Этюды о Москве0

Современная Москва

горящий город и горящий мир,
с нелепыми прищепками событий,
знакомых и залатанных до дыр
пророчеств, ожиданий и наитий

роскошны термы, телеса и тоги,
гламуром шиты барские чертоги,
отполированы бордюры и пороги,
всё зашибись — но каковы итоги

расходов не тобой сработанных доходов?
проекты и задумки — на века,
но городу не спрятать волчий норов,
он хищен и всеяден — лишь пока

настанет грозный полдень-судия:
с небес низвергнутся проклятья и стихии,
и грозно гром, наотмашь и звеня,
покончит с ожиревшей Византией

Москва придонная
(этюды микрогеографии Москвы)

Есть вещи, абсолютно невытравимые из жизни города, чего б вокруг ни происходило. И пусть крохами и осколками, но черты города сохраняются и охраняются судьбой этого города и его историей. Так, в Питере Апраксин Двор, Пять Углов и Сенная благодаря Гоголю и Достоевскому как магнитом притягивает к себе разбойное племя и племя жертв разбойного племени, тех, кого и обувают и раздевают, и грабят и обворовывают, обманывают и выставляют.

В Москве к подобным местам, спасибо В. Гиляровскому и его книге «Москва и москвичи», можно отнести Хитровку, Трубу и Сухарёвку. Живописания знаменитого московского хроникёра настолько смачны и красочны, что нет сил отказать себе в удовольствии цитирования коротеньких фрагментов об этих придонных местах города.

Хитров рынок

«Хитров рынок почему-то в моем воображении рисовался Лондоном, которого я никогда не видел.

Лондон мне всегда представлялся самым туманным местом в Европе, а Хитров рынок, несомненно, самым туманным местом в Москве.

Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую яму.

В тумане двигаются толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков. Это торговки съестными припасами сидят рядами на огромных чугунах или корчагах с «тушенкой», жареной протухлой колбасой, кипящей в железных ящиках над жаровнями, с бульонкой, которую больше называют «собачья радость»…

Хитровские «гурманы» любят лакомиться объедками. «А ведь это был рябчик!» — смакует какой-то «бывший». А кто попроще — ест тушеную картошку с прогорклым салом, щековину, горло, легкое и завернутую рулетом коровью требуху с непромытой зеленью содержимого желудка — рубец, который здесь зовется «рябчик».

А кругом пар вырывается клубами из отворяемых поминутно дверей лавок и трактиров и сливается в общий туман, конечно, более свежий и ясный, чем внутри трактиров и ночлежных домов, дезинфицируемых только махорочным дымом, слегка уничтожающим запах прелых портянок, человеческих испарений и перегорелой водки.

Двух— и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а «номера» ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть «нумер», где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев…»

Этот пятачок города, от Солянки вверх до небольшой треугольной площади, называемой в народе «Утюг» и далее до Обуха с помпезным домом полярников, так и остается двух-трёхэтажным. Сюда водил Гиляровский актеров МХАТа перед премьерой горьковского «На дне», чтобы те, по большей части лощёные дворяне и именитые мещане, имели хоть какое-то представление о трущобах. Экскурсия летом 1902 года прошла благополучно и произвела на артистов сильнейшее впечатление — спектакль не сходил со сцены десятилетиями и почто всё в том же составе и в тех же декорациях художника Симова, участника того культпохода. Три самых знаменитых кабака Хитрова рынка «Сибирь», «Каторга» и «Пересыльный» кишел как клопами беглыми с каторги, тюрем и ссылок. Водил он сюда и знаменитого тогда бытописателя Глеба Успенского («Нравы Растеряевой улицы»).

Обитателей Хитрова рынка называли хитровананами, а это, согласитесь, далеко не то же самое, что хитрец.

Хитровка — родина отечественного, сильно накаторжаненного гомосексуализма. Здесь же были и самые дешёвые на Москве проститутки: чем моложе, тем дешевле.

На другом, высоком берегу Яузы стояли бесчисленные бани, вошебойки, пропарочные, холерные и прочие карантины — Астафьевский мост был городской санитарной границей. От всего этого на Вшивой (Швивой) Горке остались лишь Тетеринские бани и больница Сантруд.

Одно время наш отдел экономической географии СССР гоняли из Старомонетного, бывшей богадельни по разным московским углам. Сидели мы и в Сивцевом Вражке, и на Хитровке, в какой-то бывшей ночлежке, смрад которой не могли вытравить никакие ремонты и новые обои.

В начале Солянки среди прочих забегаловок, как принято называть на Москве любой фастфуд, но с выпивкой, существует «Чебуречная». В ней раньше легально разливали водку, возможно и сейчас разливают — я что-то давно там не был. Там всегда было полно молодых ментов обоих полов — где-то неподалёку расположен их образовательный серпентарий. Чебуреки здесь были как-то особо поганы: жареные на много раз перегоревшем машинном масле, фарш чёрт его знает из какой калятины и рванинки и убоинки. всё. Как при Гиляровском. Как и все лузеры, грубые и сильно неотёсанные, набранные, как сор, из разных тамбовов и сарансков, они откровенно ненавидели всё интеллигентное и приличное, громко матерились и доз менее 150 грамм залпом не признавали.

Окрест было во множестве других пивных и питейных заведений, в том числе последняя в Москве столовая (теперь — шикарный ресторан с ценами, к которым не подступишься) и ночная «пельменная» для таксистов. Теперь всё это повымели — администрация президента поблизости. Только «Чебуречная» и осталась.

Слева, не доходя до церкви Спаса на Кулишках, «Чебуречная», а напротив, в угловом трёхэтажном доме в советское время — колбасный магазин в вечной осаде «плюшевого десанта».

Сухаревская барахолка

«После войны 1812 года, как только стали возвращаться в Москву москвичи и начали разыскивать свое разграбленное имущество, генерал-губернатор Растопчин издал приказ, в котором объявил, что «все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет, и что всякий владелец может их продавать, но только один раз в неделю, в воскресенье, в одном только месте, а именно на площади против Сухаревской башни». И в первое же воскресенье горы награбленного имущества запрудили огромную площадь, и хлынула Москва на невиданный рынок.

Это было торжественное открытие вековой Сухаревки.

Сухарева башня названа Петром I в честь Сухарева, стрелецкого полковника, который единственный со своим полком остался верен Петру во время стрелецкого бунта.

Высоко стояла вековая Сухарева башня с ее огромными часами. Издалека было видно. В верхних ее этажах помещались огромные цистерны водопровода, снабжавшего водой Москву.

Много легенд ходило о Сухаревой башне: и «колдун Брюс» делал там золото из свинца, и черная книга, написанная дьяволом, хранилась в ее тайниках. Сотни разных легенд — одна нелепее другой.

По воскресеньям около башни кипел торг, на который, как на праздник, шла вся Москва, и подмосковный крестьянин, и заезжий провинциал.

Против роскошного дворца Шереметевской больницы вырастали сотни палаток, раскинутых за ночь на один только день. От рассвета до потемок колыхалось на площади море голов, оставляя узкие дорожки для проезда по обеим сторонам широченной в этом месте Садовой улицы. Толклось множество народа, и у всякого была своя цель.

Сюда в старину москвичи ходили разыскивать украденные у них вещи, и не безуспешно, потому что исстари Сухаревка была местом сбыта краденого. Вор-одиночка тащил сюда под полой «стыренные» вещи, скупщики возили их возами. Вещи продавались на Сухаревке дешево, «по случаю». Сухаревка жила «случаем», нередко несчастным. Сухаревский торговец покупал там, где несчастье в доме, когда все нипочем; или он «укупит» у не знающего цену нуждающегося человека, или из-под полы «товарца» приобретет, а этот «товарец» иногда дымом поджога пахнет, иногда и кровью облит, а уж слезами горькими — всегда. За бесценок купит и дешево продает…

Лозунг Сухаревки: “На грош пятаков!”»

Сейчас Сухарёвка выглядит респектабельно, но только, если не царапать штукатурку и не отрывать обои: внутренние дворы потрясают своей запущенностью, грязью, нежилищностью, даже декоративностью — вот, где надо снимать индийские и бразильские фильмы о городской бедноте и нищете

На Сухарёвке можно было купить всё: в местном трактире мучительно спивающийся Саврасов рисовал свою картину «Грачи прилетели» сначала за десять рублей, после за пять, за три, за целковый, а то и за полтинничек: стакан водки стоил пятачок, закусывать же горькие пьяницы не предпочитают…

На Сухарёвку по воскресеньям стекалась вся Москва, от карманников до вельмож, и не только Москва — вся периферия и провинция. Это вам не нынешнее метро ВДНХ, где тётки в ряд продают шмотки тёткам, идущим в метро и все тётки — дуры кромешные. Тут — действо, деятельность, жизнь во всей её полноте и загадочности.

Вошла в историю и бойкая букинистическая торговля на Сухарёвке. Здесь были такие спецы и знатоки, такие ценители и оценщики, что оказаться быть не обманутым ими практически невозможно ни как будучи покупателем, ни тем более продавцом. С ними вперемешку торговали барахольщики, антиквары по-нашему. Могли продать битую статуэтку о неслыханной цене6 «Это ж племянница Венеры Милосской, видите: рука отбита».

Сухарёвка, как, впрочем, и все другие описываемые здесь углы, была московским Лас-Вегасом, оазисом азарта. Играли здесь преимущественно в карточные биксу и форсунку, на биллиарде и, конечно, незабвенные напёрстки. Тогда была такая версия этой игры: мешают по столу три карты — две чёрные и одна красная, угадать надо красную.

Конечно, все кукольники, напёрсточники, карманники, громилы, грабители работали не по одиночке, а бригадами или, говоря по-тогдашнему, шайками, с подстраховкой, атасами, подставами, а, главное, розыгрышами из себя толпы и зевак. Всё как в Думе.

Это был настоящий театр, балаган, с зазывалами и мастерами уговорить и облапошить: зимой купаться в проруби уговорят. Были тут подлинные балаганы — креативное место.

Была Сухарёвка и сарафанным Интернетом: здесь зарождались и отсюда разносились по городу и его окрестностям толки, кривотолки, слухи, сплетни и шёпоты — настоящий фейсбук! Впрочем, по уровню достоверности они мало отличались от тогдашних газет или нынешнего ТВ.

Снесли Сухареву башню, а с ней и рынок в 1934-ом: мешало трамвайному и прочему движению. А в Вене похожий рынок, Naschmarkt, и тоже на бульварном кольце до сих пор стоит и никому не мешает.

В отличии от «Чебуречной» на Солянке, где довлеют нижние полицейские чины, «Чебуречная» на Самотёке, называемая «Дружба», — пристанище опускающейся и опустившейся интеллигенции. Надо заметить, что у нас в стране любимое занятие — опускать интеллигенцию, заставлять её целовать парашу, стучать друг на друга и ощущать себя миллионноголовым «лишним человеком» общества.

«Чебуречная» — экстерьер

Она же — интерьер, естественно, постановочный, по полам и пустым местам видно

Здесь водовка порционная, и пиво бутылочное, и что-то отвратительно безалкогольное подают. У чебуреков всего одно достоинство — они горячие. И, обжигаясь и обливаясь ядовитым бульоном, надо уплетать их как можно более спешно, потому что в застывшем виде они омерзительны до рвотного.

Удивительно, но почему-то во всех подобного рода и класса заведениях нет туалетов — это придаёт им дополнительный колорит и мочеиспускательную авантюрность.

Труба

«Сидит человек на скамейке на Цветном бульваре и смотрит на улицу, на огромный дом Внукова. Видит, идут по тротуару мимо этого дома человек пять, и вдруг — никого! Куда они девались?.. Смотрит — тротуар пуст… И опять неведомо откуда появляется пьяная толпа, шумит, дерется… И вдруг исчезает снова… Торопливо шагает будочник — и тоже проваливается сквозь землю, а через пять минут опять вырастает из земли и шагает по тротуару с бутылкой водки в одной руке и со свертком в другой…

Встанет заинтересовавшийся со скамейки, подойдет к дому — и секрет открылся: в стене ниже тротуара широкая дверь, куда ведут ступеньки лестницы. Навстречу выбежит, ругаясь непристойно, женщина с окровавленным лицом, и вслед за ней появляется оборванец, валит ее на тротуар и бьет смертным боем, приговаривая:

— У нас жить так жить!

Выскакивают еще двое, лупят оборванца и уводят женщину опять вниз по лестнице. Избитый тщетно силится встать и переползает на четвереньках, охая и ругаясь, через мостовую и валится на траву бульвара…

Из отворенной двери вместе с удушающей струей махорки, пьяного перегара и всякого человеческого зловония оглушает смешение самых несовместимых звуков. Среди сплошного гула резнет высокая нота подголоска-запевалы, и грянет звериным ревом хор пьяных голосов, а над ним звон разбитого стекла, и дикий женский визг, и многоголосая ругань.

А басы хора гудят в сводах и покрывают гул, пока опять не прорежет их визгливый подголосок, а его не заглушит, в свою очередь, фальшивая нота скрипки…

И опять все звуки сливаются, а теплый пар и запах газа от лопнувшей где-то трубы на минуту остановят дыхание…

Сотни людей занимают ряды столов вдоль стен и середину огромнейшего «зала». Любопытный скользит по мягкому от грязи и опилок полу, мимо огромный плиты, где и жарится и варится, к подобию буфета, где на полках красуются бутылки с ерофеичем, желудочной, перцовкой, разными сладкими наливками и ромом, за полтинник бутылка, от которого разит клопами, что не мешает этому рому пополам с чаем делаться «пунштиком», любимым напитком «зеленых ног», или «болдох», как здесь зовут обратников из Сибири и беглых из тюрем.

Все пьяным-пьяно, все гудит, поет, ругается… Только в левом углу за буфетом тише — там идет игра в ремешок, в наперсток… И никогда еще никто в эти игры не выигрывал у шулеров, а все-таки по пьяному делу играют… Уж очень просто.

Например, игра в наперсток состоит в том, чтобы угадать, под каким из трех наперстков лежит хлебный шарик, который шулер на глазах у всех кладет под наперсток, а на самом деле приклеивает к ногтю — и под наперстком ничего нет…

В ремешок игра простая: узкий кожаный ремешок свертывается в несколько оборотов в кружок, причем партнер, прежде чем распустится ремень, должен угадать середину, то есть поставить свой палец или гвоздь, или палочку так, чтобы они, когда ремень развернется, находились в центре образовавшегося круга, в петле. Но ремень складывается так, что петли не оказывается.

И здесь в эти примитивные игры проигрывают все, что есть: и деньги, и награбленные вещи, и пальто, еще тепленькое, только что снятое с кого-нибудь на Цветном бульваре. Около играющих ходят барышники-портяночники, которые скупают тут же всякую мелочь, все же ценное и крупное поступает к самому «Сатане» — так зовут нашего хозяина, хотя его никогда никто в лицо не видел. Всем делом орудуют буфетчик и два здоровенных вышибалы — они же и скупщики краденого.

Они выплывают во время уж очень крупных скандалов и бьют направо и налево, а в помощь им всегда становятся завсегдатаи — «болдохи», которые дружат с ними, как с нужными людьми, с которыми «дело делают» по сбыту краденого и пользуются у них приютом, когда опасно ночевать в ночлежках или в своих «хазах». Сюда же никакая полиция никогда не заглядывала, разве только городовые из соседней будки, да и то с самыми благими намерениями — получить бутылку водки.

И притом дальше общего зала не ходили, а зал только парадная половина «Ада». Другую половину звали «Треисподняя», и в нее имели доступ только известные буфетчику и вышибалам, так сказать, заслуженные «болдохи», на манер того, как вельможи, «имеющие приезд ко двору». Вот эти-то «имеющие приезд ко двору» заслуженные «болдохи» или «иваны» из «Шиповской крепости» и «волгой» из «Сухого оврага» с Хитровки имели два входа — один общий с бульвара, а другой с Грачевки, где также исчезали незримо с тротуара, особенно когда приходилось тащить узлы, что через зал все-таки как-то неудобно.

«Треисподняя» занимала такую же по величине половину подземелья и состояла из коридоров, по обеим сторонам которых были большие каморки, известные под названием: маленькие — «адских кузниц», а две большие — «чертовых мельниц».

Здесь грачевские шулера метали банк — единственная игра, признаваемая «Иванами» и «болдохами», в которую они проигрывали свою добычу, иногда исчисляемую тысячами.

В этой половине было всегда тихо — пьянства не допускали вышибалы, одного слова или молчаливого жеста их все боялись. «Чертовы мельницы» молотили круглые сутки, когда составлялась стоящая дела игра, Круглые сутки в маленьких каморках делалось дело: то «тырбанка сламу», то есть дележ награбленного участниками и продажа его, то исполнение заказов по фальшивым паспортам или другим подложным документам особыми спецами. Несколько каморок были обставлены как спальни (двухспальная кровать с соломенным матрасом) — опять-таки только для почетных гостей и их «марух»…

Заходили сюда иногда косматые студенты, пели «Дубинушку» в зале, шумели, пользуясь уважением бродяг и даже вышибал, отводивших им каморки, когда не находилось мест в зале.

Так было в шестидесятых годах, так было и в семидесятых годах в «Аду», только прежде было проще: в «Треисподнюю» и в «адские кузницы» пускались пары с улицы, и в каморки ходили из зала запросто всякие гости, кому надо было уединиться. Иногда в семидесятых годах в «Ад» заходили почетные гости — актеры Народного театра и Артистического кружка для изучения типов. Бывали Киреев, Полтавцев, Вася Васильев. Тогда полиция не заглядывала сюда, да и после, когда уже существовала сыскная полиция, обходов никаких не было, да они ни к чему бы и не повели — под домом были подземные ходы, оставшиеся от водопровода, устроенного еще в екатерининские времена.»

Если никуда не нырять, то на Трубе и на Цветном всё очень прилично. И потому скучновато. Что и было тут интересного, например, Центральный рынок, оккупированный узбеками (как Ленинградский — азербайджанцами, Черемушкинский — грузинами и далее по периметру фонтана «Дружба народов» на ВСХВ-ВДНХ-ВВЦ), более не существует, панорамный кинотеатр «Мир» — также. Цирк… умирающее искусство. Ещё живо здание ресторана, где кулинарный кутюрье Оливье сочинил свой знаменитый салат, там теперь театр современной пьесы.

Как ни старается Москва выглядеть глянцево и гламурно, а глянешь за подкладку — всё та же труба, всё тот же азарт безобразий и беззаконий, где своему — уютно и спокойно, а пришлому — страшновато и не комфортно.

Нырять надо во дворы и подворотни, чтобы окунуться в подлинность Трубы.

Ходы и щели остались практически нетронутыми, просто сдвинутыми вглубь. Ну, и конечно, ничего по дешёвке — даже в самом демократичном месте надо быть готовым расстаться с несколькими тысячами.

Если честно, меня всегда привлекала именно злачность в Москве, эти рассадники зла — в них проявляется подлинность города и искренность москвичей. Не мы — носители зла, но мы и не чувствуем себя его жертвами, просто, нам здесь и так привычней и свободней.

Пивная «На кранах», флагман и лицо злачности этого фрагмента Москвы, расположена в 4-этажном аварийном здании, верхние этажи которого заняты по нашей городской иронии агентством недвижимости. Кадр, конечно, постановочный — обычно здесь другая публика и другая санитария.

Интерьер «На кранах». По обилию бесхозной жратвы и стаканчикам с салфетками на переднем плане сразу понимаешь, что по жизни здесь всё совсем не так. По-настоящему здесь вполне притонно. Интересно, кому надо гнать всю эту фото-пургу?

Конечно, в Москве во множестве есть подобных мест, но они постепенно либо исчезают, либо цивилизуются. Настоящим «чревом Москвы» был всего несколько лет тому назад Охотный ряд — теперь там только Госдума смердит. Были и сугубо обжорные улицы, к примеру Мясницкая со своим флагманом, трактиром/рестораном Тестова — ныне здесь с этим обычно, как по всей Москве. На Пятницкой, одной из самых популярных обжорных улиц Москвы, последовательно исчезла шашлычная самообслуживания, пельменная с пивным двором, ещё одна пельменная, угловой с Канавой рыбный магазин Каспийского бассейна, где всегда можно было прикупить к пиву что-нибудь солёненькое подешевле. Последней пала пивная и распивочная «Последнее дыхание», колоритнейший подвал, «низок» с придонным контингентом посетителей. Развеселой была и Маросейка со своими пивнушками.

Исчезли колхозные рынки, а с ними пивные, чайные, буфеты и прочие притоны. На чудом сохраняющемся, самом старом московском рынке на Преображенке забегаловки слегка цивилизовались, но остались бастионами торговых сговоров, негласных сделок и тёрок.

Образ и облик Москвы

Первое, что бросается в глаза при взгляде на карту города, -— профиль человека, прочерченный рекой Москвой. Повернут этот профиль на восток, демонстрируя и подтверждая истинные ориентации города. Голову венчает корона Кремля. Центр головы совпадает с географическим центром города, расположенном в Замоскворечье в треугольнике между церквями Большой Климентовской, Николой-в Пыжах и «Всех скорбящих радости», на Ордынке.

Там, где расположено сердце, в Коломенском, в крутом овраге за оградой, спадающем к реке, лежит камень, которым Егорий-Землепашец поразил Змея. Камень называется Девий. Землепашца Егория с камнем сменил всадник Георгий с копьём, который и изображен на московском гербе. На одной старинной картине Егорий-Георгий поражает змея словом.

Я пристально вглядывался в изображения мужского профиля реки Москвы, начиная с Мичуринского плана 30-х годов 18 века и кончая современными космическими аэроснимками и картами, и с удивлением обнаружил, что этот профиль…стареет. 250 лет тому назад это был молодой человек с выразительными чертами лица, теперь же — оплывший и чванный контур ожиревшей надменности. Реки живут и стареют, почему же их след не должен стареть?

Что еще читается на карте города? — Его радиально-кольцевая система, типичная для многих русских городов, но здесь — явно заметная и выражающая собой не только историю, но и сам иерархический строй жизни всей страны. Кремль как первое кольцо имеет периметр около 4 километров, Китайгородское кольцо (Белый город) — около шести, неполное бульварное кольцо — более семи, Садовое — 11, метро-кольцо — 19 километров, Камер-Коллежский вал — более 20, Третье Транспортное Кольцо — 36 километров, окружная железная дорога — 54, строящееся Четвертое транспортное кольцо — около 70 километров, МКАД — 109 километров, строящийся ЦКАД — 520 километров, «Третья бетонка» — более тысячи, окружная железная дорога — 1200. Чем больше колец-удавок, тем тяжелее транспортные проблемы города, у властей же и проектировщиков никаких новых идей не возникает.

Москва, подобно Риму, расположена на семи холмах, до сих пор более или менее выразительных в современном рельефе города. Беда в том, что холмов вообще-то 11 и мало кто может уверенно назвать канонические семь: Боровицкий, Ваганьковский, Лубянский, Красный, Сретенский, Трёхгорный, Таганский, а ещё Воробьёвы горы, Введенские горы, Соколиная гора, Поклонная гора.

Доминирующим в современной Москве является серый цвет, цвет вечности и бесконечности.

Долгие века она описывалась как белокаменная.

В Москве очень любят красный цвет, потому что «красный» синонимизируется с «красивым»: Красная площадь (бывший Пожар), Красный Холм, улица Красной Сосны, Красное Село. Красный цвет — это и цвет революции: Красная Пресня, Красноказарменная, Красногвардейская, Красноармейская и другие улицы, кондитерская фабрика «Красный октябрь» и станкостроительный завод «Красный пролетарий». Московский модерн по большей части — красного цвета.

Москва была очень зеленой — за счет палисадников, садов, скверов, парков, лесов. Теперь зеленого цвета сильно поубавилось.

Посещая Вену, Париж, Прагу, Барселону, Вашингтон, Сан-Франциско, Нью-Йорк, Петербург, москвича более всего потрясают эти города как прекрасные и гармоничные ансамбли.

Ничего подобного в Москве нет. Этот город — типичная «каша с гвоздями», где нарочито нарушаются пропорции, стили, цвета, размеры и масштабы. Особенно это стало заметно в последние 30 лет. Есть подозрение, что безвкусица — это основная черта современных городских властей.

Движение населения и границ города

Более или менее регулярная и достоверная статистика о численности жителей Москвы началась накануне войны с Наполеоном. В 1811 году в Москве проживало 275 тысяч человек. В 1813 году (после войны с Наполеоном) осталось всего 215. Дальше город рос довольно бурно, если верить переписям населения и другой демографической статистике:

1840 год (первые годы Московского самоуправления) — 349 тысяч,
1863 год (первые пореформенные годы) — 462 тысячи,
1897 год (первая всероссийская перепись населения — 1036 тысяч,
1912 год (канун первой мировой) -1618,
1917 год (революция) — 2355,
1918 год — 800 (примерно, стат. учет был в расстройстве),
1920 год — 1060,
1924 год — 1682,
1926 год (перепись накануне индустриализации и коллективизации) — 2026,
1939 (канун второй мировой) — 4132,
1959 — 5046,
1970 — 7061,
1979 — 8072,
1989 — 8971,
1995 — 8717.

Несколько комментариев к этим цифрам.

Не верьте, что революция прошла для Москвы спокойно. В 1918 году в городе оставалось всего около трети жителей — москвичи либо разбегались, либо становились жертвами красного террора, а через четыре года в городе уже было около полутора миллионов — но совсем других людей!

Самый бурный рост города приходится на период 1926-1939 годы, хотя накануне войны Москва все еще уступала Ленинграду. В Москву в эти годы хлынули со всей страны молодые люди: строились ЗИЛ, метро, Динамо, завод малолитражных автомобилей, огромные авиационные заводы и другие монстры военно-промышленного комплекса. Город быстро молодел.

Изучая Москву тех лет, я не мог надивиться двум фактам:

— бесконечно малому, в сравнении с этим бурным приростом (порой по 200-300 тысяч в год!), жилищному строительству — где ж они все размещались и расселялись?

— почти полному отсутствию на московских кладбищах захоронений тех лет: люди перестали умирать естественной смертью и делали это вдали от своей семьи, а потому и выросло целое поколение людей, смерти в семье и близко не видевших.

В так называемый застойный период Москва, по среднему возрасту жителей один из самых старых городов, имела отрицательный естественный прирост населения, но каждый год прираставшая на сотню тысяч жителей. Сведений о механическом приросте населения Москвы в эти годы практически нет, но некоторые грубые расчеты имеются:

— «оседающие» в городе иногородние студенты — около 30 тысяч в год;
— привлекаемая элита (специалисты, бюрократы, партийно-хозяйственный актив, артисты, спортсмены и т.п.) — 15 тысяч в год;
— военные, преимущественно кадровые офицеры, — 10 тысяч в год;
— строители (лимитчики) — 50 тысяч в год;
— обслуга (дворники, милиционеры и т.п.) — 10 тысяч в год;
— рабочие (также лимитчики, на конвейерные или особо вредные работы) — 30 тысяч в год («официально» этот лимит составлял 15 тысяч).

Москва работала как пылесос, высасывая из страны и все самое лучшее (людей способных) и все самое худшее (людей, способных на все).

По разным оценкам современное постоянное население города — около 12 миллионов, а вместе со временно проживающими и отирающимися — от 22 до 26 миллионов, русские не составляют и половины этой численности.

Численность населения Москвы по данным «Росстата» составляет 12 380 664[1] чел. (2017 г.). Плотность населения — 4834,31 чел./км2 (2017). Кроме того, по официальным данным миграционной службы в Москве проживает более 2 млн. легальных и более миллиона нелегальных иммигрантов

Дневное население Москвы увеличивается на 4-8 миллионов: в Москве работает значительная часть взрослого населения Московской области и округи в радиусе 300-400 километров. Помимо этого, Москва — крупнейший торговый центр не только России, но и Европы, куда со всей страны приезжают за покупками и в крупную розницу, и в мелкий опт (так называемые челноки).

Первый план города с обозначением его границ был составлен в 1739 году.

На карте представлен рост территории города с конца 19 века до 1960 года:

В 1825 году архитектор Бовэ разработал первый генеральный план города, после чего началась планировочная кристаллизация Москвы.

В 1852 году в Москве было 17 районов. Эта сетка и сами границы города оставались неизменными до конца 19 века.

Советская и постсоветская история города очень напоминает скачки кенгуру. Вот как прирастала территория города:

1968 год

В связи с перестройкой В Москве отказались от районов и перешли к округам (теперь их 12) и более мелким единицам — префектурам (122 префектуры). По числу чиновников и депутатов сегодня каждая префектура больше, чем советские райсоветы и райисполкомы. За 30 лет бюрократический аппарат вырос примерно в 5-7 раз, а расходы на его содержание — в 50-70 раз.

Схема округов г. Москвы 1995 г.

В 2012 году было принято решение о приращении территории Москвы в 2.4 раза. Это решение не было согласовано ни с экспертным сообществом, ни с населением.

Схема административных округов г. Москвы 2012 г. (авторская разработка)

Вот несколько принципиальных позиций относительно районирования города:

— В дореволюционной Москве исторически формировалась система мест и «ядер конденсации», необходимых для местного самоуправления, более мозаичная, чем в Европе. Основанием этих территориальных образований служили:

профессиональные слободы и поселки, торгово-транспортные образования, по подворьям и поселениям национальных меньшинств, по монастырям и крупным церквям, по топонимам, по памятным событиям, по городским воротам (заставам), по дорогам, по именам владельцев, как включенные в черту Москвы некогда самостоятельные городки, села, посады, слободы и поселения.

— Вместе с тем, начиная с середины 18 века, в Москве существует сплошное территориальное деление по частям (участкам), имеющим не административный характер, а всего лишь полицейскую службу. В дальнейшем эти части и участки использовались также при проведении переписей. Конфигурация этих частей за исторический период продолжительностью более 150 лет становилась всё упорядоченней и логичней, однако резких изменений не наблюдалось. Необходимо при этом отметить, что людность отдельных участков несущественно различалась между собой.

— Радиально-кольцевая система была характерна только для центральной части города в пределах Садового кольца. Ни Камер-Коллежский вал, ни тем более Окружная железная дорога не сформировали дополнительные «обручи»-тиски: за пределами Садового кольца Москва развивалась естественным образом.

— Управление Москвой было многофокусным, при этом каждый фокус управления и самоуправления формировал своё, не совпадающее с другими, районирование.

— Советское районирование изначально имело партийный характер и сохраняло партийные принципы весь советский период истории Москвы: равномощность численности членов партии по районам и магистральная транспортная доступность всех районов.

— Весь советский и постсоветский период Москвы отличался частыми, спонтанными и необъяснимыми изменениями границ, названий и числа административных районов.

— Административное районирование Москвы входило в систему управления городом, при этом всё разнообразие городской жизни втискивалось в прокрустово ложе административных границ. В настоящее время сращивание всех сторон жизни города с административной функцией доведено до такого состояния, что даже викариаты Московской митрополии РПЦ территориально совпадают с административными округами.

— Москва в советский и особенно в постсоветский период своей истории выступала в роли своеобразного «пылесоса» и тем исчерпывала и естественные и интеллектуальные ресурсы Подмосковья и, говоря шире, всего «Замкадья».

Самоуправление и управление

После официального введения крепостного права (рабства) в феврале 1762 года, Екатерина II, в подражание Европе, начинает вводить городское самоуправление.

1775 год — Городовое положение.

21.04.1785 — Городовая грамота о городском бессословном са— моуправлении.

1846 г. — Положение о городской Думе.

20.03.1862 — Положение об общественном управлении Москвы (губернатор Тучков).

4.03.1906 — Закон о кооперации и формирование вслед за тем «Первого общества квартиронанимателей Москвы».

март 1917 — Закон о конституции России.

лето 1917 — Муниципальная программа эсеров, принимаемая как правительственная.

лето 1918 — советизация общественных зданий и земель в Москве.

В 19 веке сложилась многофокусная система управления городом:

— генерал-губернаторская власть (функция представительства монархии);
— военная власть (войска Московского военного округа);
— Городская Дума с городским Головою (мэром);
— земство;
— церковная власть (митрополия);
— муниципальные службы (пожарные части, медицинские части, полицейские участки и околотки, каждая из служб со своей сетью и своими границами);
— университет и Московский учебный округ, подчиняющийся Университету;
— общества сословные (мещанское, купеческое, дворянское, ямское и тому подобное);
— общества любительские;
— общества предпринимательские;
— землячества и общины;
— министерства и ведомства.

Каждый из них ощущал себя вполне хозяином города по крайней мере в своей сфере, но — не единственным хозяином города и не единственным даже в своей сфере (помимо государственных были, например, частные приюты и школы, бюджет города строился не только на местных налогах, но и на государственных вложениях и частных пожертвованиях, благотворительность была не только общественной функцией, но распространялась на все структуры, включая генерал-губернатора).

Но вот кто уж точно не был в городе хозяином и не чувствовал себя таковым, были казарменные и барачные рабочие. На Пасху городские власти организовывали дополнительные поезда и с этими поездами отправлялись по своим деревням приписанные к ним «московские рабочие», лишь сезонно фабричные, а на лето — крестьяне. Постоянного пролетариата в Москве практически не было.

Муниципальная программа, принятая летом 1917 года, была очень прогрессивна, политически была социалистической, но в первой же статье программы все городские земли изымались из рыночного оборота, что позволило большевикам, вскоре пришедшим к власти, вернуть страну в феодализм и рабство.

Ф. Фукуяма наглядно показал, что социальная монотонность населения — необходимое условие для самоорганизации людей. Именно этого более всего боятся постсоветские власти, поэтому преднамеренно смешивают за счёт так называемой точечной застройки население города на микроуровне.

Жилищный вопрос

Ровно через год после муниципализации, в июле 1918 года за подписью секретаря МГК Каменева выходит постановление Московского совета рабочих и красноармейских депутатов о советизации (=муниципализации) жилищ и земель в Москве. К советским зданиям и землям причислены:

— бывшие городские,
— бывшие мещанского общества,
— бывшие купеческого общества,
— бывшие ямского общества,
— бывшие дворянского общества,
— бывшие банковские,
— бывшие церковные и монастырские,
— доходные владения, принадлежавшие ранее комиссариату социального обеспечения,
— бывшие акционерного общества «Верхние торговые ряды»,
— переданные подотделу советских зданий специальными постановлениями.

Из-под обществ и общественной жизни одним махом был выдернут коврик материальных оснований и их существование тут же оказалось подпольным в полном и прямом смысле этого слова.

Путем уплотнения, экспроприацией «излишков», открытым въездом в Москве была достигнута рекордная теснота: в 1926 году на 11 с половиной миллионах квадратных метрах общей жилой площади (включая кухни, коридоры, туалеты, чуланы и кладовки, а также обитаемые нежилые строения) проживало 2025 тысяч человек — по пять с половиной метров на человека.

В 1922 году на жилтоварищества был наложен 10%-ный натуральный жилищный налог. Эта мера оказалась более драконовской и вызвала куда более ужасные последствия, чем военный коммунизм и продразверстка — ведь хлеб еще может вырасти на следующий год, а жизненное пространство такой способностью к воспроизводству не обладает. К тому же хлеб увозился, и крестьяне больше его не видели, квартиру или комнату — не увезешь…

Для целей изъятия жилья была создана ЧЖК (Чрезвычайная Жилищная Комиссия, ее сотрудники тут же были прозваны бойкими на язык москвичами чижиками), которая совместно с ВЧК реквизировала из примерно 150 тысяч московских квартир 12668. Жилищный психоз, о котором писали тогда газеты и который обсуждал Булгаковский Воланд на сеансе в Варьете, был вызван не самим актом изъятия, а распределением изъятого:

— выделено рабочим — 5658 (44.7%);
— совслужащим — 1524 (12.0%);
— слушателям ВУЗов — 942 (7.6%);
— партшколам — 707 (5.6%);
— РОНИ — 223 (1.8%);
… нечистой силе — 3614 (28.3%).

Бывшие владельцы этих квартир и комнат, перейдя в подвал или в ставшую коммунальной квартиру соседа, ежедневно видели, что в их родном гнезде происходит нечто невероятное и запломбированное: все это стало явочными, допросными и прочими помещениями ВЧК. Более того, так был начат специфический фонд для привлекаемых извне чекистких и партийных кадров.

Большевики быстро поняли, что жильё — самое мощное орудие управления людьми. Недаром всё жилищно-коммунальное хозяйство было в подчинении НКВД-КГБ в течение нескольких десятилетий.

Несмотря на чудовищное количество строительных контор и трестов (только в Москве действовали такие мощные бюрократические структуры как Госстрой, Жилстрой, Мосстрой, Госстройконтора), никакого жилищного строительства по сути не велось. В 1923 году были построены первые тридцать 8-ми квартирных бараков в Богородском для рабочих и служащих завода «Kрасный богатырь».

Вместо жилищного строительства шли либо экспроприации различных видов, либо занятие под жилье тех или иных помещений.

Вся идеология жилищного строительства держалась на сугубо пролетарских идеях нищеты — удешевления жилищ донельзя. ЦИК и СНК РСФСР постановлением от 25 августа 1924 года устанавливают цену на землю в Москве в размере 3 копеек за одну квадратную сажень (4.55 квадратных метров). Для сравнения — префектура Северо-Восточного округа Москвы летом 1993 года устанавливает годовую аренду одного квадратного метра в размере 400 $US в год и по таким ценам начинает сдавать участки иностранцам точно в том же месте, где стояли первые шедевры раннего баракко. Темпы строительства при огромном потоке новой рабочей силы оставались смехотворно низкими все довоенное время: в 1925 году по всей стране было истрачено 10 миллионов рублей, что позволило дать жилье 30 тыс. человек. А вот, для контрастного сравнения, динамика прироста населения только в Москве в эти годы (1922-1925 гг..):

— весь ежегодный прирост населения — 151.2 тысячи человек;
— в том числе естественный ежегодный прирост — 29.8 тысяч человек;
— механический ежегодный прирост — 121.4 тысяч человек.

На каждого родившегося — по четыре приезжих, да еще учесть надо, что и рождались-то в основном от приезжих.

В 1932 году в Москве было построено всего 120 стандартных 16-квартирных бараков на 10 тысяч жителей при среднегодовом приросте численности населения за 1931-38 гг. в размере 220 тысяч человек. Потребность в новом жилье удовлетворялась на сотые и тысячные доли процента (в 1925 году — из 27 тысяч заявок было удовлетворено 50-60 или 0.2%). Проведенный в том же году конкурс Моссовета в строительном техникуме имени тов. Каменева, ныне инженерно-строительном университете имени тов. Куйбышева (70 отечественных и 34 иностранных архитектора) отверг 80% проектов как не соответствующие идеям удешевления. Лучшими были признаны система Галахова (обшивка деревянного каркаса досками с заполнением пространства опалубки городскими отбросами), система Мосдрева (деревянный каркас снаружи облицовывается в полкирпича, а изнутри обшивается соломитом — смесью соломы с алебастром) и система «Герард» (полтора кирпича снаружи, один изнутри, а между ними — шлак). Попробуй, протопи такое зимой!

Квартплата устанавливалась с учетом следующих обстоятельств:

— размер занимаемой площади;
— местонахождение (за пределами Камер-Коллежского вала устанавливалась 10%-ная скидка);
— размер заработка (примерно 1% от зарплаты за одну квадратную сажень полезной площади в месяц);
— социальное положение (в 1923 году рабочие в среднем имели по 4.7 кв.м на человека и платили 0.27 копейки за метр, служащие — соответственно 7 и 36 копеек, так называемый нетрудовой элемент — 5.75 и 1.85 рубля: грубо говоря, при столь же стесненных метражом обстоятельствах эти изгои платили в семьсот раз больше, чем класс-гегемон).

И так как метры стали мерилом и эталоном жизни, то они же стали и очень удобным и простым способом управления людьми: всегда ведь можно выкинуть непокорного, нехорошего или инакового из очереди за метрами и всегда можно сделать человека покорным, покладистым и сговорчивым, дав или пообещав ему эти метры. Потому очереди на жилье — «вечные».

Москва пережила несколько взрывов массовой застройки.

Первый — барачное строительство на индустриальных окраинах города.

Второй — массовая застройка силами немецких военнопленных. «Дворцы», как их называли в народе, качественно были значительно лучше бараков, простояли много дольше и не только сносились, но и реконструировались. Значительная часть этого жилищного фонда жива уже 70 лет.

Третий, во второй половине 50-х годов, — хрущёвские (лагутенковские) пятиэтажки и многочисленные «черёмушки», преобразовавшие практически всю Москву. Существует легенда, что этот жилищный бум переселил москвичей из коммуналок в отдельные квартиры: переселение шло из обветшавших коммуналок барачного фонда в малолюдные коммуналки чуть улучшенной планировки и чуть увеличенной нормы жилья на человека. Именно эти пятиэтажки, после 60 лет беспощадной и бескультурной эксплуатации, подлежит теперь сносу.

Четвёртый, самый затяжной бум массового жилищного строительства пришёлся на 60-80-е годы. Он характеризовался повышенной этажностью (9, 12 и более этажей), появлением в связи с этим лифтов и… минимальным удовлетворением жилищных нужд собственно москвичей:

— это жильё ориентировано было на расселение в нём жителей посёлков, деревень и сёл, включённых в 1961 году в состав Москвы;

— в новостройках интенсивно заселялась т.н. «лимита», получавшая жильё гораздо быстрей московских очередников (для «лимиты» создавались даже отдельные микрорайоны, например, Лионозово), а также приглашаемые в Москву квалифицированные специалисты. При отрицательном естественном приросте численность населения Москвы ежегодно увеличивалась примерно на 100 тыс. человек ежегодно.

В результате на рубеже 80-90-х годов в Москве ещё более миллиона человек жило в коммуналках, подвалах, на чердаках и в аварийных зданиях. В 1994 году 145 тысяч семей жило в коммуналках и ещё 100 тысяч — в общежитиях.

Современный бум связан прежде всего с ростом цен на нефть и газ. Квартиры в Москве стали не столько средством проживания, сколько надёжным и доходным долговременным вложением денег. Рядовые бурильщики ХМАО стали скупать в Москве элитные квартиры этажами — не как жильё и не сдачу жилья в аренду (рантье — позиция хлопотная и в нашей стране рискованная) — рост цен на жильё превышает любые арендные преимущества. В результате доля не заселённого никем жилья в новостройках Москвы в некоторые года достигала 40%. За 25 постсоветских лет обеспеченность жильём в Москве, несмотря на более, чем бурное жилищное строительство, увеличилась всего на 0.8 кв. м на 1 человека.

Сейчас в Москве осуществляются параллельно две жилищных программы: застройка т.н. «Новой Москвы» и реновация старого жилья. Обе программы, по нашему мнению, обречены на провал.

Московское метро

Первый проект метро в Москве был сделан в 1915 году. Он не был осуществлён из-за Первой мировой войны. В начале 20-х годов Германия предложила проект строительства метро в Москве разом, как это было сделано в Лондоне, Париже, Будапеште, Берлине и других городах Европы и Америки. Проект оказался непосильно дорогим.

Первую линию метро построили только в 1935 году. В ходе и после Второй мировой войны московское метро строилось как помпезное самоутверждение режима Сталина. В дальнейшем метро значительно удешевилось и стало уходить всё дальше от центра, в спальные районы. Радиально-кольцевая структура города повторяется и в метро. Оно уже вышло за пределы города. Построено в 2016 году второе кольцо. Точнее, в линию метро превращена Московская окружная железная дорога, построенная в 1908 году. Это — серьёзный и важный проект, но для почти половины населения города он недоступен: даже расчетное время перехода между станциями этой линии и построенными ранее составляет 10-15 минут, а реально — до получаса. При этом не построено ни одного траволатора.

Гуманитарные проблемы Московского мегаполиса

Мегаполис — сложнейшее социальное образование, настоящий «человейник», по А.А. Зиновьеву. Это похоже на космические галактики состоящих из скоплений звёзд, но только противоположно по происхождению: галактики порождают звёзды, но города порождают мегаполисы, сливаясь, цепляясь друг за друга дорогами, коммуникациями, потоками и процессами.

Московский мегаполис даже в этом ряду сверхсложных образований — явление уникальное не только своей пугающей запутанностью, но и ещё более пугающей динамичностью.

Одно из удивительных свойств мегаполиса — превращение проблем из одной в другую, точнее, гуманизация любых проблем: технических. биологических, архитектурных, превращение их в проблемы людей.

Гуманизация проблем

Вот несколько примеров таких превращений.

Городские власти решили произвести реновацию жилого фонда Москвы и улучшить архитектурно-планировочный облик города. Благое дело — в добрый путь!

В 1923 году Подвойский на митинге по случаю сдачи в эксплуатацию первых тридцати бараков для рабочих и служащих завода «Красный богатырь» назвал это явлением пролетарской культуры.

Многим памятны первые хрущёвские (вообще-то, лагутенковские) пятиэтажки и борьба с архитектурными излишествами сталинской эпохи, начиная с середины 50-х, с каким энтузиазмом мы переезжали из бараков и коммуналок в эти, кажущиеся нам уж очень примитивными, дома и квартиры: с газом, водопроводом и другими удобствами не во дворе. Сколько было фильмов и книг про Черемушки в Москве, а потом и по всей стране. Было место и для иронии, достаточно вспомнить репризу А. Райкина про архитектора, у которого потолки оказались под кроватью.

Сейчас, отслужив своё и выполнив гигантскую социальную задачу, эти дома идут под снос — отчего же тогда эти митинги и возмущения? Неужели мы так зажрались? Или поглупели? — Да нет, хоть квартирный вопрос и испортил москвичей, но не настолько же.

Инициаторы реновации сами породили эти проблемы.

Первое, чем они пренебрегли — принцип партисипативности управления. Если бы население включилось в этот процесс на правах субъекта социальных действий, а не объекта, критика проекта была конструктивной, а не протестной.

Второе — так как причины решения не были сразу названы и провозглашены, люди вправе предполагать самое худшее, хуже того, что даже умалчивается и скрывается, хотя хуже кажется невероятным.

Третье — принудительное добро всегда хуже добровольного неудобства: люди ещё хорошо помнят, как их загоняли под конвоем и с взведёнными автоматами в коммунизм и всеобщее счастье.

Вот ещё одна подобного рода проблема.

Идёт техническая реконструкция Садового кольца. Транспортный коллапс коснулся (на полгода, как минимум!) и Бульварного кольца, и Третьего Транспортного, и МКАДа, ведь хотят избежать попадания на Садовое. Устроители посчитали только привычный автопоток, а не все кольцевые потоки. Входы в магазины и рестораны на Кольце, а также на Сретенке, оказавшейся в эпицентре перестройки инженерных коммуникаций, превратились в крысиные норы: кто-нибудь посчитал коммерческие убытки и потери не только пешеходов, но и покупателей, и посетителей, и клиентов? Кто-нибудь собирается возмещать это двойные-тройные-четвертные потери? «Потерпите, скоро стане хорошо» — читали мы на Тверской в прошлом году, сегодня — на Садовом, ежедневно и уже много лет — в самых неожиданных для себя местах. И потому уже устали терпеть. И не верим, что будет хорошо: не может таджик с лопатой и тачкой, с этой античной техникой сделать нам хорошо. И посмотрите, как он кладёт тротуарную плитку — он же её просто кладёт! Ничего не имея против этого древнего народа, мы начинаем презирать несчастных иммигрантов-гастарбайтеров.

Совсем небольшая биологическая проблема: городские дворники в эту зиму перешли на новую антигололёдную химию: сдохли все воробьи. Их по весне начали замещать певчие птички отряда воробьиных из лесов и парков, но лишь отчасти: освободившуюся кормовую нишу в основном занимают голуби. Любое перенасыщение чревато болезнями, особенно у голубей. В пищевой цепочке за ними следуют кошки, собаки и крысы, все они находятся в контакте с человеком: нам надо готовиться к вспышкам кожных и кишечных заболеваний, просто потому, что нашли эффективную, но опасную противогололёдную смесь.

И таких гуманизированных проблем — во множестве и на каждом шагу.

Гуманитарные проблемы

Но есть и чисто гуманитарные проблемы.

Например, безопасность.

Безопасность населения города, а не властей — власти как раз должны постоянно испытывать опасность, когда забывают, что они — не хозяева города, а лишь исполнители воли, желаний и мнений его обитателей. Но, из-за того, что все меры безопасности направлены на безопасность властей от народа (огромная армия омона и других заградсил), на безопасность народа сил уже не остаётся.

Доступность города для инвалидов носит по большей части декоративно-декларативный характер: в автобусах и трамваях отсутствуют аппарели, а ступени слишком круты. В спальных районах, там, где живёт большинство пенсионеров и людей с ограниченными возможностями передвижения даже в тех редких случаях, когда эскалаторы на станциях метро есть, приходится преодолевать 60-80-100 ступеней.

Но московский мегаполис оказывается недоступных и для вполне здоровых и молодых людей. Будучи студентом, я любил гулять по ночной Москве из конца в конец, от Университета на Ленгорах до родного Измайлова. Это занимало менее 5 часов. Сейчас между крайними точками на карте Москвы — около 200 километров или 40 часов ходьбы, даже, если знать все дырки в заборах на этом пути.

Город становится за счет высокой динамики изменений неузнаваемым: достаточно всего год не посещать тот или иной фрагмент — и вы уже не можете ориентироваться здесь. Чем больше становится Москва, тем уже ареал, знакомый и узнаваемый москвичу, тем больше мест, о существовании которых он вообще ничего не знает, да и не надо ему это. А как можно любить и быть патриотом того, чего не знаешь, в глаза не видел и не увидишь.

Это — далеко не мелочи, поскольку касаются не только одного человека, но и общественного сознания, вполне оправданного равнодушия к месту своего обитания, которое давно уже потеряло городские очертания, приобрело характеристики мегаполиса с его одичанием и потерянностью человека.

В Московском мегаполисе живёт около четырёх миллионов пенсионеров. Они нуждаются далеко не только в медицинском и семейном уходе. Многие из них хотят освоить новые для себя профессии или стать предпринимателями малого бизнеса. Они нуждаются в социальном общении и повышении/приобретении компьютерной и/или финансовой грамотности. Их интересуют фитнес, путешествия, живопись, театр и другие виды художественной самодеятельности, философия, журналистика, история. Парадокс заключается также в том, что имея огромную массу свободного времени, они не имеют его для формулирования своего интеллектуального завещания, своего жизненного опыта, который бесследно и бесполезно исчезает вместе с ними — эту гуманитарную проблему решает Серебряный университет.

Вечнозеленый квартирный вопрос в Москве

Этим летом мы отмечаем, но не празднуем столетие квартирного вопроса во всей нашей стране, в том числе и прежде всего в Москве.

В 1906 году (одновременно с принятием весьма демократичного закона о кооперации) выходит в свет книга эсера Ачадова (псевдоним Данилова) «Взгляды социалистических партий на общественное самоуправление». В том же году книга сжигается, а ее автор удостаивается искомого им места на сибирской каторге. В 1917 году книга переиздается и ложится в основу муниципальной программы эсеров, принятой ими на Ш съезде в июне 1917 года. К этой программе присоединяется ряд других левых партий (кадеты и РСДРП) и вскоре, в июле, она становится государственной, правительственной программой муниципализации. Вот основная идея программы:

«социализация земли, понимаемая как изъятие ее из товарного оборота и обращение в состояние народа».

Это и есть точная дата квартирного вопроса, потому что народом, обладающим состоянием является у нас власть и только власть.

Ровно через год после муниципализации, в июле 1918 года за подписью секретаря МГК Каменева выходит постановление Московского совета рабочих и красноармейских депутатов о советизации (=муниципализации) жилищ и земель в Москве. К советским зданиям и землям причислены:

— бывшие городские,
— бывшие мещанского общества,
— бывшие купеческого общества,
— бывшие ямского общества,
— бывшие дворянского общества,
— бывшие банковские,
— бывшие церковные и монастырские,
— доходные владения, принадлежавшие ранее комиссариату социального обеспечения,
— бывшие акционерного общества «Верхние торговые ряды»,
— переданные подотделу советских зданий специальными постановлениями.

Из-под обществ и общественной жизни одним махом был выдернут коврик материальных оснований и их существование тут же оказалось подпольным в полном и прямом смысле этого слова.

Тем же постановлением начата была многолетняя компания по превращению социокультурного пространства жилья в кубатурно-квадратурные фикции жилищ.

Все началось с уплотнения по следующим нормам: 20 квадратных аршин (10 кв.м) пола на одного человека и ребенка до 2 лет, а также 10 квадратных аршин на ребенка от 2 до 12 лет (так как уплотнение носило безвременный характер, «навсегда», то его устроители предполагали, что дети не растут и вообще демографическая ситуация остановлена — уже никогда двухлетний ребенок не будет трехлетним, а двенадцатилетний — тринадцатилетним). При этом уплотнение сопровождалось реквизицией мебели по странной норме: каждого наименования — не более одного предмета: если с одним столом на семью еще можно примириться, то с одним стулом или одной постелью — с трудом.

Путем уплотнения, экспроприацией «излишков», открытым въездом в Москве была достигнута рекордная теснота: в 1926 году на 11 с половиной миллионах квадратных метрах общей жилой площади (включая кухни, коридоры, туалеты, чуланы и кладовки, а также обитаемые нежилые строения) проживало 2025 тысяч человек — по пять с половиной метров «полезной площади» на нос [Левинтов].

Жилищная политика стала едва ли не самой важной в деятельности государства. И осуществляла эту политику зловещая структура ОГПУ-ВЧК-НКВД, Лубянка. «Жилищная политика советской властью целенаправленно использовалась как мощное и эффективное средство дисциплинарного воздействия на «нетрудящихся» и «плохо-трудящихся»» [Меерович, 2003, стр. 5].

Спустя 10 лет. В 1937 году советская власть в лице ЦИК и СНК СССР (постановление от 17 октября «О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах») уничтожает жилищную кооперацию — ЖАКТы и ЖСК, практически ликвидируя частные вложения в собственное жильё, лишает вкладчиков накопленных ими паёв, попросту грабит людей, превращая и их в жилищных рабов и крепостных феодала по имени Государство [Меерович, 2008].

Можно сколько угодно говорить о шараханьях демократии в постсоветской России, но факт остаётся фактом: осуществляя по видимости демократическое жилищное законодательство, на практике государственные органы власти обманывают население, действуя нелегально относительно собственных законов, например:

Жилищный Кодекс Российской Федерации, статья 36 [Жилищный…]. Право собственности на общее имущество собственников помещений в многоквартирном доме.

Собственникам помещений в многоквартирном доме принадлежит на праве общей долевой собственности общее имущество в многоквартирном доме, а именно:

1) помещения в данном доме, не являющиеся частями квартир и предназначенные для обслуживания более одного помещения в данном доме, в том числе межквартирные лестничные площадки, лестницы, лифты, лифтовые и иные шахты, коридоры, технические этажи, чердаки, подвалы, в которых имеются инженерные коммуникации, иное обслуживающее более одного помещения в данном доме оборудование (технические подвалы);

2) иные помещения в данном доме, не принадлежащие отдельным собственникам и предназначенные для удовлетворения социально-бытовых потребностей собственников помещений в данном доме, включая помещения, предназначенные для организации их досуга, культурного развития, детского творчества, занятий физической культурой и спортом и подобных мероприятий;

3) крыши, ограждающие несущие и ненесущие конструкции данного дома, механическое, электрическое, санитарно-техническое и иное оборудование, находящееся в данном доме за пределами или внутри помещений и обслуживающее более одного помещения;

4) земельный участок, на котором расположен данный дом, с элементами озеленения и благоустройства, иные предназначенные для обслуживания, эксплуатации и благоустройства данного дома и расположенные на указанном земельном участке объекты. Границы и размер земельного участка, на котором расположен многоквартирный дом, определяются в соответствии с требованиями земельного законодательства и законодательства о градостроительной деятельности.

Отказываясь от земли вокруг дома на стандартном и описанном законом расстоянии в 40 м от фундамента, люди по неведению этого закона фактически отказываются от имущества стоимостью в миллионы и миллиарды. Кроме того, люди по неведению рискуют, что землю возле их дома купит кто-нибудь любой и начнёт требовать деньги за парковку, просто выход из дома или за пользование детской площадкой.

Реально, а не по закону, собственность заканчивается за обоями: дальше идёт «бесхоз», если не считать клопов — всё-таки в них течёт кровь владельцев квартир, что легко доказывается ДНК-анализом.

Москва демонстрирует невероятные доселе здесь и в стране и невиданные в большинстве городов и мегаполисов мира темпы жилищного строительства. Результаты этого строительства, однако удручающи: с 2000 г. ввод жилья в Московском регионе составил 174 млн кв. м, но обеспеченность жильём в Москве увеличилась лишь на 0.8 кв. м/чел. [Куричев, 2017]. Реально это означает, что весь этот грандиозный строительный бум никак не влияет на решение пресловутого жилищного вопроса в Москве, да, если честно, то и нигде не решает.

Недвижимость в Москве перестала быть только решением жилищной проблемы: около 40% нового жилья покупается как вложение, более надёжное (безрисковое) и одновременное более эффективное, чем любые другие финансовые и коммерческие вложения и инвестиции.

За 25 лет постсоветского существования (1990-2005 гг..) чистый миграционный прирост в Москве составил 3553 тысячи чел., в Московской области — 2192 тысячи человек, а суммарно 5745 тысяч человек. За это же время введено 205 млн. м. кв. жилья или чуть менее 40 кв. м на одного прибывающего. Из 37,8 тыс. покупателей квартир в 64 проектах в Москве 70% составляют москвичи, 13% — жители Московской области и 17% — других регионов РФ. В Московской области москвичи (главным образом, те, кто совсем недавно стал москвичом) покупают только 53% жилья, 23% — жители области и 24% — других регионов [Куричев, Куричева].

За рассматриваемую четверть века постсоветского существования естественная убыль в Москве составила около 2 млн. человек и была бы гораздо выше, если бы не иммигранты, имеющие склонность интенсивно размножаться и не умирать, просто в силу своего рабочего возраста.

Табл. 1 Поло-возрастная структура населения такова [http:…] (тыс. чел.):

мужчиныженщинывсегоПредпенсионный возраст328.7500.7829.4Рабочий пенсионный возраст (первые 5 лет)284.0431.1715.1Ограниченный

 

Рабочий пенсионный возраст (вторые пять лет)

153.7398.9552.6Зрелая старость (третьи пять лет)193.7228.0421.7Глубокая старость (четвертые пять лет)96.4344.3440.7Женская глубокая старость (пятые пять лет)
204.0204.0Ветхая старость (80 и более лет)102.2291.8394.0Итого людей пенсионного возраста830.01898.12828.1% от всего населения14.330.624.6Всё население5304.66198.911503.5

К этому необходимо прибавить льготных пенсионеров, прежде всего военных и приравненных к ним пенсионеров, выходящих на пенсию досрочно — всего в Москве 3.03 млн. пенсионеров. Пенсионеры — не только не налогоплательщики, но к тому же и ещё налогопотребители, а потому представляют собой тяжёлое социальное обременение на город.

Помимо собственно пенсий, они получают значительные бонусы на городском и внегородском транспорте, в розничной торговле, здравоохранении, аптечном бизнесе, сфере культуры и т.п. Городские власти со страхом смотрят на демографическую волну ближайших пяти лет: на пенсию выходят около 800 тысяч человек, а ожидаемая смертность унесет 400 тысяч. Дело в том, что ряды тех, кто пережил войну и голод 1946-49 годов, практически сильно сошли на нет. На пенсию будут выходить рожденные в благополучные 50-60 годы: родившиеся и жившие не в коммуналках, а отдельных квартирах, всю жизнь питавшиеся, пусть даже скудно, но регулярно, имевшие вполне приличное медицинское и санаторно-курортное обслуживание. Число пенсионеров несомненно будет расти, а механический прирост работоспособного населения за счет мигрантов будет стабилизироваться и даже сокращаться из-за длительного и глубокого кризиса экономики страны и города, вызванного сырьевой структурой хозяйства и усиливающимися антироссийскими санкциями.

Реновация жилищного фонда Москвы — едва ли не самое радикальное средство преодоления этой ситуации.

В результате реновации из зоны между Садовым кольцом и Третьим транспортным кольцом, где и сосредоточена в основном пятиэтажная застройка, пенсионеров вымоет на строительные полигоны по обе стороны МКАДа. При этом переселенцы теряют право собственности на старое жильё, а на получение прав на новое требуются силы и время, которого для многих может не хватить, ведь даже жильё «под ключ» требует дообустройства и обновления мебели и утвари.

Так будет создан довольно приличный по размерам фонд т.н. муниципального жилья, не передаваемого по наследству. Эти гетто по доживанию будут иметь весьма лаконичную социокультурную и инженерную инфраструктуру: магазины шаговой доступности, поликлиники, внешний транспорт, пониженный уровень обеспечения детскими садами и школами, компактные локальные кладбища и храмы при них.

Эти освенцимы улучшенной планировки и повышенной комфорности будут интенсивно вымывать из Москвы престарелые контингенты, а в самой Москве произойдет мощный скачок цен на землю и недвижимость, в чём, собственно, и заключается основной интерес девелоперов — крупных строительных компаний (Дон-Строй, СУ-155, ПИК и др.), а также аффилированных с ними городских и федеральных властей.

Использованная литература

Жилищный Кодекс Российской Федерации. От 29.12.2004 N 188-ФЗ (ред. от 28.12.2016) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2017) Куричев Н.К., Куричева Е.К. Жилищное строительство в Московской агломерации и миграция в столичный регион: взаимосвязь в свете моделирования и эмпирического анализа. Региональные исследования, 2017 (в печати) Н. Куричев Н.К. — Трансформация Московской агломерации и миграционные процессы: взаимосвязь в свете моделирования и эмпирического анализа. М., ИГ РАН, 25.5.2017 Левинтов А. Е. — Реальность и действительность истории. М., Аграф, 2006, 384 с. Меерович М. Г. — Жилищная политика в СССР и её реализация в архитектурном проектировании (1917-1941 гг..) Очерки истории, Иркутск. ИрТГУ, 2003, 217 с. Меерович М.Г. — Наказание жильём: жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917-1937 гг. М., РОССПЭН, 2008, 303 с. http://…

Социально-планировочная неотектоника Москвы

Исторические корни реновации

Зачем понадобилось сносить все оставшиеся пятиэтажки и что из этого выйдет?

Москва пережила несколько взрывов массовой застройки.

Первый — барачное строительство на индустриальных окраинах города.

Несмотря на чудовищное количество строительных контор и трестов (только в Москве действовали такие мощные бюрократические структуры как Госстрой, Жилстрой, Мосстрой, Госстройконтора), никакого жилищного строительства по сути не велось. Лишь в 1923 году были построены первые тридцать 8-квартирных бараков в Богородском для рабочих и служащих завода «Kрасный богатырь». На митинге открытия поселка тов. Подвойский назвал это явлением пролетарской культуры (квартиры по 22 квадратных метра выдавались на пятерых первопоселенцев, удваивавших свою численность за год-полтора) [3]. Именно в это время сформировалась жилищная политика СССР, построенная на государственном жилищном терроре силами НКВД (жилищно-коммунальное хозяйство находилось долгое время в ведении этого ведомства). Важную роль играли также архитекторы и градостроители [4,5].

Путем уплотнения, экспроприацией «излишков», натуральным жилищным налогом 1922 г., открытым въездом иногородних в Москве была достигнута рекордная теснота: в 1926 году на 11 с половиной миллионах квадратных метров общей жилой площади (включая кухни, коридоры, туалеты, чуланы и кладовки, а также обитаемые нежилые строения) проживало 2025 тысяч человек — по пять с половиной метров на человека.

Вся идеология жилищного строительства держалась на сугубо пролетарских идеях нищеты — удешевления жилищ донельзя. ЦИК и СНК РСФСР постановлением от 25 августа 1924 года устанавливают цену на землю в Москве в размере 3 копеек за одну квадратную сажень (4.55 квадратных метров). Темпы строительства при огромном потоке новой рабочей силы оставались смехотворно низкими все довоенное время: в 1925 году по всей стране было истрачено 10 миллионов рублей, что позволило дать жилье 30 тыс. человек.

А вот, для контрастного сравнения, динамика прироста населения только в Москве в эти годы (1922-1925 гг.):

— весь ежегодный прирост населения — 151.2 тысячи человек;
— в том числе естественный ежегодный прирост — 29.8 тысяч человек;
— механический ежегодный прирост — 121.4 тысяч человек;

На каждого родившегося — по четыре приезжих, да еще учесть надо, что и рождались-то в основном у приезжих.

В 1932 году в Москве было построено всего 120 стандартных 16-квартирных бараков на 10 тысяч жителей при среднегодовом приросте численности населения за 1931-38 гг. в размере 220 тысяч человек. Потребность в новом жилье удовлетворялась на сотые и тысячные доли процента (в 1925 году — из 27 тысяч заявок было удовлетворено 50-60 или 0.2%). Проведенный в том же году конкурс Моссовета в строительном техникуме имени Каменева, ныне инженерно-строительном университете имени Куйбышева (70 отечественных и 34 иностранных архитектора) отверг 80% проектов как не соответствующие идеям удешевления. Лучшими были признаны система Галахова (обшивка деревянного каркаса досками с заполнением пространства опалубки городскими отбросами), система Мосдрева (деревянный каркас снаружи облицовывается в полкирпича, а изнутри обшивается соломитом — смесью соломы с алебастром) и система «Герард» (полтора кирпича снаружи, один изнутри, а между ними — шлак).

Второй — массовая застройка силами немецких военнопленных. «Дворцы», как их называли в народе, качественно были значительно лучше бараков, простояли много дольше и не только сносились, но и реконструировались. Значительная часть этого жилищного фонда жива уже 70 лет.

Третий, во второй половине 50-х годов, — хрущёвские (лагутенковские) пятиэтажки и многочисленные «черёмушки», преобразовавшие практически всю Москву. Существует легенда, что этот жилищный бум переселил москвичей из коммуналок в отдельные квартиры: переселение шло из обветшавших коммуналок барачного фонда в малолюдные коммуналки чуть улучшенной планировки и чуть увеличенной нормы жилья на человека. Именно эти пятиэтажки, после 60 лет беспощадной и бескультурной эксплуатации, подлежат теперь сносу.

Четвёртый, самый затяжной бум массового жилищного строительства пришёлся на 60-80-е годы. Он характеризовался повышенной этажностью (9, 12 и более этажей), появлением в связи с этим лифтов и… минимальным удовлетворением жилищных нужд собственно москвичей:

— это жильё ориентировано было на расселение в нём жителей пгт, деревень и сёл, включённых в 1961 году в состав Москвы

— в новостройках интенсивно заселялась т.н. «лимита», получавшая жильё гораздо быстрей московских очередников (для «лимиты» создавались даже отдельные микрорайоны, например, Лионозово), а также приглашаемые в Москву квалифицированные специалисты. При отрицательном естественном приросте численность населения Москвы ежегодно увеличивалась примерно на 100 тыс. человек ежегодно.

В результате на рубеже 80-90-х годов в Москве ещё более миллиона человек жило в коммуналках, подвалах, на чердаках и в аварийных зданиях. В 1994 году 145 тысяч семей жило в коммуналках и ещё 100 тысяч — в общежитиях.

Современный бум связан прежде всего с ростом цен на нефть и газ. Квартиры в Москве стали не столько средством проживания, сколько надёжным и доходным долговременным вложением денег. Рядовые бурильщики ХМАО стали скупать в Москве элитные квартиры этажами — не как жильё и не сдачу жилья в аренду (рантье — позиция хлопотная и в нашей стране рискованная) — рост цен на жильё превышает любые арендные преимущества. В результате доля не заселённого никем жилья в новостройках Москвы в некоторые года достигала 40%. За 25 постсоветских лет обеспеченность жильём в Москве, несмотря на более чем бурное жилищное строительство, увеличилась всего на 0.8 кв. м на 1 человека [1].

Поднимающаяся сегодня волна цунами бума жилищного строительства из-за массового сноса пятиэтажек связана с реализацией нескольких целей, только одна из которых декларируется:

Расселение населения из обветшалого жилищного фонда. Эта трогательная забота о населении изначально была ограничена двумя обстоятельствами, сильно уменьшающими эту трогательность:

— бесплатно будет предлагаться жильё такого же метража, что уже есть, но строительные нормы за несколько десятилетий сильно поменялись и столь маленьких комнат, кухонь, балконов и квартир уже не строят.

— бесплатно будут предлагаться только «голые метры»: без полов, обоев, сантехники и т.п., что потребует от новосёлов затрат, для многих непосильных.

Мощное протестное движение против реновации привело к серьёзному смягчению этих условий [6]

В традициях чекистской школы преследовать одним мероприятием сразу несколько целей, от сиюминутных и ситуативных до стратегических и долговременных. Реновация призвана решить проблему возвращения в выборную президентскую кампанию возмущённые массы бедняков и пенсионеров и немного приукрасить образ Москвы и России к чемпионату мира по футболу. Финансово эти ситуативные цели никак не обеспечены, а потому носят вполне декоративный характер. Поэтому весь проект весьма сомнителен, особенно с учётом того, что он будет протекать синхронно с претенциозным (а потому очень дорогим) проектом Новой Москвы в условиях затяжного кризиса.

Основные бенефициары проекта — девелоперы, они получают обширные участки земли, давно переставшие быть городскими окраинами и имеющими высокую цену как за счёт близости к центру, так и за счёт развитой инфраструктуры, коммуникаций и транспорта. По сути, разыгрывается ситуация, когда не строительный комплекс для города, а город для строительного комплекса. Понятно, что жильё экономического класса здесь будет минимизировано. Выселяемым и не имеющим средств на покупку дополнительного метража (а дополнительный метраж неизбежен) и оснастку «голых метров» будут предлагать полностью оборудованное жильё большего метража, но за пределами МКАД и Москвы вообще.

Цели московского правительств весьма разнообразны (коррупционная составляющая здесь не рассматривается, но подразумевается как ведущая цель):

— в городе проживает 3 миллиона пенсионеров, сосредоточенных главным образом в пятиэтажках; они — не налогоплательщики, а налогопотребители и к тому же основные потребители бюджетных услуг, прежде всего в сферах здравоохранения, городского транспорта и ЖКХ — их отселение за пределы Москвы — серьёзное облегчение расходной части городского бюджета и разгрузка социальной инфраструктуры

— замещение низкоэтажной застройки высокоэтажной позволяет часть освобождающихся территорий выделять под торговые и офисные здания, что заметно увеличит доходную часть городского бюджета

Опыт Восточной Германии и Эстонии, при этом, показывает: реновация может проводиться без увеличения этажности либо даже с её уменьшением (в бывшей ГДР пятиэтажки переделывались в четырёхэтажные здания), но с непременным резким улучшением и повышением комфортности как самих домов, так и всей застройки и городской среды.

Многочисленные опросы показывают: пожилые люди предпочли бы жить в 2-3-этажных зданиях.

Цели федеральной власти:

— приобретение нового жилья будет осуществляться преимущественно за счёт ипотеки: из-за боязни потерять работу (и, следовательно, жильё), люди будут социально пассивны, покорны любому властному произволу и безразличны к политической жизни;

— значительную часть новосёлов составят не москвичи, а приезжие, традиционно гораздо более аполитичные, нежели москвичи.

Социальные риски и последствия

Считается [8], что необходимыми условиями самоорганизации и самоуправления являются:

— достаточная социальная (именно социальная, а не имущественная) однородность жителей;

— их достаточно высокий уровень благосостояния (демократия вообще рассчитана на состоятельное население);

— достаточно высокий уровень образования и профессионализма;

— опыт политической самостоятельности и активности;

— укоренённость жителей в данной среде обитания.

К сожалению, в Москве (тем более, в других российских городах, может быть только за исключением Петербурга), выполняются далеко не все из указанных требований. Речь, прежде всего, идёт о слабой укоренённости людей на месте, ведь даже в рамках одного города (Москвы) люди подолгу на одном месте не живут и в течение жизни, как минимум, 3-4 раза переезжают из одной части города в другую. Однако те, что родились в Москве — очевидное меньшинство горожан, составляющее реально 10-15% населения.

Государственная и муниципальная жилищная политика, в том числе в последние 15-20 лет, также не способствует развитию самоуправления: за счёт так называемой точечной застройки в микрорайонах города поддерживается социальное расслоение и, как следствие, отсутствуют социальные основания для коммуникации на микроуровне.

Наконец, правовая база самоуправления сильно подорвана, главным образом, усилиями федерального закона №131 «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 06.10.2003 [2, 7].

Аморфность и покорность населения, которой так упорно добиваются власти, — важнейший социальный риск реновации жилищного фонда Москвы и всей жилищной и градостроительной политики в Москве: одно дело, когда протестуют обеспеченные слои населения, солидно и законопослушно, и совсем иначе выражают своё недовольство люмпены и придонные слои: с насилием, необузданно, безответственно.

Нагнетая социальные различия между Восточной и Западной Москвой, власти рискуют создать на востоке города очаги напряжения и насильственных действий, разрядить которые практически невозможно.

Использованная литература

Куричев Н. Трансформация Московской агломерации и миграционные процессы: взаимосвязь в свете моделирования и эмпирического анализа. М., Институт географии РАН, 24 мая 2017 г. Левинтов А. Два аспекта проблемы самоуправления в современной России. Местное самоуправление в современной России: состояние и тенденции. Сб. статей. М., 2011, 282 с., стр. 53-64 Левинтов А. Реальность и действительность истории. М., Аграф, 2006, 384 с. Меерович М.Г. Жилищная политика в СССР и её реализация в архитектурном проектировании (1917-1941гг..) Очерки истории. Изд. ИрГТУ, 2003, 217 с. Меерович М.Г. Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми 1917-1937. М., РОССПЭН, 2008, 303 с. О дополнительных гарантиях жилищных и имущественных прав физических и юридических лиц при осуществлении реновации жилищного фонда в городе Москве. Закон города Москвы от 17 мая 2017 года № 14 Фасеев И. Трансформации модели местного самоуправления в Российской Федерации. Местное самоуправление в современной России: состояние и тенденции. Сб. статей. М., 2011, 282 с., стр. 20-52 Fukuyama The Origins of Political Order: From Prehuman Times to the French Revolution. Farrar, Straus and Giroux, 2012

 

Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer9-levintov2/