Не думаю, что художник вообще знает, зачем он делает то или иное — это не поддается логике… все это просто изливается из нас.
И Е. Репин
Иерусалим объединяет нас. Только у каждого — свой черед.
В.Ф. Бриндач
В Иерусалим — к живой библии
Израильское изобразительное искусство, как и культура любой страны мира, имеет свои особенности, коренящиеся в истории Государства Израиль.
В 1948 году Еврейское государство основывалось по национальному принципу. Археологические находки оказались замечательной базой, подтверждающей историческую обоснованность прав евреев на эту землю. Ныне в Израиле приходится самое большое количество историко-археологических музеев на душу населения. Несколько иначе развивалось изобразительное искусство. Утверждая еврейское начало, многое из мировой культуры не учитывалось, поскольку в этих произведениях не читались признаки национального начала. Получилось так, что вместе с возрождением языка Торы как языка государственного, произошла попытка создания искусственного искусства — искусства, недооценивающего опыт культуры, привозимой на эту землю из стран диаспоры. Но нынешний Израиль — это государство многонациональное. Время диктует свое.
И сегодня в его культуре, изначально ориентированной на традиционное еврейское и современное концептуально-абстрактное искусство, появились новые духовные ориентиры, связанные с осмыслением утерянных культурных пластов.
В истории остается только то, что уже свершилось. Так, задолго до создания государства Израиль на этой земле в христианских храмах оказались шедевры мирового изобразительного искусства в том числе мастеров из восточной Европы. Только в Гефсимании имеются иконы и библейские картины кисти В.П. Верещагина, М.В. Васильева, А.И. Корзухина, П.П. Соколова, П.С. Сорокина, С.И. Иванова, мозаики Сальвиотти, в Храме Св. Александра Невского — Н.А. Кошелева, В.Ф. Пасхина. Этот список можно продолжать. Важно, что настоящий пласт восточноевропейской культуры живет на земле Израиля. Это произведения, к которым вне стен государственных музеев идут тысячи тысяч людей. Совершенство, с которым выполнены эти работы, облекает эти места аурой таланта мастеров восточноевропейской диаспоры, что, в свою очередь, также привлекает к Израилю натуры, ищущие мир в себе. Присутствие на Святой Земле этого удивительного пласта культуры нередко становится темой для диалога искусств, который в какой-то момент творческого осознания себя начинает волновать авторов, проживающих в Израиле, но получивших профессиональное образование в странах восточноевропейской диаспоры. У каждого — свое время, хотя и не каждому удается материализовать эти мысли в творчестве…
Но гений-случай и гений места терпеливо ожидали своего часа в слоях ландшафта Палестины, сохранившегоследы Ильи Ефимовича Репина, русского живописца, на этой земле нынешнего Израиля. И.Е. Репин — художник-титан, которому в творчестве было все по силам, — он был безоговорочно воспринят В. Бриндачем с юности — в годы проживания в СССР.
Г. Подольская и В. Бриндач
И.Е. Репин мечтал увидеть библейские и евангельские места, поскольку не раз обращался к ним в творчестве. В 1898 году художник отправился на Святую Землю, заметив в своем интервью для одесской газеты: «Я еду собирать материалы для картины «Искушение Христа». В середине июня он отплывает из Одессы в Константинополь, а в конце месяца отправляется в Иерусалим. Своими впечатлениями И.Е.Репин делится со знакомыми в письмах: «На днях при луне мы прошлись мимо Дамасских ворот, вдоль стены Иерусалима спустились к Кедронскому потоку в Иосафатову долину до гробницы Авессалома. Всю дорогу говорили о важных вопросах духовной жизни человека. После поднялись в Гефсиманские ворота и прошли весь Иерусалим».
В августе он вновь возвращается в Иерусалим. В письме, отправленном художником из Палестины, читаем:
«Всюду живая Библия. Как впечатлительно в 3 часа утра, еще при ярких звездах и блестящем серпе месяца, идти под стенами Иерусалима, спускаться к Гефсиманскому саду и встретить солнце на колокольне церкви Вознесения. Да во всем Иерусалиме есть что-то трогающее до слез. Этого во всем мире нет. Нет слов для выражения чувств. Иосафатова долина, Кедронский поток, гора Злого Совещания, Сион — от всех мест веет бессмертной думой. Во время пребывания в Палестине нарисовал голову Спасителя — «Несение Креста» в русскую церковь “На раскопках”».
Отношение И.Е. Репина к Иерусалиму и его личные впечатления в дальнейшем наполнили портреты библейских персонажей художника духовным светом, оставшемся в нем после паломничества на Святую Землю, — это то, что подвело Виктора Бриндача к мысли о создании картины «И.Е.Репин в Иерусалиме». А сам факт, что одной стеною церковь «На раскопках», то есть Храм Св.Александра Невского, примыкает к стене Храма Гроба Господня, подсказал замыслу эпический характер внутренней связи между И.Е.Репиным и Иерусалимом.
Крестный ход И.Е. Репина в Иерусалиме
Говорят, что, если ты построил дом, посадил дерево и воспитал сына, значит, состоялся. Однако во времена И.Е. Репина для человека, воспитанного в традициях православия, этого было недостаточно. Как стипендиат, а позже, как профессор Императорской Академии художеств, он бывал в Италии, Франции, Германии. Но, как человек православный, И.Е. Репин был убежден, что должен посетить Святую Землю и проверить на истинность приобретенный духовный багаж. И привезти на эту землю — свое дерево, у которого, помимо корней, и ствол, и ветви, и крона, и новые побеги — все свое. Это та мысль, которая стала отправной точкой для израильского художника Виктора Франтишковича Бриндача (род. в 1941 г.) при создании картины «И.Е. Репин в Иерусалиме», над которой художник работал на протяжении 2016-2017 гг.
По замыслу В. Бриндача, И.Е. Репин должен был оказаться со всеми созданными им к тому времени героями своих картин, весьма неоднозначно воспринимавшихся современниками. Человек творчества по природе влюбчив, особенно если воспитан на русской культуре. Так В. Бриндач влюбился в идею моментального счастья — увидеть на своем полотне кумира юности рядом с персонажами его картин перед Храмом Гроба Господня.
Обложка книги
И.Е. Репин не раз видел крестные ходы у себя на родине, в Чугуеве. В 1881 году он ездил в окрестности Курска, где ежегодно летом и осенью совершались известные на всю Россию крестные ходы с Курской чудотворной иконой Божьей Матери «Знамение», сделал зарисовки с натуры. Этой теме художник посвятил ряд работ — «Крестный ход. Явленная икона», «Крестный ход в дубовом лесу», «Крестный ход в Курской губернии». Мать И.Е. Репина была женщиной религиозной, не раз в доме принимала странников, многие из которых рассказывали о житиях святых и Святой Земле с Храмом Гроба Господня. Двоюродная сестра художника Эмилия (в монашестве Олимпиада) была монахиней в Никольском монастыре на Харьковщине. Для Харьковской губернии художником были также написаны иконы евангелистов Марка и Иоанна, ныне находящиеся в собрании Харьковского художественного музея. Это те факты биографии его близких, к которым И.Е.Репин относился с уважением. Из них сложился духовный мир художника. Это было тем, что не обсуждалось. Кроме того, И.Е. Репиным были написаны образа Спаса Нерукотворного и святых Веры, Надежды, Любови для иконостаса церкви в Абрамцево, иконы для церкви в своем имении Здравнево (в 16-ти км от Витебска). Значительное место в творчестве И.Е. Репина занимают библейские сюжеты. Все это в понимании И.Е. Репина было составляющими миропорядка.
Известно, что с возрастом человек становится более ответственным перед душою. И И.Е. Репин в этой связи не исключение. С особым почтением художник относился к образу Николая Чудотворца, связывая историю этой иконы с событиями в собственной семье. По воспоминаниям дочери Веры, на смертном одре последними словами угасающего И.Е.Репина были: «Христос со мною». В этих штрихах к портрету художника нет ничего необыкновенного для человека, выросшего в традициях Российской империи XIX века.
Но И.Е. Репин был гением. Его интуитивные прозрения художника были выше собственных философских размышлений. В самой «слишком реалистичности» созданных им образов. И по живым лицам, позам, жестам, движениям, одеждам — находишь «выпуклый ответ» на то, что волновало И.Е. Репина и его современников. Казалось бы, что для православной России было более типичным явлением, чем крестный ход? Однако злые языки (на то они и «злые») поговаривали, мол, собирает И.Е. Репин своих героев в ночлежках да домах скорби! Мол, все это — карикатура на общество приличных нравов… А сотворенный художником мир живет на картине, запечатлевшей шествие сотен людей разных возрастов и званий — из благородных и штатских, военных и мирян, духовенства и простонародья. Картина дышит, обескураживая выразительностью противоречий и обнаженностью контрастов бытия. И слишком реальность была лишь его славянской душой-бродяжкой, душой без двойного дна, которая влила эмоциональную силу в природную наблюдательность и мастерство художника. Но определенной частью общества эта работа, написанная по сути с натуры, была расценена как не историческая. Школа иронии нравов и злословия победила, но не навсегда.
«Крестный ход в Курской губернии» — картина не только историческая, но и религиозная, поскольку отражает православную традицию крестных ходов как эмоциональное действо, объединяющее всех его участников перед Всевышним. Мысль о создании масштабного эмоционального действа становится основополагающей и для Виктора Бриндача в работе «И.Е. Репин в Иерусалиме», выбравшего местом действияплощадь перед Храмом Гроба Господня. Перед нами — большая многофигурная композиция, составленная из персонажей произведений И.Е. Репина, созданных до его паломнической поездки на Святую Землю, то есть до 1898 г.
Композиционно В. Бриндач опирается на полотно «Крестный ход в Курской губернии» и хрестоматийно узнаваемые образы. Они располагаются по правую сторону от И.Е. Репина. Только крест на полотне В. Бриндача несут не так, как в России, а так, как это делают паломники в Иерусалиме. На заднем плане «палестинской фантазии» — турок в феске. Это и понятно: во времена И.Е. Репина Палестина была под властью Османской империи. От турка и «Женщины с кинжалом» к центру следуют репинские «Богомолки-страницы» и герои крестного хода… Вот вам и проверка на истинность образов русского мастера, сына кантониста.
Исследователь по натуре, В. Бриндач пытается запечатлеть многогранность натуры И.Е. Репина, масштаб которой проявлялся в необъятном интересе к жизни и любви ко всему, что становилось объектом изображения, сюжете и образах, ощущении свободны во всем, творимом им на полотне. И.Е.Репин всегда позволял себе это, поскольку не боялся труда, воплощая то, что волнует. А ко времени поездки в Палестину в его жизнь ворвалась любовь, которая у людей незаурядных не бывает легкой, — любовь нежданная, зрелая, перевернувшая жизнь…
Не случайно в композиции Виктора Бриндача за И.Е. Репиным узнаваем портрет писательницы Натальи Борисовны Нордман-Северовой — женщины, с которой художник уже связал свою жизнь. Она ратовала за раскрепощение прислуги, соблюдение ее прав, установление 8-часового рабочего дня вместо 18-часового. Она могла пригласить за стол горничных и конюхов, не смущаясь именитых гостей, могла пожать руку швейцару в гостинице, поздравить с Рождеством лакея. Не потому ли, что была крестницей отменившего крепостное право Александра II? В ней было много непривычного, даже шокирующего для своего времени. Но, невзирая на реакцию окружающих, она обладала талантом облекать в жизнь идеи, ставшие смыслом ее бытия. В Пенатах она помогала таким, как помещенные от нее слева образы с картин И.Е. Репина — «Старуха», «Горбун», «Нищая» («Девочка-рыбачка. Вель»), «Крестьянская девочка». И она же, как простолюдинка, могла выставить «Мужика с дурным глазом», а заодно и «Мужичка из робких». Сохранилась вещественная деталь, подтверждающая эмоциональную связь И.Е. Репина и Н.Б. Нордман-Северовой в период пребывания художника на Земле Обетованной, — скатерть, привезенная И.Е. Репиным из Палестины и подаренная будущей супруге, как подарок сердца. Эта скатерть и по сей день напоминает о палестинской поездке, находясь в экспозиции музея—усадьбы И.Е.Репина «Пенаты». В прихожей в углу между зимней верандой и столовой стоит рабочий столик Натальи Нордман. Он накрыт шелковой серой тканью, в лиловою полоску, купленной в Палестине.
Здесь же, у Храма Гроба Господня, рядом с И.Е. Репиным — герои, в которых воплотились мучившие художника проблемы, в частности, на народовольческом полотне «Не ждали», запечатлевшем возвращение с каторги политического ссыльного… Убийство императора Александра II. Массовые аресты, последовавшие за этим событием. И.Е. Репин, как и многие его современники, испытал на себе демократические влияния, которые выразились в творчестве. В чем же смысл подвига людей, готовых жертвовать чужой жизнью и своей одновременно? Нужен ли такой подвиг их семьям? Стоит ли испытывать судьбу?
В 1898 г., когда И.Е.Репин находился в Иерусалиме, избранница художника — Наталья Нордман-Северова — уже носила под сердцем его дитя, ожидая И.Е.Репина из паломничества, чтобы сообщить ему о будущей дочери.
Окружение по-разному относилось к их союзу, в котором женщина вела себя так, как было не принято в ее сословии. Шумная, деятельная, целеустремленная, всегда доводящая свои «реформистские идеи» до конца, идущая по жизни так, словно не боялась своих ошибок. Она вдохновляла И.Е. Репина, не терпевшего по жизни бездельников. Н.Нордман-Северова вносила в его жизнь ощущение времени и потребности в реформах во имя реального созидания общества. Находясь рядом с И.Е. Репиным на протяжении 17 лет, она осталась собою, не став тенью гениального мужа, но завещала подаренное ей И.Е. Репиным имение под музей великого художника, с которым была рядом. Наверное, сей «недостаток», в конечном счете, ей и не простили современники, хотя именно это качество и определяло их союз И.Е.Репина с Н.Б.Нордман-Северовой.
Рядом с Н.Б. Нордман-Северовой — чугуевский «Протодиакон» (1877 г.), «Мужик с дурным глазом» (1878 г.), «Монахиня» (1878 г.), «Блондинка. Портрет Ольги Тевяшевой» (1898 г.) — из старинного Харьковского рода. Эти репинские персонажи связаны с Харьковщиной. И, в свою очередь, это близко В. Бриндачу — уроженцу Харькова.
Репин в Иерусалиме
Жизнь человека, взявшего на себя хотя толику миссии, всегда сложна. По В. Бриндачу — паломническая поездка И.Е. Репина на Святую Землю — это личный отчет мастера перед Всевышним. Не случайно мизансцена, запечатлевшая это эпическое событие в жизни всех ее персонажей, происходит перед Храмом Гроба Господня. Мы видим умудренного сединами Мастера и героев, последовавших за ним, как за своим пастырем. Таков итог взаимоотношений художника со своими героями. Наверное, так оно и есть? И.Е. Репин не раз замечал, что он «изображает на картине только те лица, которые сами «просятся» на холст. Это очень тонкая вещь, и ее невозможно объяснить никакой теорией». Как знать, быть может, эта харизма правдивца и помогла мастеру не упустить в своей жизни главного? «Если живописец решит пренебречь истиной ради красоты, то неизбежно погубит свое творение», — писал художник. И это художественное понимание«истины» было для него «превыше всего на свете». Не потому ли, как сестры по рождению, в жизни И.Е.Репина сходились вдохновение, мастерство и внутреннее движение? По сути именно это репинское сочетание и передается зрителю, как ощущение подъема.
Это ощущение внутреннего подъема стремится воплотить и Виктор Бриндач, изображая И.Е.Репина одухотворенным и радостным. По В.Бриндачу — художник-правдивец привел своих героев к Храму Гроба Господня в Иерусалим на суд Всевышнего, который и есть праздник, ведь каждый, из приведенных сюда персонажей, выполнялся И.Е.Репиным так, как если бы хотел предстать чистым перед Всевышним. Пытаясь воссоздать это ощущение, В.Бриндач опирается на стилистику, восходящую к изобразительному искусству XVII-XVIII вв. Все репинские персонажи узнаваемы, но надреальны. К камерности многих портретов добавилась характерная для парадных портретов торжественность, даже пафосность, а в глазах есть нечто от канона. Почему? Да потому, что совершили духовное паломничество к Храму Гроба Господня, которое для них новое измерение и испытание одновременно.
К таким размышлениям побуждают факты из биографии мастера. Работая в артели иконописцев, И.Е. Репин создал одну из лучших копий с иконы св. Александра Невского, ставшую для него знаковой в принятии решения — копить деньги, чтобы ехать в Санкт-Петербург и поступить в Императорскую Академию художеств. А теперь в святом Иерусалиме, в Храме Александра Невского, что одной стеною примыкает к Храму Гроба Господня, находится этюд «Несение креста» И.Е.Репина. Этот артефакт сегодня приобрел символическое значение, как несение художником креста, в котором заключена Божья помощь — нести миру свой талант. Такова миссия Художника масштаба И.Е.Репина. Но как передать этот масштаб в работе о нем?
В.Бриндач — художник редкого внутреннего порядка. Он находит такое решение. Картина В.Бриндача «И.Репин в Иерусалиме» представляет фантазийный групповой портрет, созданный по мотивам жизненного и творческого пути портретируемого. Перед нами — многофигурная работа, построенная на композиционных ремейках и цитатах из картин И.Е.Репина, созданных мастером до паломнической поездки на Святую Землю. На полотне В.Бриндача, вместившем более четырех десятков героев, сочетаются разные виды портрета, соподчиненные законам группового композиционного портрета.
При создании образа И.Е. Репина В.Бриндач обращается к ретроспективному портрету. Художник опирается на фотографию И.Е. Репина 1910 г. «И.Е.Репин в мастерской», а потом «досочиняет». Он переносит И.Е. Репина в события паломнической поездки на Святую Землю. Портретируемый дан старше, умудрен сединами, что и логично для «творческого отчета» перед Всевышним.
По цитируемым фрагментам из картин «Воскрешение дочери Иаира», «Крестный ход в Курской губернии», «Проводы новобранца», «Не ждали» очевидно, что израильский художник пытается воссоздать репинское ощущение религиозной, исторической, жанровой живописи. Их гармонично дополняет галерея портретов крестьян, прообразы которых, подобно чувству почвы, были всегда близки И.Е. Репину и оказывались прототипами персонажей на любом историческом полотне.
Но И.Е. Репин — это не только история страниц былого. Он — художественный фильтр и выразитель своего времени. Вот почему в окружении художника на полотне «И.Е. Репин и Иерусалим» есть и современники художника, чьи личности были воздухом его бытия. В этой связи несомненную значимость обретает образ народника В.К. Сютаева, с которым И.Е. Репина познакомил Л.Н. Толстой. По учению В.К. Сютаева, причины войны — величайшей из несправедливостей в мире — коренятся недостатке любви среди людей. Человеку нужно счастье на земле: «Что там будет, не знаю, на том свете не был», а «истинное христианство в любви», «где любовь, там и Бог», — говорил В.К. Сютаев.
И.Е. Репина всегда привлекало общение с людьми просвещенными, образованными и носителями творческих профессий. Вот почему в групповом портрете, созданном В. Бриндачем, столь уместны «Портрет актрисы Пелагеи Стрепетовой» и портреты вдохновенных спутниц уважаемых им современников — супруги флагманского врача Балтийского флота Яницкой и красавицы С. Драгомировой в украинском наряде. Здесь же — галерея родных И.Е. Репину женщин, которые в разное время были с ним рядом — «Портрет В.А. Репиной, жены художника» (пусть даже их жизнь развела), дочери Веры («Осенний букет»), двоюродной сестры («Монахиня»), будущей жены — писательницы «Портрет Нордман-Северовой».
Заметим, что многие из этих образов в прямом смысле «дописаны» В. Бриндачем — поясные портреты переведены в полный рост, а лица даны в зеркальном отражении. В этих деталях — движение — от эпохи к эпохе.
На фантазийно-биографическом полотне «И.Е. Репин и Иерусалим» жизнь и творчество художника сливаются в единую субстанцию перед Всевышним. Такова главная мысль картины-утопии В.Бриндача, на которой И.Е.Репин представлен в смысловой и сюжетной взаимосвязи с окружающим его миром — пришел в Иерусалим паломником, приведя в паломничество и героев своего творчества. Сейчас они все равны. Они едины духом перед Всевышним (религиозный мотив). Они на равных у Храма, как прорисованные камни «тела Храма» и булыжной площади перед ним (архитектурный мотив). И небо, и земля здесь каждому равно отмерены (природный мотив). И все это уложено В. Бриндачем в композиционном портрете — любимейшем жанре И.Е. Репина — сложном, многодельном, трудоемком, который по силам только художнику, не щадящему своих сил во имя замысла. Так обозначаются вершины многогранника, наполняя картину эпическим звучанием.
«И.Е. Репин и Иерусалим» — картина художника Израиля, родившегося в Харькове. Художественные раздумья В. Бриндача над парадоксами в жизни И.Е. Репина, облаченные в иерусалимский сюжет, который — по большому счету — сложился только потому, что есть лица, которые «сами «просятся» на холст», и это«невозможно объяснить никакой теорией» (И.Е. Репин). Художник живет во имя воплощения этой «очень тонкой вещи» (И.Е. Репин), как на краеугольном камне Иерусалима, где в Храме св. Александра Невского висит этюд «Несение Креста» И.Е. Репина. На его оборотной стороне значится надпись: «Сей образ Несение креста, написанный мною в Иерусалиме, приношу в дар Иерусалимской русской церкви «На раскопках»…»
Земля Обетованная — земля трех религий и истины для тех, кто в них верует. Облака света окутывают Храм Гроба Господня. Они сошлись в Звезду Давида, которая, несмотря на движение на небе, словно остановилась над куполом храма, крест которого спрятался в сиянии светила, а звезда горит на небесах… Каждый видит так, как может видеть, и мыслит согласно течению собственных мыслей.
Мудрые законы бытия и нашего предназначения в нем… Во истину, судьбе было угодно, чтобы его жизненный и творческий путь, пролегавший через Харьков, Уфу, Йошкар-Олу, Москву, Одессу, Нижний Новгород, Воскресенск, Москву, по роду заказов — многие города Поволжья, Чехии, — привел Виктора Бриндача на историческую родину. Израиль стал логическим продолжением и, по-видимому, конечной точкой странствия художника, где он воспринял национальные и историко-культурные темы Израиля как заветы своей новой земли.
Ощущение Израиля, как конечного берега своего странствия земного и достижения вершин в творчестве, позволили В. Бриндачу на мгновение остановиться и оглянуться назад, и задуматься над культурным багажом, который привез с собою, который открылся кладезем на Святой Земле. Иначе разве смог бы родиться столь мудрый и величественный замысел, как «И.Е. Репин в Иерусалиме» — долгосрочный взгляд на содержательные грани израильского искусства, возможные при диалоге с русской культурой.
Работа Виктора Бриндача «И.Е. Репин в Иерусалиме» — это развитие и сохранение традиций — без торможения на них. Это движение вперед — без замыкания в рамках традиционной культуры. Это готовность черпать в мировой культуре лучшие достижения. Это умение органично приспосабливать их к творческим задачам задуманного произведения — согласно собственным интересам.
Мы приехали в Израиль и восприняли его, как вторую родину, но в ее культуре не было нас и нашего вклада, что по сути — клад, способный заполнить пространственно-временные лакуны культуры Израиля, как светского многонационального государства.
Говорят, что каждый сам кузнец своего счастья. И сегодня мы как деятели культуры своей страны создаем ее культуру — творим, согласно привезенным сюда этическим и эстетическим ценностям, обогащающим израильское изобразительное искусство во имя будущего Государства Израиль.
«Культура есть двигатель. Культура есть сердце <…> Мы творим Культуру» (Н. Рерих).
Душа
Cколько раз, размышляя над судьбою репинского этюда, подаренного им Храму Александра Невского в Иерусалиме, я думала о счастливой судьбе его дара сердца. Сколько глаз ежедневно видит картину…
Рассказывают, что она слезоточила. И тогда «Несение креста» перенесли в царские покои Александровского подворья.
Специалисты утверждают, что иконы слезоточат от разности температур в храме, человеческая душа — от высоты, в коей — «ничтожество до небытия», — как писал И.Е. Репин. Быть может, от созерцания репинского «Несения креста» кто-то из молящихся и «почувствовал Бога живого», и «экстаз молитвы захватил дыхание»от созданного художником Образа Страдания? И наступило состояние, о котором И.Е. Репин написал: «Боже! Как величественно чувствуешь свое ничтожество до небытия», и «все кажется мелко и ничтожно». Душа — тайна. Мы можем видеть только, как плачут глаза…
Люди искусства — люди суеверные. В самом процессе творческого познания есть доля мистического ритуала. Я постояла у Порога Судных Врат, затем подошла к юной послушнице, приехавшей на служение в Иерусалим, попросила показать мне картину И.Е. Репина. Она подвела меня к этюду и с чувством сердечной причастности на хорошем русском языке начала свой рассказ: «Илья Ефимович посетил наш храм в 1898 году. На оборотной стороне картины написано: «Сей образ Несение креста, написанный мною в Иерусалиме, приношу в дар Иерусалимской русской церкви «На раскопках». Желал бы, чтобы образ был заделан под стекло и помещен на левой стороне при пороге Ворот (не высоко). Прошу на литургиях поминать имена Моих родителей Евфимия и Татианы. И. Репин 1898 июль 27».
В этой информации для меня не было ничего нового, но она звучала в храме — из уст девушки с лицом ангела… Потом монашенка подвела меня к месту, где читают записки за здравие и за упокой… Казалось бы, ничего нового… Мастерство — от Бога. И — вечный диалог с сердцевиной мира — душой человеческой — живой, трепещущей, горящей, алой…
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer7-podolskaja/
