Kое-что о Юзефе Пилсудском
Вступление к теме
В нынешнем, 2017 году, поляки будут отмечать интересную дату — 150 лет со дня рождения Юзефа Пилсудского. Споры о нём не продолжают утихать. Одни возносят его до небес как талантливого военного руководителя и политического лидера, воссоздавшего независимое польское государство. Другие клянут как ненавистного диктатора. Единственное, что я могу сказать по поводу этих споров — каждой бы стране такого диктатора!
… После войны мы вернулись из эвакуации, из сибирского Кемерово, в родную Западную Белоруссию. Попали в Гродно. Надо было где-то жить, и мои родители сняли комнатку на самой далекой окраине города. За огородом — лесок и поле, среди чертополоха — разбитая немецкая самоходная гаубица.
Хозяин, по фамилии Здунек, в еще бодром возрасте, к властям и ко всему миру относился с едва скрываемым презрением. Мы с ним общались по-польски, но он знал и русский, и выдавал иногда любопытные перлы. Например, создание в тот год в Сан-Франциско ООН прокомментировал кратко: «Организация Обеднённых Наций».
Местные, коренные жители тоже не прыгали от радости, став советскими гражданами. Во всяком случае, те, с которыми мы познакомились и даже подружились. Надо сказать, что ближайший участок границы с Польшей был совсем рядом — всего в 14 километрах. Это позволило нам, как и остальным гродненцам, в последующие годы широко использовать информационный фон соседей. Наша семья выписывала три польских журнала, а, благодаря мощному ретранслятору в Белостоке, мы слушали радио и смотрели телепередачи из Варшавы. Нужно иметь в виду, что, несмотря на дружбу с СССР, их социализм всё время норовил повернуться лицом к Западу и сменить своё «социа» на «капита». Так что и нам от них кое-что перепадало.
Но вот что удивительно — ни в передачах оттуда, ни в наших, отечественных, имя Пилсудского не возникало. Как будто такого и не было. Мне довелось серьезно познакомиться с ним лишь годы спустя, уже в эмиграции. Я обратился тогда к материалам о Юлиане Тувиме и о некоторых других именитых евреях Речи Посполитой, и сразу польские документы — как той эпохи, так и современные — обрушили на меня шквал противоречивых оценок знаменитого Коменданта, Начальника, Маршала и проч. — каких только титулов у него не было! К тому же для однопартийцев и друзей он оставался Зюком, а в народе его любовно звали Дзядек.
Тут необходимо сделать небольшое отступление.
В 2011 году в «Заметках по еврейской истории» Эллан Пасика опубликовал большую статью «Пилсудский и евреи». Это фундаментальная, добротная работа, в которой представлены как биография польского маршала, так и различные мнения по теме статьи. Вывод автора о благоприятном отношении фактического руководителя государства к евреям, безусловно, верен. Правда, в тексте встречается ряд неточностей. На две из них я и хочу обратить внимание.
Эллан Пасика пишет: «Хотя, строго говоря, родители [Пилсудского] были не поляками, а литвинами, то есть они принадлежали к народу, который состоял в основном из белорусов и который раньше говорил на белорусском языке, но со временем ополячился. Теперь их всех тоже считают поляками, а литовцы ныне это бывшее неславянское племя жмудь».
Здесь всё неверно. Дело в том, что с 13 по 18 век существовало Великое Княжество Литовское (ВКЛ), охватывавшее большую территорию, бывало даже — от Балтийского до Черного моря. Основное население — белорусы, литовцы, поляки. Так вот литвин — не национальность, а историко-географическое понятие, так звали жителей ВКЛ (кроме евреев, которых величали литваками). И, конечно, это не означало литовец. Что же касается Пилсудских, то они были зажиточными землевладельцами, семьёй коренных поляков с ярко выраженным патриотическим духом.
И следующий момент. Э. Пасика рассказывает, что как только Пилсудский стал во главе страны, к нему явились друзья-социалисты, которые надеялись теперь воплотить в жизнь свои замыслы. Но их ждал холодный прием. И далее: «… Зюк заявил бывшим подпольщикам, обращавшимся к нему «комрад» (товарищ): «Я сошёл с красного трамвая социализма на остановке Независимость. Вы можете ехать до конечной остановки, если желаете, но я теперь предпочитаю обращение «мистер»».
Тогда же, в 2011-м, сразу после публикации статьи Э. Пасика, Борис Тененбаум заметил в комментарии к ней, что по-польски должно быть не мистер, а пан. И был абсолютно прав.
Но тут есть еще дополнительные тонкости. Во-первых, никакого «комрада» быть не могло, поляки не использовали немецких обращений. В оригинале стоит towarzysz, то есть товарищ. Однако польское значение этого слова не совпадает с русским. У них оно означает соратник, единомышленник, в русском же приняло шаблонную форму, вроде: «товарищ Федотов, зайдите..». А во-вторых, стандартным вежливым обращением к мужчине и женщине являются пан и пани. Причём — специфика польского языка! — фраза в таком случае строится в третьем лице. Переводить, однако, на русский надо так, как это воспринимается, то есть употребляя ВЫ.
Примеры.
Co pan mόwi? — Что вы говорите?
Jak pani sie czuje? — Как вы себя чувствуете?
Поэтому слова Пилсудского правильно будут звучать так: «Я ехал красным трамваем социализма до остановки „Независимость“, но на ней я сошёл. Вы же можете ехать до конечной остановки, если вам это удастся, но теперь давайте перейдём на „вы“» (перевод с оригинала).
Ясно, что в этом ответе нет никакого высокомерия, как могло бы показаться из варианта, приведенного в статье Э. Пасика. Просто — предложение общаться, как все остальные граждане.
Приведенные уточнения важны — для понимания сути этого знаменитого поляка.
Вернемся к Пилсудскому в заключительный период его жизни. Он как будто не у дел, но всем известно, что он первое лицо в государстве. Я читаю материалы о Тувиме, об Антони Слонимском, Болеславе Лесьмяне, Бруно Ясенском — всё спокойно и тихо на польских просторах. Может, потому, что все названные мною литераторы из ассимилированных семей? Я выхожу на русский интернет посмотреть Тувима — его стихи для детей переводили часто, их любили. И вдруг… И вдруг в одной из русских статей мелькает: «Пока жил Пилсудский, антисемитизма не было, потому что он был женат на еврейке». Потом я натыкаюсь на то же самое в другом месте. В третьем. Но ничего подобного я не видел на польских сайтах!
Возможно ли, чтобы коренные жители страны не догадывались, на ком женат их лидер, а просвещенные соседи всё знали? Не могу в это поверить. Но вижу собственными глазами: «В 1935 умирает неформальный лидер Польши Юзеф Пилсудский, в канцелярии которого Юлиан Тувим в молодости работал секретарем. У Пилсудского жена была еврейкой и, пока он был жив, в Польше еврейский вопрос не поднимался. Смерть маршала открыла шлюзы антисемитизма: затаившееся до поры до времени подполье зашипело и захлюпало». (Тина Гай).
Александр Прокопеня, белорус из Ружан, вспоминает 30-е годы и евреев своего городка: «В общем, при Польше жилось им неплохо, никто не притеснял. Но это при Пилсудском, потому как у того жена была еврейка. А как стал Рыдз-Смиглы, то и в газетах начали их выкрывать, и у нас, в Ружанах, на прилавках появились надписи и даже листовки: Nie kupuj u zyda!» (не покупай у еврея!).
Я удивлен и несовпадением утверждений русских и поляков, и объяснением русских. Неужели одна женщина могла 15 лет сдерживать антисемитизм в такой стране, как Польша? Неужели Маршал настолько сильно ее любил? Но, самое главное, все источники, будь то в Варшаве или в Сувалках, где она родилась, однозначно заявляют: Александра Пилсудская была полькой-католичкой.
И всё же… Дыма без огня не бывает. Недаром французы говорят: Cherchez la femme. Значит, чтобы найти истину, надо искать женщину.
Две паненки на фоне Маршала
-
Оля
Они познакомились в мае 1906 года на тайном складе оружия. Юзеф приехал проверить, как идут дела, а молодая участница боевой группы, Оля, доставила кое-какой груз. В тесной комнатке лежали карабины, стояли корзины с маузерами и браунингами, с амуницией. Впоследствии она вспоминала: думала, увижу высокого, мощного мужчину, а он оказался среднего роста, с тонкой талией. Но ощутила сразу исходящий от него магнетизм, который он излучал всю свою жизнь. А он тоже обратил внимание на неординарную соратницу по борьбе.
Итак, встреча наших героев состоялась. Уточним: ее настоящее имя, данное при крещении — Александра, хотя в семье ее звали Олей. Фамилия — Щербиньска. А он — Юзеф Пилсудский, уже известный революционер. Кстати, в тот момент далеко не холост. Однако, как люди воспитанные, давайте представим сначала женщину.
Она родилась в Сувалках, в российской части Польши. Семья небогатая. Отец из мещан, чиновник магистрата. Как напишет позже дочка о нём в воспоминаниях — мечтатель, неприспособленный к жизни. Мать — из шляхтичей, красивая женщина, загубившая себя — рожала 12 раз. Выжили пятеро. Родители рано умерли. Девочку воспитывала бабушка.
В 1901-м Александра закончила гимназию и уехала в Варшаву. Пыталась учиться — немного в подпольном университете, немного в частной Высшей Торговой школе. Но главное — вступила в ППС — Польскую социалистическую партию.
В 1906-м ей 24, она на 15 лет моложе Юзефа.
Пилсудский к тому времени уже прошел не только огонь и воду, но и долгий земной путь, причем в буквальном смысле этого слова — почти семь тысяч километров пешком. В 1887-м сорвалось покушение на императора Александра III. В нём был замешан старший брат Юзефа, Бронислав. Он получил 15 лет каторги, а почти не участвовавший в мероприятии Юзеф — 5 лет сибирской ссылки. Его отправили по этапу в Иркутск (шли с мая по октябрь), а оттуда, когда замерзла Лена, еще дальше, на 1000 километров севернее, в город Киренск.
В 1892-м вернулся в родные места. Хоть и придавленный ссылкой, но молодой и энергичный. В Вильно в те годы красавицей №1 считалась Мария Юшкевич. Она только что развелась с мужем, министерским чиновником, за которого вышла в 16 и которого бросила в 23. Мужики ходили за ней толпой, но у нее был фаворит. В тогдашней Польше соперничали между собой две ведущие партии: ППС, в нее входил Юзеф, и НДП — народно-демократическая, эндеки. Глава эндеков Роман Дмовский и был избранником Марии. Вскоре в шорт-лист красавицы вошел Пилсудский. Три года тянулось перетягивание каната — то она с одним, то с другим. Наконец, в 1899-м всё определилось: Юзеф и Мария стали мужем и женой. Причем для этого Пилсудский перешел в лютеранство.
Юзеф Пилсудский в 1899 году
Дмовский так никогда и не женился. Но жалеть его не стоит — он был отъявленным антисемитом.
В уже упомянутом 1906-м ППС раскололась — в ней выделилось революционное крыло во главе с Юзефом Пилсудским.
Мария, старше мужа на два года, отличалась широким кругом интересов — ходила на какие-то встречи, вечера проводила в кафешках, порой засиживаясь там заполночь, таскала за собой супруга, которого такой образ жизни не устраивал. Появление Оли-Александры изменило диспозицию. Зюк предложил Марии развестись. Она отказалась. Можно было, конечно, опять сменить веру, что расторгло бы церковный брак. Однако на этот шаг Пилсудский не пошел. И стал жить на две жены. Проведет какое-то время с одной, в Галиции — переедет к другой, в Варшаву. Потом опять отправится к первой.
От этой жизни в 1918-м у Оли рождается первая дочь. В 1920-м — вторая. А в следующем году умирает Мария, и, вернувшись в католичество, Юзеф Пилсудский сочетается браком с Александрой Щербиньской. После 15 лет странных с ней отношений. Но теперь он уже вождь нации, правда, тоже в необычной, странной должности — Начальника Государства. Позади вόйны, победа над Красной Армией, выгодный Рижский мир, возрождение независимой Польши. Конечно, будет еще много треволнений и подводных камней, но главное сделано. К тому же, у него надежная жена, которую знают в стране за добрые дела — помощь сиротам, бездомным, больным.
Замечательно! Хотя… Из всего, мною перечисленного, вытекает ли хоть малейший намёк на то, что Александра Пилсудская, вторая жена героя — еврейка? Ни одной зацепки. Католическая семья, она сама примерная католичка, польская националистка. За километр видно, что нет в ней ничего еврейского. Казалось бы, всё ясно. Но вдруг…
Не очень приятный след мелькнул в самом неожиданном месте. На одном из польских антисемитских сайтов я наткнулся на следующее выражение: Druga żona Żydówka Perl—Szczerbińska (nieślubne dziecko Żyda Perla) — «Вторая жена еврейка Перл-Щербиньска (внебрачный ребенок еврея Перла)». Точно в таком же виде, без изменений и пояснений, появляется этот текст на других подобных сайтах. Ни в архивах, ни в мемуарах Александры, ни в других публикациях ничего в связи с этим обнаружить не удалось. Выдумка антисемитов? Скорее всего, да.
Поставим, однако, перед собой вопрос: могло ли такое случиться в реальной жизни? В городе Сувалки, где в конце 19 века треть городского населения составляли евреи? С одной стороны, у Олиной матери вполне мог быть знакомый по фамилии Перл. Сосед, например. А с другой стороны, связь между ними не допустили бы ни ортодоксальная еврейская община, ни истовые католики. Разве только случайно, тайком, так, чтобы никто не видел и не слышал. Но это маловероятно, особенно учитывая железный характер бабки, которая всю семью держала в руках.
И всё же сомнения остаются. Например, почему в биографии Александры не проходят родственники по отцовской линии — ведь девочкой она осталась сиротой? Или — взглянем на две фотографии нашей героини, в молодости и в зрелом возрасте. На какие мысли они могут навести?
Александра Щербиньска в юные годы
Александра, жена Пилсудского, в 1931 году
Но как бы то ни было, утверждать, что евреев не трогали благодаря жене Пилсудского, несерьезно. Другое дело, его собственное отношение к этой проблеме. Как стало недавно известно, он сам однажды поделился своими взглядами с Терезой Липковской, дочерью его двоюродной сестры.
Тереза спросила его, почему он любит евреев. Зюк усмехнулся: «Ты выбрала точный глагол — люблю… Да, все знают, что я не антисемит. Но я и не филосемит. Я их просто люблю, хорошо чувствую себя в их компании». Помолчал и добавил: «Как дома». А потом развернул целую лекцию. «В Европе в ходу английское определение джентльмена по трем критериям — по отношению к деньгам, по умению держаться после выпивки и по выдержке, способности сдержать себя. Но всё это давно известно евреям и выражено в Талмуде в трех коротких словах на иврите — кос, кис, каас: человека можно распознать по карману, стакану и гневу».
Далее он указал на то общее, что видит у поляков и сынов израилевых. Внутренняя религиозность, почитание родословной, патриотизм, привязанность к своей родине, земле предков. И как большую ценность назвал образование — «у евреев испокон веку не было неграмотных, всем известны имена их великих ученых и философов, включая этого, величайшего во всей истории человечества — Эйнштейна».
Честный, непредубежденный взгляд на роль еврейского народа в истории и уважение к нему вызывали ярость антисемитов, но им не давали развернуться. Правда, Пилсудский нигде и никогда публично по этому вопросу не высказывался. Возможно, именно поэтому у польских евреев возникло ошибочное мнение — кто был их защитником.
-
Женя
Весной 1924 года Пилсудский с женой и дочерьми отправился на отдых в Друскеники. Этот курортный городок лежал на самой границе с Литвой. Сняли небольшой домик — правда, без удобств, зато Юзефа ожидало здесь всё, о чём он мечтал: тишина, благодать, неповторимый аромат соснового леса, любимый стремительный Неман. Обнаружилось и кое-что новое — спортивно-оздоровительный комплекс с бассейном и песчаным пляжем, включавший также волейбольную площадку и теннисные корты. Посетителей там крутилось много, интриговал не совсем привычный лозунг: «Лучшее лекарство от всех болезней — солнце, воздух и движение!» Идея принадлежала молодому врачу Евгении Левицкой, разработавшей целую систему оригинальных приемов и упражнений.
Когда Юзеф познакомился с новыми веяниями и даже в чём-то принял участие, он действительно почувствовал себя лучше и поверил в важность и перспективность такого подхода. Ему было 57. Перипетии бурной жизни, через которую прошли и ссылка, и война, уже сказывались довольно серьезно. Однако самое большое впечатление на него произвели не упражнения в воде, не пешеходные маршруты, а сама врач. Она же инструктор. Она же — необыкновенно привлекательная женщина.
Что означало «большое впечатление»? То и означало: на следующий год Пилсудский снова поспешил в гостеприимные Друскеники. На сей раз — без дочерей. И без жены. Лечиться, решил, стало быть. Конечно, он писал домой письма. В одном из них сообщал, что его здоровьем занимаются пан Тальхейм и панна Левицка. И дальше: «Мне тут сказали, что в этом году панна Левицка выходит замуж, за кого не знаю..». Интересная реплика. Правда, о предстоящем замужестве никто и слыхом не слыхивал, включая саму Евгению. Александра же сразу раскусила отвлекающий маневр мужа, но она была бессильна что-либо предпринять.
Евгении Левицкой было 28. Она только что закончила медицинский факультет варшавского университета. Все, кто с ней встречался, отмечали ее поразительную красоту. Одна знакомая, рассказывая о Жене, даже употребила для сравнения слово «камея». Еще во время учебы Евгения загорелась мыслью использовать природный фактор для лечения. Изучила опыт скандинавов, немало сделавших в этом направлении. Друскеники, по своему климату и ландшафту представляли собой идеальное место для реализации ее замысла.
Под влиянием увиденного Пилсудский решил, что надо повысить роль физической культуры в стране. В 1927 году он создает Управление по физическому воспитанию и военной подготовке. Вслед за ним — Государственный Совет по физическому воспитанию, который возглавляет сам. Членом Совета и руководителем его секретариата становится Левицка. В это время Юзеф — военный министр. Он работает в Бельведерском дворце в Варшаве, там же живет его семья. Для Евгении снимают четырехкомнатную квартиру поблизости. Маршал нередко заходит к ней «на чай».
Первый Маршал Польши Юзеф Пилсудский
Дальше — больше. Воздвигли комплекс современных зданий для нового научного центра — института физического воспитания. Доктор Левицка стала в нём одним из сотрудников.
После вакаций в Друскениках Пилсудский несколько посвежел, даже стал шутить, чего давно уже не было. А вообще его дела обстояли неважно. Немалый вклад в ухудшение здоровья вносил ненормальный образ жизни. Мало того, что он курил, так еще ночью не спал. Назначал встречи с работниками на 2-3 часа ночи. Нужен был серьезный отдых, и в середине декабря 1930 года он осуществляет свое давнее желание — побывать в теплых краях. Выбор падает на португальский остров Мадейра. Там исключительно мягкий субтропический климат.
В официальных биографиях говорится, что Зюк отправился туда в сопровождении своего друга-врача — Мартина Войчиньского и адъютанта Мечислава Лепецкого. Это не совсем соответствует истине. Формально на остров поехали двое — Юзеф и Мартин. И тайно ото всех — Евгения.
Юзеф и Евгения Левицка на катере (о. Мадейра, 1931)
Так получилось, что последние полгода Пилсудский занимал пост премьер-министра. Его первым замом был Юзеф Бек. Четвертого декабря, после отставки премьера, правительство распалось. И вот, когда Зюк уже наслаждался на Мадейре видом на океан, Бек вызвал к себе капитана Лепецкого. Капитан был известным путешественником и писателем. Перед ним была поставлена задача: отправиться на Мадейру под видом вольного туриста. Там, как бы случайно, встретиться с Пилсудским и предложить себя в его адьютанты. Временно, только на три месяца, пока тот отдыхает на острове.
Всё так и произошло. А через два месяца в Варшаву неожиданно вернулась Евгения Левицка. Одна. В осведомленных кругах это вызвало шок, поползли слухи, один невероятнее другого. Потому что о романе догадывались все, а о том, что случилось на Мадейре, не знал никто. Александра Пилсудская посетила свою соперницу. О чём они говорили, неизвестно, но вряд ли о последних модах. Когда Зюк снова появился после отдыха в столице, он прежних контатов с Евгенией не возобновил. А вскоре, 27 июня 1931 года, Евгению Левицку нашли в беспамятстве в здании Управления физического воспитания. Ее доставили в больницу, но через два дня она скончалась, не приходя в сознание. Диагноз — отравление неизвестными химикатами.
Как-то неуверенно прозвучала версия о вмешательстве посторонних сил, но вскоре все сошлись в мнении: самоубийство.
Прощальная религиозная церемония состоялась в католическом храме. Пилсудский пришел в сопровождении высших лиц государства и занял место сзади, на последней скамейке. Но через четверть часа встал и вышел. В похоронной процессии к кладбищу гроб сопровождали премьер-министр и другие высокие сановники. Это было удивительно, потому что умершая была рядовым сотрудником одного из учреждений. Но еще удивительнее было то, что обычно едкая и шумливая пресса на сей раз молчала, как воды в рот набравши.
Пилсудскому оставалось немного. Он заметно сдал и через четыре года, в 1935-м, ушел из жизни. Спустя несколько лет Мечислав Лепецкий написал воспоминания. Из них следует, что на Мадейре их было трое — он, шеф и Войчиньский. О Левицкой не упоминается вовсе. Между тем Лепецкий прожил там рядом с ней больше месяца. Ни тогда, ни потом никто из действующих лиц о происшедшем на острове так и не сказал ни слова. В польской истории португальский фрагмент биографии Пилсудского остался нераскрытой тайной.
На этом можно было бы поставить точку, но я взялся за перо не для того, чтобы просто пересказать давно минувшее. У меня есть версия. Версия о развитии событий на Мадейре зимой 1931 года. И центральным моментом в ней будет личность Евгении Левицкой.
Итак, начнем с начала. Женя родилась в украинском городе Черкассы в 1896 году. Википедия дает следующие сведения о населении города в 1897-м: всего — 29 619 жителей (в том числе малороссы — 12 900, евреи — 10 916, русские — 4911, белорусы — 522). Как видим, поляки не указаны, значит, если они и были, то составляли очень малочисленную группу. Левицкий — фамилия еврейская, хотя может быть и польская, но крайне редко. Отец Жени был арендатором. Как раз евреи не имели в Российской империи права владеть землей, но могли ее арендовать. Мать звали Эльжбета, т.е. Елизавета — имя еврейского происхождения. Возможно, семья была смешанная. В биографии Евгении сказано, что родилась она в семье польских шляхтичей. Однако эти данные поступили от нее самой.
Девочка кончает восьмиклассную гимназию в 1914-м, а в следующем году поступает в киевский Женский медицинский институт. Она учится и работает — в клинике, в госпитале, ухаживает за пациентами на дому. Очевидно, потому что надо было зарабатывать и на учебу, и на жизнь. В 1921-м получает диплом и как способная выпускница остается в одной из клиник, где занимается научной работой. Что увидела юная Левицкая за 6 лет пребывания в Киеве?
26 января 1918 года город захватили красные. Большевики сразу начали уничтожение «буржуев» публичными расстрелами в Царском Саду — для этого там вырыли большую яму.
1 марта в Киев вошли немцы и пробыли там до 14 декабря. Это было спокойное время.
Следующими стали петлюровцы. Они расстреливали евреев прямо на улицах. Но пробыли недолго.
В начале февраля 1919-го в город снова вступила Красная Армия. На сей раз на виду у всех не убивали, пристроились в тихом месте. Результат — около 12 тысяч погибших.
31 августа 1919 года Киев заняла Белая армия и первым делом устроила еврейский погром.
В промежутках были еще разные украинские правительства. А 7 мая 1920 года спокойно, без боя (сражаться было не с кем) польские части прошли по киевским улицам. Наступил их черед. Подтянутые солдаты, элегантные офицеры. В городе установился порядок, никаких расстрелов и грабежей. Но потом ушли и они, и наступила советская власть.
О том, сколько в эти бурные годы пронеслось по Украине еврейских погромов, можно бы и не упоминать — это общеизвестно.
И возникает простой вопрос: как в этой ситуации могла представлять свое будущее еврейская девушка Женя Левицкая? По логике — выбрать для себя польский путь. Если она еще раньше не крестилась, то наверняка совершила этот акт сейчас — перешла в католичество. Или сделала вид, что она католичка, изучив соответствующие ритуалы.
Дело в том, что в эти годы в Киеве жило свыше ста тысяч поляков, четверть городского населения. У них были различные предприятия, библиотеки, магазины, гимназии, газеты, театры. Женя постоянно сталкивалась и общалась в разных ситуациях с польской публикой. Выучить при постоянных контактах язык за 8 лет (столько в итоге она прожила в Киеве) было несложно. Интересно, что впоследствии, в Варшаве, отмечали у нее «хороший польский язык». То есть какой-то акцент все-таки ощущался. Ведь никому не придет в голову сказать такое о коренном ляхе.
И был еще один повод к столь решительной перемене самоидентификации: хотя Женя и поражала своей красотой, за еврейку ее никто не принимал. Светлые волосы, голубые глаза. Бывает. Но это же создавало уверенность в будущем в новой стране.
В 1920-м, после создания Пилсудским независимого государства, поляки стали массово уезжать на родину. Украинцы к «пшекам», как они их пренебрежительно называли, относились плохо — и это еще мягко сказано. Если бы семья Левицкой была польской, они бы, без сомнений, тоже уехали. Вместе с дочкой. Но этого не произошло. Более того, никаких контактов с родственниками Евгения не поддерживала. Ее польский имидж, который она себе создавала, оставался незапятнанным.
При всём при том, Женя уезжает в Варшаву только в 1923-м. Почему? Очевидно, потому, что там, за границей, у нее никого не было, никакой зацепки. Нужен был «паровоз». И тут на сцену выходит еще одна личность. Его зовут Эдвард Жебровский.
В институте, в Киеве, он был доцентом кафедры внутренних болезней. Потом вступил в польскую армию, где получил высокий чин полковника. Перебрался в Варшаву. И, скорее всего, вызвал Женю. Когда после приезда она поступила в университет (явно для того, чтобы иметь польский диплом), то подрабатывала в отделении внутренних болезней Еврейского госпиталя. Причем, под руководством работавшего там профессора Эдварда Жебровского.
Невольно подумаешь: а профессор-то кто по национальности? Но в единственной короткой справке о нём этническое происхождение не указано. Впрочем, католиком он был, без сомнения, а в Польше именно это главное.
С подачи Жебровского Евгения в 1924 году устраивается на сезонную работу — в Друскеники, врачом в лечебницу при минеральных источниках. Начинает создавать свой знаменитый оздоровительный комплекс. Каждый год уезжает на несколько месяцев за границу, в Швецию и Данию, изучать их опыт (откуда деньги?). Более того, профессор тоже приезжает в Друскеники — поработать врачом (наверное, в научных целях?) и его даже избирают председателем местного Общества докторов-целителей.
В массе рассмотренных мною польских материалов имя Жебровского встретилось только 5 раз — четыре в случаях, которые я привел, и один раз в такой фразе: «Жебровский был влюблен в Левицкую, но успеха не добился». Из чего я сделал прямо противоположный вывод.
Итак, 1930 год. Пилсудский с другом уезжает на Мадейру. Польская верхушка, которая всё время пыталась оторвать вождя от любовницы, довольна: отдохнет от нее, образумится. И вдруг, через две недели — снимок в газетах: Зюк на катере, а рядом — Левицка! Все в шоке. Юзеф Бек работал раньше в Генштабе и имел отношение к разведке. Женщину возле первого лица в государстве никак не могли оставить без внимания, тем более приехавшую из страны советов. Наверняка, искали детали — кто она и откуда. Хвостов не обнаружили, зато насчет семьи выяснили всё, что нужно. И Бек пошел на крайний шаг. Он посылает капитана Лепецкого на остров с особым заданием: войти в доверительные отношения с вождем и выложить ему правду.
Пилсудский ошарашен. При всей любви к евреям, он понимает: внебрачная связь с женщиной из еврейской семьи обрушит в народе его незыблемый до того авторитет и сбросит с пьедестала (в ЕГО случае, крещеная или нет уже не имеет значения). Он спрашивает ее напрямую: да или нет? Что она могла ответить?
А дальше — всё, как описано выше.
Вот такая версия. Кстати, она объясняет, почему до сих пор неизвестно, что произошло на острове: в Польше изложенный мною вариант не мог быть обнародованым.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer8-kur/
