Не до ордена. Была бы родина…
Михаил Кульчицкий.
Когда долго не выступаешь на митингах, а в памяти живет последнее такое выступление двадцать лет назад, кажется что по-прежнему это легко и просто. Тогда, двадцать лет назад, огромная волнующаяся толпа на центральной площади Рыбницы. Ты кричишь в микрофон то, что написано на плакатах. «Долой закон о языках!», «Мы приветствуем решения Второго Съезда депутатов всех уровней!», «Да здравствует Приднестровская Молдавская Советская Социалистическая Республика!». И твои же слова возвращаются к тебе от всех динамиков, эти слова выкрикивает волнующаяся толпа. Но тебя это не смущает. Потому что ты здоров, умен и красив, и тебе только 37.
А вокруг ранняя осень и Революция…
А тут случайно попал на заседание ОСТК. А самого как затрясло. Стало жарко и стыдно. И чего вылез? А память опустилась ниже. И вспомнил, иду из Дворца пионеров к Крещатику, Мне 14 лет. Только что обсуждали физиологию человека на кружке экспериментальной медицины, а заодно и «Литературку». Иду, ранняя весна, дрожу от какого-то внутреннего возбуждения. Ведь пришла в голову мысль о решении важнейшей проблемы медицины. А если я сейчас вот умру. И никто, никто не узнает, что проблема решена. Захожу в «Автоматы» на площади Калинина. Три стакана газировки с сиропом и четыре пирожка с требухой, и я уже не так боюсь за человечество, которое никогда не узнает о моем открытии…
В ОСТК я попал случайно. Меня представили к ордену. Так мне и сказали по телефону: «Пришло письмо из Каменки (я там проработал 20 лет), Вас представили к ордену, приезжайте в Дом Советов, выберите какой. Ордена идут по возрастающей: ‘Трудовая Слава’, ‘Почета’, ‘За личное мужество’, ‘За заслуги, 2 и 1 ст.’, ‘Республики’». Приехал и попал на заседание ОСТК. Пришлось просидеть 2 часа, послушать лекцию об экономическом кризисе. Когда стали обсуждать предпринимателей, не выдержал, вскочил, и громко, как на митинге, закричал: «Послушайте настоящего предпринимателя!»… Понравилось им. Председатель какой-то партии побежал за мной, предложил его разработку о создании частного бизнеса. Взял методичку, и пошел выбирать орден.
Самый главный, «Республики», хоть за него и двести баксов к пенсии прибавляют, мне не светит. Из остальных можно выбрать любой. «За личное мужество» побоялся — утверждается Министерством Государственной Безопасности — могу никакой не получить. Пока выбрал «Почета».
В понедельник жена отнесет документы, которые я сам и оформил.
Уважаемая Дина Семеновна! Вот решил Вам излить свои переживания. Предложили орден, и память пошла то вверх то вниз… а Вы представьте себе, что я подсел к Вам в парке на скамейке, и не торопясь рассказываю Вам всё ето. Поясняю:
— В 1989 году правительство Молдавской ССР приняло закон о языках, согласно которому государственным языком провозглашался румынский, для русского языка места не нашлось. В Тирасполе в то время проживало 7% молдаван. Сразу после принятия закона в Тирасполе был создан Объединенный Совет Трудовых Коллективов — ОСТК.
В 1967 году (8 класс школы) я пришел пешком в Киевский дворец пионеров на кружок «экспериментальной медицины». Не совсем пешком. Только от хутора Нивки до метро «Большевик» и от метро «Арсенальная» до Дворца…
Память пошла вверх. Я потом часто ходил пешком. В 1983 году прилетел в Запорожье в 4.00. На моей путевке «Усовершенствования врачей» был написан адрес: ул. Ленина 324. Когда прилетел, вышел из аэропорта, увидел на доме табличку «ул. Ленина 12», обрадовался — пешком дойду. В общежитие пришел в 22.00. Мест в общежитии не было. Направили в другое общежитие: ул. Ленина 421. В 23.55 дошел до другого общежития. Потом узнал: улица Ленина в Запорожье имеет 32 км от аэропорта до Днепрогеса…
Преподавателем кружка был к.м.н., сотрудник НИИ терапии им. Н.Д. Стражеско, микробиолог. Научил нас окраске по Граму и заливанию в парафин, еще диагностике на сахарах. Где-то через 2 месяца наш кружок пригласили на экскурсию в институт Стражеско к 11.00 по адресу ул. Саксаганского, 124. В 8.00 я вышел из трамвая к дому Саксаганского, 2…
ОСТК — общественное объединение. В него входят и входили люди, не связанные с властью. В 1989-1990 гг., когда в Молдавской ССР нависла угроза над русскоязычным населением, произошел кризис власти. В бессарабской части МССР был открыто взят курс на присоединение к Румынии. До сих пор в республике Молдова (правая часть от Днестра до Прута) в учебных заведениях изучается география великой Румынии от Трансильвании до Урала. Тогда в 1989-90 гг. не было известно, чем все это закончится. Я тогда работал в Каменке (14 тыс. нас.), тогда это был п.г.т., сейчас город. Каменский район делился Днестром на 2 части. Правобережье (Бессарабия) — население сплошь молдавское, левобережье — 60% молдаван. Начиналось все более-менее мирно — организовывались курсы румынского языка для врачей и учителей. Но национализм — воинствующее зло. Русскоязычных стали отовсюду выгонять, в том числе из собственных квартир. Основной девиз: чемодан — вокзал — Россия. В Каменке власть была парализована. Председатель райисполкома сидел дома, отвечал только на звонки из Кишинева и Тирасполя, и не мог решить, кому подчиняться, долго не мог, года два. Председатель райсовета уехал в санаторий, тоже надолго. Зампред исполкома говорил всем, что без председателя ничего не решает. Теперь они все получили ордена за оборону Приднестровской Молдавской Республики (ПМР). А тогда (1990) ко мне в кабинет зашли двое (служащий налоговой инспекции и заместитель председателя профсоюза работников сельского хозяйства района). Так начинался мой путь к ордену…
Награды ПМР можете посмотреть. У меня есть нагрудные знаки: «Заслуженный работник ПМР», «10 лет ОСТК», «15 лет ОСТК». Сейчас я оформляю документы на Орден Почета.
(Если Вам надоело сидеть на скамеечке, можете уйти).
Занятия во Дворце пионеров начиналось в 17.00, и было один раз в неделю. Постепенно среди кружковцев образовалось ядро старожилов. Новый преподаватель (мой первый Учитель) был физиологом, аспирантом Киевского медицинского института им. А.А. Богомольца. Вместе с ним я прошел большой физиологический практикум до окончания школы (тогда было 10 классов). Я встречался с ним до 1996 года. В 1992 году он еще по привычке при встрече спрашивал меня: «О чем говорить будем, о жизни или о медицине?». К сожалению, со дня моего поступления в институт мы говорили только о медицине. Наше комсомольское ядро старожилов оставалось после официальных кружковых занятий и предавалось настоящему делу. Сначала мы доедали остатки лабораторных лягушек, предварительно сварив их в водяной бане (оборудование кружка экспериментальной медицины Киевского дворца пионеров было лучше, чем в любом НИИ, делегации из НИИ были у нас почти каждый месяц и только ахали: «такого варбурга нет в академии наук» — что такое «ВАРБУРГ» я тогда не знал, а сейчас тем более). Затем мы занимались сборкой скелета. Человеческие кости собирали на Лукьяновском кладбище. На это кладбище наступало строительство жилых домов, и мы собирали кости в котловане. Между прочим, на этом кладбище похоронен мой отец. Делали авторучки из пястных костей. Атлантом я украшал свой пиджак и приходил в школу. Потом это прошло. Скелет мы все же собрали полностью и подарили кружку.
Тамара Викторовна с тяжелой хозяйственной сумкой в одной руке и наградным списком мужа в другой закрыла дверь налоговой (очередной раз, заплатив долгу 1500 руб) и начала подниматься по лестнице Дома Советов на 2-й этаж. Нужен был кабинет 201. На кабинете висела табличка с 4 буквами «ОСТК». В коридоре Дмитрий Иванович о чем-то беседовал с тощим гражданином лет 80, и явно не узнавал Тамару Викторовну. Она начала потихоньку (как она думала) подмигивать Дмитрию Ивановичу. В ответ почему-то начал подмигивать дряхлый старичок. Не прерывая подмигивания, старичок сказал: «Заходите, заходите, дверь открыта». Тамара Викторовна локтем толкнула дверь и вошла. В небольшом неухоженном кабинете стояло 2 типичных письменных стола. За первым (ближе к двери), за которым в прошлый раз сидел Дмитрий Иванович, никто не сидел. За столом у окна сидел мужчина преклонных лет в синей рубашке. Председатель — подумала Тамара Викторовна, и по приглашению этого председателя Виталия Петровича села на стул у стола Дмитрия Ивановича. Затеялась ни к чему не обязывающая беседа, в которой Т.В. ничего не узнала о В.П., зато Виталий Петрович узнал, что Тамара Викторовна и Степан Степаныч прожили в Каменке 20 лет, работали врачами, создавали Республику (Степа просил только ничего не говорить о Маракуце, напоминала себе Т.В., его почему-то не любят в ОСТК), и, когда Степана Степановича пригласили в Приднестровский Университет, переехали в Тирасполь. Беседа несколько оживилась, когда Председатель узнал, что Степан Степанович ушел из университета. Напрасно! — сказал Виталий Петрович с явным неодобрением.
— А Вы работаете в университете (это Т.В. спросила Председателя).
— Нет.
— Тогда почему напрасно?
На этом беседа прекратилась, так как в кабинет зашел Дмитрий Иванович. Сев за стол, он открыл портфель, стоявший рядом на полу, что-то там поискал и закрыл. Наконец-то он узнал Тамару Викторовну, спросил: — Документы готовы? — и взял из руки Т.В. два файла с документами, один с образцами отложил в сторону, из второго файла достал несколько листков и дискету. Прочитав первый лист, он сказал: — здесь ошибка, орден пишется с большой буквы, также как и Почета…
— Какой орден почета?! — закричал Председатель и, потянувшись, выхватил лист из руки Д.И. Это оказался наградной лист. — Я это не подпишу!!! Зачем обнадеживать людей?
Председатель был вне себя. Несколько раз, повторив фразу «Зачем зря обнадеживать людей?» (Дмитрий Иванович с непроницаемым лицом открывал и закрывал свой портфель), он почти крикнул: — Может он не орден Почета заслуживает, а орден Республики или «За личное мужество».
— А… (это Т.В.).
— Молчите! (это Председатель).
— Он должен заполнить только опросный лист. А мы решаем, какой орден дать…
— «А…» (это опять Т.В).
— Молчите! (опять Председатель), — Я это не подпишу!
Д.И. открывает и закрывает свой портфель.
И так по кругу 5-6 раз.
Наконец, Председатель задал риторический (как он думал) вопрос:
— Вы, как врач, должны понимать, чувствовать?!
— А Вы, простите, кто по специальности? — спросила Тамара Викторовна.
Председатель помолчал и ответил неуверенно: «я… техник».
Все, поймав инициативу и кураж, Т.В., понеслась:
— Откуда я, врач, должна знать, что чувствует техник. Откуда Вы, техник, можете знать, что должен врач? Вот вы в Тирасполе знаете всех, кто воевал за Республику, а кто был против? А мы в Каменке знаем всех и все знают нас. Моя подруга Марта, председатель отраслевого совета профсоюзов, все события пересидела в Кишиневе, когда все улеглось, вернулась в Каменку на прежнюю должность, всем говорила, что республика скоро сдохнет… Вы ей через 5 лет орден Республики дали. А главный врач Буйнов. Все собрания националистов посещал. Чуть ли не в подполье молдовском участвовал. Через 3 года — орден Почета. (Дмитрий Иванович все щелкает портфелем). 20 лет прошло после начала событий, 10 лет как мы из Каменки уехали. А представление к награде Степан Степанычу откуда прислали? Из Каменки. Помнят нас и помнить будут… кто, что и как тогда делал. А я Вам скажу, как надо ордена давать. Возьмите список ста приговоренных (в 1992 году в Кишиневской газете «Цара» был опубликован список ста приднестровских активистов, приговоренных к уничтожению, кое-кого успели убить). А Вы, кстати, есть в том списке? (к Председателю).
— Нет… Но-о.
— А Степан Степаныч есть! Так вот возьмите тот список, и кому еще не дали ордена, дайте, а тем, кто умер — «Республику».
Дмитрий Иванович:
— Тамара Викторовна! Пойдемте!
И вышел в коридор.
— Тамара Викторовна! Передайте документы Степан Степанычу. Пусть исправит ошибки, и лист этот опросный заполнит… Ну не могу я наградные документы на 150 человек сам заполнить…
С тем и расстались.
Детство летело к концу. В школу я почти не ходил. Планы были примитивны, как я сам. Экзаменов после 8-го класса сдавать не буду, в 9-й меня не переведут. Остается одна дорога: с неполным средним в медучилище. Жили мы тогда с мамой одни. Я с утра шел в школу, быстро приходил домой и садился читать «Цусиму». Эти 4 тома Новикова-Прибоя я перечитывал уже несколько лет. Ритуал всегда был один и тот же: садился с коленками на стул, предварительно поставив на стол банку с лимонной кислотой, макал пальцы в кристаллики и облизывал. Иногда так читал до самого вечера. Если сейчас эти тома сохранились, у них наверняка между страницами масса кристалликов лимонной кислоты. Еще одна книжка «Великие открытия в микробиологии» и Дворец пионеров раз в неделю, футбол во дворе, телевизор 3 часа в день (больше программ не было). Помню еще атропинизацию, и мама читает мне какую-то фантастику (мне вроде бы читать нельзя). Завтра я буду вступать в комсомол, так и кончаются школьные годы. В комсомол я вступил, но вскоре тяжело заболел…
Ах! Какая у нас погода! Вам, определенно, понравилось бы здесь на скамеечке. А Вас носит черт знает где. То Красноселькул, то СПб, то Израиль. Определитесь, пожалуйста, где, с кем и на какой скамеечке Вам сидеть?
Если ехать из Дубоссар в Рыбницу, то ближе к Рыбнице надо свернуть направо в село Попенки. Оттуда, перебравшись на правый берег Днестра, можно познакомиться с древним скальным монастырем Цыпанова. Поднимаясь по скалам, исцарапав лицо, коленки и локти в кустах шиповника вы попадете сначала в древний языческий жертвенник (со скал живых еще людей сбрасывали вниз на площадку из камней), затем внутрискальные кельи и собор. Еще выше расположен действующий православный монастырь. Как говорится, намоленное место. Есть здесь два источника с мертвой и живой водой. Попив терпкой мертвой воды, а затем, запив живой, можно вылечиться от любой хвори… Но это уже не наша земля. Это — Бессарабия (нонче — Молдова).
Взвод почетного караула, сделав два залпа, парадным строем и шагом свернул с аллеи Славы и вышел на площадь. Сзади красиво вышагивающего взвода семенил вовсе несинхронно со взводом маленький толстый мужчина старше среднего возраста в защитной форме. Я шепнул Т.В., — смотри, прапор следит за тем, как идут.
— Ну, чо ты, это главный у них — генерал Зверев.
Мы направлялись во Дворец Культуры после возложения цветов. Наконец-то мне вручали Орден. Устроившись в середине 2-го ряда (сзади Президент, спереди руководство ОСТК) мы стали дожидаться вызова на сцену.
Т.В. разглядывала стоящего посреди сцены старого хрыча. Именно он заигрывал с ней возле комнаты ОСТК. Теперь оказалось, что он самый главный — Председатель ОСТК Приднестровья. А тот, про которого она думала, что он председатель, сидел перед ее мужем и, почему-то, отводил глаза. Пошел 2-й час торжественного заседания. Старичок на сцене, увешанный орденами, читал речь, держа перед собой большую папку. Наконец, речь закончилась, аплодисменты. На сцену бодренько вышел Президент. Ну, все, счас будут вручать — Т.В. расправила свернутый на коленях пиджак мужа…
Пока Президент вспоминал минувшие дни, я думал о земляке, с которым встретился сегодня во Дворце Культуры. В 1990 г. Виктор Васильевич был заместителем предрайисполкома. Власти в районе практически не было. Надо было проводить выборы в Верховный Совет Приднестровской Республики (тогда она называлась Приднестровская Молдавская Советская Социалистическая республика — ПМССР) фактически без всякого административного ресурса. Союз еще существовал. Но мы провели уже первую в СССР региональную забастовку и чуть позже первыми объявим независимость. Я, как сопредседатель Каменского ОСТК (никаких на то документов у меня не было, а настоящего председателя я не видел и никогда не знал, наверное, его и не было вообще) записался на прием к Виктору Васильичу: надо было узаконить избирательные комиссии, напечатать повестки, плакаты. На все я получил отказ — нет председателя (он действительно был черт знает где, если такое возможно — второй месяц сидел в своей квартире безвыходно), а без него он (В.В.) полномочий не имеет…
Теперь В.В. видимо тоже приехал за Орденом. Тогдашний председатель райисполкома орден уже давно получил.
Первые сомнения закрались, когда Президент, закончив речь и приняв медаль «20 лет ОСТК» №1, спустился в зал. Второй раз Президент на сцену уже точно не поднимется. Когда стоя прослушали гимн ОСТК и потом гимн Приднестровской Молдавской Республики на 3-х государственных языках (ну где еще такое услышишь?), стало ясно, ордена сегодня не дадут. Когда расходились, земляк, который тоже пришел за Орденом, сказал — Президент не подписал УКАЗ.
На миру и смерть красна, и рукопожатие — награда. Украли праздник…
ЗЫ. Подпишет Президент УКАЗ или нет, можно узнать.
ЗЫ ЗЫ. Простите графомана.
Тамара Викторовна ходила по большой квартире и бормотала: «пасхо недилю не выходэ, пошутила, пошутила та виддай». Она держала в руке перевернутую большую фаянсовую чашку. За ней шли домашние кот и кошка, неотрывно глядя на чашку. Пройдя по кругу каждую комнату (котики шли за ней, подняв хвосты), Т.В. выходила в коридор и заходила в следующую комнату, потом в кухню. Довольно быстро нашлись давно купленные занавески, казалось утерянные навсегда. Но то, чего ради шествовала эта сказочная процессия, не находилось. Итак, в ночь перед торжественным собранием 11 августа исчезли все предыдущие награды Степан Степаныча. И поэтому на вручение Ордена (который, как известно, так и не вручили) С.С. пошел с пустым костюмом. Что наша жизнь — десяток джинсов и два костюма. А награды так и не нашлись…
Степан Степаныч закинул правую руку за левое плечо и почесал у себя под левой лопаткой. Пораженный такими способностями частного кардиолога, пациент на какое-то время замолчал, и затем продолжил рассказ о далекой юности, когда он работал трактористом в колхозе «Путь Ильича» и пел в самодеятельном ансамбле «Хрустовчанка». — А я помню Вас, вдруг сказал он. — В начале 80-х я со сцены районного дома культуры видел Вас в первом ряду…
— Степ Степыч! сказал главный врач, — Вы хоть и работаете у нас всего 3 года, мы признали Вас лучшим врачом района. Сегодня в 14.00 Вам надо быть в районном доме культуры, там Вам вручат ленту и ценный подарок…
Было начало февраля, ДК не отапливался (он не отапливался никогда), за 4 часа сидения в выходном костюме (поглаженный свадебный) С.С. изрядно замерз. На сцене между выступлениями ансамбля «Хрустовчанка» лучшим трактористам, ветеринарам, дояркам вручали большие нательные красные ленты с надписью «Лучший … 198.. г.» и ценные подарки (телевизоры, магнитофоны, магниторадиолы). С.С. ждал и ждал своей очереди. Но, ни ленточки, ни подарка так и не получил… Потом узнал, что райбольница должна была перечислить деньги на нательную ленту и подарок, но не перечислила…
— Э-эх, — вздохнул С.С. и подумал, — где же мой орден?
Пациент принял вздох на свой счет и занервничал, но немного успокоился, когда узнал, что у него всего-навсего «внутричерепная гипертония» и надо месяц попринимать винпоцетин, диакарб и не забывать каждый день съедать два банана, что бы калий сохранялся.
Номер третий умудрен и убелен.
Он всегда второй надежный эшелон.
Вероятно, кто-то в первом заболел,
Но, а может, его тренер пожалел.
И назойливо в ушах звенит струна:
«У тебя последний шанс, эх, старина»
Он в азарте, как мальчишка, как шпана,
Нужен спурт, иначе крышка и хана.
Переходит сразу он в задний старенький вагон,
Где былые имена предынфарктные.
Где местам одна цена — сплошь плацкартная. (С)
Очередная рокировка в коридорах власти ввела в кабинеты товарищей по революции, и снова начался бег за орденом. Вот-вот (2 сентября) большой праздник — 20-летие Республики, и соратники С.С. по борьбе забеспокоились…
Степаныч, напевая мелодию из последнего Евровидения, задумчиво втирал зубную пасту в подбородок. Удивившись, что нет пены, долго рассматривал и вынюхивал, что на помазке. В этот момент и зазвонил телефон. Трубку сняла как всегда Т.В.
Так мы узнали, что «непотопляемый наш» сбил человека, за что из замов главы администрации перешел в зав. РОНО, на его место села Наталья Селянтьевна (которая, есественно, в бумагах на столе мало пока что понимает). В это же время А.Г. сел заместителем (другим по экономике — интересно, какая в сельском районе экономика?), а В.К., оба сотоварищи С.С. по борьбе, сел заместителем председателя ОСТК. И теперь, если дальний родственник Т.В., участник боевых действий, представит к Ордену, то старые товарищи поддержат и т.д. Ходить с уже давно готовыми бумагами к ордену опять будет Т.В….
Может Вас, уважаемая Дина Семеновна, не очень развлекает моя история про орден? Тогда я отвлеку Вас небольшой микроисторией.
Ностальгическая психотерапия
Степан Степанович ночь спал плохо. В те редкие минуты, когда засыпал, тыкал платой от реографа в сизый нос полутрезвого техника и кричал, да я бы сам лучше спаял, а сейчас просто этого транзистора нетути!!!
Просушись со слабым сжатием за грудиной С.С., вытер мокрое лицо о подушку. Сколько лет прошло, как закрыли Отделение, уже больше 20. И от реографии он отказался после того, как получил УЗИ сканер, и еще до того, как от нее отрекся академик Кедров. За грудиной сжимало все сильнее, и время приближалось к семи утра. Стараясь не разбудить жену, С.С. взял мобильник, коробочку с лекарствами и пошел на кухню звонить старому другу. Надо было спешить, с 9.00 начинался прием.
Отстукивая заключительные строки перевода (и кому они нужны — у нас вообще ничего не читают, даже на родном языке), С.С. машинально нажал кнопку вибрирующего КПК.
— Степан Степаныч, комиссия из минздрава через 30 минут.
Ну, 30 минут не 30 сек. Сменив халат на накрахмаленный, подвязав маску на шею и надев шапочку, С.С. стал брызгать на все предметы в кабинете «Генеральной уборкой». Потом сел за стол и стал наводить порядок. В дверь постучались, и сразу вошли трое.
Было 8.30. Пожилая женщина (ну очень пожилая) в белом халате и шапочке тоже белой сразу подошла к шкафу и, поднявшись на цыпочки, провела пальцем над дверцами.
— Где санитарка? Почему пыль на шкапу?
— Вы б еще тараканов поискали, — сказал С.С. — Слава богу, они уже исчезли совсем. Следующие — пчелки. Вот их будет жалко. Вы, Марья Ильинична, скажите лучше, почему Вы на парткоме сказали, чито не можете подсчитать, сколько у Степаныча электрокардиографов. Вы думаете, что я ими торгую?
— Какой хам! Наденьте лучше маску. Вам же полезнее — небось, опять своей деревянной трубкой будете деток выслушивать. И зачем это при первоклассном УЗИ?
— Лучше уха ни один прибор не слышит, Мария Ильинична. Мужчина, такой же древний, как и главная медсестра, набросив халат на плечи, молча, изучал бумаги на столе. Встрял и он.
— Где статталоны за прошлую неделю?
— Нетути, Иван Иваныч, нетути ни за прошлую неделю, ни за прошлый год, я уже их десять лет не пишу. Шо теперь, уволите?
— Предписание напишу с предупреждением… в личную карточку — разве уволишь вас частников — мироедов.
Третий — мужчина без халата, но тоже пожилой, молча, листал папку с последними, еще не переведенными гайдами-руководствами по кардиологии, и усмехался в усы — по-видимому, это был самый главный…
Степан Степаныч давно уже вел прием. В другом конце города пили чай.
— Семен, мне уже 85 стукнет, я могу не дожить до следующего спектакля.
— Надо ему гепаринчик поделать, сказал мужчина с усами, да кардиограмму не мешает, пришлю медсестру. А, что, придумаем что-нибудь Мария Ильинична. С дочкой поговорю.
Через месяц Мария Ильинична ввела в кабинет Степаныча женщину средних лет в белом халате и шапочке.
— Знакомьтесь, это новая старшая медсестра поликлиники. Сейчас, я покажу Вам, голубушка, где у нас слабые места…
Ну вот, Дина Семеновна! Почин сделан. Я отослал на конкурс переводчиков эссе.
Многоликое чудовище
Тимофеич, или дед Тимофей, как его называли знакомые (хотя он не был ни Тимофеем, ни Тимофеичем, ни дедом), не спеша зашел в «наливайку». Дальше все шло по привычной схеме каждого раннего вечера. Встав у прилавка, он вытащил из замусоленного кошелька восемь рублей по рублю и 25 копеек и, ни слова не говоря, пододвинул деньги продавщице. В свою очередь, та тоже, не говоря ни слова, налила 50 г коньяка «Нистру» и, в другой стаканчик, 50 г водки «Лимонная». Спрятав кошелек, Тимофеич встал за стойку, погладил окладистую и уже седую бороду, быстро выпил из обоих стаканчиков, и минут 5 стоял, ощущая приятное жжение в животе и такую же приятную щемоту за грудиной («Що нижно сэрцэ тыснэ», как всегда, шептал он слова Рыльского). Дальше, тоже как обычно: купить два огурчика, два помидорчика и лучок — на салат, и домой…
Пройдя несколько запущенную прихожую, Тимофеич сразу зашел в самую большую комнату, включил свет и разделся. На старых, но еще крепких сдвинутых в одну линию столах, стояло, тоже в одну линию, несколько вакуумных дисплеев и три ноутбука. Дисплеи были старые и разные, ноутбуки тоже выглядели «не фонфи». На каждом их них был пришпилен кусочек бумаги. Любой зашедший в эту комнату без труда прочитал бы эти бумажки, буквы были печатными и большими. «Головнев Алексей Валерьевич. Специальность: Физика. Место работы: Ludwig-Maximilians-Universitaet, Muenchen. Город: Мюнхен». «Соловьев Анатолий Иванович. Ученая степень: Профессор. Специальность: Кардиология. Место работы: частная клиника. Город: Москва». «Uschakova Irina Yakovlevna. Специальность: Внутренние болезни (Кардиология). Должность: Другая. Место работы: стационар клинической больницы. Город: Ростов-на-Дону. Область интересов: Эндокринология». И так далее… семь листочков с фамилиями. На последнем, восьмом, одно слово «Переводы». Пересаживаясь от компьютера к компьютеру (вспоминая при этом чаепитие у Кролика в «Алисе»), Тимофеич быстро сочинял посты в различных медицинских форумах от имени лиц, указанных на пришпиленных листочках. То на одном, то на другом форуме появлялась новая дискуссия или оживала старая. Наконец, Тимофеич уселся перед дисплеем с листочком «Переводы».
— Нет, надо отдохнуть.
Нарезая салат, Тимофеич бормотал:
— Как хорошо, появляется талантливая молодежь (какие профессорские слова, хотя какой я к черту профессор). Причем, настоящая молодежь, не виртуальная. Приходится все меньше и меньше влезать в дискуссию, а тем более, начинать новую. А когда начинал, врачей почти не было в инете — из 600000 врачей России только 2 десятка. Зато теперь, только сайтов приличных два десятка. Все равно мало. Но скоро, очень скоро, возможно останется только одно — переводы…
Переводы — тайная страсть Тимофеича. Не был он переводчиком. Даже язык знал только на кандминимум. Вначале переводил для себя. Потом, убедившись, что иностранные (американские и европейские) гайды-руководства совсем не переводятся на русский язык, увлекся переводами, размещая их в свободном доступе на русскоязычных кардиологических сайтах. И пошло-поехало…
— Перевести все от АСС/АНА и ЕОК за 2009 уже не успею. Но, если в 2010 начать переводить руководства, как только они появятся, то пойду «ноздря в ноздрю». Жаль только фантомы в дискуссиях отбирают время, но переводы — главнее.
— Ох-хо-хо, — по-старчески закряхтел Тимофеич (хотя какой я к черту старик, только 60). Только бы не забыть, утром открыть школу (еще один лик), и — переводы, переводы, переводы…
На Сольвее подумали, что Тимофеич это я. Смешно. Так же, как будто бы это мне не дали орден. Республику-то не признали. И упаси боже, если какой-то дипломат скажет: «я был в ПМР», нет только «я был в республике Молдова». Как говорится, все персонажи данного опуса не имеют прототипов в жизни. Надо различать литературный вымысел и историческую правду. Хотя последнее тоже вымысел. Блудница История своим подолом метет вверх одних и смешивает с грязью других с чисто статистической вероятностью.
Теперь мы знаем, что на самом деле «тимофеичем» был Анатолий Иванович Соловьев. После его исчезновения с форума исчезли все его маски.
А я все-таки надеюсь, что Соловьев не умер, а занялся чем-то другим. Я, когда закончу практическую врачебную работу, перестану переводить — уже сейчас знаю, что это будет неинтересно. Я тогда начну писать большой реалистический роман о двух братьях, одного из которых распяли, и он стал Богом, а другому отсекли голову и он стал святым. А ведь могло быть и наоборот. И тогда я исчезну с форумов, как Соловьев…
На днях ко мне в кабинет зашел земляк. Передал мне медаль «Двадцать лет ОСТК» и показал орден, который ему вручили, добавив, — таким образом, к его пенсии сто баксов. И заслуженно, мы с ним вместе в горячие дни патрулировали вдоль левого берега Днестра.
Совсем по Твардовскому:
«Не заглядывая вдаль, я скажу не надо орден, я согласен на медаль».
Конец
Вместо послесловия
В 2000 году я попал в первый раз в Раздельную (и потом пока больше я в ней не был). Направлялся я в Киев: мама лежала в больнице. Купив в буфете бутылку пива, я пристроился на скамеечке в привокзальном сквере. Вероятно, красивый когда-то сквер был в страшном запустении. Чертово колесо лежало на боку, и бурьян прорастал сквозь его сиденья. От теннисных столов торчали только ножки. Поросли мхом остатки каких-то, теперь уже непонятных аттракционов. На тропинках и асфальтовых дорожках немногочисленные прохожие и многочисленные собаки обходили (обнюхивали) экскременты. Отпив пива, я бросил взгляд на давно не ремонтированное, и, казалось, вот-вот и рухнущее, здание вокзала. Сейчас под гиканье и улулюлюканье из-за подкосившихся домиков выскочит банда то ли Махно, то ли Котовского… И я заплакал. Я еще не знал, что именно в этот момент умерла моя мама… А через год умрет мой старший брат. Мне было тогда 46, и я впервые почувствовал конец Союза и всей нашей жизни.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer7-chevychelov/
