагор по венам,
разливались мои печали.
я как поздняя хризантема…
где садовник?.. я так скучаю…
будь, пожалуйста. будь поближе.
это ты иль дожди стучатся?..
ненавижу я, ненавижу
тех, кто может тебя касаться!..
разорвала бы эти тучи
свету-солнышку на потеху!
я, любимый мой, – лес дремучий,
где «скучаю» звучит, как эхо…
раздевает ненастье лихо…
превращает поля в пустыню.
нежно-нежно и тихо-тихо
листья шепчут родное имя…
в беспощадной осенней неге
душу в кровь исколол терновник.
замерзают цветы под снегом…
где же бродишь ты, мой садовник?..
ОДЕССКОЕ
на Арнаутской, в коммуналке, мы всю жизнь прожигать могли бы:
с дядей Ештой, играющим в карты, с тетей Песей, торгующей рыбой.
по Пересыпским тесным кварталам, с ребятишек смешной оравой,
мы бродили б по тротуарам, любовались закатом алым…
ветер шалый трепал мне пряди. паутинки взлетали в небо.
на скамейке сидящий дядя с воробьями делился хлебом.
и аукали б нежно волны, разбивая морские глыбы…
ощущая песок солёный, мы счастливыми стать могли бы…
не щадила б жара в июле наш балкон во дворе старинном.
мы б искали двенадцать стульев, чтоб поставить их все в гостиной.
тетю Соню позвать на ужин. годовые послушать сплетни.
отыскать миллион жемчужин на ночном небосводе летнем.
хулиганов неслись ватаги – босиком по камням причала.
завели бы с тобой дворнягу – чтоб, виляя хвостом, встречала…
год сменял бы свои обличья, снег и вишни бросая детям.
мы, не думая о приличьях, целовались на зло соседям.
покупали б газеты в парке. стариков обыграли в нарды.
я б читала тебе Петрарку, ну а ты мне – заметки в «Правде».
билетёр нам сулил удачу, с перепою глотая воду.
и с улыбкой решал задачу: цену опиума народу.
на Приморском – туманы летом. солнце волос расчешет русый.
виноград, наливаясь светом, почему-то похож на бусы…
в доме – скрип половицы слышен. пес слоняется неуклюжий.
ты б – удил мне звезду на крыше.
я б готовила рыбный ужин…
