Хорошую, добрую, сердечную песню написали когда-то Константин Ваншенкин с Эдуардом Колмановским и славно, задушевно пел её Марк Бернес. Эта троица одаренных любила и ценила жизнь и очень надеялась, кстати, тщетно, что она будет лучше:
Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново,
Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова.
Вот уж окна зажглись,
Я шагаю с работы устало,
Я люблю тебя, жизнь,
И хочу, чтобы лучше ты стала.
Неуверенные, ох, уж как неуверенные, в своем собственном светлом будущем, они, как будто бы даже, немного лебезили и заискивали перед жизнью этой, и грели себя мечтами и надеждами, что она, глухая и жестокая, неповоротливая к добру, услышит, отзовется, снизойдет и смилостивится к ним:
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно.
Илья Михайлович был человеком, совсем иной закваски – осторожно, уклончиво, скажем так, – научно-религиозной. Песню эту он, конечно же, тоже любил – уж больно она была наивной, чистой, теплой, и позволяла, иной раз, забыться и отключиться от суровых материалистических реалий и гнусностей того, конечно же, не корейского разлива, но все же жутковатого коммунистического пространства. Пространства, одной шестой, с его постоянным оскорбительным и уничижительным прессингом и сверху, от власть предержащих, и в реальной будничной жизни, и по радио, и по телевидению. Пространство, с его ограничениями и мышеловками, силками, капканами и волчьими ямами на любом, казалось бы, ровном месте из ровных, ровнее и не придумаешь. Ан нет, хорошо, если ногу или руку, а того глядишь и голову сломишь, в самое, что ни на есть, мирное время!
Так вот, любить песню-то эту Илья Михайлович любил, но отчетливо понимал, что адресована она не по адресу. Что жизнь наша? Не самостоятельная она и, уж точно, не первичная! Функция она, всего лишь производная от Чего-то Великого, Могучего, Изначального, Всеобъемлющего и Всеопределяющего! Ну, а уж если прямо, то от Божеского Начала, от Божеского Мира. Вот куда жаловаться надо было бы нашей талантливейшей творческой троице! Черта с два, не тут-то было, чудесные и одаренные люди, выросшие и воспитанные в этом мире, впитавшие с молоком матери его примитивные корневые предпосылки и убогие реалии, они не подозревали о существовании и полном властном доминировании Господа Нашего! Но был Илья Михайлович человеком добродушнейшим, ситуацию понимал филигранно, а потому и не думал осуждать кого бы то ни было, а попросту, посмеивался про себя и мысленно, в пику троице, пропевал песню это по-иному. На первый взгляд, почти тоже самое, но с неожиданной заменой слова «жизнь». Всюду в песне этой, вместо «Я люблю тебя жизнь», звучало: «Я люблю Тебя, i »... Притом, с особенным нажимом на «Тебя», с большой, кстати, буквы, и на « i ».... Что такое это i, откуда оно?
Формально все выглядело так: Илья Михайлович служил ординарным доцентом по кафедре математики в провинциальном педагогическом институте. Поскольку, помимо математики, был он большим специалистом и в истории науки, и вообще в истории, часть его преподавательской работы протекала и по кафедре Русской истории. Но и этого ему было мало и два часа в неделю у старшекурсников он, не ведавший корысти, совершенно бесплатно, читал и факультатив НАУКА И ПОЭЗИЯ. Поэтому в его лекциях частенько мелькали не только веселая «Любовь математика» Семена Кирсанова:
Расчлененные в скобках подробно,
Эти формулы явно мертвы.
Узнаю: эта линия - вы!
Это вы, Катерина Петровна!
Жизнь прочерчена острым углом,
В тридцать градусов пущен уклон,
И разрезан надвое я
Вами, о, биссектриса моя!
Знаки смерти на тайном лице,
Угол рта, хорды глаз - рассеки!
Это ж имя мое - ABC -
Александр Борисыч Сухих!
И когда я изогнут дугой,
Неизвестною точкой маня,
Вы проходите дальней такой
По касательной мимо меня!
Декламировал он и серьёзные строки Брюсова о Лейбнице:
Когда вникаю я, как робкий ученик,
В твои спокойные, обдуманные строки,
Я знаю — ты со мной! Я вижу строгий лик,
Я чутко слушаю великие уроки.
О Лейбниц, о, мудрец, создатель вещих книг!
Ты — выше мира был, как древние пророки.
Твой век, дивясь тебе, пророчеств не постиг
И с лестью смешивал безумные упреки.
Но ты не проклинал и, тайны от людей
Скрывая в символах, учил их, как детей.
Ты был их детских снов заботливый хранитель.
Правда, декламировал, Илья Михайлович, бессребреник из бессребреников, совсем не бескорыстно… Как сочетать эту корявость: бессребреник что-то делает… не бескорыстно… А тонкость здесь есть одна, тонкость… Я бы даже сказал, душевная тонкость… Действительно, если слово БЕСКОРЫСТНО соответствовало характеру Илья Михайлович, то его корень КОРЫСТЬ ничего общего с Ильёй Михайловичем не имело.… Ну ничего общего… А если он и декламировал вышеупомянутые стихи, то не в своих, скажем, шкурных, а в иных, Высших из Высших, Божеских Интересах… Поэтому, лучше, пока что, сформулируем так – НЕ СЛУЧАЙНО он это делал… совсем не случайно… Дело в том, что сразу за этими строками о Лейбнице следовали высказывания и самого Лейбница. Произносил их Илья Михайлович с неизменным восхищением и даже восторгом, и сопровождал вздымающим движением правой раскрытой ладони до уровня лица и с легкими восторженными покачиваниями: «Мнимые, комплексные числа – это прекрасное и чудесное убежище божественного духа, почти что сочетание (амфибия) бытия с небытием». При этом он внимательно осматривал студенческую аудиторию и, когда ловил встречные заинтересованные взгляды, продолжал: «Дух божий нашёл тончайшую отдушину в этом чуде анализа, уроде из мира идей, двойственной сущности, находящейся между бытием и небытием, которую мы называем мнимым корнем из отрицательной единицы». Студентам это все конечно нравилось, но они не догадывались об истинной причине и целях лектора. Дело происходило в ранний период после оттепели, в Бога веровать еще было запрещено, охота на религию всех конфессий полным ходом продолжалась, но книжка Замятина, великая книжка МЫ, уже была опубликована. В ней, главный герой, математик обесчеловеченного, обездуховленного, математизированного мира, так называемого «Единого государства», не имеющий даже человеческого имени (только номера), о своих детских годах в школе писал вот что: «Я плакал, — вспоминает Д-503, — бил кулаками об стол и вопил: «Не хочу [квадратный корень из минус единицы]! Выньте из меня [квадратный корень из минус единицы]!». Этот иррациональный корень врос в меня, как что-то чужое, инородное, страшное, он пожирал меня — его нельзя было осмыслить, обезвредить, потому что он был вне ratio.» («Мы», запись 8-я)». А все дело в том, что по представлениям героя, корень из минус единицы есть не что иное, как ДУША. В обездуховленном же мире ДУШЕ места нет! Так вот, заканчивал Илья Михайлович вслух, - «в математике корень из минус единицы называется i»...! А про себя он в эти мгновенья торжествующе пропевал: «Я люблю Тебя, i». Это был его собственный гимн преданности Божественной Душе, Господу – вот она его бескорыстнейшая из бескорыстнейших корысть! Вот она! Торжествовал же он потому, что путем сложной лексической эквилибристики, в условиях идеологически зашоренного, зашторенного и непримиримо яростного к любым религиозным проявлениям (Помните Ильфа: «Здравствуйте, ксёндзы, бога нет!»?) тоталитарного общества, донес до студентов слово ДУША, и, даже, слово БОГ! Это и был весь его интерес, вся его корысть, корыстолюбие, своекорыстие, сребролюбие, меркантильность – называйте, как хотите! А по существу-то, полное бескорыстие и чистейший альтруизм!
Откуда такие страсти-мордасти, такая многослойность, многосложность, такая многоходовая многомудрость и конспиративность? А все дело в том, что тишайший из тишайших, скромнейший из скромнейших, рядовой «беспартейный» доцент Илья Михайлович, живший в крохотной квартирке с женой-инженером и дочуркой, существовал в этой, не первой в его жизни роли, как теперь говорят, под прикрытием. В действительности, вот уже около тысячи лет он верно, самоотверженно и мужественно служил по Российскому Департаменту в Высших Тонких Божеских слоях… В его функции входило измерение социальной и общественной температуры и жизненного пульса населения в окружающем его пространстве. По месту службы его так и называли – Индикатор и он был одним из тех, кто информировал Высшие Слои и Господа о ситуации на Земле… Входило в его обязанности и еще то, что можно назвать насаждением Божественного, вечного, демократического и благородного. Но было это не главным. Наверху понимали, что ничего изменить ни один, ни сотня Индикаторов, внедренных в огромное пространство, теперь уже одной шестой, ровным счетом ничего, не в состоянии. Поэтому было специально оговорено – Индикаторы, участвуя в реальной жизни, ни под какими предлогами, не должны доминировать в ней и активно, руководящим образом, влиять на течение материального и политического потока общества. Они обязаны существовать на обочине стремнины огромной страны, не выделяться и не фигурировать на первых планах… Одним словом, существовать во плоти, быть реальной частицей коллектива… но быть неопознанным, то есть почти что невидимым – invisible!
А между тем, Илья Михайлович, Индикатор, обладал совершенно уникальными качествами и главным среди них было его отчетливое понимание и безусловное знание того, кто он есть! Этого качества нет у миллиардов жителей Земли – амнезия начисто лишает их памяти о прежних жизнях. В отличие от них, Илья Михайлович жил с открытыми глазами, он великолепно знал о том, что у него есть Душа и помнил всю свою бесконечную жизнь в деталях. Он, например, помнил всех своих родителей, жен, детей, внуков и правнуков и иногда встречался с ними. Где? В Великом Господнем Тонком Мире, который и был его настоящей Родиной, его нежно, до слез, любимым, родным, его подлинным Домом, и куда постоянно стремилась его Душа, и куда всегда были направлены его сокровенные мысли… И жил он там, между командировками, в чудесном городе УЛЫБКИ, где было все, что необходимо его Душе… Где не было быстротекущего и вообще никакого времени, где не было тревог и боли, где не существовали принуждение и насилие, где отсутствовали понятия «жарко» или «холодно», где всегда и во все времена царили душевный покой и вечное нерушимое спокойствие. Возможно, именно об это городе, и об этом Мире, не зная и не ведая о нем, писал Роберт Рождественский:
Мгновения спрессованы в года
Мгновения спрессованы в столетия
И я не понимаю иногда,
Где первые мгновенья, где последние
Илья Михайлович в мельчайших деталях помнил все свои Воплощения на Земле. И далеко не всегда, его странствия были безоблачными и безопасными. Так в 1240 году во время штурма татаро-монголами хана Батыя Киева он сражался в рядах защитников города и был тяжело ранен монгольской стрелой. В 1471 году он жил в Новгороде и пережил кровавый поход Ивана III. В следующей реинкарнации он тоже жил в том же самом, к великому сожалению, не устоявшем оплоте демократии в России, и едва не погиб в 1569 году во время известного новгородского погрома (разгрома), учиненного опричниками Ивана Грозного и под его личным руководством. Массовые убийства шли повсюду и лишь случай, а точнее Божья Воля, спасла Илью Михайловича от неминуемой смерти. После каждого из этих «приключений», ему длительное время приходилось лечиться в Божеском мире. Для этого его помещали в целительскую зону, подобную полевому госпиталю для поврежденных Душ, возвращающихся с полей сражения Земле. И через восстановительный процесс с помощью, в частности, энергетических ду’шей, ему приходилось проходить много раз. За этим, как правило, следовал процесс отдохновения Душ [1].
В 1697-1698 годах в качестве мелкого чиновника ему довелось участвовать в Великом Посольстве – дипломатической миссии России в Западную Европу. Потом служил в Петровской Коллегии иностранных дел. Так что Петра Первого он видел рядом, и в веселых компаниях с ним бывал, и отплясывал, и выпивал не раз. Довелось Илья Михайловичу поучаствовать и в отечественной войне 1812 года, и в Бородинском сражении, и, хотя говорится «пуля - дура, штык - молодец», получить и штыковой удар в плечо, и пулю в ногу. После этого пришлось опять лечить Душу в Тонких слоях. Особенно гордился Илья Михайлович прямым отношением к Манифесту об отмене крепостного права в России в 1861-62 гг. Ему удалось устроиться мелким чиновником в Секретный комитет по крестьянскому делу при императоре Александре Втором. В Великую Отечественную с 1941 по 1944 гг. он провел в блокадном Ленинграде и изголодал, и отощал до ужаса.
Одним словом, был он неоцененным на Земле, великим актером и лицедеем. И большим, при том, любителем положительных ролей. Надо сказать, что обыватель, да и не только он, актерское сообщество и актерскую братию любит. Не случайно же, они не уходят с телеэкранов. Что касается режиссеров, то они относятся к актерам, пожалуй, как к детям - снисходительно-пренебрежительно. Вот, например, что думает о них Сергей Юрский: «Актер - дудка, пустота, гениальное подчинение. Счастье от того, что в меня дудят и звук издается. Идеальным актером (не в смысле самым хорошим, а именно - идеальным) был Стржельчик. Назову еще двоих. Одного я знал более или менее хорошо, это Женя Евстигнеев. Наблюдая его в разных ролях, встречаясь с ним, работая, я поражался этой природе изменчивости, радости от изменчивости: прикажи мне - и я сделаю. Сам себе приказать он никогда не может и подчиняется в конце концов не приказу, а чему-то другому. Но без толчка извне ничего не происходит. Другим абсолютным актером из тех, кого я знал, был Плятт. Но ему не хватало одного качества - он был нетщеславен. Это актеру очень вредит. И одна встреча, поразившая меня и сказавшая мне: «Вот это абсолютный актер - Мастрояни. Он говорил правду, когда писал о себе: «Я актер, я не личность, вообще не личность, меня нет». Один час, проведенный в разговоре с ним, изумил меня. Я почему-то думал, что если он играет у Феллини… Чего-то ожидал. А он оказался абсолютный актер. Причем он же сам это осознавал. Я думал, когда читал беседы с ним, что он кокетничает (или в тот момент думал, что актерская природа другая), но оказалось - нет. Актер». А Евгений Киселев писал еще жестче: «Кто, собственно говоря, сказал, что хорошие актеры – непременно хорошие люди? Великий кинорежиссер Андрей Тарковский называл актеров "злыми развратными детьми", великий театральный режиссер Любимов отзывался о них еще жестче: "Лицедеи, привыкшие всю жизнь кривляться и носить маску, - обманули простачков и рады. Сукины дети". А протоиерей Михаил Ардов писал о "душевредности" профессии актера, который всю жизнь пытается жить чужой жизнью и при этом старается понравиться как можно большему числу людей. Православная церковь, напоминает о. Михаил, в старину отказывалась без покаяния хоронить актеров на кладбище. Тут, конечно, не обошлось без православного фундаментализма и полемического перебора, но доля истины тоже есть».
Но Илья Михайлович был из кардинально иной природы актеров, из изначально, фундаментально другой! Из Божеской! Люди и Души его профиля великолепно знают, что Земля – это одна большая сцена, и все они видят себя актерами в огромном спектакле. И каждый раз, когда они уходят, чтобы сыграть новую роль на Земле, они прощаются со словами «До встречи со всеми вами П.С. (После смерти)». Видимо, что-то подобное чувствовал Николай Гумилев (Театр), когда писал:
Все мы — смешные актеры
В театре Господа Бога.
Спорить с Юрским, не резон, он выдающийся актер и режиссер, ему, как говорят, и карты, причем честные, не крапленые, в руки - вполне вероятно, что он и прав. Но, в любом случае, его определение актера не относится к тем, кого, подобно Илье Михайловичу, направляет на Землю Наш Господь! Прежде всего, театральные актеры, лицедеи, шуты и им подобные, в массе своей, люди неверующие. Уж слишком они маневренные, легковесные и безинерционные в нанесении грима, примеривании и напяливании масок, образов и чужых жизней, и искреннем приспособлении к ним. Напоминают они чем-то лицемерных милицейских персонажей Юрия Визбора (Письмо. Памяти Владимира Высоцкого):
На Кудринской недавно такой ударил гром,
Что всё ГАИ тайком перекрестилось.
В отличиe от них, Илья Михайлович и его коллеги – люди, преданные Господу всей своей Душой! Они посланы и управляются не человеком - режиссером, а самим Всемогущим Господом и ведо’мы они Его Любовью и Волей! Во-вторых, и сами они не лицедействующие актеры, пусть даже московского театра, пребывающие в состоянии амнезии с полным незнанием-непониманием-неощущением своего подлинного Я, и с легкостью, беспечностью и безопасностью меняющие театральные одежды. Илья Михайлович и его друзья - Индикаторы сотни и тысячи лет играют роли живого человека, точнее, живут жизнью живого человека, в реальных, а порой и кровавых, трагических драмах, войнах и революциях разных стран. Илья Михайлович, со коллеги по службе, - это выдающиеся люди, добровольно с открытыми глазами покинувшие Великий Мир Абсолютной Мудрости и Неколебимого Покоя с его бесценным, полным и всеобъемлющим ощущением счастья, безопасности и свободы, и направившиеся по поручению Божеской Спецслужбы и ведомые Любовью к Господу в другой, постоянно напряженный, непрестанно воюющий, а потому насыщенный непредсказуемыми опасностями мир или миры для многолетней, длиною в жизнь, сольной работы:
Тысячи дней, тысячи лун
Звон или стон порванных струн
Сердце в клочки и пальцы в кровь
А за душой только любовь
Крутит судьба тот же мотив
Но только ты всё ещё жив
И говорить рано "прощай"
Ты музыкант дальше играй
Это твоё соло
Соло, наша жизнь - это соло
Бесконечное соло и не сыграть его
Нам без фальши
Соло, наша жизнь - это соло
Бесконечное соло. Ошибся, но играй
Дальше, дальше.
(Михаил Шуфутинский)
Это блестящие люди с высоко интеллектуальным и Душевным потенциалом и опытом, в сотни раз превышающим ординарный человеческий – ведь их память не блокирована, и их потенциал включает опыт всех реинкарнаций, и всех Времен и Миров, в которых они побывали раньше! И, в отличие от актеров, они меняют не одежды, а скафандры! И играют не на деревянных подмостках, а живут подлинной жизнью сурового общества и в мирной его жизни, и в военной, а то и прямо – в батальной! Единственное, что можно добавить к этому, так это необычное замечание Аркадия Асеева: «Live – это жить, читаем наоборот evil - зло, вред». Нет, нет, не дудка! Это, какое же мужество надо иметь, чтобы без амнезии, при полном осознании ситуации, что называется с открытыми глазами, покинуть Рай и окунуться на 80-90 лет в подлинный Ад с его реальными атомными и водородными бомбами? Нет, нет, это не лицедейство! И, кстати, обычных способов убийства – холодным ли оружием или огнестрельным, - конструкция Души не боится. А вот об атомном взрыве неизвестно в этом отношении ни-че-го…
Что конкретно до Ильи Михайловича, то Служба посылала его вновь и вновь. Сравнительно короткая, как правило, тяжелая земная жизнь, иногда насильственная смерть, как случилось с ним, в частности, в гражданскую войну в 1918 году, короткий отдых и лечение в Высших слоях, и опять, и опять командировки… И вот сейчас на кафедре поточной аудитории он стоит перед сотней студентов и рассказывает им о реформах Петра Первого и на слушателей льется речь Императора Всея Руси, Самодержца и Царя, полностью, до тончайших деталей, почти магнитофонно, воспроизводящая тональность, лексику и колоритную образность подлинно Петровских слов… Сам Борис Львович произносил все это со странным, отсутствующим выражением лица… Перед глазами своими он видел высокую, тощую длиннорукую фигуру Петра со смуглым лицом и выразительными, овальными и нежно, почти по-женски, опушенными ресницами, горящими восточными глазами, и старался не исказить ни одной, даже мельчайшей, детали его подлинной речи… Иногда, студенты аплодировали ему, но никогда и не подозревали, в какой высокой степени он был достоин их аплодисментов…
Но это все было снаружи, в материальной, земной версии жизни еще вчера Мастера, а с сегодняшнего дня (нынешней ночью получил соответствующее извещение) уже Мудреца Ильи Михайловича… Я не оговорился, в Духовном мире существуют ранги душ, определяемые степенью их духовного продвижения, мощностью их ментальной силы, масштабом духовного постижения. В Том мире мощность ментальной силы проявляется в более темных фазах света. И высокопродвинутая душа Мастера светится темно сине-фиолетовым светом, окруженным сияющим ореолом. Что касается Мудрецов, перед которыми отчитываются даже Мастера, то они имеют энергию самого темного фиолетового цвета. Эти высшие существа могут пребывать вблизи Самого Творца и являются высоко почитаемыми существами в Духовном мире. Вот к какой Высочайшей категории принадлежал скромный, незаметный, неброский, тише воды-ниже травы доцент педагогического института в земной центрально-черноземной тьмутаракани, Илья Михайлович! И принадлежал он к той самой категории продвинутых Душ Мудрецов, которые продолжают возвращаться на Землю, несмотря на то, что, пожелай этого, они могли бы оставаться в духовном мире? И делают они это по собственному желанию, или, в дополнение, к нему по просьбе Российского Департамента Высших Тонких Божественных Слоев… Без устали, ведь это их собственный выбор, они в челночном режиме перемещаются между Высшим Миром и Землей, чтобы на месте контролировать то, что происходит на нашей планете и помогать людям. Внешне они неотличимы от честных рядовых людей и живут они предельно просто. Материальные вещи для них ничего не значат, ровным счетом ничего... Вот как определяются люди подобного типа: «Признаком продвинутой души является терпение и терпимость по отношению к обществу и умение справляться с проблемами и трудностями жизни. Их наиболее примечательное качество — интуитивное и проникновенное понимание сути вещей. Это не значит, что у них в жизни не бывает кармических ловушек, иначе они, возможно, и не были бы здесь. Их можно встретить на самых разных дорогах жизни, и особенно часто — в сферах деятельности, связанных с оказанием помощи и поддержки людям, а также с борьбой за справедливость в той или иной форме. Продвинутая душа проявляет самообладание, доброту и понимание по отношению к другим людям. Не имея никакого корыстного интереса, она может не считаться со своими собственными физическими потребностями и жить в достаточно стесненных условиях» [1].
Какой спрос с обычного человека, заглушенного амнезией и не способного сопоставлять жизнь ЗДЕСЬ и ТАМ. В этой его земной жизни он ведь понятия не имеет о Высшем мире… Другое дело, люди масштаба Ильи Михайловича, живущие с открытыми глазами. В каждый момент времени, сознательно и подсознательно, они сопоставляют, соотносят и сравнивают. Постоянно соизмеряют, сличают, проводят параллели, наконец, противопоставляют и противополагают…
С одной стороны, Земля. По существу, страшная планета ненависти, тоталитарных режимов и яростных диктатур, постоянных войн, нашествий, безжалостных уничтожений миллионов людей. Назвать ее безопасным местом – это грешить против истины! Это мир, наполненный страхом и враждой, опасностью и возмущением, полным отсутствием какой бы то ни было уверенности в завтрашнем дне и судьбе своих детей. И со временем эта ситуация лишь усугубляется. «Известно, какими уставшими могут быть души, когда они возвращаются в Духовный мир. Многие не хотят и думать о возвращении на Землю» [1]. Одним словом, Земля - это планета неопределенности и страха, порой переходящих в откровенный ужас. И самое главное – всегда и везде, для всех без исключения землян это мир душевного дискомфорта и непреходящего беспокойства, при любых, даже при, внешне, самых благоприятных обстоятельствах! С другой стороны, и Илья Михайлович признавал это, на Земле есть удивительная жизнь материальных тел, физические радости, страсть, мужество, женственность, секс, наконец.
И все же, все это не шло ни в какое сравнение с Духовным Миром. Ни в какое! Когда Илья Михайлович трепетно вспоминал родные места, все в нем заполнялось чудесным беспредельным пространством прекрасного мира, величественным и неправдоподобно тихим. Это - то самое, о чем могут только лишь мечтать люди. Не случайны строки Пастернака «Тишина, ты - лучшее/Из всего, что слышал». Все пронизано, пропитано, насыщено бестревожностью, умиротворенностью, ничем не омраченными: абсолютной, ватной тишиной, спокойствием, безмятежностью и любовью. Здесь нет понятий: «чужой», «враждебный», «чужеземный», «чужестранный». Одни лишь теплота, дружба, симпатия…[1]. Зарабатывать себе на хлеб насущный не нужно. Потребностей в еде и питье нет. Жар и холод отсутствуют. Нет больных, инвалидов или просто усталых людей [2]. Это подлинное Царство Духа, описанное одним великим ясновидящим так: «Пусть человек представит себя плавающим в целом океане живого света, с чувством глубокого блаженства и необыкновенно увеличенными силами, в окружении всяких мыслимых красот, какие только могут проявиться в цвете или форме; и всё это изменяется с каждой из ментальных волн, посылаемых его умом. Как он вскоре обнаружит, это лишь выражение его мыслей в материи ментального плана. ... Условия этой высшей жизни выразить в словах столь трудно, что лучше было бы сказать, что там существует всевозможная обстановка — она не лишена никакой из красот, которую могли бы дать земля, море или небо, только полнота и сила этого превосходит всякое воображение». Духовный мир и жизнь в нем являются жизнью в гораздо большей мере, чем здесь, на Земле [2].
Илья Михайлович мысленно добавлял сюда великолепие раскинувшегося перед ним Духовного мира… Даль... необозримая... безграничное пространство... нескончаемое, яркое, чистое, мозаичное… Нет, нет, - это самое красивое место Вселенной… - Именно так он думал всегда про себя, но изредка, наедине с собой, и говорил вслух. И имел он для этого серьёзнейшие и бесспорные основания – ведь за свою многотысячелетнюю жизнь он побывал во многих местах и во многих мирах…
Все это так… Все это, конечно же, именно так… Но был еще один разворот, еще один аргумент в пользу нынешней Земли. И какой… Назвать его можно было по разному: и довод, и мотив, и соображение, и причина, и резон, и соображение… Но если быть честным с самим собой и не топить все это в толпе синонимов, то, помимо распоряжения его Службы, его пребывание на Земле, в его нынешнем воплощении, определялось любовью к жене и дочери. Любовью искренней, нежной, трепетной, глубокой и самозначимой, вне связи с его Службой, вне зависимости от его Долга. Любовью, которая поглотила, едва ли, не всего его, и которая заставляла его, многоопытного человека Мира, как говорят, дрожать над ними, и вздрагивать, и терять покой от одной мысли о том, что когда-нибудь ему придется расстаться с ними. Это и был его подлинный, его личный фундамент на планете Земля и его персональная точка опоры на зыбкой земле этой трагической планеты. Это и была сейчас его главная связь с Землей!
Так бывало всегда, так было во всех его путешествиях, во всех его реинкарнациях на Земле. Уж очень семейным, теплым, сердечным, безгневным и беззлобным, одним словом, почти что ангельским, был этот человек, эта выдающаяся мужественная Душа, этот скромный, тишайший доцент Илья Михайлович. Нежная привязанность его к женам и детям в каждую его командировку прочно привязывали его и к Земле, и к землянам, в целом, и побуждали его сочувствовать и помогать им… Вообще говоря, перед направлением на Землю его Служба предлагала ему два варианта. В первом, еще в Тонком мире ему подбирались две души, которые впоследствии, на Земле, окажутся его женой и дочерью или сыном. Второй вариант предполагал, что он создаст свою семью сам уже на Земле. Со всем, что должно предшествовать этому: выбор девушки, ухаживание, любовь, создание прочной семьи, рождение ребенка и пр. Илья Михайлович всегда предпочитал второй вариант. Он искренне хотел, чтобы его семья была людьми, неразрывно связанными с Землей, а потому быть в статусе полной и безоговорочной амнезии. Он предпочитал не знать их Души в Высшем Мире. Это создавало немалые трудности для него самого и грозило возможным разоблачением его подлинной роли, сущности и связи со Службой Высших Слоев. Однако, обладая немалым многовековым опытом, он был убежден в своих способностях сохранить конспирацию. Вместе с тем, влюбиться в незнакомую ему ранее женщину Земли в состоянии амнезии, создать с ней семью и родить в любви ребенка, все это придавало его существованию подлинный смысл и органическое слияние с реальной обстановкой. Но самым главным было его стремление к не наигранности, к настоящей искренности, к незамутненной подлинности и бесхитростности человеческих чувств в семье. К этому и именно к этому стремилась его Душа! Этим он дорожил и считал это, едва ли, не самым главным в своей земной жизни.
В связи с этим, нельзя не рассказать Читателю об одной особенности нашего героя. По роду своей работы, да и по характеру своей Души, Илья Михайлович был, на первый взгляд, человеком совершенно ординарным, не ярким, непримечательным, что ли: средний рост, правильные черты лица, начинавшие намечаться залысинки на лбу, голубые глаза, почти постоянная чуть-чуть смущенная улыбка, рядовой костюмчик с неброским галстуком, потертые туфлюшки… Никакой не супермен-Шварцнегер. Доцент, как доцент… Но от него, невидимо, веяло чем-то серьёзным, подспудным, мощным, что-ли. То ли силой какой-то, то ли свежестью непонятной… Чем-то невысказанным, не названным, не проговоренным, но, безусловно, существующим и важным… Словом, излучение какое-то шло от него… Начальству его все это не нравилось и особой симпатией ректор, деканы и парткомы к нему не проникались. Другое дело, студенты. Точнее, студентки... Эту эманацию они, чуткие Души, воспринимали и нередко влюблялись в него... Нужно было видеть, как однолюб и приличный человек, Илья Михайлович деликатно и трогательно, не дай Бог, не обидеть, отстранял их…
Так бы и шла его скромная счастливая жизнь, если бы не катаклизмы, периодически случавшиеся в одной шестой и ломавшие устоявший образ бытия. Причем, случались то они где-то наверху, а страдали от них самые, что ни на есть, рядовые граждане, ни сном, ни духом, не ведавшие о них. Та самая банальная из банальных история, когда паны дерутся, а у холопов чубы трещат… А дело было вот как.
Маршал Жуков, да, да, тот самый, «не посоветовавшись наверху», создал новую воинскую часть: «Войсковая часть 41339, то есть Центр особого назначения ГРУ... Там должны были готовить диверсантов… Личный состав – только сверхсрочники… – Это диверсанты, спортсмены высшего класса: борцы, самбисты, боксеры, стрелки, мотоциклисты, лыжники, парашютисты, пятиборцы. В армии рядовой солдат получает 30 рублей в месяц, а рядовой солдат ЦОН – ровно в 24 раза больше. То есть один получает столько, сколько рядовые целого взвода… Выходит, что рядовые солдаты получают больше, чем офицеры Советской Армии… Называлось все это ЦОН – Центр особого назначения ГРУ». «Хотя – Центра как такового нет. Чтобы не напугать местную власть и соответствующие недремлющие компетентные органы, небольшие подразделения, взводы и роты рассредоточены в разных гарнизонах и военных лагерях: в Воронеже, в Тамбове, в Туле. Но если разобраться – всем им не больше одной ночи поездом до Москвы. А одна рота – в Алабино. Замаскирована под сборы спортивных команд военных округов и флотов» [3].
Итак, «Две с половиной тысячи диверсантов, которых готовили в ЦОН, были рассредоточены по двум десяткам больших и малых городов. Они не знали ни общей структуры Центра, ни его сил и возможностей, ни самого этого названия, ни целей, которые перед ними будут поставлены… Школа создана не где-нибудь, ее филиалы – не дальше пятисот километров от столицы государства. Почему не в Казахстане? Почему не на Алтае? Почему не в Забайкалье? Кому нужны головорезы в непосредственной близости от Москвы, в пятистах, а то и в ста километрах от Кремля?» [3].
Суть же заключалась в том, что «министр обороны СССР четырежды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Жуков Георгий Константинович, начальник ГРУ генерал-полковник Штеменко Сергей Матвеевич и первый заместитель начальника ГРУ Герой Советского Союза генерал-лейтенант Мамсуров Хаджи-Умар Джиорович готовили государственный переворот... Но Хрущёв упредил удар, отправив Жукова в Югославию и сняв его с должности министра обороны 26 октября 1957 года. В тот же день Штеменко был снят с должности начальника ГРУ, а 27 октября был разжалован в генерал-лейтенанты» [3].
Казалось бы, ну какое дело доценту Илье Михайловичу до всего этого? Но ведь в этом мире все взаимосвязано, хотим мы этого или нет! Так вот, город в Центральном Черноземье, в котором жил и работал Илья Михайлович, имел военное летное училище и военный городок. Как раз в нем и располагалась рота диверсантов ЦОНа! Тотчас после увольнения Жукова началась ликвидация этой роты. Каким образом она происходила, неизвестно, люди-то это были в городке приезжие, малознакомые. Зато хорошо известно, что случилось со всеми теми офицерами Главного разведывательного управления, и, в частности, военными контрразведчиками, которые на местах курировали, опекали и прикрывали от власть предержащих эту роту диверсантов. А случилось с ними все плохое, что только могло случиться. Их, попросту, без всяких интеллигентных фанаберий, уничтожали. И как можно с полным основанием думать, выполняли эту зачистку сотрудники КГБ. Так, одного из грушников завалило поленьями в собственном сарае. Другой – внезапно скончался в своем «Москвиче» в собственном гараже. Третьего случайно застрелили на охоте на уток. Четвертый сгорел в ночном пожаре его дачного домика. У пятого, бугая из бугаев, не подозревавшего, что у него есть сердце, произошел внезапный инфаркт… И все это на протяжении одной-двух недель. Видимо такой срок был установлен сверху. Убрали всю группу, остался один майор – её начальник. С ним что-то не заладилось – это был многоопытный боевой офицер, понявший ситуацию, настороженный, набычившийся, теперь избегавший темных закоулков, и всегда готовый стрелять по-македонски из двух пистолетов, а понадобиться, и нож метнуть, профессионально выхватив его из голенища или из-за спины, из-за воротника гимнастерки. Между тем, оставался до контрольной даты всего один день, да еще воскресенье… «Чистильщикам» надо было спешить, а то сам под раздачу попадешь…
У жены Ильи Михайловича была подруга по работе с дочерью-погодком доченьки Ильи Михайловича. И надо же случиться, что в это самое проклятое воскресенье в военном городке выступал заезжий кукольный театр. И пригласила эта самая подруга семью Ильи Михайловича на спектакль, даже билеты купила. А привезти их из города и обратно попросила своего мужа – майора. И был, как уже понял читатель, это тот самый майор ГРУ. Он и привез семью Ильи Михайловича на концерт, и все порадовались искренним чистым эмоциям, а порой, и восторгу своих девчушек. А потом, подруга и её дочь пошли домой – жили они здесь же в городке, а майор повез доцента и его семью в город. Но не довез… На выходе из военного городка, уже на городской дороге, гигантский самосвал на огромной скорости, явно намеренно, перешел на встречную полосу движения и смял, и превратил в лепешку «Победу» с четырьмя пассажирами…
К счастью, тончайшая материя Души не взаимодействует с грубой материей Земли, и проходит сквозь неё, не замечая и не чувствуя её. Поэтому, через одну-две минуты еще до прибытия полиции, над местом аварии на высоте нескольких метров парили четыре невидимые извне Души. Жена и доченька Ильи Михайловича были напуганы, находились в стрессовом состоянии, и не понимали произошедшего, и Илья Михайлович, для которого это событие было, скажем так, ординарным и всегда ожидаемым, прижал их к себе и успокаивал, как мог: «Девочки мои, родные мои, славные вы мои, вы живы, вы живы, жизнь продолжается, и она будет прекрасной! Мы, как и всегда, вместе!» Но интереснее всего вела себя душа майора. Она тоже еще не осознала случившегося, и было видно, как она пыталась вытащить из-за пояса брюк сзади, пистолет, еще не понимая, что и пистолет, и ремень, и брюки, и само её тело находятся в сплющенной машине. И прошел добрый час, пока прибывшими пожарниками и монтажниками смятая лепешка машины была разрезана пилами и автогеном, чтобы освободить останки…
Илья Михайлович с семьей подождали похорон. Они состоялись на следующий день и проходили в здании его пединститута и с закрытыми гробами… Присутствовали они и на погребении их тел на местном кладбище… После этого, не теряя ни одной минуты, Илья Михайлович крепко обнял родных, прижал их к себе, и устремился в хорошо известный ему туннель… со светом в конце его… Дорогу он знал, как говорят, как свои пять пальцев. Еще через час они выходили уже в Тонком Мире. Их встречали лишь две Души. Первой был его прямой начальник, Руководитель Российского Департамента в Высших Тонких Божеских слоях, старый друг Ильи Михайловича. Он, конечно же, все знал и был полон искрящимися пониманием и сочувствием. Поговорили они не более десяти минут. Илья Михайлович попросил неиспользованный за тысячу лет честной непрерывной работы отпуск. Это составляло, с надбавками за опасность, примерно, 200 земных лет. Просьба его с сопутствующими уважительными реверансами и эпитетами - работа мужественная, прекрасная, выдающаяся, самоотверженная и самопожертвенная, - была немедленно удовлетворена, и теперь он мог быть рядом со своей семьей и заняться восстановлением здоровья травмированных стрессом Душ его жены и дочери. От услуг куратора-психолога, это и была вторая Душа, встречавшая их, он любезно отказался.
Еще через пару часов они были в его родном Городе Улыбки. Пока врачи обследовали жену и дочь, и проводили первые восстановительные процедуры, Илья Михайлович занялся тем, о чем мечтал в долгие и суровые годы своей земной жизни. А мечтал он о том, чтобы построить в городе Улыбки свой дом! Дом, в котором жена и дочь будут чувствовать себя «как дома». И у него были все основания думать, что сделать он это сумеет, притом быстро! И ему, Мудрецу, помощи ни у кого просить будет не нужно! А дело в том, читатель, что на Земле одной умственной, мыслительной мощности недостаточно для серьезного строительства. Ментальная энергия слабее, чем энергия связи в материалах Земли. Поэтому, нужны инструменты для строительства – чертежи, станки, экскаваторы, подъемные краны, бульдозеры и пр. пр. Совершенно иная обстановка в Тонком Мире. Здесь ментальная, интеллектуальная, или, как пышно говорят, когнитивная** энергия грамотной души больше, чем энергия связи строительных, и вообще любых, материалов. Грубо говоря, «на Земле мысль слабее материалов, в Духовном мире мысль сильнее материалов»! Поэтому, находясь в Высших Слоях, достаточно отчетливо понимать, что вы хотите построить, только лишь конструктивно представить себе это, и вот… уже все готово! Ведь совсем не случайно в Торе сказано: «3. И сказал Бог: да будет свет, и стал свет»; «14. И сказал Бог: да будут светила в пространстве неба для отделения дня от ночи, они и будут знамениями и для времен, и для дней и годов. 15. И да будут они светилами в пространстве небесном, чтобы светить на землю: и стало так» (Пятикнижие Моисеево. Бытие I).
Одним словом, через несколько часов он забрал жену и доченьку из больницы и привез их в великолепный дом-дворец. Он строил дом для них и под них. Он создавал его таким, чтобы им было привычно, комфортно и радостно жить в нем. Он знал их вкусы и мечты, и обставил все комнаты в точном и полном соответствии с ними, ну и добавил ко всему эту немалую толику изумительной роскоши, о которой они попросту не подозревали. И угодил… Бурным восторгам и радости их не было предела, и это привело его в состояние полного блаженного благодушия, удовлетворенности и расслабленности. Он был безмерно счастлив и был твердо намерен прожить в этом состоянии, с этими родными ему Душами и в этом доме не менее предоставленных ему двухсот лет! Вот так, в городе Улыбки, на улице Безмятежности появилась новая плаза Счастья (не случайно же говорят: «На седьмом небе от счастья»!), и располагался на ней единственный Дом-Дворец, с чудесным из чудесных названий – Сказка!
Когда Вы будете в тех краях, не стесняйтесь, загляните в этот счастливый, открытый и гостеприимный дом. Вас встретят там с радостью. А если захотите задержаться там на денек-другой, Илья Михайлович мигом пристроит для Вас одну-две гостевые и чудесно, кстати, по Вашему вкусу, меблированные комнаты… Хозяин составит Вам интеллектуальнейшую и блестящую компанию, наверняка, самую интересную из всех, в которых Вы, когда бы то ни было, бывали. Вы сумеете поговорить обо всем, что Вам близко и интересно, и немного, даже, поностальгируете о материальной жизни Земли. Такого обаятельного, искрящегося уникальными академическими и энциклопедическими знаниями собеседника Вы не встречали ни в прошлой, Земной, ни в нынешней, Духовной жизни…
Запомните адрес: Город Улыбки, улица Безмятежности, плаза Счастья, Дом-Дворец Сказка. Вы узнаете его сразу – из него струятся флюиды радости. Обязательно загляните… Обязательно… Правда… А?
___________
*Индика́тор (лат. Indicator — указатель) — прибор, устройство, информационная система, вещество, объект, отображающий изменения какого-либо параметра контролируемого процесса или состояния объекта (Википедия).
**Термин ''когнитивный'' происходит от латинского cognoscere – знать, узнавать, расследовать. В зависимости от контекста, это слово может обозначать знание, убежденность, мыслительную способность, способность к изучению, сохранению знания и обмену им с другими.
[1]. Майкл Ньютон. Путешествия души. Жизнь между жизнями.
[2]. Клара Кодд Смерти нет. Весть утешения.
[3]. Виктор Суворов. Облом. Последняя битва маршала Жукова.
Вторая книга трилогии «Хроника Великого десятилетия»,
приквел бестселлера «Кузькина мать».
[4]. Сергей Юрский.
[5]. Евгений Киселев.
Виктор Финкель (1930). В эмиграции более 17 лет. Живет в Филадельфии. Автор книг: «Поэты Рубежа, Дикинсон и Цветаева – общность поэтических душ», «Портрет трещины» (на русском, английском, венгерском) и др. Многочисленные публикации в американской, русской и европейской прессе. Выступaл с докладами на конференциях AATSEEL (American Association of Teachers of Slavic and East European Languages). В том числе, о творчестве Дикинсон, Цветаевой, Ахматовой, Пастернака.
