Русская фортепианная школа оказала существенное влияние на развитие пианизма в США. В 1872 году Антон Рубинштейн совершил грандиозный тур по стране, дав в разных городах 215 концертов за 239 дней. Его исполнительское мастерство и программы выступлений произвели большое впечатление и на широкую публику, и на музыкальные круги страны. Пианист продемонстрировал лучшие качества основанной им школы пианистического исполнительства: певучий звук, виртуозную технику, которая являлась не самоцелью, а служила раскрытию замысла композитора, стремление донести до слушателя основную идею произведения и представить его, как единое целое.
В первые десятилетия ХХ века в США жило несколько выдающихся российских пианистов: И. Венгерова, И. Габрилович, И. Гофман, А. Зилоти, С. Рахманинов, В. Горовиц, И. и Р. Левины. Некоторые из них посвятили себя исключительно концертной деятельности, другие успешно сочетали её с преподаванием. К числу последних принадлежали супруги Иосиф и Розина Левины. Жизни и творчеству Розины была посвящена статья в одном из предыдущих выпусков «Семи искусств»[1]. В настоящей публикации рассказывается об исполнительской и педагогической деятельности Иосифа Левина, столь много сделавшего для развития фортепианного искусства в США.
Иосиф Левин
О его родителях известно очень немногое. Отец Иосифа, Аркадий Леонтьевич, был трубачом в Лодзи. От второго брака с Фанни Левиной у него было семеро детей _ четыре дочери и три сына. Будущий пианист родился в Орле 13 декабря 1874 года. Вскоре после этого семья переехала в Москву, где Аркадий стал работать трубачом в оркестре Малого театра. Для содержания большой семьи у него была и вторая работа-в ночные часы он играл в ресторане «Яр».
Все три сына унаследовали музыкальные способности отца: Мирон стал композитором, Теодор-флейтистом в Персимфансе в Москве, Иосиф -выдающимся пианистом. Когда ему было три года, в семье появилось старое пианино, подаренное одним из родственников. Вскоре Аркадий заметил, что Иосиф подбирает на инструменте мелодии, услышанные на улице. Проверив музыкальные способности ребенка, он обнаружил у него абсолютный слух. Сам он, будучи хорошим трубачом, не играл на фортепиано, поэтому первым учителем Иосифа стал хормейстер Нильс Кризандер, хорошо владевший инструментом. Занятия давались мальчику легко, и он не проявлял к ним большого рвения. Когда отец взял Иосифа на оперу Мейербера «Гугеноты», его гораздо больше интересовала стрельба из бутафорских пушек, чем музыка.
В 1882 голу состоялось первое публичное выступление пианиста в Праздничном зале ресторана «Славянский базар», где он исполнил произведения Клементи и Готшалка. Иосиф был столь мал ростом, что сидевший рядом Кризандер нажимал за него на педаль, он же переворачивал страницы. Юный пианист чувствовал себя на эстраде вполне уверенно и играл с явным удовольствием.
За этим выступлением последовало еще несколько, одно из которых, состоявшееся в 1885 году, сыграло большую роль в жизни юноши. На нем присутствовал великий князь Константин; на этот раз Иосиф исполнял «Лунную сонату» Бетховена и Марш из «Тангейзера» Вагнера-Листа. После концерта великий князь спросил юного пианиста, хочет ли он поступить в консерваторию.
Получив утвердительный ответ, высокий гость обещал найти спонсора, который бы оплатил его обучение, и выполнил свое обещание.
Таким образом, в 1886 году Левин был принят в Московскую консерваторию в класс профессора В. Сафонова. Сам Иосиф так описал первую встречу с ним:
Я стал играть, Сафонов молча улыбался, выказывая одобрение. В это время в класс заглянул директор консерватории С. Танеев. Он предложил определить меня в подготовительный класс до тех пор, пока я не подтянусь до уровня продвинутого класса. Сафонов не хотел и слышать об этом, настаивая на том, что другие учителя только испортят меня[2].
На протяжении первых шести месяцев Сафонов занимался с Иосифом ежедневно. Его требования разительно отличались от того, чему учил Левина Кризандер, и Иосифу, уже игравшему сложный репертуар, пришлось усердно заниматься основами фортепианной техники. Пианист вспоминал:
Я занимался с Кризандером шесть лет. Он развил у меня хорошую технику (в старом смысле слова), то есть я мог играть достаточно быстро и громко, но мои пальцы были затянуты, и после нескольких часов занятий очень болели <…>. Сафонов не терпел никакого мускульного напряжения и не разрешал лишних движений. Когда я играл гаммы и упражнения, он клал мне на кисть какой-то предмет и просил удерживать его от падения <…>. Он был исключительно внимательным и настойчивым педагогом, следящим за работой каждого мускула, как кошка за мышкой[3].
В 1888 году директор Петербургской консерватории А. Рубинштейн посетил Московскую консерваторию для того, чтобы послушать наиболее талантливых студентов. В их число попали С. Рахманинов, А. Скрябин и И. Левин, который исполнил «Героические вариации» Бетховена, Рапсодию Листа, три этюда Шопена, Фугу Баха и Этюд Лядова. Позднее Иосиф вспоминал:
Я играл последним <…>. Подошла моя очередь, и Сафонов спросил Рубинштейна, что бы он хотел послушать из моей длинной программы. «Пускай играет все»,- ответил Рубинштейн. После Вариаций он воскликнул: «Браво, теперь-Этюды». Я сыграл си минорный Этюд Шопена и собирался начать до минорный, когда услышал голос Рубинштейна: «Изобрази в нем бурю!». Я сыграл его со всей возможной мощью, после чего Рубинштейн вскочил на эстраду, поцеловал меня, крепко пожал руку и сказал: «Ты большой мальчик, упорно занимайся, и ты станешь знаменитым». Это был величайший момент в моей жизни[4].
В ноябре 1890 года в Москве состоялся благотворительный концерт в пользу вдов и сирот музыкантов, на котором Левин исполнил 5-й Концерт Бетховена. Оркестром дирижировал А. Рубинштейн. Видный московский критик Н. Кашкин писал:
Исполнение молодым пианистом Левиным 5-го Концерта Бетховена было большим успехом<…>. Без всяких колебаний можно предсказать этому молодому человеку блестящее будущее. В его лице соединяются все качества виртуоза: колоссальная техника, прекрасный звук и исключительнаямузыкальность. Что касается последней, то он обнаруживает такую зрелость, которую трудно ожидать от исполнителя его возраста[5].
Кашкин справедливо указывал, что исполнение Концерта Бетховена требует гораздо большей музыкальности, чем «все современные Концерты, созданные после Листа». Рецензия заканчивалась краткой биографией Левина.
В Москве Иосиф слышал многих выдающихся пианистов того времени: Э. Д’Альбера, Т. Каррено, А. Есипову, но наибольшее впечатление произвела на него серия «исторических концертов», данная Рубинштейном в конце 1880-х годов. Впоследствии Левин неоднократно указывал на то, что он не слышал ничего более значительного в своей жизни.
В 1892 году пианист закончил Московскую консерваторию с золотой медалью. Вместе с ним этой награды удостоились Рахманинов, Скрябин и Максимов. Лето 1892 года Левин вместе с Сафоновым провели в деревне Klein Schachwitz вблизи Дрездена, где жил в то время А. Рубинштейн. Великий пианист не давал формальных уроков своему младшему коллеге, они обсуждали возможные интерпретации разных сочинений.
В 1893 году Левин познакомился с П.И. Чайковским. Последний, услышав исполнение Иосифом его Первого Концерта, сделал несколько замечаний относительно темпов и характера первой и второй частей произведения. Осенью того же года они случайно встретились на улице. Вспоминает Иосиф:
Чайковский попросил зайти в нему в гостиницу, чтобы показать свои новые сочинения. Мы прошли в его номер, и он дал мне рукопись Восемнадцати пьес для фортепиано, Ор.72. Композитор попросил разучить три пьесы и сыграть их ему, когда он вернется из Петербурга. Я взял рукопись и обещал ему сделать это, но Чайковский, увы, никогда уже не вернулся в Москву[6].
После окончания консерватории Левин короткое время работал аккомпаниатором у молодого итальянского певца Э.Джиральдони и совершил с ним концертный тур по России. Вскоре после этого он вместе с двумя выпускниками Московской консерватории, М. Альтшулером и А. Печниковым, организовал Московское трио, которое с успехом концертировало в России, Польше, Австро-Венгрии и Германии.
В 1895 году в Берлине состоялся Второй международный конкурс пианистов им. А.Рубинштейна. Каждый участник должен был сыграть Прелюдию и Фугу Баха, медленную часть Сонаты Моцарта, три произведения Шопена, Этюд Листа, пьесы Шумана, одну из восьми последних Сонат Бетховена и один из Концертов Рубинштейна. Левин выбрал его 5-й Концерт и Сонату Бетховена №29, Ор. 106 («Хаммерклавир»). Иосиф был самым молодым из 30 участников этого соревнования и единственным, кто исполнял 5-й Концерт Рубинштейна. Двадцатилетний пианист вышел в финал и стал победителем конкурса, что открыло перед ним широкие возможности для концертной деятельности.
27 октября он играл 5-й Концерт Рубинштейна в Петербурге с оркестром под управлением Сафонова, через две недели состоялся его концерт в Москве. Затем последовал европейский тур, включавший Амстердам и Париж. Эти гастроли были неожиданно прерваны призывом пианиста в армию, и хотя его служба не была тяжелой, она на время вырвала его из концертной жизни.
Левин смог вернуться в Париж лишь в феврале 1898 года, исполнив здесь 3-й Концерт Сен-Санса. В этом же году произошло одно из важнейших событий в жизни музыканта — его женитьба на пианистке Розине Бесси, ставшей его верной спутницей и помощницей. В 1899 году состоялось их первое совместное выступление — по просьбе Ц.Кюи они исполнили Сюиту С.Аренского для двух фортепиано.
Несмотря на известность в музыкальных кругах столицы, найти здесь постоянную работу Иосиф не смог, и семья уехала в Тифлис, где в течение двух лет он вел класс специального фортепиано в музыкальном училище при Тифлисском отделении Императорского Русского музыкального общества. Левин не только преподавал, но и продолжал концертную деятельность. Так, 23 декабря 1899 года вместе с местными музыкантами он исполнил Трио Рубинштейна. На следующий день состоялся сольный концерт пианиста, в программу которого вошли произведения композиторов-романтиков, а также Рубинштейна и Бородина. Несмотря на выгодные условия контракта, Левины чувствовали, что в Тифлисе возможности для развития музыкального дарования Иосифа ограничены, и в 1901 году супруги переехали в Берлин.
В начале века город был музыкальной столицей Европы. Лишь в сезоне 1901-1902 гг. здесь выступали Розенталь, Зауэр, Д’Альбер, Каррено, Бузони, Годовский, Шнабель, Габрилович, Падеревский, Пюньо, Изаи, Крейслер.
Первый концерт Левина в Берлине состоялся 22 марта 1902 года. Критик газеты Berliner Local—Anzeiger писал об исполнении пианистом Сонаты Вебера: «Это блестящее выступление обеспечило ему достойное место в музыкальном мире»[7]. Не менее успешно прошли гастроли Левина в Варшаве и Париже. Несмотря на столь многообещающее начало, Иосиф без колебаний принял приглашение Сафонова занять пост профессора Московской консерватории, и в 1902 году Левины вернулись в Москву.
Уже в первый год в классе Левина было 19 студентов, и в то же время он продолжал интенсивную концертную деятельность. В январе-феврале 1903 года прошли его гастроли в Западной Европе, которые включали Вену, несколько немецких городов и Париж. Критик французской газеты Le Siecle писал:
Я сомневаюсь, что сам Шопен сыграл бы свои Этюды и Балладу с таким изяществом и меланхолией, как это сделал Левин. Он — совершенный пианист, и, более того, совершенный музыкант. Это сочетание настолько редко, что исполнитель может быть уверен, что парижская аудитория всегда будет рада услышать его снова и аплодировать его прекрасному искусству[8].
26 июня этого же года состоялся дебют пианиста в Лондоне, накануне он выступал перед королем Эдвардом VIII и королевой Александрой. Газета Таймс писала:
Исполнитель продемонстрировал многие замечательные качества: прекрасный звук, редкую четкость в пассажах, когда самая быстрая нота звучит так же отчетливо, как и массивный аккорд[9].
27 января 1906 года пианист впервые выступил в Карнеги холле в Нью-Йорке, где исполнил 5-й Концерт Рубинштейна с оркестром под управлением Сафонова и многочисленные «бисы» из произведений Шопена и Скрябина. На следующий день Левин получил предложение от фирмы Steinway and Sons заключить контракт на концертное турне по стране c гонораром в 10 000 долларов. До него такой чести удостаивались лишь Антон Рубинштейн (в 1872 году) и И. Падеревский (в 1891 году). 11 марта появилось интервью Левина корреспонденту газеты New York Times, в котором он рассказал о композиторах и их сочинениях, о преклонении перед Рубинштейном, о своих «хобби» (теннис и рыбная ловля) и даже о том, как лечить треснувшую кожу на подушечке пальца.
Гастрольная поездка включала концерты в Нью-Йорке, Чикаго, Цинциннати и Нью-Хейвене и сопровождалась большим успехом. Почти в одночасье Левин стал музыкальной сенсацией в США.
После короткого визита в Москву Левин вместе с семьей 13 октября 1906 года отплыл из Гавра в Нью-Йорк. Началась напряженная концертная жизнь в Америке, которая, помимо выступлений в Нью-Йорке, включала гастроли в других городах страны. В январе 1907 года Иосиф выступил с Филадельфийским симфоническим оркестром. На следующий день Левины были приглашены в Белый дом, где пианист играл для президента Т. Рузвельта и его семьи. По просьбе президента, он закончил часовое выступление исполнением аранжировки вальса «Голубой Дунай» Й. Штрауса[10].
14 марта 1907 года состоялся дебют фортепианного дуэта Левиных в Карнеги холле. Критик Алдрич писал: «Исполнение Сюиты Аренского доставило большое удовольствие аудитории, и пара должна была сыграть ряд ‘‘бисов’’»[11].
После нескольких концертных туров Иосифа по США, Канаде и Мексике супруги решили обосноваться в Германии и в мае 1909 года отплыли в Европу. Они поселились в Ванзее в окрестностях Берлина, что не мешало им наслаждаться культурной жизнью города. Позднее Розина вспоминала:
Первый год в столице был для нас замечательным. Мы видели пьесы Ибсена и Гауптмана в театре Макса Рейнхардта, обошли все галереи, слушали оперы Вагнера. Обычно это происходило в два приёма: с шести до восьми _ опера, с восьми до десяти _ обед, с десяти до двенадцати _ окончание оперы. Мы поехали в Дрезден послушать Р. Штрауса-дирижера, Шнабеля и его жену, певицу Т. Бер. Нашим частым гостем был Артур Рубинштейн[12].
В Ванзее Левин преподавал частным образом (Розина ассистировала ему) и продолжал концертировать. В сезоне 1910-1911 годов он выступил в Берлине, Бремене, Бармене, гастролировал в Будапеште, Вене, Франции, Испании. В 1911 году совершил свой четвертый тур по США, исполняя Первый Концерт Чайковского и Пятый _ Бетховена.
В 1911 году супруги побывали в России. В Санкт-Петербурге с оркестром под управлением Сафонова Иосиф исполнил Концерт Листа №1, и вместе с Розиной-Концерт Моцарта для двух фортепиано. Затем состоялись концерты Левина в Москве и ряде провинциальных городов.
Все последующие предвоенные сезоны были похожи на сезон 1910-1911 годов. Они состояли из концертов в Германии и Европе, гастрольных поездок в США и преподавания.
С началом Первой мировой войны Левины были интернированы в Германии. Им разрешалось жить в своей вилле в Ванзее, но вменялось в обязанность регулярно отмечаться в полиции, не выходить на улицу после 8 часов вечера и, самое главное, прекратить концертные выступления. Из последнего ограничения делались, впрочем, исключения. Так, 19 ноября 1915 года Левин исполнил в Берлине Концерт Листа №1 в большом благотворительном концерте в пользу Берлинского Филармонического оркестра. В начале 1916 года он и Розина сыграли Концерт Моцарта для двух фортепиано. Несколько раз во время войны Иосиф выступал в Будапеште, однако в целом материальное положение семьи оставалось довольно стесненным. Левины решили уехать в США, и 22 октября 1919 года отплыли в Нью-Йорк. Уже на следующий день после приезда Иосиф играл в Коннектикуте, потом — в нью-йоркском Ипподроме. Вскоре последовал восьмимесячный тур по сорока американским городам. Он был успешным и с артистической, и с финансовой точек зрения, что позволило супругам купить дом в Кью Гарденс, недалеко от Нью-Йорка. Интересная характеристика нравов тех времен:
когда Иосиф захотел вступить в местный гольф-клуб, ему было сказано, что евреев в него не принимают.
Послевоенный репертуар пианиста постепенно расширялся. Он стал чаще играть Сонаты Бетховена, но никогда не больше одной за вечер. По его словам, «программа концерта должна быть как хорошее меню: не очень много бифштекса и не очень много легкого десерта». В 1920-е годы Левин начал включать в программы произведения Дебюсси, и постепенно превратился в признанного исполнителя его музыки. Современные авторы не привлекали внимания музыканта. На вопрос, трудно ли играть С.Прокофьева, он ответил: «Нет, он просто более неудобен для исполнения». Как и у всякого концертирующего пианиста, у него были города, где его принимали неизменно тепло, и другие, где реакция слушателей была более сдержанной. К первым относились Мехико, Нью-Йорк, Чикаго, Денвер, Питтсбург, ко вторым_Бостон и Филадельфия.
В летние месяцы Иосиф давал мастер-классы в Американской консерватории в Чикаго, который после войны стал заметным музыкальным центром Америки. Число студентов, желавших заниматься с пианистом, было столь велико, что занятия проводились не в обычном классе, а в специально оборудованном полуподвальном помещении.
Много студентов, привлеченных репутацией пианиста-виртуоза, было у Левина и в Кью Гарденс. В начале 1920-х годов он опубликовал серию статей в журнале The Etude, которые вошли в изданную в 1924 году книгуBasic in Pianoforte Playing («Основные принципы игры на фортепиано»)[13]. Помимо практических советов студентам, пианист обсуждает в ней и некоторые общие проблемы. Так, он выражает явное неудовлетворение существующей системой музыкального образования в США, которая не способствовала музыкальному развитию талантливых студентов. Есть в ней элементы критика и собственной подготовки. Так, в главе «Беглость» он пишет:
У меня всегда была хорошая беглость. Одна из ошибок Сафонова состояла в том, что, когда он обнаруживал, что что-то получается у меня очень хорошо, он потакал мне в этом, и почти всегда давал для разучивания вещи виртуозные, бравурные, требовавшие отменной пальцевой техники[14].
В 1920-е годы система музыкального образования в стране стала меняться в сторону большего профессионализма: в 1921 году открылась Eastman School of Music в Рочестере, в 1924 году — Curtis Instituteof Music в Филадельфии, и в том же году_Джульярдская школа в Нью-Йорке. На её фортепианном факультете было сначала три педагога: Ольга Самарофф[15], Эрнест Хатчисон[16] и Иосиф Левин. Отныне жизни Иосифа и Розины, которая заменяла его во время частых гастролей, были неразрывно связаны с этой школой.
В 1920-е–1930-е годы Левин преподавал, помимо Джульярда, на летних курсах при университетах в Денвере и Боулдере, в Американской консерватории в Чикаго, в «Моцартеуме» в Австрии. Из учившихся у него до войны студентов международную известность приобрели Г. Самуэльс[17] и А. Голд[18].
Пианист не прекращал интенсивной концертной деятельности, выступая один и в дуэте с Розиной. Помимо ежегодных концертов в Нью-Йорке, он гастролировал во многих американских городах и совершил три больших европейских тура в 1926, 1928 и 1937 годах (подробнее о них см. в Приложении).
Левин скончался в Нью-Йорке 2 декабря 1944 гола от повторного сердечного приступа. Розина пережила мужа на 32 года, почти до конца жизни преподавала в Джульярде и стала выдающимся педагогом. Она внесла неоценимый вклад в создание американской пианистической школы и её утверждении на международной арене. Из её класса вышла плеяда блестящих американских пианистов-лауреатов самых престижных международных конкурсов[19].
Приложение
Ниже приводятся отрывки из книги Wallace, R.K. Century of Music-Making. The Lives of Joseph and Rosina Lhevinenne[20], в которых описывается американский период жизни пианиста
Джульярдская школа
Если после войны исполнение Левина было насыщено яркими контрастами, то к концу 1920-х годов оно становится более лиричным и утонченным. Его техника оставалась настолько совершенной, что позволяла «незаметно подкрадываться к самым трудным фразам и преодолевать их c такой легкостью, что вы и не замечали, как это произошло», отмечал критик в Миннеаполисе после исполнения Левиным Сонаты №21 Бетховена. Он же продолжал, что «техника пианиста замечательна не только силой и блеском, но и умением использовать её для создания тончайших нюансов»[21]. Изысканность, тонкие краски и некоторая отрешенность стали отличительными чертами зрелого пианизма Левина. В своей книге «Основные принципы игры на фортепиано» он писал: «Играть с легкостью и красотой, напоминающими кружевной узор _ к этому должны стремиться все студенты. Кружевная шаль _ лучшее сравнение, когда я говорю об утонченном исполнении. Она легка, красива, с правильным узором и совершенно материальна».
Чтобы до конца понять значение этих слов, достаточно послушать запись Левина Этюда Шопена Ор.25, №6.
О большей утонченности вкуса пианиста свидетельствовали и изменения в программах его выступлений — в них появлялось все больше произведений Дебюсси и практически исчезли сочинения А. Рубинштейна. Постепенно он исключил из программ Баха и начинал выступления с композиторов-романтиков. В этом отношении характерна программа концерта Левина в Карнеги холле 5 февраля 1929 года:
Брамс. Два Интермеццо, Ор. 76
Шуман. Симфонические этюды
Шопен. Скерцо (си бемоль минор)
Экспромт (соль бемоль мажор)
Мазурки (ля минор и соль мажор)
Лист. Этюд «Блуждаюшие огни»
Дебюсси. «Терраса свиданий при лунном свете»
«Фанфары»
Таузиг. Фантазия на цыганские темы
Начиная выступление с Интермеццо Брамса, пианист показывал не только интерес к музыке лирического характера, но и желание сразу же погрузиться в мир романтических переживаний. В последние годы он впадал в другую крайность-открывал концерт труднейшей Токкатой Шумана, как бы желая сразу стряхнуть апатию, которая временами овладевала им.
Некоторые программы Левин начинал более традиционно сонатами Моцарта или Бетховена, исполняя их c легкостью и известным воодушевлением, но здесь многое зависело от его настроения, которое он не всегда умел полностью контролировать. В 1929 году пианист ностальгически вспоминал свое выступление с А. Рубинштейном в 1890 году:
Я помню себя выходящим на эстраду, одетым в голубую блузу с поясом и панталоны. Я был абсолютно уверен в себе, как будто исполнение Концерта Бетховена было для меня совершенно обычным делом. Замечательное ощущение, присущее только юности! Я бы отдал все, чтобы вернуть его сегодня[22].
Летом 1925 года Левин преподавал в Master School of Musical Art в Калифорнии и в Чикаго. Одна их его студенток, Адель Маркус[23] посетила пианиста в Бонни Оакс[24] и запомнила его умение превращать обыденные наблюдения в музыкальные метафоры. Заглянув в заброшенный колодец, он говорил: «Посмотри вниз, он кажется темным и безжизненным. Но если ты опустишь голову пониже, то увидишь, что он живой, к нем плавают водоросли. Точно тек же я отношусь к музыке»[25]. Левин всегда обращал большое внимание на мелодическое начало. Во время прогулки по тропе он мог сказать: «Видишь, она идет вверх и вниз, петляет и поворачивает туда и сюда. Так же и мелодия, вы следуете всем её изгибам, но никогда не теряете из вида». Другому студенту он говорил: «Чем длиннее мелодия, тем лучше. Спой её, и ты поймешь правильную фразировку»
Перед отплытием в Старый свет 20 сентября 1926 года Левин объяснил, почему он так долго после войны не гастролировал в Европе. По его словам, причиной были тяжелые воспоминания о том, с каким трудом ему удалось покинуть Германию после войны, и страх перед бюрократическими процедурами. На вопрос, почему его маршрут не включает СССР, пианист ответил, что не поедет в страну до тех пор, пока не получит гарантий, что не будет посажен в тюрьму или убит. Он добавил, что рад снова концертировать в Европе, но не собирается там жить, так как чувствует себя более счастливым в США.
В течение двухмесячного турне Левин выступил а своих любимых городах: Амстердаме, Берлине, Будапеште, Лондоне, Париже, Вене. Восторженный прием был оказан ему в Венгрии, где пианист исполнил Первый Концерт Чайковского с Будапештским Филармоническим оркестром. Газета Pester Lloyd писала:
Среди гор, обрывов и расщелин, воссозданных ошеломляющей техникой и восхитительным чувством ритма пианиста, в его трактовке появились и новые мотивы, навеянные как бы внезапно возникающими и мечтательными образами Пушкина[26].
Концерты в Австрии, Германии и Англии были столь успешными, что он получил приглашения приехать в них снова. Выступление Левина в Париже в зале Гаво состоялось 15 декабоя 1926 года, на следующий день после парижского дебюта В.Горовица и 30 лет спустя после его собственного дебюта во французской столице.
Второй европейский тур Левина прошел в 1928 году. Он дал два концерта в Берлине, причем программа второго целиком состояла из небольших произведений Брамса, Шопена, Листа и Дебюсси, что было непривычным для немецкой аудитории, рассматривавшей эти сочинения как музыкальные «безделушки». Сдержанный прием в Берлине был вознагражден прекрасными рецензиями после концерта в Лондоне. Таймсписала:
Игра Левина настолько убедительна, что ему не нужно повышать голос, и музыкальные контрасты выявляются наиболее ярко путем правильной расстановки акцентов[27].
В то время, когда Левин гастролировал в Европе, Розина готовила их студентов к выступлениям. В ноябре 1928 года в Таун холле состоялся нью-йоркский дебют Гарольда Триггса[28], несколько раньше в том же зале —Адели Маркус. В следующем году впервые выступили Вильям Беллер[29] и Саша Городницкий[30]. В последующие годы еще несколько их студентов начали концертную карьеру.
Закончились «рокочущие» двадцатые годы. Первое совместное выступление Розины и Иосифа Левиных в новом десятилетии состоялось 4 февраля 1930 года в Карнеги холле с обновленной программой, включавшей фа минорную Фантазию Шуберта для исполнения в четыре руки. Этот вид камерного музицирования был незнаком американским слушателям, и известный критик О.Томпсон с грустью писал в Ивнинг Пост о «золотом веке», когда игра двух исполнителей, сидящих за одним инструментом, была обычным делом.
Контрапункт
В 1931 году Джульярдская школа переехала в здание на углу 122 улицы и Клермонт авеню; Левины выбрали в нем студию №412. Она была достаточно просторной, снаружи к ней примыкала небольшая веранда с видом на Гудзон. Этот класс оставался «студией Левиных» до 1969 года, когда школа переехала в Линкольн центр, где она находится и поныне.
В студии господствовала та же система преподавания, которая установилась ранее. Супруги обсуждали по-русски игру студентов; иногда между ними возникали некоторые разногласия относительно фразировки и темпов. Когда Иосиф был на гастролях, жена заменяла его. Вспоминает Розина:
В целом такая система преподавания доставляла каждому из нас большое удовольствие. В значительной мере это объяснялось тем, что Иосиф и я прислушивались к мнению друг друга. Нашим общим принципом было то, что студент должен найти длинную мелодическую линию и определить её кульминацию. Иосиф всегда говорил, что две кульминации в одной фразе подобны туловищу с двумя головами. Я была согласна с этим. Разногласия между нами возникали лишь в том, где должна быть эта вершина в развитии. Однажды, во время гастролей Иосифа, я занималась с его студентом и указала ему на кульминацию в одной важной фразе. Когда муж вернулся, студент сыграл ему это произведение с предложенной мной фразировкой.
Какой идиот научил Вас этому? cпросил Иосиф.
— Мадам Левина, — ответил тот.
Муж ничего не сказал мне об этом, позднее это сделал сам студент. Я попросила Иосифа быть в следующий раз более сдержанным в выражениях, но подобный случай был скорее исключением, которое лишь подтверждало правило. Мы могли в чем-то не соглашаться, но всегда уважали мнение друг друга. Музыка — это не математика, где два плюс два всегда четыре, и если оказывается пять, то это уже грубая ошибка.
Исполнительский стиль Левина становился все более утонченным и изысканным. Сам он говорил: «Я люблю ощущать, что меня нет на эстраде во время исполнения. Музыка исходит от меня , но я при этом отсутствую»[31].
После одного из концертов Левина в Карнеги холле рецензент Нью-Йорк Таймс писал:
Он сидит за инструментом почти неподвижно, и переливчатая паутина звуков исходит из под его пальцев, за работой которых пианист следит, хотя и с некоторым интересом, но скорее, как посторонний наблюдатель. Поскольку для слушателя зрительные впечатления дополняют слуховые, неподвижность Левина за фортепиано создает ощущение, что его исполнение более сдержанное, чем оно есть в действительности[32].
Иногда игра Левина была недостаточно эмоциональной, особенно в первой половине программы. Рецензируя другой концерт Иосифа в Карнеги-холле, обозреватель отмечал, что бỏльшую часть программы пианист исполнил корректно, но без подлинного вдохновения. Последними номерами были Этюд Скрябина и «Исламей» Балакирева.
Он начал «Исламея» вместо Скрябина, остановился, поклонился, стал играть Этюд, но забыл текст и начал его еще раз с начала. После этого пианист заиграл не только исключительно красивым звуком, но и с подлинным драматизмом. Если бы Левин продемонстрировал эти же качества, начиная с первой пьесы, весь концерт стал бы замечательным событием. Последнее произведение, «Исламей», было исполнено настолько зажигательно , что заслужило овацию зала и было повторено «на бис»[33].
Лето 1932 гола стало особенным для Левиных — впервые после Первой мировой войны они проводили его вместе: Иосиф принял приглашение преподавать в «Моцартеуме» в Зальцбурге, Розина работала в Мондзее (Австрия). В июле Левины отплыли в Европу. Иосиф жил в Зальцбурге, Розина с дочерью Марианной — в замке графа Альмейды, в 13 милях от города. Когда Иосиф или его ученики выступали в «Моцартеуме», Розина вместе со своими студентами приезжала на автобусе в Зальцбург послушать их. В свою очередь, Иосиф ездил на камерные концерты Розины в Мондзее.
Сам он выступал дважды: 7 августа исполнил редко звучавший Concertstück Вебера с Венским Филармоническим оркестром под управлением Б.Вальтера. После концерта пианист был увенчан лавровым венком, и публика приветствовала его долгими аплодисментами. В нарушение правил, дирекция фестиваля пригласила Левина дать через две недели сольный концерт. Он оставил такое неизгладимое впечатление, что спустя много лет завсегдатаи «Моцартеума» вспоминали это событие, как замечательное достижение артиста.
В 1933 году к власти в Германии пришли нацисты. Последний европейский тур Левина состоялся в 1937 году, но он не включал ни Германии, ни Австрии. Возможно, что события в Европе побудили пианиста оформить свой статус в США: 11 апреля 1933 года он стал американским гражданином.
1934-1937 годы были наиболее интенсивными в концертной деятельности Левина. Каждый сезон начинался с выступления в Карнеги холле в октябре. В 1934-1935 годах эти концерты состояли целиком из произведений Шопена, что было новшеством для тех дней. Мужественная интерпретация пианиста произведений «меланхоличного поляка» снискала своих поклонников. Известный критик В. Гендерсон писал еще в октябре 1933 года:
Удивительно, что Левин, который никогда не вызывал фурора, которого считали более виртуозом, чем мастером красок, и который исполнял Шопена, как и других композиторов, с достаточной и чувством, но без трепета и слез, стал для почитателей композитора одним из величайших его интерпретаторов. Значит ли это, что они стали более правильно оценивать творчество своего божества?[34]
Элен Иллингворс, работавшая в то время в NBC Artists, вспоминает, что «все хотели слушать Шопена в исполнении Левина». Он сыграл шопеновские программы в Детройте, Чикаго, Цинциннати и во многих небольших городах. В 1933 году пианист включил в репертуар фа минорный Концерт Шопена, который в то время не пользовался большой популярностью у американских слушателей. Он исполнил его в Нью-Йорке 18 ноября 1933 года впервые за последние семь лет.
В течение следующих двух сезонов пианист сыграл его с Национальным симфоническим оркестром (дирижер Киндлер), Питтсбургским оркестром (дирижер Модарелли), Денверским оркестром ( дирижер Турмен) и Чикагским оркестром (дирижер Сток). Интерпретация произведения Левиным была строгой, «полной тщательно прорисованных оттенков, а не ярких красок»[35]. Мелодичное и романтическое Largetto[36] Концерта полностью соответствовало характеру дарования музыканта. Когда он исполнял его в Нью-Йорке, оркестр под управлением Б.Вальтера «был не эхом, а скорее тенью солиста»[37]; «темы казались невесомыми и напоминали солнечный свет, струящийся сквозь витраж в окне»[38].
Конечно, Левин, будучи в расцвете своего таланта, исполнял не только Шопена. В апреле 1934 года он сыграл Первый Концерт Чайковского для фортепиано с оркестром под управлением С.Кусевицкого, с которым пианист возобновил сотрудничество после долгого перерыва.
Наиболее впечатляющим достижением музыканта в начале 1930-х годов была серия из 13 еженедельных получасовых радиопередач на NBC, которую он дал в феврале-мае 1933 года. Обычно они начинались во вторник в 11:30 вечера, но по просьбе слушателей были перенесены на 9:30 вечера. Программы включали произведения Бетховена, Шопена, Листа, Брамса, Дебюсси для фортепиано соло, а также Концерты для фортепиано с оркестром Чайковского (№1), Бетховена (№1), Рубинштейна (№4), Вебера (Concertstück) и Моцарта (для двух фортепиано). Последний исполнялся дуэтом Левиных.
NBC Symphony, c которым выступал в этих передачах Левин, был предшественником того оркестра, которым позднее руководил А.Тосканини. Ф.Блак, стоявший во главе оркестра в 1933 году, как-то сказал Розине, чтоNBC начала записывать трансляции только в 1934-35 годы, и, таким образом, все более ранние выступления Левина оказались потерянными для потомков. А каким откровением было бы для них услышать его исполнение Концерта Чайковского или Вариаций на тему Паганини Брамса, прозвучавшие в серии передач 1933 года!
В 1935 голу в США жили четыре ведущих представителя русской пианистической школы: Гофман, Левин, Рахманинов и Горовиц, американский дебют которого в 1928 году произвел на американскую публику такое же ошеломляющее впечатление, как и дебют Левина в 1906 году. После концерта Иосифа в Карнеги холле 26 октября 1935 года Олин Даунес писал в Times:
Русская фортепианная школа постепенно уходит в прошлое, и это плохо, потому что вместе с ней исчезает «большой стиль» фортепианного исполнительства. На смену ему приходит пренебрежение к величию и благородству и повышенное внимание к даталям и мелочам. Исполнение Левина-пример этого «большого стиля» для других музыкантов[39].
Опасения критика были основаны на том, что Габрилович и Годовский, хотя и были живы, но перестали выступать из-за слабого здоровья, Рахманинову было 62 года, Левину и Гофману-60 и 59 лет соответственно. Как оказалось в дейстительности, Рахманинов и Левин продолжали успешно выступать и в начале 1940-х годов, и только игра Гофмана утратила былую силу.
Концерт Левина в Карнеги холле в 1935 году продемонстрировал неувядающее мастерство музыканта. Его строгий критик, Розина писала Аделаиде Салмонд, матери Феликса[40]:
Иосиф играл замечательно, его пианизм являл совершенство, которое не было целью, но средством выразительности. Оно включало прекрасный бархаиный звук, форте, которое никогда не было резким, легкость и элегантность, уносившие слушателей в сказочные дали, и четкий и острый ритм. В этот раз его игра отличалась необычной красочностью и силой[41].
Но самым строгим критиком пианиста был он сам. Вспоминает Розина:
Иногда, будучи нездоровой, я не ходила на концерты Иосифа и ждала его возвращения, лежа в постели. Заслышав шаги мужа, я спрашивала: «Иосиф, как прошел концерт?» В ответ — молчание. Я повторяла вопрос более настойчиво, и в ответ раздвалось: «Отвратительно». Высшей его оценкой было: «Все в порядке».
К счастью, мы имеем свидетельства, опровергающие его собственные оценки. Недавно выпущенная долгоиграющая пластинка включает почти все записи пианиста 1935-36 годов, в том числе Токкату Шумана, которой он часто открывал свои выступления, и «Весеннюю ночь» Шумана-Листа, завершавшую программы. Согласно Игорю Кипнису[42], «трактовка Левиным Токкаты была самой музыкальной из всех, когда либо записанных, а исполнение одних только Этюдов Шопена (Ор. 25 №№ 6,10 и 11) и его Прелюдии си бемоль мажор уже должно обессмертить его имя»[43].
В 1937 году Левин совершил последний большой европейский тур. Между 20 февраля и 7 апреля пианист дал концерты в Стокгольме, Вене, Праге, Будапеште, Сегеде и Лондоне. Программа сольных выступлений включала следующие произведения:
Шуман-Токката
Бктховен-Рондо (Ор. 51,№2)
Бетховен-Соната (Ор.53, Waldstein)
Брамс-Вариации не тему Паганини
Шопен-Баллада фа минор
Лист-Этюд «Блуждающие огни»
Балакирев-«Исламей»
Скрябин-Этюд
Во время гастролей Левин вел дневник, в который включал отзывы критиков на свои выступления. После исполнения фа минорного Концерта Шопена в Стокгольме он отметил:
Инструмент был замечательный, я играл хорошо. Рецензии тоже были хорошими, за исключением одного глупого критика, который написал, что исполнитель-не молод, и играл без огня[44].
В Будапеште, после исполнения Первого Концерта Чайковского:
Играл с подъёмом, не нервничал. Громадный успех и замечательные отзывы.
Там же, после исполнения сольного концерта:
Зал был полон, но половина слушателей сотавили приглашенные, не плативние за билеты. Первое произведение сыграл хорошо, Вариации-так себе, но не плохо. К концу чувствовал усталость, но Этюд Листа сыграл очень хорошо, и публика потребовала его повторить. «Исламея» закончил с трудом и без воодушевления. Многие покинули зал, не доживаясь «бисов». На «бис» исполнил три Прелюда и Этюд Шопена и Этюд Дохнани[45]
В Праге, после трансляции Первого Концерта Чайковского:
Утром — страшное огорчение, узнал, что репетиция была назначена на вчера. Дирижер не имел никакого представление о Концерте, уткнул нос в партитуру и ни разу не взглянул ни на меня, ни на музыкантов[46].
В Лондоне:
Начал хорошо. В Рондо был не доволен звуком и формой. В Сонате-не донес ясно замысел. Вариации сыграл отлично и технически, и по настроению, были встречены с энтузиазмом, выходил кланяться пять раз. К концу концерта чувстовавал усталость.«Исламея» сыграл хорошо, Балладой остался недоволен[47].
В Лондоне Левин остановился в доме своего агента В. ван Вина. В один из дней их навестил Артур Рубинштейн. Иосиф записал в дневнике:
Он принес свои новые записи (пробный вариант) Ноктюрнов Шопена. Многие из них изумительны. Потом мы прослушали мои новые звписи: Этюды Шопена, Токкату Шумана, «Праздненства», которые привели его в экстаз[48].
Левин и ван Вин составили план европейского тура пианиста на следующий год, который включал Австрию, однако события в Европе (аншлюс Австии Германией) полностью перечеркнули его.
Таким образом, европейский тур 1937 года стал последним в музыкальной карьере Левина В оставшиеся годы он выступал, в основном,в дуэте с Розиной.
По вазвращении в Нью-Йорк в середине апреля 1937 года, Иосиф закончил семестр в Джульярде, затем вместе с женой поехал на студию RCA в Камдене для записи ре минорной Сонаты Моцарта; оттуда супруги отправились в Колорадо, где проводили летние классы в Денвере и Боулдере.
Обитатель Олимпа
Иосиф преподавал в Боулдере в университете Колорадо, где его бывший студент Марк Вессель[49] возглавлял фортепианное отделение. В Денвере супруги преподавали и в Lamont School of Music.Сессия длилась здесь пять недель и включала шесть мастер-классов. Каждый из них начинался с 15-минутного вступительного слова Розины об одном из элементов пианизма: технике, звукоизвлечении, фразировке, педали, памяти. Затем играли студенты, и Левин комментировал их исполнение, при этом нередко сам подходил к инструменту и показывал то, что хотел бы услышать от них. Студенты могли заниматься и частным образом, при этом урок Иосифа стоил 132 доллара, Розины-107 долларов.
В июле 1937 года Левины взяли отпуск в Колорадо и отправились в Калифорнию, где состоялся их дебют на Западном побережье. 16 июля с оркестром под упоавдением Владимира Гольшмана[50] супруги исполнили вHollywood Bowl ми бемоль мажорный Концерт Моцарта для двух фортепиано, после чего Иосиф сыграл Концерт Листа №1. Интересно, что точно с такой же программой они выступали 25 лет тому назад в Петербурге с оркестром под управлением В Сафонова.
В конце года Левин играл концерт из произведений Шопена и Дебюсси в Карнеги холле. Розина, как обычно, за несколько месяцев до выступления разослала приглашения друзьям, в том числе Рахманиновым. Жена композитора Наталия ответила, что они уже купили билеты, и Сергей Васильевич просит Левина сыграть «на бис» два Этюда Шопена (Ор. 25, №№ 6 и 8)[51].
Иосиф начал программу Токкатой Шумана, за ней последовал фа диез мажорный Экспромт и си минорная Соната Шопена. Завершили программу шесть пьес Дебюсси и два Этюда Шопена, о которых просил Рахманинов. Многие из тех, кто следил за музыкальной карьерой пианиста, признавали, что этот концерт был лучшим из сыгранных им в Нью-Йорке.
Интерес к Дебюсси не ограничавался сольными пьесами в исполнении Иосифа, но включал и дуэтный репертуар супругов. Они все чаще исполняли его «Праздненства» и «Облака» в аранжировке Равеля для двух фортепиано. Так, через два иесяца после концерта Иосифа в Карнеги холле, он и Розина сыграли обе вещи в Таун холле в концерте, посвященном двадцатилетию со дня смерти композитора. «Праздненства» были записаны на студии RCA, при этом пианистам удалось добиться подлинно оркестрового звучания произведения.
Левины любили выступать в Таун-холле из-за хорошей акустики зала. Каждый участник дуэта хорошо слышал игру партнера, и это было особенно важно для такого динамичного ансамбля, который являли супруги. Вспоминает Розина:
Во многих произведениях для двух фортепиано тема появляется и развивается у одного инструмента и затем подхватывается вторым. Наши темпераменты столь различны, что каждый играет одну и ту же тему по своему. Мы рассматриваем это, как своего рода игру, так как не знаем заранее, как первый из нас представит материал и какова будет реакция второго.
Музыкальные споры продолжались и в Кью Гарденс, и в Джульярде. На мастер-классах в студии 412 учпщиеся должны были играть перед Левиными и своими соучениками, при этом студент, подготовивший пьесу с Розиной, мог услышать от Иосифа: «Зачем такие преувеличения?» В свою очередь, прослушав пианиста мужа, Розина замечала: «Исполнению не хватает красок». Даже манера показывать темпы обнаруживала различия в их темпераментах. Иосиф сидел спокойно и показывал темп беззвучным движением пальцев на коленях. Розина брала в руки карандаш и четко отбивала им по столу. Иногда, воодушевленная музыкой, она подходила к студенту сзади и указывала нужный темп, отстукавая его пальцами на плечах играющего.
Было бы неверно предположить, что Левины всегда являли пример discordio concors (гармонии через дисгармонию), но на сцене они были образцом супружеского обаяния. Выходя на эстраду, Иосиф подводил Розину к сидению, усаживал и убеждался в том, что оно удобно ей. По окончании исполнения они раскланивались вместе, взявшись за руки. Их часто описывали, как «гениального гиганта» с сопровождении «миниатюрной подруги». Он был сильным, мужественным и, в то же время, грациозным, она — живой, привлекательной, изящно одетой. Часто после совместных концертов кто-то из общих знакомых звонил ей и говорил, что Иосиф, как всегда, был «исключительно галантен».
В классе Левины тоже выказывали знаки внимания друг другу. Беллер вспоминает об уроке в Кью Гарденс:
Я играл Ноктюрн Шопена, и Иосиф подчеркивал важность правильного исполнения партии левой руки. В это время в класс вошла Розина, и он сказал: «Левая рука здесь подобна преданной жене — она должна дать почувствовать правой руке, что та — главная».
Как правило, замечания Левина об игре студентов были простыми и лаконичными. Он мог сказать ученику при приближении важной музыкальной фразы: «Наклонись к инструменту, как будто он нравится тебе». Или: «Ты отталкиваешься от фортепиано, а я говорю ему: “Иди ко мне”». О продолжительной кульминации: «Когда вода закипает, постарайся сохранить её в этом состоянии какое-то время». Работая над пьесой Дебюсси, он мог вынуть из кармана тонкий носовой платок, слегка подуть на него, заставив колыхаться в воздухе, и добавить: «Вот так это должно быть сыграно».
Единственное, чего пианист не терпел — это ненужных движений. Ученику, который заканчивал каждую фразу, высоко подбрасывая руки, Левин говорил: «Вы играете слишком много в воздухе. Если бы у Вас был инструмент с приподнятой клавиатурой, все было бы в порядке».
Такие замечания могли повергнуть студента в слезы, но после нескольких уроков он убеждался в том, что в них не было ничего обидного. Требования Левина к фортепианному исполнению были очень высоки, и он предъявлял их в равной мере всем студентам. Иногда ему не хватало гибкости, иногдв его замечания не полностью соответствовали возможностям студента, но он всегда был честен в свох суждениях. Те, кто правильно воспринимали их, получали громадную пользу от уроков с Левиным. Однако чаще всего он предпочитал устным комментариям непосредственный показ, который не ограничивался игрой. Брукс Смит[52]вспоминает урок, на ктором он играл «Остров радости» Дебюсси:
Левин отчаялся убедить меня в том, как нужно правильно играть медленную часть произведения. В конце концов, он сказал: «Музыка должна литься подобно танцу египетской девушки». Видя, что я не схватываю его мысль, он встал и стал делать плавные движения, полные неги и грации. Я пожалел, что у меня не было камеры[53].
Сезон 1938-39 годов был пиком совместного музицирования Левиных — они выступили дуэтом более 30 раз, тогда как сам Иосиф дал только 10 концертов. Пианисты не почили на лаврах и продолжали попонять репертуар новыми произведениями. Следующий сезон они открыли исполнением фа мажорного Концерта Моцарта для трех фортепиано в авторском переложении для двух инструментов. Концерты состоялись 26, 27 и 29 октября 1939 года с участием Нью-Йоркского оркестра под управлением Д. Барбиролли. Ранее эта версия произведения никогда в Нью-Йорке не исполнялась.
Характеризуя ненасытный интерес Левиных к музыке, Джозеф Раеф[54] заметил:
«Она предпочитала словесные оценки, он — поиски за инструментом». Розина могла спросить кого-то, чьим мнением она дорожила, что он или она думает о её исполнении того или иного произведения. Иосиф предпочитал сидеть за инструментом, проигрывая все возможные варианты, и затем выбирал из них наиболее удовлетворявший его. Как-то на летнем мастер-классе в Денвере он начал играть Симфонические этюды Шумана и остановился на одной фразе, повторяя её с небольшими изменениями во фразировке снова и снова, пока Розина не сказала: «Иосиф, у нас нет времени», на что последовал ответ: «Все время в нашем распоряжении», и продолжение поисков нужного звучания[55].
В другой раз Розина пошла в артистическую Карнеги-холла в антракте концерта Иосифа. После окончания перерыва она вернулась на свое место в возбужденном состоянии: «Представляете, я застала Иосифа за инструментом, и он репетировал не то, что будет исполнять во втором отделении, а то, что уже было сыграно в первом!»[56]
Его стремление к совершенству не знало пределов. Даже в Этюде Шопена (Ор. 25, №6), который он играл много лет и о котором Горовиц сказал, что никто не исполняет его с такой изысканностью, как Левин, пианист искал новую аппликатуру. На удивленные вопросы почитателей, зачем это нужно, он отвечал: «Я _ самый ленивый человек на свете, но для того, чтобы быть им, я должен работать больше других».
В ноябре 1940 года сотоялся очередной концерт Левина в Карнеги холле. Критик Томпсон писал:
Трудно представить более строгое, академическое исполнение, особенно Токкаты Шумана и Этюдов Шопена, которое было и уроком, и источником вдохновения. Без всяких усилий Левин очаровывал, завлекал и впечатлял публику. Казалось, что он говорил: «Это музыка, и играть её нужно только так» <…>. Исполнение Левина было академичным в хорошем смысле слова, и если кому-то покажется, что оно оставалось несколько холодныи, напомним, что уединение _ неизбежный удел обитателей Олимпа [57].
В сезоне 1942-43 гг. Иосиф и Розина продолжали преподавание в Джульярде и совместное концертирование. В ноябре они гастролировали в Техасе и Теннеси, в марте-во Флориде; в промежутке пианисты дали несколько концертов в Нью-Йорке в поддержку военных усилий страны, и Левин выступил в Карнеги холле с шопеновской программой, которая включала 24 Прелюдии композитора.
В этом же сезоне Иосиф дал концерт в Джульярде. В ответ на приветствия поклонников, собравшихся после выступления за кулисами, он ответил: «Всё было просто. Я только играл ноты, одни громче, другие тише». Некоторые восприняли это, как признак упадка творческой энергии, другие _ как обезоруживающе простое определение сущности музыки. Сам Левин был склонен преуменьшать важность своего искусства. После одного из концертов в 1920-е годы он сыграл «на бис» фантазию Листа на темы оперы Мейербера «Роберт-дьявол». Студент Левина В. Аллер[58] спросил его: «Как Вы после труднейшей программы можете играть “на бис” такую сложную пьесу?», на что Иосиф ответил: «Виктор, Вам приходилось видеть лошадь, которую приводят в конюшню после длинного и тяжелого дня в поле, и потом выводят её снова, чтобы закончить вспашку до наступления темноты?»
Последний концерт Левина в Карнеги-холле состоялся 7 ноября 1943 года и включал произведения, исполнявшиеся им на протяжении долгой пианистической карьеры: от транскрипций Листа и Бузони, которые часто были в его программах в начале века, до пришедших им на смену произведений Шопена и Дебюсси. После нескольких «бисов», по требованию публики пианист исполнил «Голубой Дунай».
По окончании концерта, принимая поздравления, он сказал: «Я старею». Как и в Лондоне в 1937 году, выступление утомило его, но он умел скрывать это от слушателей.
Через месяц в Таун-холле Левин впервые представил программу, состоявшую целиком из произведений Шумана. В неё вошли «Карнавал», который он исполнял до Первой мировой войны, четыре пьесы изFantasiesttück (пианист играл их на Конкурсе им. Рубинштейна), Симфонические этюды и Токката (к двум последним он обращался на протяжении всей карьеры).
Последний концерт дуэта Левиных в Нью-Йорке состоялся 10 мая 1944 года и был дан в пользу BronxSettlement Music School. Программа включала произведения для двух фортепиано и фортепиано соло, исполненных Иосифом.
Летом 1944 года не было никаких причин беспокоиться о здоровье пианиста. За год или два до этого Иосиф сказал Розине: «Не волнуйся, но доктор нашел у меня неполадки с сердцем». С тех пор оно не беспокоило его. После концерта в Нью-Йорке Иосиф поехал в Бонни Оакс, потом вместе с Розиной — в Денвер, оттуда — снова в Нью-Йорк, где он исполнил Первый Концерт Чайковского. Нью-Йорк Таймс писала, что пианист в отличной форме, и шеститысячная аудитория была захвачена его исполнением. За этим концертом последовала поездка Левина в Лос-Анджелес, где жила его дочь Марианна; Розина осталась в Денвере.
В один из дней Иосиф с дочерью пошли купаться. Он заплыл слишком далеко, поднялась сильная волна. С большим трудом он доплыл до берега, но эта нагрузка оказалась непосильной для его сердца — у него случился инфаркт. Скорая помощь доставила Левина в госпиталь. После стабилизации сердечной деятельности пианиста перевели в санаторий, где он медленно пошел на поправку. Через несколько месяцев Иосиф вернулся домой. Здесь 2 декабря 1944 года у него случился повторный инфаркт, и он скончался во время сна, не дожив 12 дней до своего семидесятилетия. Через пять дней траурная церемония состоялась в Джульярдской школе. Ольга Самарофф произнесла прощальное слово, Саша Городницкий исполнил произведения Шопена. Во многих газетах появились некрологи. В частоности, А. Рубинштейн писал:
Cо смертью Иосифа Левина музыкальный мир потерял великого артиста и одного из величайших пианистов нашего времени. Друзьям музыканта, к коим я отношу и себя, будет нехватать его сердечного отношения, его коллегам и студентам — искреннего интереса к их работе и готовности оказать им моральную поддержку. Левин принадлежал к «аристократам фортепиано». К ним же можно отнести Годовского и Зауэра, но Левин ближе всех подходил к этому определению. Он обладал тем, что французы ценят больше всего — абсолютной ясностью интерпретации, способностью донести всю красоту и глубину музыкального произведения с такой легкостью, что становятся незаметными все технические трудности. Его игра была элегантна, красота его звука вызывала слезы у слушателей. Да, он был последним из «аристократов фортепиано»[59].
Примечания
[1] В статье использованы материалы книги: Wallace, R.K. A Century of Music-Making. The Lives of Joseph and Rosina Lhevinne. Indiana Univ. Press, Bloomington; London, 1976.
[2] Зальцберг Э. Легендарная Розина Левина. «Семь искусств», №7 (64). Июль 2015
[3] Wallace, R.K. A Century of Music-Making. P.21
[4] Ibid. P.22
[5] Ibid. P.25
[6] Ibid. P.28
[7] Ibid. P.37
[8] Ibid. P.73
[9] Ibid. P.79
[10] Ibid. P.80
[11] Автор аранжаровки, часто исполнявшейся И.Левиным «на бис» -Шульц-Эвлер Адольф (Schulz-Evler Adolf, 1852, Радом, Польша_1905, Варшава), композитор и пианист, ученик К.Таузига.
[12] Wallace, R.K. A Century of Music-Making. P.109
[13] Ibid. P.121
[14] Lhevine J. Basic Principles in Pianoforte Playing. Philadelphia, 1924; повторно издана в 1972 г.
На русском языке: Левин Иосиф. Основные принципы игры на фортепиано. М., Музыка, 1978; Левин Иосиф. Искусство игры на фортепиано : учебное пособие. Из-во «Лань», 2016. В аннотации указано, что книга включает важнейшие работы пианиста о фортепианной игре, в том числе _ Основные принципы игры на фортепиано.
[15] Wallace, R.K. A Century of Music-Making. P.185
[16] Самарофф Ольга (Samaroff Olga, наст.Hickenlooper; 1880,Сан-Антонио-1948, Нью-Йорк), америк. пианистка, педагог и музыкальный критик. Преподавала в Филадельфийской консерватории и Джульярдской школе. Среди её учеников: Р.Форелл, В.Капелл, Ю.Лист, В.Турек, А.Вейсинберг.
[17] Хатчисон Эрнест (Hutcheson Ernest; 1871, Мельбурн-1951, Нью-Йорк),австралийско-американский пианист, композитор и педагог. Был деканом фортепианного отделения (1926-1937) и президентом (1937-1945) Джульярдской школы.
[18] Самуэльс Гомер (Samuels Homer David; 1889,Висконсин-1956, Сан-Диего), америк. композитор и пианист, муж певицы А.Галли-Курчи (1882-1963), с которой выступал в течение многих лет.
[19] Голд Артур (Gold Arthur; 1917, Торонто-1990, Нью-Йорк), канадский пианист. Вместе с пианистом Робертом Физдейлом (Robert Fizdale; 1920-1995) составил пользовавшийся международной известностью фортепианный дуэт, который часто исполнял произведения современных америк. композиторов. Помимо концертной деятельности, пианисты были авторами книг и телевизионных передач.
[20] См. примеч. 2
[21] Сокращенный перевод с английского и некоторые комментарии Э.Зальцберга
[22] Minneapolis Star, March 7, 1928 (Миннеаполис Стар, 7 марта 1928 г.)
[23] Gramaphone (London), October 1929. P.194 (Грамафон (Лондон), октябрь 1929 г. С.194.)
[24] Маркус Адель (Marcus Adele; 1906, Канзас- Сити-1995, Нью-Йорк), америк. пианистка и педагог. Родилась в семье эмигрантов из России. Училась у И.Левина и А.Шнабеля. Преподавала в Джульярде и давала мастер-классы в других консерваториях. Среди её учеников: Г.Гутьерес, Б,Джанис, Д.К.Паркер, Э.Тамузьян. Здесь и далее примеч. переводчика отмечены *
[25] Бонни Оакс (Bonny Oaks), городок в штате Висконсин, где у Левиных был загородный дом, в котором пианист любил проводить летние отпуска. *
[26] Interview with Adele Marcus. New York, June 19, 1970. (Интервью с Адель Маркус. Нью-Йорк, 19 июня 1970 г.).
[27] Pester Lloyd, Budapest, December 3, 1928 (Пестер Ллойд. Будапешт, 3 декабоя 1929 г.)
[28] Times, London, December 3, 1928. (Таймс, Лондон, 3 декабря 1928 г.)
[29] Триггс Гарольд (Triggs Harold Melvin; 1900, Денвер -1984, Томасвил, Джорджия), америк. композитор и пианист. Преподавал в Джульярде и Колумбийском университете. Автор произведений для фортепиано и оркестра.*
[30] Беллер Вильям (Beller William; 1900-1986) амер.концертирующий пианист и педагог.*
[311] Городницкий Саша (Gorodnitzki Sasha; 1904, Киев-1986, Нью-Йорк), америк. пианист и педагог, победитель Конкурса Шуберта (1930). Преподавал в Джульярде с 1932 года почти до смерти. Среди его студентов: Ю.Истомин, Г.Олссон, Д.Дэвис, Я Фиалковска. Концертировал в Северной и Южной Америке. *
[32] Interview with Sue Prosser. New York, January 7, 1970. (Интервью с Сью Проссер. Нью-Йорк, 7 января 1970 г.)
[33] New York Times, October 29, 1933 (Нью-Йорк Таймс, 29 октября 1933 г.)
[34] New York Times, February 28, 1932 (Нью-Йорк Таймс, 28 февралая 1932 г.)
[35] Sun, October 30, 1933 (Сан, 30 октября 1933 г.)
[36] New York Herald Tribune, November 10,1933 (Нью-Йорк Герольд Трибюн, 10 ноября 1933 года)
[37] Largetto— вторая медленная часть Концерта Шопена №2 для фортепиано с оркестром.*
[38] Evening Post, November 30, 1933 (Ивнинг Пост, 30 ноябоя 1933 г.)
[39] Lhevinne Discusses Radio. Musical Courier, April 8, 1933. (Левин обсуждает радио. Музыкальный курьер, 8 апреля 1933 г.)
[40] New York Times, October 27, 1935 (Нью-Йорк Таймс, 27 октября 1935 г.)
[41] Салмонд Феликс (Salmond Felix Adrian Norman; 1888-1952), англ. виолончелист.Много лет возглавлял отделение виолончели в Curtis Institute of Music в Филадельфии. Салмонд Аделаид (Salmon Adelaide), мать Феликса, пианистка, ученица К.Шуман.*
[42] Letter (possibly unsent) to Adelaide Salmond, November 10,1935. ( Письмо (возможно, не отправленное) Аделаид Салмонд от 10 ноября 1935 года.)
[43] Кипнис Игорь (Kipnis Igor; 1930-2002), америк. пианист, клависинист и дирижер.*
[44] Stereo Review, March 1971
[45] Lhevinne, Josef. Unpublished diary. February-April, 1937 (Левин Иосиф. Неопубликованный дневник. Февраль-апрель 1937 г.).
[46] Ibid.
[47] Ibid.
[48] Ibid.
[49] «Праздненства» Дебюсси в переложении для двух фортепиано, сделанном Равелем в 1935 году.
[50] Вессель Марк (Wessel Mark; 1894-1973), америе. пианист и композитор, профессор Колорадского университета в Боулдере.*
[51] Гольшман Владимир (Golschman Vladimir: 1893,Париж -1972, Нью-Йорк), франко-америк. дирижер. В 1931-1958 гг. был музыкальным руководителем оркестра в Сент-Луисе (США), работал с оркестрами гг.Тулсы и Денвера.*
[52] Letter from Natalie Rachmaninoff to Rosina Lhevinne, January 6, 1938 (Письмо Наталии Рахманиновой Розине Левиной, 6 января 1938 г.)
[53] Смит Брукс (Smith Brooks; 1912-2000), америк. пианист и педагог. В 1954-1972 гг. был аккомпаниатором Я.Хейфеца, с которым сделал много записей.*
[54] Interview with Brooks Smith, New York, October 24, 1971.( (Интервью с Бруксом Смитом, Нью-Йорк, 24 октября 1971 г.)
[55] Раеф Джозеф (Raieff Josepf; 1906-2002), америк. пианист и педагог, профессор Джульярдской школы в 1945-2000 гг.*
[56] Interview with Joseph Raieff, New York, April 8, 1971. (Интервью с Джозефом Раевым, 8 апреля 1971 г.)
[57] Interview with Ruth Geiger, New York, December 1, 1970 (Интервью с Рут Гейгер, Нью-Йорк, 1 декабря 1970 г.)
[58] New York Herald Tribune, November 19, 1940 ((Нью-Йорк Геральд Трибюн, 19 ноября 1944 г.)
[59] Аллер Виктор (Aller Victor; 1905-1977), америк. пианист. Работал в Голливуде, был участником Hollywood String Quartet, с которым сделал много записей.*
[60] New York Herald Tribune, December 10, 1944 (Нью-Йорк Геральд Трибюн, 10 декабря 1944 г.)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer7-zalcberg/
