I
Мужчина: седой, ухоженный, с греческим носом и докторской бородкой; педантично отсчитал шесть огуречных соломинок, и завернув их в прозрачный блин сосредоточился на поглощении утки по-пекински. Его спутница — статная брюнетка, со сдобными плечами откровенно скучала. Она маршировала по столу китайскими палочками в такт шлягеру «Сам ты Наташа», модному в тот год, на всех черноморских курортах. Иван Гротов наблюдал за парой из угла, куда сажали невыгодных заведению одиноких посетителей.
Взгляд скучающей дамы остановился на аквариуме за спиной Ивана. Гротов, сам не понимая зачем, свернул из салфетки контур сердца и приложил поделку к своей груди. Дама пантомиму заметила, удивилась правой бровью; подняла палочки вертикально, рассматривая тряпичное сердце через их прицел; а потом вдруг резко ткнула воздух, словно насаживая соблазнителя на деревянные бандерильи. Иван схватился за пронзённое сердце и картинно уронил голову на грудь.
Когда он поднял голову, дама смотрела в другой угол. Там завершали курортный день несколько одинаково счастливых семей, да сидел за столиком с тремя девицами переслащенный блондин. Девицы громко смеялись, закидывая голову назад и одновременно накатывая бюстом в сторону единственного кавалера.
Смешливые бюсты Гротова не прельстили и он остался верен даме с красивыми плечами. Острый нос и манера рассматривать собеседника чуть склонив голову, в упор, не мигая, придавали ей сходство с большой любопытной птицей.
— За совершеннолетие — Седой мужчина поднял бокал.
— Я не боюсь цифры сорок.
— Ты определилась с подарком?
— Пожалуй, что да.
— За вас прекрасная Елена! — сошлись потными боками фужеры.
Название гостиницы Гротов тоже подслушал.
II.
Прекрасная Елена, её муж — профессор, и Гротов, не спеша обедали на открытой веранде приморского ресторана. Облака плотно заретушировали солнечный диск, но Елена куталась в накидку, спасая от загара тёплую белизну своих плеч.
— Так значит, любезнейший, вы учились вместе до третьего курса? –переспрашивал профессор.
— До пятой сессии — рассказывал Гротов чужую жизнь.
— А потом вас отчислили?
— Да, вроде того — врал Иван без энтузиазма.
Про однокурсника придумала Елена. Она убедила Гротова, что это единственный способ видеться каждый день. На ходу сочинила легенду, которую Иван, сегодня уже как пятый день, пересказывал профессору.
За восторг видеть Елену, Гротов отплачивал длинными беседами с её супругом, прогулками втроем по набережной и длинными шахматными партиями под треск цикад. Остаться наедине, кандидатам в любовники, не удавалось, но терпение Ивана вознаграждалось случайными прикосновениями, улыбками-обещаниями и рискованными развлечениями, в изобретении которых Елене не было равных.
В этот вечер они играли в игру «Верю-не верю». В игре участвовали: Елена, в открытом бирюзовом платье; Гротов расположившийся напротив; и несведущий профессор занявший позицию между ними. Главное правило всех игр Елена нашептала в первый же их вечер втроём: «Гротов, смотри лишь на меня».
Елена начала первый тур.
— Поверьте, нынче будет шторм — заявила женщина, и её супруг развернулся к морю всем корпусом.
Иван тихо сказал :«Не верю» и глаз от Елены не оторвал. Та убедившись, что муж не смотрит, погрузила пальцы правой руки за свободно ниспадающий лиф, мяла себя, и птичьими холодными глазами изучала Гротова. Через мгновение рука вернулась на стол, но лиф напружинился цирковым шатром. Еще казалось, что под тяжелую ткань, подложили крупную горошину.
Иван комкал в потных ладонях бумажную салфетку.
Минут через десять, заставив мужа любоваться закатом, Елена подцепила большим пальцем бретель у плеча и медленно оттянула её, пока не обнажился из-под бирюзы шершавый полумесяц цвета перезрелой вишни. Тонкий серп вырос до вишнёвого полнолуния и пока муж созерцал умирание дневного светила, Гротов истоптал воздушными поцелуями выпуклую поверхность ночного спутника.
Ещё Елена умела хранить секреты и читать по губам.
— Хочу тебя! — беззвучно артикулировал Иван.
— Завтра — громко отвечала женщина.
— Что завтра? — поинтересовался профессор, оторвавшийся от морских видов.
— Я говорю Ивану, что завтра ты едешь на экскурсию.
— Ах да, вспоминал профессор. Не желаете ли со мной? Елену вытащить абсолютно невозможно.
— Был бы рад, но увы.
— Завтра утром у меня в номере — приказала Елена, когда профессор отлучился.
— Это опасно.
— Не очень, если убедиться, что мой уехал.
— Ты пойдешь его провожать?
— Ни в коем случае — сразу догадается. На остановку пойдешь ты. Там можно отсидеться в круглосуточном кафе напротив. Убедись что Александр сел в автобус и сразу ко мне.
— А если он меня заметит?
— Я всё придумала, на всякий случай держи вот это — Елена всунула Гротову билет — Твой автобус уйдет на полчаса позже. Отравится без тебя, а билет примут обратно, я договорилась с кассиром.
Гротов едва успел спрятать билет до возвращения супруга. Подали шарики пломбира и Елена превратила десерт в пантомиму обещаний. Иван был перевозбуждён, не вполне владел собой и излишне резко отказал мужу Елены в праве, оплатить ужин. Интеллигентный профессор, снова не смог ничего противопоставить напору Гротова и, огорчённо убрал бумажник в карман.
Думать о деревянных королевах Гротов в тот вечер не мог и быстро сдал три вечерние партии. Остался должен профессору, так как играть только на интерес было несолидно. Обнял обманутого мужа от избытка чувств и счастливый уже одним только предвкушением завтра, побежал домой.
Всю ночь томили Гротова неясные образы. Мифические кинодивы: выпускницы Хогварда, королевы Эльфов, спасательницы Молибу, — все с округлыми белыми плечами и одетые в бирюзовое платье — признавались Ивану в давней любви и мешали заснуть. Он начал было кувыркаться на перине сна с молодой вампиршей, но очнулся от зова Елены: «Гротов, смотри лишь на меня». Промучившись всю ночь, Иван ещё затемно побежал занимать свой наблюдательный пост.
III.
— Вот сюрприз, так сюрприз! — профессор нависал над столиком Гротова — Позволите?
— Конечно — задремавший в кафе Гротов, с трудом разлепил глаза.
— Куда надумали?
— Да вот, — Иван выложил спасительный билет.
— Так значит всё таки решились со мной.
— Решился, но не с вами.
— Вы уверены?
Гротов взглянул на лежавшие рядом билеты и похолодел от ужаса: «Она ошиблась!»
«А ведь не ошиблась!» — Догадался Гротов следующим утром, когда чистил зубы и изучал в зеркале, своё немолодое уже, и не красивое никогда, лицо.
Три часа ушло на составление обвинительного монолога. Еще полдня он продумывал сцену кровавой развязки.
В двадцать два часа, оставив профессора обдумывать очередной ход, Иван бросился мстить. Комнату нашел сразу, услышав из-за двери знакомый голос. Даже не голос, а подвывание, всхлипывания, ритмичный стон — выдавливаемый чередой мощных ударов, как выдавливает из куклы писк жестокий подросток, завладевший игрушкой младшей сестры.
Гротов ринулся к двери. Решительно постучал. Никто не открыл. Тогда он принялся отчаянно барабанить кулаками и ногой, стараясь попасть в паузы между ударами и для этого вынужденный подстраиваться под ритм происходящего внутри. В этом авангардном трио Иван, как будто подстукивал слабую четверть, вслед за кузнечным прессом отбивающим основной ритм в сопровождении группы взвинченных до истерики духовых.
— Ну спасай меня. Быстрее — приказала женский голос, и Гротов уже не был уверен, что слышит Елену: столько было в звуке животного, грубого, постыдного.
Основной ритм ускорился. Вой духовых взвинтился на две октавы и взорвался визгливой кульминацией. Низким стоном пришли к финалу басы. В наступившей тишине лишь Гротов продолжал свою партию и наконец был услышан. За дверью раздались шлепки босых ног, поворот ключа, и Иван оказался нос к носу с блондином, знакомым по китайскому ресторану. Плечо атлета было до крови прокомпостировано мелкими зубками.
— Простите… — начал Иван.
Блондин молча простил и сильно хлопнул дверью. Но следом за хлопком, послушались торопливый перебор босых ног и голос Елены.
— Гротов, это ты?
— Да я.
Дверь распахнулась и вылетела Елена — растрёпанная, раскрасневшаяся, неодетая, остро пахнущая чужим потом.
— Что случилось Гротов, зачем ты здесь? Что-то с Александром? Ты вызвал скорую?
— Всё нормально. Ничего не случилось. Успокойся. Я не хотел. — Гротов оправдывался так, как будто это он здесь грешил с голым атлетом.
— Ну слава богу! Какое Счастье. Всё хорошо. Как ты меня напугал Гротов — Елена повисла на Иване, всхлипывая и повторяя «Сашенька. Слава богу. Всё хорошо.»
Гротов застыл посередине коридора, в объятиях не своей жены и чужой любовницы, не зная какую из её оголенных частей приобнять в жесте утешения. Пленившие его плечи мелко вздрагивали, но Иван не смел накрыть их ладонями. Так и стоял с разведенными руками, пока блондин не протянул полотенце. Иван принял махровое полотнище с чресл удачливого конкурента и покрыл наготу
— Елена Владимировна — вступил Гротов — Я всё знаю. Вы мной пользовались. Я для вас развлечение, как вы изволили выражаться — «подарок».
— Какой ты смешной Гротов — Елена перевернула губы от плача к улыбке — Ты совсем не подарок.
— Не отпирайтесь, я всё слышал тогда в ресторане.
— Я не вру Вань, подарок это он — Елена отлепилась от Гротова и погладила рельефный пресс блондина — А ты Вань, правда хороший. И Александру с тобой интересно. Ему не со всеми бывает интересно. Согласись было бы эгоистичным, оставлять мужа вечерами одного.
— А ты нас спросила? — Иван ждал оправданий и раскаяния.
— Вас?
— Ну его например — Гротов ткнул пальцем в блондина — Как вас зовут?
Блондин молчал.
— Елена как его зовут?
Женщина, в знак неведения, красиво пожала плечами и смогла лишь вспомнить, что когда бывает одет, блондин работает спасателем.
Иван продолжил допрос безымянного героя:
— Вот вам это нормально? Быть игрушкой. Вы меня слышите?
Блондин не отвечал. Гротов для него был ненастоящим. Как были ненастоящими для красавца-спасателя и другие туристы, что накатывали шумной волной в его курортный город, суетливо снимали комнаты, добросовестно сгорали на солнце, пахли скисшим кефиром и, наконец, исчезали, увозя в лакированных ракушках фальшивый шум моря. Осенью начиналась другая жизнь, но в ней тоже по сути, ничего не было, кроме разговоров о будущем сезоне и воспоминаний о сезоне прошедшем. В этих хвастливых воспоминаниях, туристы были смешными и беспомощными, а все женщины, только и делали, что боролись за любовь черноморцев.
— Вы слышите меня? — повторил Гротов еще раз.
Блондин молча рассматривал заусенец на мизинце.
— Все слышат, не кричи так, — ответила за блондина Елена — Хочешь подождать в номере, пока я оденусь?
Иван отказался.
— Тогда подожди внизу — велела Елена — скажи Александру, я скоро буду. Выпьем за завершение, поболтаем. Ты же уезжаешь завтра?
— С этим вот поболтаешь — Иван кивнул в сторону молчаливого спасателя и, избегая встречи с профессором, зашагал к запасному выходу.
— Мы заедем завтра в семь — крикнула Елена вслед сутулой спине.
IV.
В ранних сумерках августа, по горячему тротуару приморского города, бежал от преследователей немолодой человек. Дорожная сумка болталась на длинном ремне и била его под колени. Человека звали Иван Гротов и убегал он от вальяжного черного кабриолета. Управлял машиной спортивный блондин, рядом с ним расположился Александр Владимирович. Профессорская супруга — сидела сзади, словно огромная чайка раскинув белые полные руки по тёплой коже сиденья. Кабриолет тащился вровень с Иваном, стараясь приноровиться к сбивчивому аллюру беглеца.
— Остановитесь Гротов, мы вас подвезем — увещевал профессор, перевалившись через дверцу локтями.
— Вы пользовались мной, как бесчестный человек — выговаривал Гротов задыхаясь.
— А вы, как честный человек, ломились под юбку моей жены, — иронизировал профессор.
— Я любил её — Выдохнул Иван и остановился в изнеможении.
Машина дернулась и встала через пару метров.
— Я люблю Вас Елена! — выдохнул Гротов и без сил опёрся на блестящее заднее крыло. — Меня оправдывает безумие высокого чувства.
— Какой милый эгоизм — восхитился профессор — Так оправдайте и меня безумием высокого чувства.
— Какого чувства, профессор?
— Чувства скуки любезнейший Гротов, чувства скуки. Да садитесь же наконец. Елена помоги.
Елена Андреевна красиво дотянувшись пальцами толкнула дверь. Гротов ввалился на заднее сиденье и скрючился с сумкой на коленях под вылетом пышной руки.
— Это безнравственно — Гротов не сдавался.
— Не будьте ханжой. Чего безнравственного в удовольствиях женщины?
— Замужней женщины! — внёс важное уточнение Иван.
— А в надстольных играх вас нравственность замужних женщин не беспокоила?
— Не надо переходить на личности. Связи на стороне разрушают семью.
— Связи ничего не разрушают по определению. Разрушает лишь ложь. Прошу извинить, я тоже заговорил лозунгами.
— Не могу извинить — Иван пытался быть дерзким.
— Тогда не извиняйте. Мне всё равно. Я вас не обманывал. Вы же всю неделю врали мне, да и себе тоже. Врете вы кстати неумело.
— Почему это? — обиделся Иван.
— Историю про однокурсников, я слышал, в пересказе многих поклонников жены, и ваша версия самая унылая.
Гротов физически ощутил, как из трагического героя, превращается в комического. Воображаемый датский берет, превратился в рыжую клоунскую шевелюру, череп в вытянутой руке, скукожился в детскую погремушку. Ивану стало так за себя стыдно, что он попытался выскочить на ходу. Дверь не поддалась и он спрятался лицом в сумку.
— Милый Гротов — рука Елены спорхнула со спинки и осела на плечо Ивана — Спасибо за всё.
Елена притянула Гротова назад и он послушно завалился на упругие подголовники бёдер.
— Спасибо милый Гротов — Елена поглаживала редеющие волосы неудачливого ухажера — Спасибо за твою преданность, и за то что у Александра не было времени скучать. Нам с мужем опять хорошо вместе. Ты же рад за нас Гротов?
Гротов восхитился непосредственностью дамы сердца, потом попробовал обрадоваться чужому счастью, и первый раз в жизни у него получилось. Он даже сумел улыбнуться Елене куда-то наверх и дал знак профессору закрыть рот. Но тот желал наставлять.
— Начните наконец жить, человек с трикотажным сердцем, а не кривляться за спинами мужей. — Поучал профессор — Тянитесь за счастьем в небо, а не под стол. Собираясь обмануть, будьте готовы быть обманутым.
— Профессор, найдите себе нового ухажёра, и пичкайте его своими банальностями, я пас — Гротов поднял руку и закричал на всю улицу — Следующий, касса свободна!
— А всё-таки, продолжай любить меня Гротов — Елена поймала поднятую ладонь Ивана и переплелась с ней пальцами — Тебе это идёт.
Ивану смотрел вверх. Туда, где переплетались пальцы и волновалась в движении, свободная от запретов грудь. Сразу над ней багровели закатные облака, а под облаками, привольно реяла прекрасная хищная птица, опираясь на разлёт сильных белых крыл. Птица тащила Гротова ввысь и Иван, всю жизнь боявшийся высоты, наконец воспарил, раскинув руки и прижавшись потным затылком, к не принявшему его лону.
