— Михаил Викторович, почему революция произошла именно в феврале 1917 года? Какие она имела предпосылки?
— И в СССР, и на Западе всегда была традиция объяснять и оправдывать эту революцию «гнилостью» и «мракобесием» царской «тюрьмы народов», потому возмущенный народи сверг Царя. Эта трактовка в различных вариациях преобладает и сегодня, когда даже многие православные авторы муссируют социальные болезни петербургского периода. Большинство из них содержит ту или иную долю правды, но когда ее выдвигают в качестве главной причины — она перестает быть таковой. Свое мнение об этом я сейчас могу лишь повторить.
Давайте начнем с того, что причины революции можно рассматривать в разном масштабе: начиная от предсказанной в Священном Писании всеобщей апостасии, которая закончится взятием «удерживающего» и воцарением антихриста, и предотвратить это в конечном счете невозможно, победит антихриста и диавола только сам Христос во Втором пришествии, спасая верных. Революция в России — следствие этого мирового процесса. Но в противоборстве «тайны беззакония» и удерживающих сил этот разрушительный процесс может подвергаться замедлению или ускорению. И в таком менее крупном масштабе могут играть роль сочетания различных обстоятельств.
Предпосылки и главная причина революции 1917 года — разложенное к тому времени состояние ведущего слоя российского общества, утрата им православного понимания монархии, России как Третьего Рима и смысла мировой истории, в этом сущность так называемого западничества — оно и было давней движущей силой, окрепшей к тому времени, в Февральской революции при активной политической поддержке всех революционных сил западными «союзниками» Царя. Очень символично признание британского премьер-министра Ллойд Джорджа в парламенте, когда он «с чувством живейшей радости» приветствовал свержение русского Царя. Его слова позвольте тут привести точно из тогдашних российских газет: «Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война»; раздались «возгласы одобрения». Комментируя это заявление, английская газета «Дейли ньюс» охарактеризовала Февральскую революцию как «величайшую из всех до сих пор одержанных союзниками побед... Этот переворот несравненно более важное событие, чем победа на фронте» (Новое время. Петроград, 1917. 12/25 марта; Утро России. М., 1917. 9 и 12 марта).
Что касается удерживающих сил, то, к сожалению, даже церковная власть обнаружила тогда утрату понимания происходящего, пассивно восприняла свержение монархии как нечто естественное, не дожидаясь намеченного Учредительного собрания по этому вопросу. Высшие архиереи оставили Царя, как когда-то апостолы Христа. Вспомним ужасные слова в послании Синода от 9 марта о благословении Временного правительства: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути… Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского Правительства». Это стало главной причиной слабости сил сопротивления революции.
Катализатором революции стала война, вернее усталость от войны. Конкретная же ускоряющая ее причина именно в начале 1917 года состояла в той очевидности, что Россия, успешно преодолевшая первоначальные трудности с вооружением, обучением новобранцев и командованием армии, должна была в том году победоносно закончить войну, Германия уже держалась из последних сил на голодном пайке. И тогда причин для возбуждения недовольства народа стало бы меньше, устроить революцию было бы гораздо труднее. Это признавали потом и сами думские заговорщики, в частности Милюков. К тому же срок деятельности тогдашнего состава Думы заканчивался, и подбодренные прибывшим в Петроград «союзным» министром лордом Мильнером, одним из лидеров британского масонства, его думские братья-революционеры предъявили Царю ультиматум о продлении своих полномочий. Государь его отверг и фактически мог арестовать бунтарей за противодействие власти в военное время. Поэтому им пришлось ради собственного спасения переходить в атаку.
— Чем Февральская революция отличалась от Первой русской революции 1905–1907 годов?
— Те события лишь условно названы «революцией», она ведь не состоялась, была просто большая смута в связи с неудачами в японской войне и отчасти — с нерешенным крестьянским вопросом. Столыпину удалось с этим справиться как силовыми мерами, так и реформаторскими, удерживающую роль тогда сыграло и высшее духовенство, поддержавшее черносотенное народное движение в защиту монархии. В Феврале же 1917 года силы сопротивления оказались раздроблены и без духовного водительства, а революционеры поступили хитрее: они уже не устраивали баррикад на улицах, не ставили себе задачу убить как можно больше городовых и чиновников, а действовали по хорошо известным в наше время приемам «цветных революций», на основе главного оружия «отца лжи» — дезинформационного, воздействовавшего в том числе на чиновничество и других охранителей. Дезинформированы были и генералы, и архиереи, и армия, и народ, и сам Государь — своим окружением. Он ощутил свое бессилие («кругом измена и трусость, и обман») и положился на волю Божию.
— Отрекался ли император Николай II от престола?
— Этот вопрос должен быть несколько иначе поставлен, чтобы не падать в крайность полного отрицания этого события: якобы «Государь не отрекался от престола», как в последнее время муссируют это «открытие» наши монархисты-ревнители. Было ли отречение? Добровольного и законного отречения Государя действительно не было. Это было насильственное отрешение Императора от власти в результате изменнического заговора, незаконное само по себе как преступное нарушение присяги заговорщиками с применением обмана и принуждения. Опубликованный якобы царский «Манифест» противоречил Законам Российской Империи, которые не предусматривают отречения царствующего Императора. Государь также не имел права передавать престол брату в обход Царевича Алексея, а брат Михаил не имел права принимать престол (так что и его последующее «отречение» с передачей вопроса о судьбе монархии на волю Учредительного собрания юридически неправомерно).
Менее важно, но тоже показательно, что отречение-отрешение было и оформлено незаконно, поскольку изготовлялось в революционных условиях: телеграмма начальнику штаба, подписанная карандашом, основа текста была составлена не самим Государем — это, конечно, не официальный «Манифест» (как она была подана в газетах с таким заглавием).
Таким образом, совершенно бесспорно, что это «отречение» было изначально и остается юридически ничтожным. Ничто не может отменить того факта, что последняя легитимная власть в России была 2 марта 1917 года, а все последующие результаты властвования — нелегитимны и, если даст Бог, должны быть пересмотрены полномочными легитимными органами: Всероссийским Земским Собором, а их внешние последствия — честным Международным Судом (что, разумеется, маловероятно).
Тем не менее, хотя «отречение» было преступным нарушением законов и оформлено незаконно, невозможно отрицать, что Государь подчинился насилию и признал свершившееся как факт принудительного лишения его власти. В этом смысле отречение было, и сам Государь вел себя как отрекшийся в последнем богослужении в Ставке 5 марта, прощаясь с армией, когда все присутствовавшие солдаты и офицеры плакали.
— Охарактеризуйте роль гвардейских подразделений в событиях 1917 года.
— Лучшие и верные Царю воинские части были на фронте, а не в Петрограде. Как известно, назначенный главнокомандующим Петроградским округом генерал Иванов по приказу Государя направился на подавление беспорядков в столице с элитным Георгиевским батальоном, охранявшим Ставку. С этой целью с разных фронтов должны были также прибыть конный корпус Гвардии и еще 13 батальонов с многочисленными другими подразделениями, самые надежные гвардейцы. Разумеется, они могли легко подавить мятеж, и они сыграли важную роль тем, что не сделали этого.
Тогда думские революционеры заняли здание Министерства путей сообщения и разослали телеграммы всем станциям железных дорог с ложным сообщением о падении старой власти и с требованием новой власти задерживать движение воинских поездов. Одновременно испуганные приходом войск думцы стали уверять начальника Штаба Верховного командования Алексеева, что они сами восстанавливают порядок и прибытие войск может лишь усугубить положение. Соответственно Алексеев из Ставки прислал Иванову распоряжение возвращаться в Могилев, так как якобы порядок в столице восстанавливается Думой. И Иванов пассивно, но с чистой совестью, отошел назад, не проявив собственной настойчивости.
В эти дни в Петрограде находились только запасные гвардейские батальоны, и они, не желая отправляться на фронт, присоединились к бастующим толпам. Как известно, первой восстала учебная команда Лейб-гвардии Волынского полка во главе с фельдфебелем Кирпичниковым, который застрелил своего командира. И даже охранявший Царскую семью в Царском Селе Гвардейский флотский экипаж Великого Князя Кирилла Владимировича по его приказу перешел на сторону революции, Кирилл демонстративно явился с красным бантом в восставшую Государственную Думу и своими гвардейцами обеспечил охрану арестованного царского правительства, при этом несогласные, в том числе два офицера, были в Царском Селе застрелены, как об этом писал в своих воспоминаниях генерал Епанчин. Этим гвардейская часть Кирилла также сыграла психологически немалую роль в революции, поскольку даже Великий Князь — представитель Царствующего Дома! — издал призыв к столичному гарнизону переходить на сторону нового правительства и затем порочил Царя в своих интервью, оправдывая его арест.
Это произошло 1–2 марта, еще до отречения Государя, то есть было изменой присяге. Судя по таким фактам, по своему умонастроению гвардейские части мало чем отличались от всего тогдашнего российского общества. К тому же в армии решающее слово имеют командиры. Все командующие приветствовали отречение и мало кто выразил готовность защитить Царя. Из известных генералов были готовы граф Келлер и Хан Гусейн Нахичеванский. В столице, насколько я знаю, отмечен лишь один антиреволюционный эпизод с участием гвардейцев, когда полковник лейб-гвардии Преображенского полка Кутепов, находившийся в краткосрочном отпуске в Петрограде, попытался организовать сопротивление восставшим. По поручению командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова Кутепов возглавил сводный отряд. Однако немало направленных в его распоряжение офицеров не проявляли желания воевать за монархию. К сожалению, отряд Кутепова не смог оказать серьезного влияния на развитие событий и был вынужден прекратить сопротивление.
В своем большинстве офицерство пассивно приняло отречение как факт, причем он был распропагандирован Временным правительством как «добровольное отречение», которое сопровождалось прощальным царским приказом армии продолжать войну при Временном правительстве. Свою лепту внес и Синод благословением Временного правительства. В этих условиях и знаменитый приказ № 1 Совета об отмене воинской дисциплины обрел разрушительную силу.
Но нужно сказать, что офицерство было в основном монархическим, и его опамятование началось довольно быстро по мере развала армии, что привело к Корниловскому выступлению в августе, а после Октябрьского переворота — к началу Белого движения. На первом его этапе его возглавители выполняли требование Антанты о «демократическом характере войны» как условие оказания «союзниками» помощи. Потому белые вожди не решались открыто поднять монархическое знамя, хотя и считали, что в их войсках свыше 80 % офицеров составляли монархисты как реальные выразители Белого дела — это отмечает советская энциклопедия («Гражданская война и военная интервенция в СССР». М. 1987. С. 360). Но когда выяснилось, что помощи от предательской Антанты не будет, Белая армия на Дальнем Востоке провозгласила открыто монархическую идеологию.
Искупать свою вину за Февраль всем пришлось кровью: и военным, и архиереям, и самим февралистам… И всему русскому народу, который пассивно воспринял крушение исторической России и за это подвергся небывалому геноциду, который правильнее назвать — Русский Холокост, напоминая о том, кто его устроил…
У некоторых наших ревнителей стало хорошим тоном перекладывать вину за это с большевиков на белых «генералов-предателей», — для оправдания сталинского национал-большевизма, и нынешние коммунисты теперь уже осуждают Февраль, от которого они якобы спасли Россию. Это наглое бесстыдство рассчитано на тех, кто забыл пораженческий лозунг Ленина «Превратим империалистическую войну в гражданскую!», работу большевиков по разложению армии и их финансирование еврейскими банкирами из США через Германию. Об этом я издал по-русски познавательную книгу американского профессора Саттона «Уолл-стрит и большевицкая революция», основанную на документах из архива Госдепартамента.
— История не терпит сослагательного наклонения, но всё же было бы интересно порассуждать, что могли сделать власти, чтобы избежать Февральской революции.
— Как я отметил, ее можно было только отодвинуть, но уже не отменить в том состоянии, в котором находился ведущий слой российского общества. Революция у него сначала произошла в голове, и изменить это политическими мерами было невозможно. Это надо было делать раньше и в системе образования, и в чиновничестве, и в Церкви, но оказалось практически невозможно пересилить дух времени, Россия ведь давно уже не была изолирована от Европы, а фактически была ее частью и экономически, и культурно, воспринимая из нее «прогрессивные» апостасийные процессы. Оттуда к нам пришли и либерализм, и марксизм. Разве не предупреждали о грядущей революции наши мыслители (Достоевский, Леонтьев), историки (Иловайский), наши святые подвижники (свт. Феофан, св. Иоанн Кронштадтский)? Но кто их слушал в среде так называемой прогрессивной интеллигенции? Вы ставите вопрос о том, что могли сделать власти, но это следует отнести ко всему петербургскому периоду нашей истории, в котором и коренились причины революции. Последнему Царю было уже не по силам справиться с разложением, накопившимся за два столетия.
Многие потом писали, что если бы было сделано то или другое противодействие — аресты зачинщиков, закрытие оппозиционных газет, вмешательство хотя бы одного верного полка, — то бунт в столице был бы подавлен и этого было бы достаточно. Однако в те февральские-мартовские дни всё удивительным образом складывалось не в пользу защитников власти. Силы беззакония и «отца лжи» во всех сферах превосходили по самоорганизации силы обороны, которые не были готовы действовать адекватным хитроумным оружием. Ведь Государь послал в столицу верные войска, но им не было суждено вмешаться. Победа на фронте была близка и неизбежна, но «армия устала» и распропагандированные пополнения не хотели отправляться на войну. Хлеб в столице был, но толпа кричала: «Хлеба!». Обыватели верили всем сплетням о Царской Семье, распространяемым думскими журналистами.
— Какие исторические источники помогают нам с наибольшей достоверностью восстановить картину тех трагических дней февраля 1917 года?
— К советской историографии трудно относиться всерьез по ее классовому подходу, даже если отдельные авторы бывали правдивы в деталях. Более точно революция была проанализирована в русской эмиграции на основании доступных тогда источников и собственного опыта. Отвечая на этот вопрос, я уже как-то приводил список литературы с некоторыми оценками: «Эмигрантские авторы о революции». Выделю из него две книги. Назревание революции в правящем слое хорошо показано у И.П. Якобия: «Император Николай II и революция». Из опубликованных работ западных историков назову «Февральскую революцию» Г.М. Каткова (он написал ее по-английски, работая в Оксфорде, потому отношу его к западным). Более правые авторы были глубже в своем духовном анализе и откровеннее, за что их зачисляют в так называемые «антисемиты»: Ф. Винберг, В. Воейков, Н. Жевахов, В. Кобылин, Н. Марков, А. Нечволодов и другие.
Что касается именно источников, я бы еще упомянул газеты тех дней, они хорошо отразили состояние умопомрачения так называемой общественности, это было явление массового психоза. Весьма познавательны как источники (исключая сделанные там выводы) книги и воспоминания февралистов: Милюкова, Керенского, Гиммера (Суханова), Аронсона, Половцова, Родзянко, Перетца, Тырковой-Вильямс, Степуна и других. А также сборник документальных материалов «Русские масоны и революция» Б. Николаевского (Москва, 1990). Внимательное чтение газет и воспоминаний февралистов с нашим сегодняшним знанием итога тех событий легко различает и дезинформацию, и весь масштаб этой «цветной революции» во всей ее красе.
— Как Вы относитесь к личности Григория Распутина и в чём, по Вашему мнению, состоит его роль в предреволюционных событиях?
— Признаюсь, что этот вопрос не изучал должным образом, так как он мне не казался важным, как и роль этого человека. Мне было достаточно понять, что фигуру Распутина (каким бы он ни был в реальности) сильно демонизировали и использовали для дискредитации Царской Семьи — именно в этом его имя сыграло роль. Но сам он влияния на Государя и на ход событий не имел, это было выявлено даже следственной комиссией Временного правительства. С другой стороны, возвращаясь к нашим ревнителям, они требуют причисления Распутина к лику святых, но это трактуется ими не вполне объективно и вообще не относится к их компетенции.
— Что происходило в России в период между февралём и октябрём 1917 года?
— Можно сказать, что и февралисты-либералы, и большевики в духовном плане лишь незначительно отличались друг от друга. И для Временного правительства, и для их западных покровителей противник был только справа: монархисты; в большевиках же они ощущали своего союзника в борьбе против монархии, разве что чересчур рьяного, поэтому против большевиков февралисты должных силовых мер не предпринимали... А ленинцы готовились именно к захвату власти силой.
Кадетка Тыркова-Вильямс признала позже, что февралисты, обрушив государственный свод монархии, на котором все держалось, не сумели справиться с хаосом. Тогда как Ленин сознательно усугублял хаос, не опасаясь развала государства. Некоторым людям даже в ленинском окружении его призывы к поражению в войне, к расчленению России, к развязыванию животных инстинктов и классовой ненависти («Грабь награбленное!») казались опасными или глупыми. Но призывы Ленина, по выражению Степуна, были вовсе не глупы, они были «парусами для уловления безумных вихрей революции». На этих парусах щедро финансируемые через Германию большевики и шли к власти, не считаясь со страшной ценой разрухи и быстро наращивая перевес над Временным правительством, которое теряло инструменты управления. Большевики как разрушители России были более выгодны и Западу с целью последующей экономической эксплуатации российских ресурсов. Первый миллион долларов от американских банкиров большевики получили уже в августе 1917 года.
— События октября 1917 года в Петрограде — это большевистский переворот или революция? Был ли произведён выстрел с крейсера «Аврора»?
— Революция на латыни буквально означает «откат назад», в европейских языках это слово приобрело значение насильственной смены устоявшегося режима, коренной ломки прежних правовых и идеологических основ государства. Таковая принципиальная ломка была устроена в феврале-марте кадетами и социал-демократами. А в октябре произошел переворот в лагере самих революционеров, когда власть перехватили родственные февралистам силы — тоже социал-демократы (образовавшие Советы), только наиболее беспощадные к исторической России, антирусские, открыто богоборческие.
Что касается крейсера «Аврора», то после его захвата большевиками он был использован для психологического воздействия на юнкеров, защищавших Николаевский мост, а затем, как пишет большинство авторов, из него был произведен один холостой выстрел, также оказавший психологическое воздействие на защитников Зимнего дворца. Насколько это точное утверждение или же мифология большевиков — не столь важно. Кстати, наш автор А.Д. Терлецкий подметил символизм названия «Аврора»: богиня утренней зари в римской мифологии; своего рода синоним «утренней зари» в Библии — Денницы, утренней звезды, одного из имен диавола,
— Каковы причины так называемого триумфального шествия советской власти?
— В советской историографии так называют первые месяцы после Октябрьского переворота в Петрограде, якобы вследствие общенародной поддержки революции. Реальные же причины «триумфального шествия» — повсеместное безвластие, первоначальная пассивность населения, решительность большевиков вкупе с их обманными посулами «Фабрики — рабочим! Земля — крестьянам!». Но затем стали везде формироваться силы сопротивления уже разрушительной политике большевиков, и началась так называемая гражданская война.
«Так называемая», потому что фактически это была оккупация России богоборческим Интернационалом при огромной поддержке из заграницы и с платными интернациональными войсками (около 300 тысяч), которые в первое время, до создания регулярной Красной армии, сыграли основную роль в подавлении тысяч крестьянских восстаний. Тогда как Красную армию большевики создавали методами заложничества семей военспецов, децимациями призывников и заградотрядами против дезертиров. Надо ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади, — говорил об этом методе Троцкий. За уклонение от мобилизации расстреливали заложников. В армии была введена коллективная ответственность: нередко при отступлении расстреливался каждый десятый красноармеец. Так оккупационная армия создавалась Троцким из самого оккупируемого населения: удалось «заставить строить коммунизм тех, кто является его противником», — хвастался Ленин; по его точной формулировке: «Россия завоевана большевиками».
— Попытаемся сравнить нынешнюю Российскую Федерацию и Россию, стоявшую на пороге революции 1917-го. Можем ли мы наблюдать схожие процессы и явления, чреватые новыми социальными катаклизмами, и если да, то какие?
— Такое сравнение сегодня часто звучит, но мне оно кажется неоправданным. В 1917 году в России была законная православная власть, исторически легитимная и богоугодная. Против нее были объединены все беззаконные антирусские силы, внешние и внутренние, и в оппозиции царской власти не было никаких защитников какой-либо правды.
Сегодня в России легитимной власти нет, правят наследники тех революционеров в идеологической смеси феврализма и большевизма (с преобладанием по сути первого с подкрашиванием в цвет второго). И своей паразитарной беззаконной политикой они вызывают оппозицию, в которой, однако, очевидны не только традиционные либеральные враги исторической России, действующие при поддержке Запада, мечтающего доразрушить своего геополитического противника. Мы видим в оппозиции и часть православных патриотов по оправданным причинам. Если либералы-западники критикуют нынешнюю власть за «диктатуру», «притеснение прав человека», «клерикализацию», «милитаризацию расходов», «аннексию Крыма» и «агрессию на Украине», то православные патриоты, наоборот, выступают за укрепление армии и государственности, за поддержку русского сопротивления против украинской хунты, но против засилья либералов-западников в управлении колониально-компрадорской экономикой, в культуре и национальной политике, ущемляющей права державообразующего народа и ослабляющей его лавиной мигрантов.
Тех и других оппозиционеров лишь отчасти может объединять протест против коррупции и беззакония, судебного произвола (такое объединение, судя по черно-желто-белым знаменам, было заметно на Болотной площади в 2011 году). Но оно слишком поверхностно и невозможно на более серьезном уровне. Еще мог бы объединить и протест против неосоветизации, которую во власти одинаково поддерживает и часть западников (типа Медведева и Путина), и часть патриотов (типа Рогозина и Михалкова). Но «антисоветизм» западников и «антисоветизм» православных патриотов разный: у первых он нигилистический антирусский, у вторых — охранительно-русский, контрреволюционный. Сейчас в центральных СМИ критика коммунистического режима лукаво отдана на откуп русофобам-западникам с их ущербной позицией, благодаря чему красные патриоты еще более успешно и лукаво приравнивают антисоветизм к русофобии. Настоящего грамотного православного патриота ни на одном центральном канале ТВ никогда не пустят на многочисленные «ток-шоу», где дозволено ломать копья только желтым и красным (наподобие дебатов Сванидзе и Кургиняна). Фактически же те и другие способны только лживо раскачивать лодку в ту или иную сторону, усугубляя разброд и историческую безграмотность.
Но, с моей точки зрения, несмотря на постоянные предупреждающие параллели с 1917-м годом со стороны лояльных патриотов-государственников, предпосылок для «революции» сейчас в РФ нет — прежде всего из-за отсутствия революционной ситуации: верхи могут и уверены, что с помощью своих мощных силовых структур способны сохранять статус-кво, настоящая русская политическая оппозиция давно развалена и удушена, западническая либеральная оппозиция (в «болотном» стиле Собчак, Немцова, «Миши два процента» и «Эха Москвы») сама себя дискредитирует в глазах народа, в том числе зависимостью от западной поддержки и своей нерусскостью (для чего ей и дозволяются митинги, демонстрирующие неприемлемость такой альтернативы режиму), а нарастающая русофобия в США и на Западе в целом также заставляет народ видеть в своих олигархах и Путине меньшее зло, к тому же народ больше обременен проблемами личного выживания, ему не до политики. Церковное руководство услужливо выполняет функцию жрецов-политруков, заботясь в лучшем случае о личном благочестии паствы, но часто не давая этому личный пример.
Разговоры же о каких-то проектах в связи с предстоящими президентскими «выборами», которые якобы будут иметь какое-то значение, меня удивляют. Нынешняя власть в свои ряды честных деятелей не пустит, а имитация «выборов» с заведомо известным результатом ей нужна лишь для видимости легитимности. Не исключено в крайнем случае и «восстановление монархии» в духе «Проекта “Россия”», в котором монархом предполагается сделать того, у кого уже в руках власть, чтобы не позориться всем очевидной имитацией «выборов».
Если и проводить параллель с прошлым, то такой вариант развития можно сравнить с логикой антихристианской Французской революции, которая началась с низложения монарха, затем привела к его убийству и террору, удару по церкви, затем вошла в более спокойный период «реакции» и закончилась установлением лжемонархии Наполеона, которого Синод русских архиереев объявил тогда прообразом антихриста.
— Причины и итоги событий 1917 года сейчас довольно широко обсуждаются по всей стране в рамках научных конференций, круглых столов и тому подобных мероприятий. Каковы, на Ваш взгляд, наиболее спорные вопросы, «болевые точки» этих дискуссий?
— Практически нет духовного понимания катастрофы на историософском уровне: понимания удерживающей сущности Третьего Рима, какие бы у него не накопились социальные недостатки и болезни, на которые обращается главное внимание. Ведь еще больше социальных язв было в западных демократиях, однако революцию там это не вызвало, поскольку свои язвы там не расчесывали. У многих очевидно непонимание и духовного смысла царского отречения: от невежественных упреков «царь предал Россию» (например, Роднина в дискуссии с Поклонской) до ревнительского «Царь не отрекался» (но тогда отрицается и христоподражательный отказ Царя Мученика от борьбы за сохранение власти в условиях всеобщей измены).
На политическом уровне притушевывается пораженческая роль большевиков в подготовке революции (даже если они в феврале прямо в ней не участвовали). Часто отсутствует понимание коварной роли демократических союзников по Антанте в этой революции, ради которой и была подготовлена Первая мировая война (как откровенничал Ллойд Джордж). Могу привести пример из обсуждения на круглом столе сайта «Русская стратегия» (см.: Февральская революция — «общенародное движение» или антироссийский «заговор темных сил»?), где два уважаемых доктора исторических наук, В.Г. Хандорин и В.Ж. Цветков, настаивали на «народном характере революции», отрицая иностранное вмешательство (да еще в комментариях на моем сайте «Русская идея» к этому менторски подскочила некая кандидат исторических наук Е.С. Корчмина в «защиту» Милюкова). Никто из них не счел нужным ответить на мои возражения — многочисленные бесспорные факты и документы наподобие Меморандума Гельфанда-Парвуса и Меморандума нью-йоркского директора ФРС Томпсона о том, что Россия — «величайший военный трофей, который когда-либо знал мир».
Революция была попущена по нашим грехам, но мы, не снимая с себя этой вины, должны из нее вынести урок осознания, какие силы в мире воспользовались нашими грехами для построения своего царства антихриста. Подобные же ученые-историки считают такую православную точку зрения на революцию неполиткорректным «черносотенным мифом».
— Порекомендуйте, пожалуйста, современные исторические труды, в которых проблемы Февраля и Октября рассматриваются максимально добросовестно и непредвзято. Какие из Ваших работ посвящены обсуждаемой нами теме?
— Литературы на эту тему великое множество, в котором легко утонуть неподготовленному человеку, особенно лишенному духовного образования. А при наличии такого образования в любом труде можно найти что-то полезное, даже у врагов России. Я бы не взялся писать свои книги «Тайна России» и «Вождю Третьего Рима», если бы меня в этом осмысляющем отношении полностью удовлетворяли уже существовавшие известные мне труды, в том числе написанные людьми ученее меня. Мне казалось наиболее важным уточнить духовные причины и значение революции, однако кое-что новое и я внес, например, в конкретном вопросе «Чьими были немецкие деньги» на основе анализа документов в книге Э. Саттона, который сам страха ради иудейска уклонился от такого анализа, и в сочетании с опубликованными документами германского МИДа.
— Чему должна научить нас трагедия, случившаяся 100 лет назад в нашей стране?
— Революция нам была попущена Богом как последнее средство научения нашего народа истине «от обратного», когда других средств вразумления уже не осталось. В этой революции наглядно обнажились главные действующие в мире силы добра и зла. Удерживающая христианская, оплотом которой была историческая Российская империя, — и глобальная сила еврейского Финансового Интернационала, строящая царство земного «иного мессии» (Ин. 5:43), антихриста, которого они ждут и примут согласно словам Христа об этом. Сокрушение православной России стало переломным моментом в человеческой истории, а богоборческая власть в СССР — репетицией апокалипсиса.
Но, к сожалению, этот урок из революции вынесен лишь малой и невлиятельной частью нашего народа. Ведущий слой его с падением СССР всего лишь отказался от лжи коммунизма и вернулся ко лжи феврализма, и то не все: многие тянут назад в СССР-2, да и перекрасившиеся в февралистов вожди лелеют советское наследие, чтобы не каяться в своей причастности к нему. Таким образом, дело революции продолжается, и в 2013 году в РФ весь 1917 год предписано величать и преподавать в школе как «Великую русскую революцию» — это явный новый символ богопротивления. Как долго еще Господь будет терпеть такое глумление?
Как видим, история ничему не учит тех, кто всё дальше отходит от Бога и открытого Им людям смысла истории. Такие деятели, не различая духов, не различая сил добра и зла, могут только вольно или невольно служить перманентной мировой революции сатаны, который был первым революционером против Бога и с тех пор строит свой Новый мировой порядок самыми разными средствами, используя разные идеологии, основа которых — ложь и обман, часто в «прогрессивных» упаковках. Поэтому Христос и называет его «отцом лжи» (Ин. 8:44).
Людей, вынесших из революционной катастрофы должный урок, у нас в правящем слое очень мало. Поэтому я не вижу никаких причин для оптимизма относительно будущего нашей страны при виде такого курса правителей РФ в нынешней мировой расстановке сил и удручающего конформизма даже со стороны церковного руководства. Скандал и дискуссии вокруг провокационно приуроченного к столетию революции и цареубийства фильма «Матильда», профинансированного и защищаемого властью вместе с либеральным орденом интеллигенции, эту удручающую ситуацию наглядно и ярко иллюстрируют…
Разве что над нами смилостивится Господь Бог по молитвам Новомучеников и почитающих их «десяти праведников», остающихся на русской земле… А для этого надо им помогать, каждый на своем месте кто чем может.
Беседовал Александр Шемель
