Михаилу Левину
Жизнь Поля Верлена до сих пор воспринимается в нимбе романтического ореола. В нем видят ярчайшего представителя парижской богемы, «проклятого» поэта, презирающего буржуазную мораль и культуру, неукротимого мятежника.
На самом же деле Верлен никогда бунтарем не был. Его трагическая, но совершенно не героическая жизнь описана им самим в нескольких прозаических произведениях. Он рассказал о себе честно и открыто, ничего не утаив. Впрочем, исповедальная его проза большого художественного значения не имеет. Зато она убедительно свидетельствует о его бесхарактерности, слабости и безволии. Он был абсолютно лишен жизнестойкости, главная особенность которой умение держать удары и все начинать сначала.
В своих скитаниях Верлен, вырванный из привычной мещанской среды, потерявший все, что только можно потерять, не переставал тосковать по утраченному миру, ибо только в нем был он счастлив. Тосковал он даже по тюрьме, ставшей чем-то вроде дома для него, вынужденного бродяги. В одном из своих автобиографических очерков он писал: «Когда человек счастлив, он не сознает этого, ибо счастье естественное состояние души. Лишь обрушившись в бездны несчастья, он начинает понимать, что потерял».
Люди обычно стыдятся быть собой. Они и лгут, и играют роли им не предназначенные. Возможно, потому что в глубинах души человека таится, укутанная неподвижным мраком, полная противоположность его личности. Чаще всего эта вторая ипостась не реализуется и остается в недрах подсознания. Так случилось бы и с Верленом, если бы не Рембо.
Двух великих поэтов связало странное притяжение, похожее на гибельную страсть или точнее на смертельную болезнь. Рембо довольно быстро освободился от этой зависимости, а Верлен не смог. После разрыва с Рембо он жил в тоске и печали, с горестным сознанием, что сам навлек на себя позор и разрушил свою счастливую упорядоченную жизнь ради призрака, которому почему-то удалось материализоваться и обречь его на муки. Но ведь у сердца есть свои доводы, не подвластные рассудку.
Поль Верлен
Жизнь Верлена поражает моральным и духовным бессилием при неиссякаемом творческом потенциале. Так уж случилось, что на жизненном его пути не было драматических взлетов, героических событий, величественной борьбы. Один лишь распад, сползание в трясину и медленная деградация. Ничего возвышенного, ничего достойного подражания. Он и сам это отлично понимал, и много раз пытался избавиться от зеленного ужаса абсента, чтобы вернуться к спокойному буржуазному существованию. Не хватило лишь силы воли, чтобы это его сокровенное желание осуществилось
***
Поль Мари Верлен родился 30 марта 1844 года в семье капитана инженерных войск. Отец поэта был «славным малым», обожавшим хорошую выпивку и смазливых женщин, склонным к авантюрам и легкомысленным поступкам. Женившись на богатой наследнице и получив хорошую ренту, он оставил службу, переехал в Париж, где и умер в 1865 году, успев прокутить значительную часть состояния. Впрочем, и того, что осталось, хватало вдове и ребенку, чтобы не знать нужды.
Поль, мальчик чувствительный и нервный, рос в тепличной атмосфере, созданной для него матерью и кузиной. Его изнеженно-женственный характер формировался под их влиянием. Писать стихи начал еще на школьной скамье. Первый сборник Верлена «Сатурналии» вышел в 1866 году. Публика встретила его прохладно, но критики не скупились на похвалы. После школы в жизни Поля долго не происходило ничего заслуживающего внимания. С согласия родителей, он поступил на государственную службу, и все долго шло по накатанной колее. Не очень обременительный канцелярский труд, контора с большими окнами, уютное кресло, болтовня с симпатичными секретаршами, сортировка каких-то бумаг. Такая работа оставляла много свободного времени, чтобы бездельничать и заниматься поэтическим творчеством. А впереди маячили блестящие перспективы. Выпустив за три десятка лет несколько поэтических сборников, можно получить орден Почетного легиона и баллотироваться в академики. Этот лишенный терний путь добросовестно проделали многие его современники: Анатоль Франс, Франсуа Коппе, Катюль Мендес.
На первых порах все шло прекрасно. Крупнейшие газеты и журналы Франции охотно печатали его стихи так не похожие на произведения других поэтов
К нему пришел успех. Он полюбил осень, осторожно и ненавязчиво готовящую мир к холодам. Полюбил прогуливаться в парке среди багряных деревьев, предаваясь легкой приятной меланхолии и на ходу сочиняя завораживающие строки. Это он сделал достоянием поэзии приемы импрессионистской живописи, с ее дождями, туманами и романтическими пейзажами, озаряемыми внутренним свечением. В стихах его все явственнее проявляется смутная грусть и неуловимая зыбкая мелодия, вырывающаяся за пределы слов. Верлен считал главным в поэзии не слова, а музыку стиха.
Лучший его поэтический сборник «Романсы без слов» (1874) содержит стихотворения не связанные единой тематикой. Природа утрачивает свои традиционные формы, и становится частью внутреннего мира поэта, пейзажем его души. Каждая травинка, дождевая капля, цветок, дерево, куст словно напевают едва уловимую мелодию, сливающуюся в музыку поэтического мира Верлена. Вне этой музыки не существует его поэзии. Отсюда громадные, порой непреодолимые, сложности перевода его стихов. Очень непросто передать средствами иного языка поразительные переливы света и тени в его стихотворных этюдах. Вот характерное для Верлена стихотворение о женщине и кошке, виртуозно переведенное Валерием Брюсовым:
Она играла с кошкой. Странно
В тени, сгущавшейся вокруг,
Вдруг очерк проступал нежданно
То белых лап, то белых рук.
Одна из них, сердясь украдкой,
Ласкалась к госпоже своей,
Тая под шелковой перчаткой
Агат безжалостных когтей.
Другая тоже злость таила
И зверю улыбалась мило…
Но Дьявол здесь был, их храня.
И в спальне темной, на постели,
Под звонкий женский смех горели
Четыре фосфорных огня.
Имя молодого поэта становится известным в кругах парижской литературной богемы, его принимают как своего в фешенебельных светских салонах. Лишь одна опасность грозит его спокойной безоблачной жизни. Верлен рано пристрастился к алкоголю. Изнеженный, слабый по натуре, он не в состоянии пройти мимо ни одного кафе, ни одного бара, чтобы не опрокинуть для поднятия жизненного тонуса пару стаканчиков абсента, джина или кюрасо. Беда, однако, в том, что организм его плохо переносит спиртное. Выпивка превращает Верлена из мистера Джейкеля в мистера Хайда. Исчезает мягкий добродушный человек, и на его месте возникает хам, забияка и грубиян, невыносимый даже для ближайшего окружения. Страсть к спиртному постепенно выбивала почву у него из-под ног. Начались неприятности на службе. Казалось, что Верлен неумолимо идет ко дну, но судьба, как бы сжалившись, бросила ему спасательный круг.
В доме одного из своих друзей он познакомился с пятнадцатилетней Матильдой Моте де Флервиль, олицетворением целомудрия и невинности. Белокурые волосы, сияющие глаза и восхитительная прелесть юности никого не оставляли равнодушным. Покоренный и очарованный Верлен поверил, что это «чистое святое создание» вернет его на путь добродетели и спасет от всех бед. Он ненавидел свою неказистую внешность, свою застенчивость, нерешительность и склонность к разврату. Романтик, несмотря на весь свой напускной цинизм, Верлен презирал себя за привычку утолять похоть в объятиях продажных женщин, за непреодолимое желание напиваться в любой забегаловке. Ему захотелось чистой любви и уютного семейного гнездышка.
Наверно, впервые в жизни он действовал решительно. Изгнал из своей души мистера Хайда, бросил пить, нежно ухаживал за девушкой и писал великолепные любовные стихи, вошедшие в посвященный Матильде сборник «Добрая песня». Такой напор преодолел все препятствия. Отец Матильды не выносил Верлена, но слезы дочери, очарованной его богемной славой и желающей замужества, смягчили отцовское сердце.
Свадебный месяц Поля и Матильды совпал с Франко-прусской войной 1870 года. Немецкие войска дошли до Парижа. Франция была разгромлена и унижена. В столице власть захватило революционное правительство и Верлен, следуя примеру некоторых своих друзей, пошел к нему на службу, что после подавления Коммуны, осложнило его и без того нелегкую жизнь.
Тем временем семейные узы стали тяготить Верлена, и его семейная идиллия подошла к концу. Матильда была уверена в том, что этот мир устроен пусть даже и не идеально, но правильно, и что все должно происходить так, как происходит. Она полагала, что главное в жизни семья, а потом уже все остальное. Верлен долго разделял этот ее взгляд на семейную жизнь. К тому же была в Матильде какая-то особого рода чувственная привлекательность, что ему очень нравилось. Был дом, жена, работа и нормальная буржуазная семья. Верлен принадлежал к этому миру, искренне считал его своим и не желал для себя иной судьбы.
Внезапно все изменилось. Ему опротивели и работа, и семейный уют, он затосковал и вновь начал пить. Мистер Хайд опять поселился в его душе. Он стал угрюмым и раздражительным. Множились семейные ссоры из тех, в которых нет ни правил, ни законов, похожие на незаживающие язвы. Верлен стал мечтать об уходе из дома, — все равно куда, хоть Матильда и ждала ребенка. Но где ему, безвольному человеку, взять силы для решающего шага. Сам он не мог освободиться ни для добра, ни для зла. Нужно, чтобы появился кто-то и вызволил его из темницы, куда он сам себя заточил.
И освободитель пришел. Правда, оказался он не только освободителем, но и губителем. Звали его Артюр Рембо.
***
Все началось с того, что всего лишь через год после женитьбы Верлен получил из провинциального городка Шарлевиль письмо. Какой-то восемнадцатилетний юноша просил оценить его стихотворные опыты. Письмо было подписано никому не известным именем Артюр Рембо. Стихи прилагались. Верлен прочел их — и задрожал. Вот она родственная душа. Присланных стихотворений было немного, но они сконцентрировали в себе громадную взрывную силу слова, его первобытную неодолимую мощь. Дикие, лишенные даже намека на эстетичность, похожие на разбушевавшуюся стихию, они открывали в поэзии совершенно неосвоенный мир новых возможностей.
Среди них был «Пьяный корабль», — фантасмагорическое видение, пиршество причудливых красок, симфония трепетных, сменяющих друг друга лихорадящих слов.
Верлен бросается с этими стихами к друзьям, и они разделяют его восторги. Не откладывая дела в долгий ящик, он пишет загадочному незнакомцу восторженное письмо, в котором зовет его в Париж. «Приезжайте же, любимая, великая душа, Вас ждут, Вас зовут».
И Рембо приехал. Все ожидали увидеть зрелого мужа, а увидели угловатого подростка с капризным ртом, грубыми руками и лохматыми, не знавшими расчески, волосами. У Рембо было удлиненное, как на рисунках Модильяни, лицо, и глаза, напоминавшие венецианское стекло. Угрюмый, молчаливый, недружелюбный, он никогда не поддерживал беседы ни в обществе, ни за обеденным столом. Ел быстро и неопрятно, как свирепый воин. Мир, в каком люди рождаются, живут и умирают, находя в нем какой-то смысл, был совершенно чужд этому дикарю.
Для Верлена же ворвавшаяся в его жизнь комета стала огромным счастьем. Он сразу признал духовное превосходство нового друга, и, хоть и был старше Рембо на десять лет, охотно подчинился его властной натуре. Рембо, великий магистр «ордена аморальности», учит Верлена запредельной свободе мысли. Учит презирать все, чему Верлен прежде поклонялся: семью, законы, литературу, искусство, религию. Его резкие, лапидарные фразы, обладающие какой-то первозданной силой, вырывают Верлена из почвы, в которую он врос, лишают корней. Это именно то, о чем Верлен неосознанно тосковал. Под влиянием Рембо его личность заиграла не свойственными ей прежде безумными красками. Возненавидевшая Рембо Матильда выгнала его из дома за грубость и нечистоплотность. Рембо также не скрывал своей неприязни к этой женщине, и всеми силами пытался вытащить друга из мелкобуржуазного обывательского болота, в котором тот, по его мнению, погряз.
Тем временем, у Верлена родился сын, но и это не привело к миру в семье. Наоборот, только ухудшило и без того непростую ситуацию. Ссоры участились. Верлен в пьяном угаре то похищал сына и увозил к матери, то угрожал убить и его, и жену. Протрезвев, Верлен валялся у Матильды в ногах, умоляя о прощении, но через день-два кошмар возвращался. Наконец отчаявшаяся женщина подала на развод. Верлен этого не хотел, но он уже ничего не в силах решить. Рембо успел приобрести над ним демоническую власть и стал, как говорят французы, infernal epoux, «сатанинским супругом», поработившим Верлена, как порабощают женщину.
Настал день, когда Верлен уже не смог выносить ставшую темницей семейную жизнь и, бросив жену и ребенка, отправился со своим другом в скитания по Европе. Они бродяжничали по Бельгии и Голландии, несколько раз пересекали Лондон вдоль и поперек. Всё, что Верлен любил, все те, без которых он раньше не мог представить своего существования, медленно исчезали из его памяти, как уходящая во сне любимая женщина. Но это отнюдь не воспринималось им как непоправимое несчастье. Его душа и тело были полностью порабощены юношей-тираном, который, как собаку, держал Верлена на поводке своей воли.
И, все же, настал день, когда очнувшийся от дурмана Верлен решил, что так дальше продолжаться не может. Его внезапно обуяла жгучая тоска по теплому семейному очагу, по жене и ребенку, по спокойной обеспеченной жизни. Ночью, украдкой, словно вор, бежит он от своего обожаемого мучителя в Брюссель, оставив Рембо совсем без денег. А там блудного сына уже ждет мать, но она привезла плохие вести. Его жена, не желающая более связывать свою жизнь с алкоголиком и бродягой, требует развода. Верлен потрясен, раздавлен, но где-то в глубине души чувствует смутное удовлетворение.
— У меня никого не осталось в этом мире, кроме тебя и Рембо. Я должен быть с ним до самого конца, каким бы он не был, — говорит он матери и отправляет телеграмму своему беспутному товарищу, господину его души. Зовет его в Брюссель.
И Рембо приезжает. Верлен встречает его пьяный, взбудораженный, почти обезумевший от обрушившихся на него бедствий. С распростертыми объятиями бросается он к своему единственному другу, но Рембо его резко отталкивает:
— Свинья, как ты мог бросить меня в Лондоне без денег? — кричит он и бьет кулаком по столу. — Деньги! Давай деньги, и я сразу же вернусь в Лондон. Знать тебя больше не хочу. Вот уж не предполагал, что ты окажешься таким ничтожеством.
Впавший в исступление Верлен бросился к ящику письменного стола, и достал пистолет, который недавно купил, сам не понимая зачем. Дважды выстрелил. Первая пуля вонзилась в дверь, а вторая пробила Рембо запястье. Рембо выскочил на улицу. Мгновенно протрезвевший Верлен кинулся вслед за ним.
— Ремб, — кричал он, — я не хотел, Ремб. Прости меня!
Но Рембо, решивший, что Верлен гонится за ним, чтобы его прикончить, стал звать на помощь. Отовсюду сбежались люди. Верлен бросил пистолет на землю и заплакал.
Дальше — провал в памяти. Очнулся Верлен в тюремной камере с маленьким, похожим на бойницу решетчатым окнам, высоким потолком и серыми стенами. Лихорадочное возбуждение спало, и он с ужасающей отчетливостью вспомнил все.
А кошмар только начинался. В Бельгии в то время мужеложство было уголовно наказуемым деянием. Посему Верлен, невзирая на его протесты, был подвергнут оскорбительному медицинскому осмотру, который провели два судебно-медицинских эксперта. Их вывод был однозначен: у величайшего поэта Франции была гомосексуальная связь.
Настал день суда, которого Верлен ждал в лихорадочном нетерпении. Находясь в плену собственных иллюзий, он верил, что суд примет во внимание его невменяемое состояние в момент трагического инцидента. Ему удалось убедить себя, что больше двух недель, ну, в крайнем случае, месяца ему не дадут. Ведь это Рембо во всем виноват. «Мир это наше представление о нем, — записал Верлен в своей тетради, — и мы по своему желанию можем сделать его или очень большим, или очень маленьким. Только не нужно себя ощущать жалким. А я ощущаю, потому что позволил Рембо превратить себя в марионетку».
8 августа в сопровождении тюремщиков его доставили в зал заседаний исправительного суда во Дворце правосудия. Судебный приговор: два года тюрьмы оглушил Верлена. Его, едва живого от ужаса, тюремщики почти вынесли в коридор, где он не смог сдержать душивших его рыданий. А потом за ним захлопнулась тяжелая дверь тюремной камеры. Более семисот дней позора и одиночества – вот чем обернулась для него опасная дружба с гениальным юношей, мечтавшим стать «сыном солнца».
Как не странно, но тюрьма оказалась для него благом. Благотворно отразился на его состоянии запрет пить. Мозг, освобожденный от алкогольного сумеречного дурмана, заработал в полную силу. К тому же в заключении произошла с ним духовная метаморфоза, избавившая его от тяжелого невроза. Несчастный, покинутый всеми страдалец находит утешение в религии. В убогой тюремной церквушке Верлен впервые за многие годы исповедуется, принимает причастие, и становится ревностным католиком. Это приводит к такому взрыву творческой энергии, какого он давно уже не испытывал. Религиозный экстаз благодатно влияет и на его музу. Былая эротика вытесняется религиозным пылом, богемность — любовью к Творцу всего сущего. В неволе Верлен переживает самые высокие творческие мгновения жизни. Недаром потом он будет с тоской называть тюрьму «волшебным замком», где была сформирована заново его погрязшая в пороках душа.
16 января 1875 года Верлен выходит на свободу. Никто из друзей не встречает его у тюремных ворот. Только бесконечно преданная своему единственному сыну старая мать.
***
Несмотря на то что Верлен считал Рембо единственным виновником своих бед, он, как не пытался, не мог его забыть. Однажды к нему в камеру вошел директор тюрьмы, относившийся к своему знаменитому узнику с большим пиететом. Еще бы! Ведь Верлен состоял в переписке с самим Виктором Гюго — кумиром всей читающей Европы.
«Друг мой, сказал директор, — вчера в тюремную приемную вошел молодой человек, который просил передать вам это». И он протянул Верлену тоненькую книжечку. Это была последняя работа Рембо «Одно лето в аду». На титульном листе значилось: «П. Верлену — А. Рембо». Эту драгоценную книжечку Верлен хранил всю оставшуюся жизнь, и завещал ее своему сыну. С тех пор он стал писать Рембо письма, Рембо отвечал редко и сдержанно.
Выйдя из тюрьмы Верлен не знал чем заняться. Жена развелась с ним. Друзья его забыли. Он никому не нужен, и чувствует себя в мире свободных людей, как в пустыне.
Он хотел возобновить отношения с демоном своей жизни, грезил о том, как приобщит Рембо к истинной вере.
И бывшие друзья встретились в Штутгарте, в какой-то пивной, — месте отнюдь не приспособленном для религиозных диспутов. Пили до поздней ночи. Верлен излагал свои доводы с рвением неофита, а Рембо над ними издевался. Возвращаясь домой, пьяные поэты поссорились, и дело дошло до дуэли. Шпаг у них не было, и два величайших поэта Франции дрались палками при мерцающем свете звезд.
Поединок продлился недолго. Мускулистый, атлетического сложения Рембо легко справился с отощавшим в тюрьме Верленом. Сильным ударом палки он разбил Верлену голову, оставил его окровавленного лежать на песке, и ушел.
Это была их последняя встреча.
Затем началась безумная одиссея Рембо — его стремительный бег от цивилизации и своей судьбы. Замкнутость, мрачное, безотрадное одиночество, непроницаемый холод которого навсегда отделяет его от мира, в котором он жил и творил. Ему невыносимо оставаться во Франции, в своем жалком городишке. Ему не нужна поэзия салонов, неспособная преобразовать жизнь. Уже готовясь покинуть родину, он пишет: «Я вернусь с железными мускулами, с темной кожей и яростными глазами. У меня будет золото: я стану праздным и грубым. Женщины заботятся о свирепых калеках, возвратившихся из тропических стран. Я буду замешен в политические аферы. Буду спасен. Теперь я проклят, родина внушает мне отвращение. Лучше всего пьяный сон на прибрежном песке».
Чтобы уехать, нужны деньги, и Рембо несколько лет скитается по Европе в поисках средств. Однако любые попытки вечного неудачника вырваться из нужды лишь оставляют его без гроша в кармане. Но у этого человека железная воля. Ничто не может остановить его на пути к намеченной цели. Он пробирается в Египет, затем в Абиссинию. Ведет торговлю кофе, слоновой костью, кожей. Партнеры ценят его за два основных достоинства: Рембо с необыкновенной легкостью осваивает туземные языки и не ведает страха. Годами этот конкистадор живет среди туземцев, и они подчиняются его воле, причем в таких местах, где многие из его предшественников были убиты.
А из Парижа доходят вести о его неожиданной славе. Верлен с огромным усилием, частично по памяти, восстановил и издал стихи своего бывшего друга. Всего несколько десятков стихотворений написал когда-то он, совсем еще мальчик, но они вошли в золотой фонд мировой поэзии. Рембо, однако, это уже совершенно не интересует.
Зимой 1891 года, после десятилетней жизни в Африке, у Рембо возникла опухоль правого колена, и он был вынужден отправиться в Марсель, где ему ампутировали ногу.
Это оказался не просто рак, а саркома. Никакой надежды. Сестра Изабелла не отходила от его койки до смертного часа.
***
После окончательного разрыва с Рембо Верлен отчаянно пытается найти свою нишу в жизни. Но мир отторгает его. Он никому не нужен, кроме старой матери. Ни он сам, ни его книги больше никого не интересуют. Верлен совсем опустился и все больше времени проводит в кабаках. Трезвым он почти не бывает, и однажды в хмельном угаре совершает свой самый позорный поступок. Набрасывается с кулаками на свою семидесятипятилетнюю мать. Дело дошло до суда, и Верлена отправляют на месяц в тюрьму. Когда же он выходит на волю, мать его уже не ждет. И она устала от него. И она…
Через год мать умирает, и Верлен теряет последнюю опору. Жизнь его все стремительнее катится под откос.
Латинский квартал. Особый ритм, придающий странное очарование и нечто карнавально-искусственное его муравьиной жизни. Атмосфера таинственности исходит от его крыш и мансард, от платьев женщин, гуляющих по улицам и паркам. Старый опустившийся человек в шляпе, косо сидящей на лысом черепе, давно стал здесь культовой фигурой. Он бредет из пивной в пивную, волоча парализованную ногу, всегда окруженный прихлебателями, проститутками, бомжами, студентами. Каждому готов он тут же на месте сочинить стихи за рюмку абсента, но это плохие стихи. Да и все его последние сборники свидетельствуют об упадке великого таланта.
Ночи он проводит в притонах, где свечи бросают колеблющиеся отблески на стаканы с вином и грубые бородатые лица. Его глаза давно обрели тот мутновато – серый цвет, который бывает у алкоголиков и младенцев.
Алкоголь давно смыл с его души остатки религии. «Мне не нужен Бог, которого надо просить. Мне нужен бог, которого хотелось бы благодарить, но такого Бога не существует», — сказал он как-то одному из своих почитателей.
Бывшие коллеги и друзья, изредка встречающиеся Верлену в его блужданиях по городу заметив его, поспешно перебегают на другую сторону улицы. Живет он теперь с проститутками, и у одной из них Эжени Кранс, находит свое последнее пристанище.
Однажды он увидел во сне Рембо и, проснувшись в слезах, попросил его не снится ему больше, потому что после такого сна не хочется просыпаться.
Ему становится все хуже и хуже. Все труднее дышать. Комната потеряла свои очертания и медленно поплыла в небытие, растворяясь в розовато-сером тумане. Верлен впал в тяжелое забытье мало напоминающее сон. Поздно ночью он очнулся оттого, что его позвал голос, которого он никогда не забывал. — Ремб, — с трудом выдохнул он, — я иду к тебе….
Он с трудом встал с кровати, сделал два шага и упал. На звук падения прибежала Эжени, но не смогла поднять и положить на кровать слишком тяжелое тело. И он остался лежать на ледяном полу, в комнате пропитанной затхлостью и дрянными духами, до тех пор, пока не отошла душа его.
Когда его хоронили, шел сильный дождь. Крыши- мансарды, — старые, красноватые , черепичные, сланцевые и цинковые, определившие неповторимый облик Парижа, умытые дождем, блестели, словно покрытые лаком.
И вдруг все они оказались здесь, на кладбище, его старые друзья, лучшие писатели и поэты Франции которые, встречая на бульваре пьяного Верлена, трусливо спешили прочь, чтобы избежать общения с ним. Были пламенные речи, венки и так много цветов, что они скрыли могилу несчастного исстрадавшегося человека.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer9-fromer/
