К моменту отмены крепостного права в России числилось около 20 млн. душ помещичьих крестьян и примерно столько же — государственных крестьян разных категорий. Считается, что владельческие крестьяне были закреплены за помещиками и вотчинниками Соборным уложением царя Алексея Михайловича 1649 года.
1. Спорное начало крепостного права
Многие историки полагают, что первым актом на пути закрепощения крестьян был Судебник 1497 г. великого князя Ивана III. Судебник установил право крестьян переходить «из села в село» только в течение двух недель в году на Юрьев день осенний. Согласно статье «О христианском отказе» переходящее лицо платило «пожилое» за двор тому, «за ким» христианин поживёт. «Дворы пожилые платят в полях за двор рубль, а в лесах полтина». Плата зависела также от длительности проживания. После проживания в течение 4 лет уходящий платил «весь двор». {a}
Уплата пожилого означала, что уходившие лица жили НЕ в своих домах и дворах, они не были похожи на тех домохозяев, которых историки привыкли считать за крестьян. Ни о каких «потерпевших» — помещиках, вотчинниках, монастырях, управителях дворцовыми сёлами и волостями, терявших рабочую силу, Судебник не упоминает. Нет упоминания и о (чёрных) волостях, терявших налогоплательщиков. Поэтому есть основание думать, что историки, видящие в мигрантах ХУ века таких же крестьян, что и крестьян ХVIII века, явно модернизируют Судебник. Исследователей сбивает с толку близкое звучание и написание слов христиане и крестьяне — хотя ниоткуда не следует, что с веками эти слова, если они обозначали разные категории людей, не меняли своего содержания. [1] (Термин «Православные Христиане» довольно долго, возможно, до начала ХVIII века, воспринимался в смысле Граждан.) Взаимосвязь этих слов и понятий требует ещё своего понимания и осмысления.[2] Поэтому нет никакой уверенности, что слово Христиане, которым пользовался Судебник 1497 г., надо понимать в современном смысле, как слово Крестьяне.[3]
В начале ХVI века границы Московского государства перешли на правый берег широтного отрезка Оки, а в середине века вышли в районы Среднего Поволжья — на чернозёмовидные и на чернозёмные почвы. Это повлекло за собой переток населения в новые районы. В последней четверти XVI века писцовые книги отмечают не обычно крупные размеры заброшенных земель в прежде населённой лесной полосе. Некоторые историки пишут даже о «кризисе» сельского хозяйства, хотя документы того времени не упоминают ни о голоде, ни о нехватке продуктов питания. Очевидно, поток продовольствия, шедший с Юга и Юго-Востока, восполнял потери урожая в лесной зоне.
Нехватка рабочих рук особенно чувствовалась в новых районах, открывшихся для земледелия. Поток переселявшихся (стихийно, надо думать) людей не был обеспечен средствами производства, эти средства выделяли им в виде ссуд дети боярские и более высокие чины, испомещённые Москвой в этих краях. Желая освоить как можно больше плодородных земель, помещики переманивали крестьян один у другого.[4] Но с уходом или бегством задолженных крестьян, немало помещиков теряло выданные ими ссуды.[5] Больше того, они лишались своего привилегированного статуса, так как без содействия крестьян не способны были подняться на военную службу «конно, людно и оружно», как это требовалось. Страдали казённые доходы. так как писцовые описания обложенных земель — освоенных в одних местах, и заброшенных в других, не поспевали за действительностью. Хаос в казённом обложении земель тяжёло сказывался также на многих новопоселенцах (на казённом языке — новоприходцах), точно так же, как на старожильцах. {3} Масса жалоб, прежде всего от «украинных» помещиков, привела к тому, что в 1649 г. Москва велела всем записанным в писцовые книги людям жить там, где застали их последние писцы (с правом помещиков, потерявших своих крестьян, возить их обратно). Писцовые книги были приравнены к крепостным («крепким», неоспоримым) документам, отсюда и термины «крепостные люди», «крепостные крестьяне».
Известный историк В.О. Ключевский придавал ссудам исключительно большое значение. По его мнению, именно частная задолженность «бродячих» крестьян по ссудам привела к установлению крепостного права, как публичного института.{d} Однако его вывод выглядит преувеличением.
2. Политика ликвидации свободных земель в ХVIII веке: подготовка к отмене крепостного права.
Императрица Екатерина II была против крепостного права (как мы сейчас говорим), точнее — против рабства (как тогда говорили). В течение почти года при дворе императрицы в качестве её библиотекаря и постоянного собеседника жил создатель первой в мире Энциклопедии Дени Дидро — известный противник рабства. В записках Екатерины есть фразы, вроде такой: «Противно христианской вере и справедливости делать невольниками людей…. Рабство подрывает промышленность и благосостояние». Многие историки видят в этих строках лицемерие императрицы, ибо в своей повседневной политике она стояла на стороне дворян-крепостников. Никаких послаблений для крепостных крестьян она не делала. Более того, жестоко подавляла крестьянские бунты, в том числе Пугачёвское восстание.
Но обвинения в её адрес не учитывают тогдашнюю политическую обстановку. Без согласия правящего в России дворянства никакие реформы в связке отношений помещик-крестьянин были невозможны. Тем более не позволено было бы проводить такую реформу царице, которая пришла к власти незаконным путём — свергнув в 1762 г. своего мужа Петра III. Однако императрица не унывала. Она надеялась, что если у помещиков останется земля, то они согласятся на реформу, ибо ничего не потеряют в своих доходах.
Через только что созданное Вольное Экономическое Общество она в качестве «затравки» инспирировала обсуждение темы об узаконении движимой крестьянской собственности. Её расчёт на то, что авторы выйдут за узко сформулированную тему, вполне оправдался. Некоторые из них, действительно, вторглись в вопрос о крепостном праве. Они, совсем в духе императрицы, предлагали отменить личную зависимость крестьян от помещиков, но так, чтобы это не затронуло помещичьих доходов Первую премию получил француз Беарде де-Лаббе, который предлагал даровать крестьянам личную свободу, но наделить их только небольшими участками — с тем, чтобы они были вынуждены арендовать землю у помещиков. Эта работа была переведена на русский язык. Де-Лаббе исходил из того, что у крестьян не будет возможности найти другую землю где-то на стороне. Но он плохо знал российскую географию. Границы России продвигались на Юг, где были миллионы десятин неосвоенных плодородных земель. Много не освоенных земель было и на Юго-Востоке. В случае своего освобождения, помещичьи крестьяне могли двинуться в эти края, оставив помещиков с их землями.
Взгляды дворян на землю императрица проверила в Комиссии, которую она созвала для выработки новых законов. Она внесла в неё внешне безобидное предложение — переложить подушную подать (которую ввёл Петр I) на землю. Но члены Комиссии — чернозёмные помещики тут же объяснили царице, что их земли без крепостного населения доходов не дают. Обязанный работник ценился выше, чем обильная (в то время) земля {e}..
Поскольку Екатерина желала двигаться в намеченном направлении, ей надо было сделать так, чтобы не существовало общедоступных плодородных земель, и тем самым поднять ценность земель, уже населённых и освоенных. Добиться этого можно было несколькими путями, и все они были задействованы.
Заселение Заокских земель и Причерноморских степей. Московское государство начало колонизацию пространств к югу от широтного отрезка Оки в ХVI веке; колонизация интенсивно продолжалась впоследствии. Строились крепости, создавались другие военные объекты (рвы, валы, засеки, сторожевые пункты). Одновременно, или даже с опережением, шло хозяйственное освоение новых земель. Но этим последним процессом Москва управляла только частично. Например, отдалённая Слободская Украина (в основном это нынешняя Харьковская и Сумская области Украины) заселялась во второй половине ХVII века стихийно; туда направлялся поток беженцев из охваченной войной Украины.
На все пространства к Югу от Оки (и не только) претендовало Крымское ханство — по-видимому, в качестве наследника Золотой Орды, владевшей когда-то этими землями. Эти пространства использовали Малые Ногаи и некоторые другие подчинённые Крыму кочевые народы. За свой отказ от этих земель Крым требовал от Москвы ежегодных «поминок». (Таких же поминок Крым требовал от Польши, осваивавшей плодородные земли Поднепровья.) Если поминок не было, или они были невелики, то следовало вторжение конницы Крымского хана и его союзников, увод в плен людей, и угон скота, разорение края Нередко набеги совершались и «партизанскими» партиями. {f} Москва прекратила посылать поминки в Крым только в конце ХVII века.
В ХVIII веке государственное руководство заселением нового края со стороны уже не Москвы, а Петербурга, стало ощущаться намного сильнее.
Полководцы Анны Иоанновны, правившей Империей с 1730 по 1740 год, в ходе войн с Турцией и Крымским ханством успешно «отодвигали» южную границу Российского государства. В следующее царствование Елизаветы Петровны для охраны новых границ, а также для освоения вновь завоеванных земель призывались славянские выходцы из тогдашних турецких владений, чаще всего сербы. На части этих территорий был даже создан Славяно-Сербский уезд с центром в Луганске. Тем не менее, огромные степные пространства, прилежащие к Чёрному и Азовскому морям (впоследствии они назывались Новороссией), оставались почти незаселенными.
Иностранная колонизация. Екатерина II уже на первом году своего царствования приглашала из Европы на жительство в Россию всех иностранцев, кроме евреев. (Возможно, ей требовалось сельское население, а не горожане.) Переселенцам отводились земли во вновь созданной Новороссийской губернии. Особая Канцелярия опекунства иностранцев поселяла их также в Саратовских и Самарских местах, в Валуйском уезде (нынешняя Белгородская область), по реке Сакмаре в Оренбургском крае. Большая часть переселенцев была из мелких Германских государств; некоторые имели французские корни. Среди переселенцев были даже шведы с острова Даго. Приток переселенцев, в основном из Германии, продолжался и в ХIХ веке.
Ю. В. Готье, в своём Очерке истории землевладения в России (из которого взят ряд приведенных выше сведений), указывал, что государство преследовало (очевидную) цель — увеличение своего населения. Действительно, государственное содействие росту населения со времен Екатерины II просматривается достаточно чётко. В России люди умирали во время эпидемий оспы. Желая показать пример подданным, царица привила оспу себе и сыну. При ней была создана сеть воспитательных домов для сирот и подкидышей. Царица выражала недовольство отходничеством крестьян на заработки, поскольку это уменьшало рождаемость. Еще раньше о пользе для России умножения народонаселения писал Ломоносов. Не трудно понять, что рост населения означал прибавку рабочих рук в стране, рост её благосостояния. Одновременно увеличивались финансовые ресурсы и военные силы государства. Но государственные меры, поскольку они были привязаны к определенному времени и месту, должны были преследовать какие-то специальные цели. Вопрос заключается в том, какие именно.
Ю.В. Готье связывает меры государства по привлечению колонистов с проводившейся тогда в России политикой меркантилизма. {g}. Дело в том, что в России не было своего серебра, не хватало денег для обслуживания торговых оборотов. Замедлялась оптовая торговля, а это в свою очередь плохо сказывалось на производстве. Российские правители выход из положения видели в развитии внешней (морской) торговли, точнее — в увеличении экспорта товаров, который один мог доставить стране столь необходимое ей серебро. (Больше всех об этом позаботился царь Пётр.) Возможно, Готье молчаливо полагал, что дополнительное население должно было работать как раз на увеличение экспорта (или на уменьшение импорта).[6]
Но это объяснение вряд ли правильно. Слишком слаба причинная связь между ростом населения и увеличением (скажем) экспортных возможностей страны. Приведенному объяснению не соответствует и позиция тогдашних немецких государств, отпускавших в Россию своих граждан. Эти государства ничуть не меньше, чем Россия, нуждались в притоке серебра. Если бы отток населения уменьшал их экспортные возможности, то они вряд ли его допустили. Поэтому требуется другое объяснение.
Сама по себе иностранная колонизация — это не бесспорное благо для любой страны. В России иностранцы получали налоговые льготы, ссуды на обзаведение. Иностранные колонисты занимали плодородные земли, на которых со временем могли бы разместиться соотечественники. Может быть, государство видело в колонистах военную силу для охраны новых земель? Этот довод нельзя отвергать, но он правилен только частично. Ведь прибывавшие в Россию из Германии меннониты у себя на родине отказывались от военной службы; в России им было обещано, что их не будут забирать в армию. (В 1870-х годах их стали призывать в армию на должности, не требующие владения оружием.)
Южные степи стали давать стране немало добавочной сельскохозяйственной продукции. Может быть, колонизация имела в виду именно этот результат? Для императрицы продовольственный вопрос был далеко не чужд. Она с тревогой смотрела на рост городов, особенно Москвы, так как опасалась, что он приведёт к росту цен в Москве и к народному бунту. В Москве и вокруг неё было запрещено устраивать огнедействующие заведения; сделано было это с той целью, чтобы не допустить повышения цен на дрова. Но южные степи были слишком далеки от Москвы и Петербурга. Если товарный скот (с известными потерями) и достигал этих городов на своих ногах, то о доставке из Степи на Север продукции земледелия почти ничего не известно.
Приходится принять, что основные цели у колонизации были другие. Напрашивается объяснение, что с помощью колонистов Екатерина II «закрывала» белые пятна на земледельческой карте России.
О неслучайном содействии иностранным колонистам говорят другие черты тогдашней колонизационной политики, которая имела в виду отнюдь не одних иностранцев. Меры поощрения, направленные на скорейшее заселение Юга и Юго-Востока Империи, в гораздо большей степени касались Российских подданных. Рассматривая эти меры уже в более позднее время, знаток земельного вопроса А. И. Васильчиков возводил их в ранг особой государственной политики. {h}
Внутренняя колонизация. Степные черноземы оказались доступными для оседлого населения после того, как в 1774 году Россия установила контроль над Крымским ханством, а в 1775 г. русский генерал из сербов ликвидировал Запорожскую Сечь. В 1783 г. Крым был присоединен к России, и на его базе была создана Таврическая губерния. После замирения края офицерам и генералам, участвовавшим в Крымских походах, раздавались тысячи десятин свободных земель, на которые они переселяли своих крепостных крестьян из глубины страны.[7] Приглашались и казённые крестьяне. Один из первых русских агрономов и естествоиспытателей А. Т. Болотов замечал, что в его Тульские края приезжали официальные представители, которые звали малоземельных однодворцев (близких по своему положению к государственным крестьянам) переселяться в Херсонские степи. Болотов добавляет, что против переселений было местное духовенство, поскольку оно теряло своих прихожан.
Освоением Юга всецело занимался первый вельможа государства Г.А. Потемкин; сама Екатерина сочла необходимым лично побывать в Новороссии и убедиться в успехах её заселения.
Но дело не ограничивалось освоением одних только плодородных земель на Юге и Юго-Востоке. С 1766 г., в центральных губерниях было продолжено прерванное лет за пятнадцать до этого Генеральное межевание. В ходе землемерных работ выявилось немалое количество «ничейных» земель, захваченных их соседями; на официальном языке такие земли назывались примерными. Казалось бы, эти земли подлежали зачислению в казну, а захватчики наказаны. Но в действительности ничего этого не произошло. Примерные, а также свободные казенные земли — в основном в чернозёмных губерниях — было разрешено покупать желающим по весьма льготной цене: рубль за десятину или три рубля, если земля была под лесом. В своих воспоминаниях Болотов отмечает тот ажиотаж, который охватил состоятельных дворян, получивших возможность купить по дешёвке казенную землю. Сам Болотов не упустил случая приобрести обширную казенную степь, которая частично уже была занята его Каширскими крестьянами, в верховьях речки Лесной Тамбов.
Государство смотрело сквозь пальцы не только на помещичьи, но и на крестьянские захваты свободных земель. В одном случае государственные крестьяне из Сердобского уезда (нынешняя Пензенская область) самовольно переселились на соседние помещичьи земли в верховьях Хопра и Медведицы. Раздраженные помещики потребовали от властей изгнать нарушителей, но им не пошли навстречу. Захватчиков не стали выселять, а помещиков компенсировали казенной землей в другом месте.
В одних местах наблюдалось государственное содействие переселенцам, которые осваивали новых земли. В других происходило закрепление свободных земель за их фактическими или даже будущими насельниками. Такие земли передавались организованным коллективам, которые имели возможность воспрепятствовать самовольному вторжению туда посторонних лиц. В Екатерининские времена за Донским и Черноморским (Кубанским) казачьими войсками были закреплены миллионы десятин степей, лесов и вод; право собственности на значительные пространства получили калмыки. До 1921 г нынешняя столица Кубани — Краснодар носила выразительное название Екатеринодар.
При Екатерине II планировались массовые переселения на свободные земли государственных крестьян, если только на новых местах они могли обработать больше земли, чем прежде (по этому поводу сохранилось немало цифровых расчетов и земельных планов).[8] Для государственных и экономических (отнятых у монастырей и других церковных учреждений) крестьян была принята земельная норма, которую называли «15-десятинной пропорцией». В эту пропорцию, как предполагалось, следовало «наполнить» каждую мужскую душу.
Помещичьи крестьяне. Дело не ограничивалось государственными крестьянами. Землемеры, проводившие Генеральное межевание, составляли к каждому обмежёванному владению (или земельной даче, как тогда говорили и писали), так наз. Экономические Примечания. Эти Примечания относились также к помещичьим имениям. В них указывалось, сколько у крестьян пашни и угодий, каковы источники их доходов, оброчные они или барщинные, какой водой пользуется население, и многое другое. Землемеры не всегда понимали смысл порученной им описательной работы. Об этом говорят некоторые иронические записи, вроде такой: «А в лесу птицы, дрозды, чижи и щеглы».
Но смысл описаний был не в певчих птицах. Правительству надо было знать, насколько удовлетворено население занимаемой им землей, и (следовательно) каков его переселенческий потенциал. На первый взгляд, поскольку речь идет о помещичьих имениях, такое знание бесполезно. Ведь крестьяне принадлежат помещику, и без воли помещика государство не может стронуть их с места. Но такое представление оправдано только до определенного момента. Если же (и когда) помещик потеряет власть над своими крестьянами, то проблема переселения неожиданно может оказаться актуальной. Экономические Примечания, составляемые на помещичьи имения, были рассчитаны именно на такую ситуацию.
Суть вопроса заключалась не в предполагаемом переселении крестьян, а в остающихся помещиках. Ведь если, получив свободу, крестьяне переселятся в другие места, то помещичьи земли останутся без обработки, а помещики — без прежних доходов. Поэтому государственная задача виделась в том, чтобы после освобождения крестьян они оставались на своих местах {c}.
Надо сказать, что именно так произошло после освобождения крестьян в Северо-Западном углу Империи, в тогдашней Лифляндии, Курляндии и Эстляндии (Латвии и Эстонии). Там крестьянская реформа была осуществлена в 1816-1819-х годах уже при Александре I. Освобожденным безземельным крестьянам пришлось идти в батраки к своим прежним господам (потомкам немецких рыцарей) или же брать у них землю в аренду.
Такой вариант должен был устроить и русских помещиков. Чтобы подкрепить его в части земельной собственности, еще в 1780-х годах были приняты законодательные акты, по которым все земли, воды, недра и «произрастания» в пределах помещичьих имений были признаны собственностью помещиков. Не исключались даже крестьянские усадьбы. В документах (а затем и в разговорном русском языке) появился терминсобственность, ибо бытовавший до того термин «владение» уже не годился. Владение подразумевало реальное обладание предметом; право собственности же распространялось и на такие предметы, которыми до времени могли владеть другие лица. {i}
3. Плотность населения
Заставить освобождённых крестьян оставаться на том месте, где они жили — это только полдела. Требовалось обеспечить такое положение, чтобы крестьян было «много». Только в этом случае они начнут конкурировать за помещичью землю и возвысят тем самым арендные цены. Другими словами, необходимо было создать некую минимальную плотность населения, прежде всего сельского населения. По всей видимости, именно эти соображения толкали императрицу на меры, ведущие к росту числа её подданных. Правда, ни она сама, ни кто-либо из ее окружения о далеко идущих замыслах не распространялись. Всё делалось негласно, чтобы не будоражить ни дворянства, ни подвластных ему крестьян.
Но уже в следующем ХIX веке в верхах общества можно было говорить открыто о связи между ростом населения и отменой крепостного права.
В принципе, такой расчет был сделан еще во времена Николая I видными администраторами того времени Н.С. Мордвиновым и Л.А. Перовским. Оба они прямо указывали, что освобождения крестьян не может произойти до тех пор, пока крестьянское население не окажется настолько многочисленным, чтобы предъявить спрос на всю помещичью землю.{j}. (Они предполагали, что освобождение крестьян в России произойдет без наделения их землей — как это уже было сделано в Лифляндии, Курляндии и Эстляндии.) О подобной же ситуации в Пруссии, где в начале ХIХ века произошло освобождение крестьян, некоторые российские публицисты говорили так: «Праздные руки ищут землю». Другими словами: тамошним дворянам не надо было волноваться, так как их крестьянам деваться было некуда. Такое положение должно было сложиться и в России. Конечно, такие рассуждения можно считать циничными, но они отвечали тогдашней действительности.
Ожидания в правительственных кругах относительно повышенного крестьянского спроса на землю оправдались. «Земельный голод» существовал у многих помещичьих крестьян сразу же после Реформы 1861 года, хотя в их пользу отвели некоторую часть тех помещичьих имений, к которым они принадлежали. (За отведенную им землю крестьянам пришлось расплачиваться с государством вплоть до революции 1905 года.) С годами этот голод не ослабевал, а усиливался, так как крестьянское население быстро росло. Рос и его спрос на землю. Это положительно отражалось на доходах помещиков, так как увеличивались арендные цены на землю. Призванные Александром II деятели, готовившие Крестьянскую реформу 1861 г., правильно рассчитали, что освобождение крестьян не подорвёт помещичьих доходов.
Приведённые факты опровергают рассуждения ряда нынешних (да и прошлых) любителей истории, которые склонны видеть в отмене крепостного права (или наоборот — в нежелании его отменять) одни только прихоти царственных особ. Если исключить Революцию, то крепостное право в России не могло отмереть раньше определённого момента. Этот момент настал, когда в главных земледельческих районах Империи (в Чернозёмном центре и в прилегающей к нему Степной полосе) цена земли возвысилась настолько, что доход от земли на основе вольного труда оказался выше, чем при её обработке трудом крепостных крестьян. В принципе, такой вывод ещё в 1923 г. сделал Л. Н. Юровский {k} .
После 1861 г. многие помещики, получив от государства компенсацию за земли, отошедшие к их крестьянам, сочетали сдачу в аренду оставшейся у них земли с собственным сельскохозяйственным производством, основанным на наёмном труде. Но удалось это далеко не всем. Значительная часть помещиков ликвидировала свои хозяйства, продав землю состоятельным крестьянам и другим покупателям. Цены на землю со временем только росли.
В историческом плане остаётся вопрос, насколько оправдано было со стороны Екатерины II утверждать за помещиками право собственности на всю землю в их имениях. От его решения зависит, в частности, судьба некоторых дворянских усадеб, на которые ныне претендуют потомки прежних владельцев. Но это уже особая тема.
4. Связь времен
Если допустить, что меры по ликвидации свободных земель и по «уплотнению» сельского населения государство сознательно предпринимало, начиная по крайней мере с 1762 г. (год утверждения на престоле Екатерины II), то выходит, что запланированный результат был достигнут без малого через сто лет, в 1861 году. Так не быстро движется история.
Принимали ли во внимание государственные деятели последовательность принимаемых ими мер, как до, так и во время осуществления Крестьянской реформы 1861 года? Есть основания считать, что дело обстояло именно так. Известно, например, что в 1812 г. Вольное экономическое общество проводило конкурс работ по вопросу о том, какой труд для помещиков более выгоден: свободный или подневольный. Авторы части работ высказались за вольный труд. Можно полагать, что Александр I (скорее всего, именно он задал тему конкурса) проводил ту же политику, что и его царственная бабка. Но так же, как и она, он не решился на освобождение помещичьих крестьян. При Николае I созывалось до десятка секретных комитетов, обсуждавших крепостное право. Все они высказались против его отмены, ссылаясь на то, что в случае отмены дворянство лишится своих доходов.{l} В 1837 г., напутствуя графа Киселёва, возглавившего вновь образованное Министерство государственных имуществ (оно ведало также государственными крестьянами), Николай I высказал надежду, что управление государствёнными крестьянами станет образцом для помещиков. Таким образом, хотя царь чувствовал необходимость перемен, он считал, что время для них ещё не настало. Но долго так продолжаться не могло. Затянувшийся узел разрубил император Александр II.
Девятнадцатого февраля 1762 г. император Петр III издал манифест о даровании вольности Российскому дворянству. Манифест освобождал их от обязательной государственной службы. Тем самым условная собственность дворян-помещиков на принадлежавшие им имения превращалась в безусловную. Через девяносто девять лет в январе 1861 г. происходила последняя шлифовка проектов Положений об освобождении помещичьих крестьян. Передавая эти проекты на рассмотрение Государственного совета, Александр II потребовал, чтобы окончательные тексты были готовы к середине февраля. Государственный совет окончил редактирование 17 февраля. Александр II подписал все документы 19 февраля. Этой датой, скорее всего, он хотел показать, что если его предок признал гражданские права за помещиками — дворянами, то через сто лет без одного года настало время сделать такие же шаги в отношении помещичьих крестьян.
ЛИТЕРАТУРА
-
Судебники ХУ- ХУ1 веков. М-Л 1952. С. 27.
Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. Вып. 8. — М. «Наука», 1981 г. С. 49-51.
Шейнин Л. Б. Крепостное право и государственные финансы России — Финансы 2014, № 8, c. 58-60
Ключевский В.О. Происхождение крепостного права в России. —М., 1997, с. 53.
Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX в., т. 1—2. СПб, 1888.
Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами (первая половина ХVII века). — М-Л, 1948.
Готье Ю.В. Очерк истории землевладения в России — Сергиев Посад 1915 г. (перепеч. 2003 г.)
Васильчиков А.И. Землевладение и земледелие в России и в других европейских государствах. Том 1, том 2. — СПб 1876.
Шейнин Л.Б. Как в Российском праве появилось дремлющее право на землю — История государства и права 2014, № 4, с..17-21.
Милюков П. Статья «Крестьяне» в энциклопедическом словаре Брокгауз и Эфрон. Т. 26. — СПб., 1895, с. 700.
Юровский Л. Н. Саратовские вотчины / Статистико-экономические очерки и материалы из истории крупного землевладения и крепостного хозяйства в конце XVIII и в начале XIX столетия». — 1923.
Семёнов-Тяншанский П. П. Эпоха освобождения крестьян в России. — Мемуары, том 3. — Пг, 1915.
Примечания
[1] Возможно, под «х(к)ристианами» в ХУ веке понимали половников. Половники известны в более поздних документах, особенно в северных уездах. Такие лица со своим скотом садились на чужие земли и в чужие (видимо, запустевшие) подворья, иногда с обязательством обновить их. Крестьянами их могли называть по той причине, что они обязывались (целовали крест) делиться с собственниками полученным урожаем. Из текста некоторых договоров о половничестве видно, что половник не имел права продавать (вообще вывозить на сторону) сено и солому, что обеспечивало накопление на участке навоза. Если под крестьянином (христианином) Судебник 1497 г. понимал половника, то время его ухода (перехода) логично ограничивалось двумя осенними неделями, поскольку к тому времени заканчивались полевые и многие связанные с ними работы.
[2] «Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв.» [b] в ряде случаев допускает идентичное значение слов Крестьянин и Христианин , несмотря на различное их написание в источниках Можно заметить, однако, что в более старых документах написание «Крестьянин» преобладало. Возможно, оно означало конфессиональную принадлежность лица, тогда как со второй половины ХУ1 века – скорее социальное положение носителя этого титула.
[3] Не следует исключать варианта, по которому Судебник 1497 г. понимал под Христианами неких лиц, которых местные общества приглашали для определённых целей. Например, под Христианами могли понимать церковный притч по той причине, что в глазах окружающих (недалеко ушедших от язычества) главным занятием причетников было служение Христу. Право этих лиц «отказываться из села в село», как будто, подразумевает, что их «кочёвки» происходили между местами, где существовали церкви. Возможно, в ХУ веке церковный притч, наряду с местным обществом, был обязан выполнять некоторые государственные повинности : отдавать в виде налога часть собранного урожая, а после установления санного пути – участвовать в выполнении дорожных и транспортных работ (отсюда – законное ограничение времени «отказа») .
[4] В официальных документах об отмене крепостного права 1861 г. помещичьих крестьян называли водворёнными в помещичьих имениях. Можно предположить, что на такое словотворчество правительственных юристов натолкнула история освоения прежнего Дикого поля за Окой.
[5] Наделение ссудами – лишний повод думать, что слово «крестьянин» отражало процедуру целования креста; посредством этой процедуры заёмщик обязывался возвратить полученную ссуду.
[6] Реально выход отыскался в выпуске относительно недоступных для подделки бумажных денег, которые разрешалось обменивать на медные монеты. Бумажные деньги, так наз. ассигнации, были выпущены в обращение той же Екатериной 11 в 1769 г.
[7] А. И. Васильчиков упоминает о раздаче фаворитам десятков тысяч десятин степных чернозёмов. Такая раздача происходила как при Елизавете Петровне, так и при Екатерине 11. Но в отличие от некоторых историков, видевших в этих раздачах прихоть царствующих особ, А.И. Васильчиков считал, что таким способом достигалось опять-таки скорейшее заселение пустующих плодородных земель.
[8] Например, существовало несколько проектов о переселении стеснённых государственных крестьян в пределы обширной Липецкой казённой засеки, которая оказалась не нужной после покорения Крыма.
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer9-lshejnin/
