ВЕЧЕРНИЙ РЕЙС ДО ЧЕЛАКОВИЦ
То вечер свитерочков тесных
и лиц в закатной полумгле,
лэптопов вечных, дум безвестных
и ветра в сумерках окрестных,
что чешет волосы земле.
Миг мандаринной тихой хмары
перед черничным мигом тьмы.
Я здесь один. И ты без пары.
Нам ни к чему чужие чары.
Все смотрят мимо. Как и мы.
МИКРОРАЙОН
Районная фея в соседнем дому,
гляжу я в окно твое, пью его тьму,
и взгляд натыкается снова, нетвёрд,
на платье, что вносишь ты в свой натюрморт
со столиком, креслом, экраном ти-ви...
Кто сеет желанья? Кто плачет в крови?
Кто ночью стоит на балконе с вином
в соседнем дому, безнадежно ином?
МЕДУЗА
Ты словно Медуза: посмотришь небрежно —
Мужи каменеют... Теперь уж, конечно,
Они, волевые, отбросят успешно
Мечту твою — раны залечивать нежно.
ПРАЗДНИК СВЯТОЙ МАРКИТЫ
Ступни твоей след, этот серпик прелестный,
Меня уж не срежет. Сухи мои чресла.
Года после жатвы. Их знают мужчины.
Года неприветливой, серой щетины.
РАННИЕ ПИВНЫЕ
Настрой пивнушек праздный
проклятью предаю.
Вчера тут на пол грязный
смели всю грусть мою,
все вирши, что слагал я
девчонкам из пивной...
А утром грубо смыли
и стёрли. Боже мой!
ПУСТАЯ КОМНАТА
Сыну
Безмолвной детской комнаты покой,
всему, что не воротится, гробница.
Склеп детства, что вступило в вечный бой
созревших лет. Что унеслось, как птица.
Еще вчера был весь в плакатах он,
в портретах кинозвезд и фотках лета...
Умчалось время — словно тот вагон,
в котором ты уехал на край света.
ОСЕНЬ
Вновь листопад... Так мало
лист желтый помелькал,
но в мире чище стало:
что ссохлось и увяло —
мир дворникам отдал.
Теперь всё это — в ящик
кидать лопатой, чтоб
довлел брусок давящий
над кучею мертвящей...
И крышку класть на гроб.
ПЯТНИЧНЫЙ ВЕЧЕР
Заходит солнце — эй, не тронь! —
в кубышку Божью грошик.
Устал трудиться? Охолонь.
Зевнет неделя — и ладонь
под голову положит.
В кубышку грош для нас двоих
на черный день
иль горший.
КРЕСТИК У ДОРОГИ
Поставлен крест меж двух дорог —
кто мчит с ветрами, гибнет чаще.
Куда поставишь мне, мой Бог,
надгробие — тому, кто смог
стать мышью, тихо в норке спящей?
ОТТЕПЕЛЬ
Сухая елка вышьет стёжки
вдоль по сугробу в тёплый час.
И мы подобны той дорожке,
и той хвое,
той снежной крошке.
Мы здесь — и снова нету нас.
ПАУТИНКА
Франциск, так что ты птахам тем
предрёк? — что, кинув рощи эти,
они взлетят, примкнув затем
к тем, кто крылат на этом свете,
кто слышит зов, таящий грусть?
Таю мечту о бабьем лете
и паутинкою кружусь.
