В 1894 г. офицер (капитан) французского генерального штаба, еврей Дрейфус, был обвинён в шпионаже в пользу Германии и в 1896 г. приговорён к пожизненной каторге на Чёртовом острове во Французской Гвиане. Истинным изменником был свой в доску аристократ Эстергази, которого позднее также судили и, конечно же, оправдали, он же быстренько сбежал в Англию.
В 1899 г. Военный суд подтвердил приговор Дрейфусу, и в том же году кассационный суд снова признал Дрейфуса виновным, хоть и установил десятилетний срок заключения.
Дело Дрейфуса всколыхнуло всю страну. Вздыбился антисемитизм, который существовал в Европе более тысячи лет, но, с другой стороны, накапливались свидетельства невиновности Дрейфуса. Страна раскололась, и президент Франции почти сразу же помиловал Дрейфуса, которому, ввиду перенесённых страданий, пришлось согласиться с помилованием.
Заметим в скобках, что по российскому законодательству помиловать можно только сознавшегося преступника, Дрейфус же не признал себя виновным. В 1903 г. он подал новую кассационную жалобу, и в 1906 г. был объявлен невиновным. Он мог продолжать военную службу, притом уже не капитаном, а майором, но очень скоро ушёл в отставку.
И вот эпилог: Дрейфус участвовал в Первой мировой войне и заслужил звание подполковника и орден Почётного легиона.
Дело Дрейфуса — позорная страница в истории Франции. О нём написано достаточно книг и статей, и уже в начале 1898 г. появилось знаменитое письмо Эмиля Золя президенту страны, названное «Я обвиняю». Доказательств невиновности Дрейфуса там нет, но автор кратко и чётко описал его дело и поимённо назвал тех мерзавцев, которые осудили его вопреки известным им фактам.
Мы подчеркнём роль почерковедов в этом деле, поскольку всё в нём свелось к установлению авторства одного-единственного документа, бордеро (сопроводительного письма), но в конце заметки упомянем исключительно важные и, видимо, малоизвестные факты, касающиеся Герцля, Менахема Бегина и становления еврейского государства.
Полагаем, что в нынешнее время, когда во Франции вновь вздыбился антисемитизм, весьма уместно вспомнить Дрейфуса. Мусульман, т. е. своих будущих властителей, французы в упор не видят, но евреев беспощадно преследуют, и не появился у них новый Золя. Израиль, если не ошибаемся, помалкивает, ожидая наплыва французских евреев. Молчит и нынешний папа римский. Он, правда, заявил, что евреи навеки останутся народом божьим, и что христиане не могут (точнее, не должны) быть антисемитами, но практические выводы не последовали. Испугался раскола католичества?
В соответствии с нашей целью нас будут особо интересовать Альфонс Бертильон и Анри Пуанкаре, и мы прежде всего скажем о них несколько слов.
Бертильон был начальником Бюро судебной идентификации (установления личности) парижской префектуры. Выработал систему идентификации (бертильонаж), в которой большую роль играли антропометрические данные, и, возможно, по этой причине, на 20 лет задержал во Франции внедрение идентификации по отпечаткам пальцев. В частном порядке заявил, что автором бордеро был Эстергази (Thalheimer 1958, с. 69), в судах же указывал на Дрейфуса. Быть может не вполне осознанно запутывал суды своими длинными рассуждениями (иногда и сам запутывался), суды же довольствовались его окончательным мнением. В семье считался паршивой овцой, был закоренелым антисемитом. Всё это указал Halasz (1955).
Вот утверждения Thalheimer (1958, с. 69):
Бертильон не был разумным почерковедом […]. Его вторжение в эту область было одним из самых худших и в то же время самых причудливых примеров усердия в преследовании [невиновного]. Егосистема, которую здравый смысл отказывался принять, позволила приписать Дрейфусу авторство бордеро, притом даже после того, как [было установлено авторство Эстергази]. […]
Бертильон был своего рода фанатиком, посвятившим себя с неизлечимым рвением фальшивому обвинению.
Анри Пуанкаре, великий учёный, был в то же время автором нелепых и иногда ошибочных высказываний. Толком не изучив теории вероятностей, он опубликовал в 1896 г. трактат о ней (переизданный в 1912 г. и несколько раз позже, переведенный в 1999 г. на русский язык), в котором ухитрился сослаться только на полную вздорных высказываний книгу Бертрана, но ни на Лапласа, ни на Пуассона (о Маркове быть может и не знал), см. Шейнин (1991; 1994). Оправдывая Дрейфуса, он попутно, вопреки Лапласу и Пуассону, ошибочно ограничивал возможности математики.
Первому суду над Дрейфусом предшествовало исследование бордеро и эксперт Гобер заявил, что написал его не Дрейфус. Этот вывод не устраивал военное ведомство, и второе исследование было поручено Бертильону. Он и выдал желаемое решение, и Дрейфус был арестован и предан суду. Вот что (Thalheimer 1958, с. 69) после десятичасового сравнения бордеро с частными письмами Дрейфуса заявил Бертильон:
Если исключить гипотезу о документе, подделанном [кем-то] с величайшей тщательностью, то все переданные отрывки [письма] и обвиняющий документ явно написал один и тот же человек.
На самом суде бордеро исследовало пять экспертов, — снова Гобер и Бертильон и трое других. Двое из них, в том числе Гобер, заявили, что Дрейфус не является автором бордеро, остальные трое (включая, конечно же, Бертильона), пришли к противоположному мнению. Дрейфус был признан виновным,
Thalheimer (с. 70) же разумно заметил (фактически), что презумпция невиновности должна была придать бОльший вес отрицательным мнениям. Добавим, что при соотношении голосов 3:2 вероятность вины следует считать равной 70-75%, т. е. слишком низкой. Мы не указали 60%, потому что при соотношении голосов 4:1 вероятность вины следовало бы, наверное, считать равной примерно 90%.
Наконец в 1904 г. один из этих троих, Charavay, ознакомился с почерком Эстергази, понял свою ошибку 1894 г. и извинился (Whyte 2005, с. 269).
Но интересно, что сообщал в своей позднейшей статье сам Бертильон (1897-1898) об установлении авторства документов. Он привёл различные соображения по этому поводу, сослался на примеры из судебной практики, но показательно, что ни словом не упомянул дело Дрейфуса. Вот его отдельные высказывания.
1897, с. 771, правый столбец. Бертильон положительно отзывается об остальных четырёх экспертах (см. выше), но, повторяем, дела Дрейфуса не упоминает. Неудобно ведь было признать, что их мнения разошлись!
1897, с. 773, левый столбец. Во Франции нет научной системы исследования почерка, нет и устной традиции.
1897, с. 775, левый столбец. Точное копирование документа почти невозможно.
1897, с. 776, левый столбец. Существует обширное поле для научных споров.
1898, с. 7, левый столбец. Без дополнительных данных наверняка определять авторство документа невозможно. Существенное заявление!
1898, с. 9, правый столбец. Основная цель этой статьи состоит в том, чтобы точно отделить то, что можнологически требовать от экспертизы почерка. Недавно кассационный суд заявил, что это [эта экспертиза]является предположительной наукой. Не заходя так далеко, мы полагаем, что её результаты всегда (явно или неявно) условны. Без формальных ограничений небольшие улучшения (améliorations) вносят риск в графические исследования, поскольку внушают ложную надёжность, намного более опасную, нежели полезную.
Можно заключить, что Бертильон так и не сообщил почти ничего определённого кроме отрицательных выводов и некоторых разумных замечаний (например, о необходимости учитывать качество бумаги, на которой был написан исследуемый документ).
В 1899 г., на очередном суде, Пенлеве, выдающийся математик и, позднее, крупный государственный деятель, отрицал притязания Бертильона на внедрение математической достоверности в вопросы, которые никак не допускают этого. Он кроме того утверждал, что Пуанкаре и вообще все математики согласны с этим. Наконец, с разрешения суда он зачитал письмо, которое ему написал Пуанкаре, видимо, в том же 1899 г. Пуанкаре заявил, что вероятностное рассуждение Бертильона ложно и закончил своё письмо следующим образом:
Приложение исчисления вероятностей к моральным наукам является, не помню, кто это сказал [Дж. С. Милль в 1843 г.], позором математики, потому что Лаплас и Кондорсе, которые хорошо вычисляли, вывели результаты, лишённые здравого смысла. Во всём этом нет ничего научного, и я не могу понять Ваше беспокойство. Я не знаю, будет ли обвиняемый осуждён, но если будет, то ввиду других доводов. Подобной аргументацией невозможно впечатлять беспристрастных и основательно научно образованных людей.
Кратко скажем, что уже Лаплас призывал применять теорию вероятностей к моральным наукам, что Кондорсе вычислял отвратительно, что Пуассона Пуанкаре позабыл, и что результаты Лапласа и Пуассона не были лишены здравого смысла.
Впрочем, на том же суде C.-M. Bernard и M. G. Paraf-Javal также заявили, что исчисление вероятностей не следует применять к моральным наукам.
Вот наконец мнение троих математиков, Пуанкаре, Аппеля и Дарбу на суде 2 августа 1904 г. (Thalheimer, 1958, с. 70):
Абсурдность системы Бертильона настолько очевидна, что лишь с трудом понимаешь длительность дискуссии. Хотели бы вообще отрицать её необходимость, но история дела свежа в памяти. Когда эта система впервые стала известна общественности, разразился всеобщий продолжительный хохот. Узнали, что бордеро не было только делом естественных сил […].
Но спустя какое-то время некоторые умелые люди поняли, какую выгоду можно извлечь из этого ценного и неиссякаемого источника смутной неопределённости. Они знали, что смеющиеся устанут, а вот верующие — никогда. Они также знали, что многие не понимают ценности доводов и слышат лишь тон, в котором эти доводы приводятся. И они начали защищать Бертильона ревностным прославлением и утверждениями, которые не терпели никаких возражений. […] Бертильон многое выгадывал и в остальном. Смутность его системы защищала его от критики подобно каракатицам, которые защищаются, ускользая от своих врагов в облаке. […] Никакие системы Бертильона и его прихвостней не представляют никакой научной ценности […]. Одним словом, они бессмысленны, потому что их изобретатели пришли к ложным соображениям, исходившим из ложных оснований.
Снова обратимся к книге Whyte (2005), а точнее, теперь к одному из её многих документальных приложений (с. 370 -371).
В 1897 г. Париж посетил Теодор Герцль и в том же году, 24 декабря, опубликовал письмо в базельской газете Die Welt. Вот отрывок из этого письма в английском переводе Уайта:
The Dreyfus affair revealed […] such an accumulation of hatred against the Jews that one could not divine an opinion who bore responsibilities for it. […] Do people really believe that the devourers of Jews will be content with a single victim? They have acquired a taste for blood and will ask for more.
(Дело Дрейфуса выявило […] такой сгусток ненависти к евреям, что нельзя даже пытаться понять кто несёт ответственность за неё […]. Неужели можно поверить, что пожиратели евреев насытятся одной-единственной жертвой? Они прочувствовали вкус крови и потребуют продолжения).
Ответственность в первую очередь несла католическая, да и протестантская церковь.
4 марта 1982 г. о впечатлениях Герцля вспомнил премьер-министр Израиля Менахем Бегин. В своём выступлении в Кнессете, в присутствии прибывшего в страну президента Франции Франсуа Миттерана, он заявил:
Herzl […] watched the Dreyfus case and came to the conclusion that a Jewish state had to be established in the National Historical homeland of our people.
(Герцль […] наблюдал за процессом Дрейфуса и пришел к выводу, что на национальной исторической родине нашего народа должно быть создано еврейское государство).
Мучения Дрейфуса оказались не напрасными.
Библиография:
Энциклопедия (1908-1913), Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона.
Bertillon A. (1897-1898), La comparaison des écritures et l’identification graphique. Rev. Scientifique, sér. 4, t. 8, No. 25, pp. 769-783; t. 9, No. 1, pp. 1-10.
Halasz N. (1955), Captain Dreyfus. NewYork.
Sheynin O. (1991), Poincaré’s work in probability. Arch. Hist. Ex. Sci., vol. 42, pp. 137-171. — (1994), Bertrand’s work on probability. Там же, vol. 48, pp. 155-199.
Thalheimer S. (1958), Macht und Gerechtighkeit. München.
Whyte G. R. (2005), The Dreyfus Affair. A Chronological History. Pelgrave Macmillan.
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer7-oshejnin/
