Последняя осень[i] была чрезвычайно богата на различные инициативы, включавшие в себя подписание открытых политических петиций. Особо выделялось т.н. “письмо летчиков”, которое подписало 27 человек. Потом к нему добавились петиции писателей и художников. Их поддержали — отдельной петицией — режиссеры-документалисты. Ами Аялон с начала лета 2003 года занят сбором подписей под “мирным договором”, который он заключил с Сери Нусейбой. 10 октября лидеры “Аводы” выехали в Амман для очередного, теперь уже праздничного, подписания “Женевского договора”.
Покойный Стефан Поссони, видимо, самый большой специалист по коммунистической психологической войне, определил такое “подписанчество” как вид необратимого психологического обязательства: обычно человек грешит, кается и его могут простить. Но у Мефистофеля не так — он заботится, чтобы Фауст, в дополнение к грехам, еще и продал ему свою душу и подписал соответствующий документ. Это дает настоящую власть. Компании сбора подписей в поддержку “миролюбивой политики СССР” имели целью не убедить кого-то, но с помощью подписи на листке бумаги создать в сознании человека некое обязательство перед целью, под которой он подписался.
1982 — Демонстрация «Шалом ахшав» против А. Шарона и войны в Ливане
Корни отказничества
Современное отказничество, состоящее главным образом в подписании различных писем и петиций, началось где-то полтора года назад с “письма отказников”, которое привело позже к рождению организации “Смелость отказаться” (“Омец лесарев”). Эта организация не появилась неожиданно, как гром среди ясного неба. Она является продолжением традиций, появившихся еще в первые годы после создания Израиля. Мы сможем разгадать генетический код антидемократических тенденций в среде современных “отказников”, если исследуем причины глубочайшей политизации ЦАХАЛа в 50-е гг.
На конференции, посвященной идеологическому отказничеству, командующий ВВС Дан Халуц определил серьезное явление, когда появляется организованная группа офицеров, со всеми регалиями, объединенная по профессиональному (в нашем случае это летчики) признаку, как угрожающее “расколом армии”, и как “одну из самых серьезных угроз государству”. Вероятно, возмущенная реакция в обществе на это письмо летчиков-милуимников подтверждает слова Дана Халуца. Большинство почувствовало себя в опасности из-за этого шага. Не менее важен и тот факт, что письмо удостоилось поддержки примерно 18% (опрос Йоси и Даны для “Коль Исраэль”) — это близко к общему проценту поддержки МЕРЕЦ, ХАДАШ и большой части “Аводы”. Другими словами, осуждение и поддержка письма находится в политическом контексте, а моральные аргументы — лишь прикрытие.
Происхождение этого явления — в начальном периоде становления государства, в т.н. “израильском коммунизме”, пик которого был при жизни Сталина и который был организован в виде политической партии МАПАМ и частично в виде входящего в нее движения “hа-Шомер hа-цаир”. Премьер-министр Давид Бен-Гурион, решившись на фронтальное столкновение с силами, ведущими подрывную политическую деятельностью внутри ЦАХАЛ в 1953 году, определил “hа-Шомер hа-цаир” как “сионисты в шатрах, но коммунисты вне шатров”. Бен-Гурион видел в МАПАМ коммунистическую суть, тогда как МАКИ совершенно открыто объявляла себя коммунистической партией. Однако, МАПАМ, несмотря на то, что солидаризировалась с “революционным миром”, с СССР, и вся риторика которой и практические действия носили явно коммунистический характер, не считала себя коммунистической партией. Если использовать фразу Оскара Уальда о гомосексуализме в викторианскую эпоху, для мапамовских сталинистов это была “любовь, не смеющая себя назвать по имени”.
Под “революционным миром” понималось всемирное движение, бывшее на подъеме после коммунистической революции в Китае и начала корейской войны. Третья мировая война виделась мапамникам как скорое и неизбежное событие. Члены второй по численности партии в Кнессете (19 мандатов) стояли перед выбором: кому быть лояльными “грядущему коммунистическому миру” или Государству Израиль, чье правительство склонилось к поддержке Запада в разгоревшемся противостоянии блоков. Началом внутриизраильского конфликта стало расформирование ПАЛЬМАХа в ноябре 1948 года: “Сейчас, когда они объединились [“hа-Шомер hа-цаир” и “Ахдут hа-авода”], стало ясно, что их объединенная партия [МАПАМ] приложит свой политических вес и практические усилия для влияния на армию и тыловую организацию в войне.”[ii]
“ПАЛЬМАХ не будет подчиняться премьеру с фамилией Бейгин”
МАПАМ, доминировавшая в ПАЛЬМАХе, а после расформирования доминировавшая в ЦАХАЛ, обнаружила себя, по определению Гиди Эйлата, в качестве “милитаристской партии”. Революционная идеология МАПАМ предусматривала власть над армией, или, как минимум, власть над сильными центрами влияния. К концу Войны за независимость 8 из 12 комбригов и 3 командующих основными направлениями были членами МАПАМ. Их называли “военный актив”, т.е. — партийные функционеры в рядах армии.
Гиди Эйлат пишет:
“Идеология являлась важным фактором, повлиявшим на военную теорию и практику… [командиры и партийные активисты] не чувствовали никакого противоречия между своей идеологией и военной дисциплиной, когда, с одной стороны, оказались на видных постах в армии, а с другой — на видных постах политической организации [МАПАМ].”
После расформирования ПАЛЬМАХа, на совещании лидеров МАПАМа, включая Игаля Алона, прибывшего на совещание в военной форме, Яаков Хазан сказал фразу, эхо от которой слышно до сих пор: “ПАЛЬМАХ не будет подчиняться премьеру с фамилией Бейгин[iii], и не будет считать это катастрофой.” После Войны за независимость и с обострением Холодной войны, дилемма встала в полный рост уже перед самим Бен-Гурионом. Возможность “вотума недоверия Бен-Гуриону, как министру обороны” взвешивалась уже во время войны.
Идеологическую установку, согласно которой надо использовать армию в качестве политического и революционного рычага, выразил после войны Исраэль Бер. Бер, арестованный через 10 лет по обвинению в шпионаже в пользу советской разведки, был главой деска планирования в оперативном отделе (АГАМ) генштаба ЦАХАЛ. В то же самое время, он являлся членом «военного комитета» МАПАМ — вместе с Барухом Рабиновым из кибуца Бейт-Альфа и Ицхаком Саде. Бер, со своей позиции в генштабе, противился предложениям начальника генштаба по организации армии. Бер требовал тотальной организации, совмещающей армию и народное хозяйство, мобилизации всех национальных ресурсов для обороны, на базе определенной организации. Это вполне соответствовало “военному коммунизму” и позволяло МАПАМ через армию влиять на большинство оборонных и экономических процессов в Израиле. Бер требовал поднять этот вопрос для “общественного обсуждения” — в переводе на нормальный язык, этот вечный лозунг означал подрыв демократически избранных органов власти.
Примечание переводчика: подробнее о деле Исраэля Бера — см. приложение к данной статье.
“Пришло время брать власть”
После ослабления позиций МАПАМ в армии в первый послевоенный год, МАПАМ организовала своих офицеров в подпольные ячейки. Гиди Эйлат, сам участвовавший в подобной ячейке, написал статью[iv], в которой спорит с тезисом профессор Зеэва Цхора и заявляет, что “ячейки МАПАМ в армии” не были подпольными: “На местах, Барух Рабинов объяснял членам задачи ячеек внутри армии — ‘сохранение человеческих ресурсов партии, взаимовыручка, сохранение бдительности и сохранение идей’. Цель ячеек — ‘изучение и участие в развитии ЦАХАЛа, формирование позиций для конструктивной критики’ — ‘не подполье, но местная ячейка революционной партии’.”
В декабре 1950 года кадровые офицеры и офицеры запаса были приглашены участвовать в “Военно-образовательном семинаре”, подготовленном и организованном “военным комитетом” МАПАМ. Семинаром руководили Барух Рабинов и Исраэль Бер. Была составлена “рабочая программа”, распространенная среди офицеров, как членов партии, так и других, в т.ч. высших офицеров ЦАХАЛ. Составители: “Сини” (Арнан Азарьяhу), А. Яфе, М. Горен, И. Рабин, Ц. Герман, Хаим Кидони (Бар-Лев).
Участники семинара и лекторы выразили единодушное мнение, что обострение “холодной войны” и война в Корее приближают фронтальное военное столкновение между двумя блоками. Эта тема, наряду с “вопросом об участии МАПАМ в лагере Революции”, были главными на дискуссиях семинара. Все участники подчеркивали неизбежность новой мировой войны. Все выступили с осуждением решения правительства Бен-Гуриона поддержать Западный, свободный и демократический блок.
“Мы сотрудничаем с этим [революционным] миром и мы ничем от него не отличаемся, кроме как [отношением] к сионистской проблеме”, — сказал Яаков Хазан.
Исраэль Галили выразил опасение от чрезмерной увлеченности революционной деятельностью в МАПАМ. Он предостерег командиров от “публичного выражения некоторыми товарищами опасений в нашей неготовности к тому дню, когда сюда придет Красная Армия”. Далее Галили добавил, чтобы не было ни у кого сомнений: “По вопросу о захвате власти — время пока не пришло.”
Подполковник Дов Йирмия, командовавший в то время округом “территориальной обороны”[v]:
“[В связи с этим] мы должны превратиться в настоящую революционную партию. Мы должны прояснить для себя некоторые наши базовые ценности и далее обязать каждого члена партии — включая стоящих во главе ее — готовиться к последней битве!.. Надо действовать как военное подразделение, согласно обозначенным приоритетам.”
Йирмия требовал, чтобы “с сегодняшнего дня была задействован принцип главенства партийных приоритетов… с сегодняшнего дня — хватит голосований в Кнессете, пришло время брать власть.”
Шимон Авидан обозначил дилемму, ставшую перед МАПАМ, в более умеренных тонах, но куда более релевантно к вопросу об отношении израильских левых к военной службе: “Государство Израиль встало на путь сотрудничества с силами, которые не способны создать воина, а способны создать лишь солдата, осуществляющего свои функции в рамках военного подразделения, согласно получаемым приказам, не имеющего права попытаться сделать что-то большее, вне этих рамок.”
Другими словами, Авидан опасался, что солдат в армии Бен-Гуриона будет слишком дисциплинированным профессионалом, неспособным к отказу выполнять приказ из идеологических соображений.
“Офицерский кружок” МАПАМ
На вышеупомянутом семинаре, проходившем в Гивъат-Хавиве, участвовали офицеры уровня комбатов и комбригов, офицеры разведки и оперативных отделов штабов батальонов и бригад. Среди них была указанная группа составителей «рабочей программы семинара», которые через 10 лет заняли ключевые посты в ЦАХАЛ, потом стали начальниками генштаба и высокопоставленными министрами в правительствах Израиля. Яаков Рифтин, один из лидеров МАПАМ и член комиссии кнессета по обороне и внешним сношениям[vi], сказал им, что у партии есть долги «до момента, когда будет взята реальная власть в Эрец-Исраэль… Содружество людей, занятых военным делом, есть необходимое условие для выполнения этой задачи».
1977 — Встреча И.Рабина с вождями МАПАМ
Лидеры «кружка офицеров МАПАМ» — Ицхак Рабин, Меир Зореа, Дадо, Авраам Яфе и Хаим Бар-Лев продолжали встречаться в рамках партийной организации с лидерами движения — до окончания операции «Кадеш» в декабре 1956 года. Гиди Эйлат намекает в своей статье, что «кружок» имел продолжение в армии еще много лет после операции «Кадеш».
Бен-Гурион и вопрос лояльности израильского коммунизма
На фоне позиции, занятой “израильским коммунизмом”, в связи с возможностью оккупации Страны и Ближнего востока “революционными силами”, Бен-Гурион ожидал, что дилемма — воевать с возможным интервентом или сотрудничать с ним — сделает МАПАМ партией предателей. Вообще-то, сегодняшний читатель должен удивиться и спросить — была ли реальной возможность советского вторжения в Эрец-Исраэль в начале 50-х гг.? По-видимому, нет. Однако, в МАПАМ уж очень разжигали себя в сталинистском революционном психозе. Они себя рассматривали как осажденная партийная крепость в тылу врага.
Израильское общество быстро менялось — это уже не была маленькая гомогенная община с доминированием социалистов. Независимость Израиля и последовавшие за ней волны иммиграции из Европы и мусульманских стран, превратили Израиль в плюралистическое эмигрантское общество, с базой для появления отличной и эффективной демократии — такой какую мы ее и видим сейчас[vii]. Лояльность внешним силам из “мира революции” привела к появлению в МАПАМ элементов отторжения и враждебности по отношению к развивающемуся обществу.
Бен-Гурион предпочел не предпринимать мер, предусмотренных законодательством, в отношении подпольных организаций МАПАМ в ЦАХАЛ и ШАБАК, а также против “частной разведслужбы” МАПАМ. Он пошел другим путем, принятым в то время в США и Англии, — политическая и идеологическая война. Нечто подобное советовал Поль Кечкемети — в статье “Как тоталитарные правители достигают абсолютной власти” он писал о гражданских протестах против коммунистических организаций, угрожающих демократическому обществу. Бен-Гурион цитировал Галили, который обвинил левое крыло МАПАМ в том, что они воспитывают других членов партии считать любую акцию ЦАХАЛ как идущую на пользу империализму, а каждое шоссе в Негев — как “транспортную артерию империализма”.
Бен-Гурион остро ставил вопрос:
“А если в один прекрасный день московским правителям вздумается ‘освободить’ массы еврейских тружеников от угнетения вождей Израиля, избавить их от ‘ига американского империализма’ и создать в Израиле режим ‘народной демократии’, как уже сделала советская армия [в Восточной Европе]?.. Какой будет позиция ‘сионистов-халуцим’ из ‘hа-Шомер hа-цаир’ в этих обстоятельствах ?.. Как поведут себя члены ‘hа-Шомер hа-цаир’ в ЦАХАЛе ? Станут ли они защищать Государство Израиль, ‘марионетку американского империализма’, несмотря на то, что демократия в нем не ‘народная’, а формальна и зависима ?.. Или ‘hа-Шомер hа-цаир’, со всеми своими структурами, руководителями и солдатами в ЦАХАЛ… будут верны провозглашенной политике МАПАМ — и станут на сторону ‘освободителей’ из ‘мира революции’ в их войне с внешними врагами?”
Бен-Гурион сфокусировал свою атаку на “hа-Шомер hа-цаир”, чтобы раскол в МАПАМ стал свершившимся фактом. Ему было известно, что “Ахдут hа-авода” — где тоже хватало левых фанатиков — безусловно привержены идее Эрец-Исраэль и независимости Государства Израиль, в то время, как для “hа-Шомер hа-цаир” вопрос двойной лояльности стоял необычайно остро. Подрывная работа в армии и ШАБАКе, создание собственной разведслужбы — все это было плодом деятельности фракции “hа-Шомер hа-цаир” внутри МАПАМ. Процесс раскола в МАПАМ начался на фоне “пражских процессов” и “дела Мордехая Орена”, а завершился он в 1954 году, с выходом Табенкина, Галили и Алона из партии и воссозданием ими “Ахдут hа-авода” в качестве независимого движения.
Бен-Гурион идет дальше и предвидит возможность появления “народной демократии” в соседних с Израилем странах:
“Абсолютно нельзя исключить возможность, что такие ‘чудеса’ могут произойти и в Ираке — и ‘органичные составляющие революционного мира’ среди нас, от МАКИ и до hа-Шомер hа-цаир, возликуют и возрадуются, наблюдая такую ‘революцию’. Предположим, что за Ираком последуют Сирия и Трансиордания[viii], и все эти ‘народные демократии’ пойдут ‘освобождать’ угнетенных тружеников Израиля… — что будут делать рыцари халуцианского ‘сионизма’ и революционного социализма? Будут воевать бок о бок с ‘буржуазией’ ради еврейской независимости, такой, какая она есть, или протянут руку дружбы… ‘народным демократиям’?.. Другими словами: кого hа-Шомер hа-цаир предаст? ‘Родину воплощенного социализма’ или еврейский народ и его израильскую Родину ..?”
Подразделение 101 и спецназ генштаба
Этот вопрос остался законсервированным на повестке дня в Израиле многие годы, но после операции “Мир Галилее” он всплывает вновь и вновь, обретая самые различные формы. Уже в сентябре 1952 года “hа-Шомер hа-цаир” распространил листовки, содержавшие элементы подстрекательства к бунту, протестующие против продления срока обязательной военной повинности на полгода. Листовка обращалась к “еврейской молодежи, студентам и солдатам” и в ней говорилось, что продление срока службы Кнессетом инспирировано американским империализмом в лице средиземноморского командования армии США: “Солдаты, берите пример с ваших братьев в мире…, которые противятся войне. Сопротивляйтесь продлению срока службы, ибо оно вредит делу мира во всем мире”.
В 1953 году было создано подразделение 101, после чего Ариэль Шарон стал командиром парашютистов. Тип мышления, сформировавшийся в эпоху Мандата, неизбежно привел к связыванию парашютистов и их акции возмездия с неким подобием ЭЦЕЛя — “101” был вне влияния “Офицерского кружка”. Двое кибуцников (принадлежавшие к движению “Кибуц арци”), Ханан Самсон и Цви Садан, парашютисты из “101”, участвовавшие в операции в Кибии, были вызваны для “беседы” в “военный отдел” МАПАМ.
Когда в 1954 году молодежь из кибуца Бейт-Альфа собралась идти служить в парашютные части, их вызвал секретарь кибуца Натан Шахам и потребовал от них не идти в парашютисты. Требование было отвергнуто и это стало одной из причин того, что МАПАМ потеряла власть над молодыми кибуцниками.
В 1958 году, из-за возникших военных и разведывательных нужд, была создана новая военная часть “саерет МАТКАЛь” (спецназ генштаба). Создал ее Авраам Арнан, выходец из 4-го батальона ПАЛЬМАХа, бывший член кибуца Кабри. “Саерет МАТКАЛь” с годами стала самым престижным и самым секретным подразделением ЦАХАЛ. Она стала и социальным явлением. Арнан создал некий клуб, куда входили бойцы “саерет” и ведущие персоналии израильской богемы. Близким другом Арнана был Дадо. Будучи командиром 7-й танковой бригады, Дадо вообще не должен был знать о существовании “саерет МАТКАЛь”. Однако известно, что именно Дадо нашел Эhуда Барака в батальоне ХЕРМЕШ (броне-пехоты) своей бригады и позаботился о переводе его в “саерет” под командование Арнана. Эти подробности, кажущиеся, на первый взгляд, третьестепенными, опубликованные по прошествии многих лет, все-таки важны. Они свидетельствуют, что “цепочка не оборвалась” и будущая элита ЦАХАЛа в начале 60-х гг находилась под прямым влиянием “офицерского кружка”. Я говорю об Эhуде Бараке и Довике Тамари, которые спустя много лет рассказали о “неармейском”, “пальмаховском” характере “саерет”, который насаждал Арнан.
Говорит Довик Тамари, сменивший Арнана на посту командира “саерет” в 1964 году:
“У него была мечта — и он создал нечто, что в первом поколении имело черты ПАЛЬМАХа и парашютистов начала 50-х… Он был и остался пальмахником… Поколение ПАЛЬМАХа с Войны за Независимость борется за свое политическое выживание. Эта борьба не увенчалась успехом. Оно борется за свою социальную идентификацию — идентификацию поколения, сформировавшегося в рамках Войны за Независимость. Те, кто остался в армии — сумели сохранить свои ценности. Я говорю, например, о Рабине, Дадо, Шайке Гавише, Наркисе, Бер-Леве.”
Тамари намекает, что для привлечения молодых в “саерет МАТКАЛь”, необходимо было придать ей внешние характеристики парашютистов начала 50-х, но наполнить пальмаховским содержанием. Среди тех, кого Арнан посвятил в “секрет подразделения”, был писатель Натан Шахам, который за 10 лет до того пытался запретить молодежи Бейт-Альфы идти в парашютисты. О попытке Шахама протянуть “красную нить” от ПАЛЬМАХа к “спецназу генштаба” свидетельствует Эхуд Барак:
“Арнан послал интеллектуала по имени Шахам, бывшего пальмахника, написать историю спецназа генштаба. Он встретился со мной и начал меня интервьюировать. Он сказал мне, что следил за жизненными перипетиями пальмаховской молодежи: тех немногих, кто создал подпольную организацию, позже сформировавшую систему нашей безопасности. Он (Шахам) сказал: ‘Я интересуюсь тем, как формируются элиты и как они ведут всех за собой’. Для меня — в ту минуту — было высшим наслаждением видеть себя частью элиты! Однако, я некоторым образом понимал, о чем он говорит. Было ли это подразделение, которое само формирует характер входящих в него, или же оно было чем-то иным?”
Что увидел Натан Шахам в “саерет” такого, чего не увидел ранее в парашютистах? Не было ли тут попытки, в дополнении к чисто военным вопросам, создать некий центр влияния старого мапамовского “офицерского кружка”? Большинство командиров “саерет МАТКАЛ’” до середины 80-х гг были кибуцниками, как, впрочем, и большинство бойцов. Высокопоставленные члены “офицерского кружка” посылали в “саерет” своих сыновей. Двое из них — Гиора Зорэа (сын Меира Зорэа) и Омер Бар-Лев — становились командирами этого подразделения. Далия Рабин была секретаршей в “саерет”.
Во время операции “Мир Галилее” (1982), милуимники “саерет” послали письмо Бегину, в котором выразили свое недоверие министру обороны Шарону — дальнее эхо пальмаховских заявлений во время Войны за Независимость. Планировалось использовать бойцов “саерет” в операциях внутри Бейрута. Целая группа этих бойцов, под командованием кибуцника, решила, что она отказывается туда идти. Командир “саерет” отреагировал быстро: пригрозил изгнанием из ЦАХАЛ и, таким образом, бунт был подавлен. Эту историю мне поведал один из бойцов “саерет”.
“Нетанияhу… ты забыл все, что мы учили вместе”
Появление “саерет” в качестве “социально-политического” подразделения ЦАХАЛ, нашло свое наиболее яркое выражение в октябре 1997 года, когда бывший боец “саерет МАТКАЛь” Биньямин Нетанияhу находился на посту премьер-министра Государства Израиль. Известная фраза, которую шепнул на всю Страну Биби на ухо раву Кадури — “они [леваки] забыли — что такое быть евреями” — подвигла ветеранов “саерет” опубликовать платные объявления на всю страницу в газетах, с осуждением премьера: “Мы не верим, что Биби был в спецназе генштаба”, — такой был главный заголовок. А в подзаголовке было сказано:
“(да, мы знаем, что был), но, все-таки, нам трудно поверить, что Биби был когда-то частью нас. Мы просто не в состоянии понять, как из ‘подразделения’ вышел человек, способный и смеющий выражаться так, как это сделал Нетанияhу…” — и, затем, они обращаются к нему напрямую: “Биби, твои слова… полностью противоречат духу подразделения… Ты забыл все, что мы учили вместе, забыл, что такое быть в саерет”.
Более сотни ветеранов “саерет” использовали имя подразделения и факт своей службы в нем, как инструмент оппозиции, будто это был филиал “hа-Ноар hа-овед”[ix]
Это объявление было уже неотъемлемой частью процесса регрессии к модели старого “израильского коммунизма”, процесс, первые признаки которого появились на исходе Войны на истощение в 1970-м году и после Войны Судного Дня. Переворот 1977 года дал мощный толчок этому процессу. В 1970-м было несколько членов “hа-Шомер hа-цаир”, среди которых был Шмулик Шем-Тов — сын одного из министров от МАПАМ, участвовавших в известной инициативе “письма старшеклассников” («шминистов»), которая потрясла Страну. Это письмо появилось сразу же после того, как Голда Меир запретила Нахуму Гольдману ехать в Каир на переговоры с Насером. Письмо, которое подписали 54 школьника, в основном из Иерусалима, благодаря их связям с левой элитой тех лет, удостоилось широкого и быстрого освещения в СМИ. В этой группе, кроме Шем-Това, выделялись также Эран Патинкин, сын профессор Патинкина, и Коби Тор.
Отказнические шаблоны с тех пор не поменялись
“Шминисты” использовали формулировки, ставшие потом популярными в молодежных политических группах:
“Мы, группа старшеклассников, ожидающих скорого призыва в ЦАХАЛ, протестуем против политики правительства в связи с переговорами Гольдмана-Насера. До сих пор мы верили, что идем воевать и служить три года потому, что нет иного выбора. После истории с переговорами Гольдмана-Насера, выяснилось, что и когда есть выбор, пусть даже самый ничтожный, его игнорируют. В связи с этим, мы и многие другие, задаемся вопросом: как воевать на вечной и бесперспективной войне, в то время, как наше правительство ведет политику, в результате которой шансы достичь мир упускаются…”.
Это письмо стало прямым продолжением листовки 1952 года, когда родились “шминисты”. В контексте политической психологической войны, “письмо шминистов” было “точной хирургической бомбардировкой”. Личности стоявших во главе группы “шминистов” указывают на причастность к акции соответствующих политических движений.
В те годы ЦАХАЛ находился под властью бывших участников “офицерского кружка МАПАМ”, но их престиж сильнейшим образом был подорван через три года — в Войну Судного дня. Авраам Арнан, который тогда находился в звании бригадного генерала, горячо поддержал Моти Ашкенази в идее организации движения протеста против министра обороны Моше Даяна. Ицхак Рабин, стал самым высокопоставленным выпускником “кружка”, после того, как получил должность премьер-министра Израиля. Пока он еще был министром у Голды, т.е. перед самой ее отставкой, Рабин требовал вернуть отчет комиссии Аграната обратно, т.к. отчет указал на Дадо, как на главного виновника, а “политический эшелон” (т.е. Даян) остался невредимым.
В результате кризиса, вызванного Войной Судного дня и переворотом 1977 года, когда Партия Труда впервые в истории Страны потеряла власть, все оппозиционные фракции — Авода, МЕРЕЦ, ХАДАШ — объединились под общей крышей, получившей название “израильские левые”. Их общим передовым отрядом было движение “Шалом ахшав” (“Мир — сейчас”), пиком влияния которого стала гигантская демонстрация в сентябре 1982 года (после резни в Сабре и Шатиле), объединившая абсолютно все части левого спектра. ПАЛЬМАХ перешел под командование “премьера по имени Бейгин” — чувство было, как и предсказывал за 30 лет до того Яаков Хазан, что факт этот терпеть абсолютно невозможно.
Является ли “Шалом ахшав” продолжателем дела МАПАМ?
Социально-политическое мировоззрение лагеря, стоящего за спиной “Шалом ахшав”, стало опять экстремистским — как когда-то, в начале 50-х гг. Его выразил тогда (в начале 80-х) самый выразительный и аутентичный представитель левой, писатель Амос Оз, в большой статье в NY Times. Амос Оз подробно анализирует — как израильское общество из образцового и равноправного превратилось в общество шовинистическое, националистическое, темное и клерикальное, и вторжение в Ливан естественно вписывается в мировоззрение этого общества. Основателей социалистического общества, возникшего в Эрец-Исраэль в первой половине 20-го века, он описывает как революционеров, романтиков, утопистов, мечтателей и практиков, сошедших со страниц ТАНАХа (кн. Миха и Амос) и добравшихся до Эрец-Исраэль с помощью романов Толстого, Достоевского и Тургенева. Однако, после создания Государства, стали появляться “первые признаки наличия ‘капиталистических пузырей’, незаметно проникших с волнами антисоциалистической иммиграции”.
Оз пишет:
“Короче говоря, Израиль мог стать образцовым обществом — открытым, дискутирующим, смешанным, обладающим уникальными ценностями… маленькой лабораторией демократического социализма, или, как говорили старожилы ‘стать светочем для народов’. Но именно в то самое время, когда все было готово для возникновения такого общества, случился кризис.”
Что же это был за кризис, который совратил изначально образцовое израильское общество с пути истинного, причем как раз в период после создания Еврейского Государства?
“Почему же Израиль не стал самым равноправным обществом, самым креативным, самым социал-демократическим в мире?”, — спрашивает Амос Оз и отвечает: “Я бы сказал, что одним из самых важных факторов была массовая иммиграция выживших в Шоа, восточных евреев и просто антисоциалистически настроенных евреев… Шоа убедила многих евреев [принять] концепцию, с пессимизмом относившуюся к самой идее использования военной силы.”
“Еш гвуль”: между ХАДАШ и израильскими левыми
На фоне этой отчужденности левых, граничащей с враждебностью, по отношению к израильскому обществу, которую так хорошо выразил Амос Оз, возникло движение “Еш гвуль”(“Есть предел”), ставшее в авангарде усилий по соединению коммунистов из антисионистской ХАДАШ с колеблющимися сионистами среди левых. Первые ростки явления под названием “Еш гвуль” появились в 1979 году, с публикацией “Письма ста”. Некоторые из организаторов “Письма ста” стали через три года основателями “Еш гвуль”. Большая часть подписей была собрана в киббуцах “hа-Шомер hа-цаир”, Керем Шалом и Маген, а также в иерусалимском университете. Основной месседж был такой: отказ проходить резервистскую ежегодную службу (милуим), если она будет состоять из охраны еврейских поселений на “территориях”.
Вместе с “офицерским письмом” от 7 марта 1978 года, положившим начало деятельности “Шалом ахшав”, была завуалированная угроза отказа от призыва (как и в письме “шминистов” в 1970-м году) — “Еш гвуль” собирала подписи запасных солдат и офицеров под заявлением об отказе служить в Ливане. Заявление с отказом служить в Ливане подали двое высокопоставленных офицеров: полковник Эли Гева и бригадный генерал Амрам Мицна.
Демонстрация израильской коммунистической партии ХАДАШ
В заявлении Мицны в частности говорилось:
“В сложившихся обстоятельствах, в связи с последними событиями («Сабра и Шатила»), я пришел к выводу о невозможности далее исполнения мною моих обязанностей. У меня нет более доверия к тем, кто ответственен за армию… Я вернусь в армию после отставки министра обороны”.
Для “Еш гвуль” не составило большого труда найти отказывавшихся от службы в Ливане, но в 1988 году, после начала первой “интифады” на территориях Иудеи, Самарии и сектора Газы, они посчитали, что пришло время для еще одного шага — “отказа от службы на территориях”. Среди активистов “Еш гвуль” выделялись молодые люди из семей коммунистов (например — Синай Петер), но заметны были и воспитанники “hа-Шомер hа-цаир” (например — Йоав Хесс). Также там был Михаэль Варшавский (“Микро”), признанный виновным в связи с террористической организацией “Демократический фронт” Наифа Хаватме. “Еш гвуль” сформулировали свою позицию в т.н. “письме милуимников”, где говорилось:
“Восстание на территориях и зверское подавление его армией показывают еще раз ту страшную цену, которую мы платим за оккупацию… Этим мы провозглашаем, что откажемся участвовать в подавлении восстания и протестов на оккупированных территориях”.
Среди молодых, в общем, членов «Еш гвуль» выделялась фигура одного пожилого человека, считавшегося в организации кем-то вроде «папочки» и до сих пор участвующего в демонстрациях, хотя ему уже 85 лет. Это хорошо знакомый нам Дов Йирмия, призывавший в начале 50-х, будучи еще в армии, захватить власть силой. Тогда было напряженное ожидание встречи с «революционным миром» в лице Красной армии. Сегодня «революционный мир» другой — «палестинская революция», ведущая «народную войну» против «сионистского колониализма и оккупации». Как видно, обновленный конфликт между еврейским государством и «революционным миром» (сейчас — в лице «палестинского движения сопротивления»), опять ставит перед большой частью левых дилемму лояльности, впервые поставленной Бен-Гурионом в начале 50-х гг.
Идеологическая преступность
«Лояльность» здесь следует понимать не только в узко военно-шпионском смысле, но и во всем, что касается согласия с демократическими принципами и властью закона.
Судья Верховного суда Ицхак Замир сказал:
«Государство Израиль, более, чем какое-либо другое государство, должно противостоять явлению идеологической преступности. Израиль находится в условиях, в которых это явление представляет огромную угрозу. Оправдано ли подвергать Израиль такой опасности? На мой взгляд, не оправдано… Люди, отказывающиеся служить на территориях по тем или иным — пацифистским или идеологическим мотивам… если хотят, чтобы оно [государство] было демократическим, не должны подвергать его дополнительной опасности, связанной с идеологической преступностью».
Вряд ли судья Замир и первый премьер-министр Израиля считали, что подрыв демократии и эффективности израильской юридической системы являются той целью, к которой стремятся подписывающие письма и договоренности, стоящие вне рамок национального консенсуса. Согласно Стефану Поссони, главная цель стратегии «народной войны» — довести противника до политического, экономического и морального банкротства. С практической точки зрения, надо создать условия в определенном государстве, избранном в качестве цели, которые бы затруднили эффективность работы правительства и его престиж.
Действия Йоси Бейлина и его людей в Женеве в начале 2003 года — классический пример таких действий. Речь здесь идет об акции, оспаривающей власть закона в стране, учитывающей, что система исполнительной власти недостаточно сильна и уверена в себе для того, чтобы привлечь эту компанию к ответственности. Эту акцию, поэтому, следует рассматривать как интегральную часть антиизраильской стратегии ООП.
Первая публикация — «Натив», январь 2004
Приложение.
Амнон Лорд
Советский шпион в руководстве Израиля
Между судом над Эйхманом и “Позорным делом” как-то затерялась одна из самых скандальных шпионских историй Израиля. Как Исраэль Бер проник в военную элиту страны?
Дело шпиона Исраэля Бера осталось, как и большинство других скандалов подобного рода в Ишуве и Государстве, нераскрытым. Не до конца раскрытым. Ясно, что человек, известный в Израиле как “Исраэль Бер” работал на СССР. Ясно, что личность его осталась загадкой. До сего дня неизвестно — кто же он был на самом деле. Известно, что он не был обрезан — об этом сообщили сразу в первой публикации о задержании. Бен-Гурион сам лично сообщил об этом министрам. Арест был произведен утром 31 марта 1961 года, в канун Песаха
По просьбе государственных органов (в т.ч. ШАБАКа), разрешение опубликовать информацию об аресте Бера было дано только через 2 недели. Причина: параллельно начался процесс над Эйхманом и кое-кто опасался, что для израильской аудитории такое количество тайн и экшена станет слишком большой нагрузкой. “Дело Лавона” было в самом разгаре — СМИ уже полгода занимались вторым появлением на публике “Позорного дела” 1954 года. Дош[x] опубликовал в “Маариве” карикатуру, в которой изображен легендарный “Срулик”[xi]слушает трансляцию суда над Эйхманом, а в окно ему кричат, что есть уже следующий скандал: высокопоставленный чиновник в системе безопасности, доверенное лицо премьера и министра обороны, арестован по подозрению в шпионаже.
Исраэль Бер
За 5 недель до ареста, Бер успел опубликовать аналитическую статью, посвященную “делу Лавона”. В статье приводились обширные цитаты из протоколов заседаний “Комиссии семи” (министерской комиссии, которая должна была решить вопрос, стоявший в центре “дела Лавона” — “кто отдал приказ?”). Цитаты подтверждают высочайшую степень допуска Бера: только высокопоставленный министр мог передать ему эти протоколы.
Но самое интересное, что очень долгое время не проводится исследование, которое бы добавило подробности о личности Исраэля Бера и его шпионской деятельности. Почти все, что нам известно, было опубликовано сразу же после ареста. К этому добавились подробности, предоставленные спецслужбами и судом. И десятки лет после этого те же факты приводились в любой книге по теме. Итоги этой истории постарался подвести легендарный Исер Харэль в книге “Советский шпионаж — коммунизм в Эрец-Исраэль”[xii], которая увидела свет 30 лет назад.
Бер прибыл в Эрец-Исраэль в 1938 году и сумел быстро пробиться в руководство “Хаганы”, наладить тесные отношения с ее главой Элияhу Голомбом, потом и с другими видными командирами — Дори, Ядином, Алоном и Саде. С Ицхаком Саде он вел бесконечные задушевные беседы об армии и социализме. Алон и Даян невзлюбили его с самого начала. Даян впоследствии рассказывал о том, что сразу стал сомневаться: держал ли Бер хоть раз оружие в своей жизни или нет. Бер выставлял себя как центральную фигуру европейского “революционного экшена” 30-х гг. Сначала он, якобы, участвовал в гражданской мини-войне в Вене в 1934 году, как член революционной организации “Шуцбунд”, потом — как боец и командир во время гражданской войны в Испании.
Несомненный факт: Бер обладал мощным талантом журналиста и аналитика, вскружившим голову интеллектуальной и военной элите Ишува и Израиля с середины 40-х гг и до начала 60-х. Его обширные статьи, затрагивавшие политические, военные и международные стратегические проблемы являлись обязательным чтением для всех — так рассказал мне в свое время Ури Авнери, которого я интервьюировал в связи с выходом книги “Убийство в кругу друзей”[xiii]. Дело дошло до того, что в ходе Войны за Независимость Бер стал высокопоставленным офицером генштаба, получив звание “сган-алуф”, второе по важности после “алуф”[xiv]. В конце войны он возглавил отдел планирования генштаба.
В те же годы Бер стал одним из ведущих специалистов в области обороны в партии МАПАМ, где вокруг него возник первый круг поклонников/приближенных/друзей. Второй круг появился, когда Шимон Перес в 1953 году привел его в канцелярию министра обороны, чтобы Бер исследовал там Войну за Независимость. Во второй круг входили следующие видные фигуры в системе безопасности: Тедди Колек, Ицхак Навон и Шимон Перес. Все — приближенные Бен-Гуриона. Впоследствии, Перес протолкнул Бера на пост главы кафедры изучения армии и военного дела в университете Тель-Авива.
В конце концов, когда Бер умер в символичный день 1 мая 1966 года, его друзья со времен сталинистского МАПАМ остались верны ему — они участвовали в похоронах. Амикам Горовиц, штатный диктор на церемониях Дня Независимости, зачитал на этих похоронах “идеологический” отрывок из предисловия к книге Бера “Безопасность Израиля — вчера, сегодня, завтра”. Книгу эту выпустило издательство, принадлежавшее Горовицу. Писатель Натан Шохам рассказал в книге “Шалом хаверим”, что он, вместе с Гиди Эйлатом (оба — члены кибуца Бейт-Альфа) регулярно навещали Исраэля Бера в тюрьме Шаата, расположенной недалеко от кибуца.
Исер Харэль подозревает…
В своей книге “Советский шпионаж” Исер Харэль рассказал подробность, может быть не такую уж и важную для шпионской истории, но открывающую вершину айсберга революционных просоветских фантазий МАПАМ начала 50-х гг. В конце концов, это и фон шпионской деятельности Бера, т.к. он — продукт “холодной войны”, а планы МАПАМ после Войны за Независимость являлись ее отражением. Во время обыска в квартире Исраэля Бера на улице Брандайс в Старом Северном Тель-Авиве, был найден документ под названием “Программа Левиафан”. Даже несведущему во всех деталях, но умеющему определить стиль, было ясно, что большая часть “программы” сформулирована лично Игалем Алоном. “Программа Левиафан” предусматривала ситуацию, когда “районные подпольные ячейки” МАПАМ захватывают власть в Израиле. Обнаруживающиеся раз в несколько лет экзотические находки, такие как, например, тайный оружейный склад в каком-нибудь отдаленном кибуце, есть ясное свидетельство атмосферы, царившей в партии, составленной из “hа-Шомер hа-Цаир”, Объединенного кибуцного движения и “Поалей-Цион”. Речь идет о 1950 — 53 гг, когда шла война в Корее.
Еще до ареста Бера Харэль провел с ним несколько “бесед”, которые были чем-то вроде допроса и имели целью поставить Бера перед выбором Такая “беседа” состоялась в конце 1955 года: Бер рассказал о тайной разведслужбе, которую создала МАПАМ. “Мое впечатление от этой беседы было очень тяжелым”, — пишет Харэль в “Советском шпионаже” —, “я увидел перед собой скользкого и лукавого типа… единственной новостью для меня стала информация о программе, которую он назвал ‘Левиафан’, но из того, как он говорил, мне стало ясно, что он уверен, что о существовании этой программы мне уже известно. Он увернулся от разговора о своей роли в вербовке военнослужащих ЦАХАЛ и сотрудников спецслужб для ‘информационного отдела’ МАПАМ и о своих попытках внедрить в ЦАХАЛ и спецслужбы своих агентов. И это — несмотря на то, что у нас была вся информация об этих попытках, включая все имена участвовавших в этом.”
Яир Бен-Ари ז»ל, член Объединенного кибуца Эйн-Харод, когда-то рассказал мне о собрании одной подпольной ячейки МАПАМ в ЦАХАЛ. Бен-Ари проходил тогда офицерский курс. Перед курсантами, членами МАПАМ, выступил с “мозгопромывочной” речью сам Исраэль Бер. Он задал им вопрос: “Что вы будете делать, если к границе Израиля подойдет Красная Армия?” В то время в Иране существовало мощное коммунистическое двиежение под названием “партия Туде”, которому удалось установить контроль над большими территориями в стране, ставшей впоследствии “исламской республикой”. Бер представил «модель Туде» в качестве подходящей для израильских условий. Сказано это было в связи с тем, что Корейская война, по Беру, это прелюдия Третьей мировой войны, в которой ключевую роль будет играть Ближний восток. Традиционная российская доктрина, превратившаяся в доктрину советского экспансионизма, предполагает, что Ближний восток имеет первостепенное стратегическое значение.
Исер Харэль
Перед Израилем, как считается, тогда стоял выбор: или присоединиться к советскому блоку, или к Западу, или остаться нейтральным, “неприсоединившимся” государством. Последняя опция предполагала просоветскую политику в “холодной войне”, но без того, чтобы стать марионеткой Кремля. Сильный МАПАМ (19 мандатов в Кнессете) и такие ветераны ЛЕХИ, как Натан Елин-Мор и Ицхак Шамир, поддерживали идею “просоветского нейтралитета”. Бен-Гурион недвусмысленно сигнализировал, что предпочитает иметь США в качестве основного союзника.
Бер заявлял, что являлся патриотом, который всего лишь хотел, чтобы Израиль стал союзником СССР. Как и Моше Снэ, с которым он сблизился в те годы, Бер считал СССР и коммунизм силами, находящимися на “правильной стороне истории”, т.е. — победа их неизбежна и Израиль должен быть рядом с ними.
Однако, в определенный момент Бер оставил мапамовское окружение и перешел в сердцевину военного истеблишмента партии МАПАЙ. Это было логично. МАПАМ совсем запуталась, а антисемитская истерия в СССР сделала из нее что-то вроде “партии неприкасаемых”. “Дело Мордехая Орена”[xv], арестованного в Чехословакии, в качестве “сионистско-империалистического шпиона”, разделило МАПАМ на два лагеря. С т. з. Бера, было логично оставить руины местного сталинизма и внедриться в святая-святых МАПАЙ.
Согласно нарративу «дела Бера», он был завербован в 1956 году агентом КГБ Лосевым, действовавшим под прикрытием журналиста советского агентства новостей. Лосев стремился завязать отношения с влиятельными в Израиле людьми. Он встретился с Бером в доме человека по фамилии Эйдельберг, который был членом “Общества дружбы СССР — Израиль” — выглядит, как прикрытие для члена МАКИ.
Интересно, что в то же самое время Лосев организовал встречи с редактором “hа-Олам hа-зе” Ури Авнери и его заместителем Шаломом Коэном. Коэн, как это ни удивительно, довольно подробно рассказал об этих контактах. Авнери сообщил, что встречался с Лосевым несколько раз, причем не только с ним, но и сотрудниками резидентуры советской разведки из монастыря Абу-Кабир. Русские ловили рыбку во вполне определенном пруду.
Исраэль Бер и сам пытался завязать контакты (с целью влияния) с Авнери и редактором “hа-Арец” Шокеном. В 1956 — 61 гг. Бер был военным обозревателем “hа-Арец”. Он был постоянным источником информации из “святая-святых” для газеты. Для Авнери он передал историю о том, как группа молодых «деятелей в сфере безопасности» устроила заговор против Бен-Гуриона с целью захвата власти. В результате — большая статья в “hа-Олам hа-зе” о группе “Черная рука”, в которую входили Перес, Ядин, Даян, Колек, Эхуд Авриэль, Исер Харэль и др. Атмосфера в Стране, после “Позорного дела” была очень подходящей для появления теорий заговоров, якобы строящихся в самых высших эшелонах власти.
После вербовки Лосевым, “куратором” Бера стал лично глава резидентуры КГБ в Израиле Владимир Соколов. Одним из секретов, переданных Соколову Бером, была связка тетрадей — дневники Бен-Гуриона, написанные его малоразборчивым почерком. Мы не знаем, что было в этих дневниках — за 1956 год и за 1948-49 гг. Может быть, там была информация о готовящейся операции “Кадеш”? По версии Бера, дневники были переданы русским для того, чтобы доказать — Бен-Гурион не антикоммунист.
Связи с Германией
Бер стал все чаще посещать Европу — Францию и ФРГ. Несколько раз он был в Восточном Берлине. В ходе суда над Бером возникла странная картина: “Наблюдатели в суде с гневом отмечали, что Тель-Авив превратился, благодаря Беру, в нечто подобное перевалочного пункта для сообщений из Парижа и Бонна”, —так писали Ури Дан и Шайке Бен-Порат в книге “Тайная война”[xvi]. Положение Бера, оказавшегося на перекрестке, через который проходила важная информация из Франции и ФРГ, сделало его важнейшим источником для СССР. Даже не говоря о “проникновении в мозг Бен-Гуриона”.
Самым подозрительным в поведении Бера в Европе стали его частые попытки встретиться с шефом западногерманской разведки Рейнхардтом Геленом. “Таинственный Гелен” был целью номер один для советской разведки. Исер Харэль знал об этом и предупреждал Бера, что тому нельзя встречаться с Геленом. Но Бер, сделавший параллельную карьеру в ФРГ в качестве популярного лектора по вопросам военной стратегии, все-таки сумел добраться до Гелена. Во время одной из поездок, Беру удалось встретиться с Геленом, невзирая на предупреждение Харэля. По словам Бера, он сделал это из-за того, что Гелен хотел через него передать личное послание Бен-Гуриону. Это было в 1960 году. Целью Бера было превращение себя в главного связного между разведками Израиля и ФРГ, причем, следует помнить, что последняя представляла огромную ценность для США.
Первые подозрения Исера появились уже в 1953 году, но доказательств шпионажа он не нашел. В последующие годы, в результате наблюдения за известными советскими агентами (Лосев, Соколов), эти доказательства были получены. Литература полна мелодраматических историй о ночных свиданиях, условных знаках, коктейлях, барах, первой жене, второй жене, любовнице по имени Ора Заhави.
На суде выяснилось, что вся биография Бера до приезда в Эрец-Исраэль — выдумана. Никакого “Шуцбунда”, никакой “гражданской войны в Испании”. Не было в помине и никакого “подполковника Хосе Грегорио” (такое имя Бер, якобы, носил в Испании).
Когда начался суд над Бером, в швейцарской газете было опубликовано свидетельство человека по имени Бернард Хатон, бывшего советского агента, утверждавшего, что знал Бера в Москве в 30-х гг. Бер тогда имел псевдоним “Курт” и проживал в общежитии Коминтерна. Его очень ценили в руководстве Коминтерна и направили в отдел “нелегалов”, откуда он уже был послан с заданиями сначала в Вену, а потом в Испанию, после начала там гражданской войны.
Итак, по Хатону, Бер все же был в Испании, хоть и всего несколько месяцев. Его отозвали в Москву. Его ждала участь многих коммунистов, воевавших в Испании — расстрел. Но этого не случилось: после аншлюса Австрии было решено послать Бера в Эрец-Исраэль. Согласно этой версии, Бер был “законсервирован” здесь в течении 15 лет. Это правдоподобное описание внедрения агента-нелегала НКВД заграницей. Ури Дан и Шайке Бен-Порат “склонны принять версию Хатона… Смотря назад, версия Хатона о том, что Бер получил подготовку в СССР кажется убедительной”, — писали они в своей книге. Их версия тайной войны во время войны холодной отражает доктрину “Моссада”.
Исер Харэль в своей книге утверждает, что Бер был внедрен в Эрец-Исраэль уже в 1938 году. Маршрут из Испании сюда не был чем-то необычным — многие ветераны “интербригад”, если не были уничтожены Сталиным, были посланы в качестве агентов в разные страны. Потом Харэль вновь вернулся к версии, что абсолютно всё в биографии Бера — выдумка и что он по слабости характера просто попал в сети КГБ в 1956 году.
Бер был признан виновным и приговорен к 10-ти годам тюрьмы. Он подал апелляцию в Верховный суд и его дело рассматривали три самых высокопоставленных судьи того времени: Верховный судья Ицхак Ольшен и судьи Моше Ландой и Хаим Коэн. Против ожиданий, они добавили Беру еще 5 лет. Хаим Коэн, прославившийся затем как борец за права человека, требовал пожизненного заключения.
По иронии судьбы, на протяжении многих лет советская концепция видения Израиля внедрилась в сознание израильской интеллектуальной элиты. Система безопасности Страны так и не получила прививку против шарлатанов с “блестящими идеями”. Бер в тюрьме написал книгу, которую издало “Амикам” — и неожиданно оказалось, что Бер не потерял свой авторитет историка и исследователя в глазах читателей. Эту книгу старался достать и прочитать каждый серьезный человек.
Бер излагает в книге болeе или менее старую мапамовскую концепцию: Израиль должен был оккупировать всю Эрец-Исраэль, до Иордана, с целью создания еврейско-арабской конфедерации с Иорданией. Вариации этой идеи поддержали Ури Авнери (в 50-гг) и Шимон Перес после “Осло”.
Предисловие, под заголовком “Ключ к делу Бера”, было опубликовано в “hа-Арец” перед выходом книги. Примечательно, что и предисловие, и книга сначала были написаны в основном по-английски, а перевел на иврит и отредактировал его не кто иной, как Натан Елин-Мор.
Елин-Мор не отрицал, что Бер был советским шпионом, но изобрел оригинальный тезис: Бер, дескать, шпионил не против Израиля, а против стран НАТО.
Елин-Мор сам совершил захватывающий дыхание вираж с крайне националистической идеологии к просоветской.
Но настоящую, многолетнюю дискредитацию, граничащую с моральным террором, прошел “немезида” Бера, МАПАМ, Ури Авнери и Шимона Переса — Исер Харэль. Анализируя этот список врагов Исера, начинаешь понимать, почему его концепция так и не прижилась израильском “коллективном сознании”. Но Исер был прав. Он был одним из немногих, кто понял, насколько опасной может быть “тайная война”, саботаж против Государства Израиль. Сегодня можно уже основывать альтернативную “премию Соколова”[xvii].
“Мида”, 20 мая 2016 года
Примечания
[i] — осень 2003 года (прим. перев.)
[ii] — цитируется, видимо, Бен-Гурион (прим. перев.)
[iii] — именно так — «Бейгин» через «й»
[iv] — “הביטחון מפלגת ” (прим. перев.)
[v] — ר»מפקד מחוז הגמ (прим. перев.)
[vi] — согласно Ронену Бергману — Яаков Рифтин являлся агентом советской разведки (прим. перев.)
[vii] — в 2003 году (прим. перев.)
[viii] — почему-то не упомянул Египет (прим. автора)
[ix] — молодежная организация Партии Труда (прим. перев.)
[x] — известный израильский карикатурист (прим. перев.)
[xi] — один из постоянных персонажей карикатур Доша (прим. перев.)
[xii] — «ריגול סובייטי — קומוניזם בארץ ישראל» (прим. перев.)
[xiii] — אמנון לורד. «רצח בין ידידים» (прим. перев.)
[xiv] — примерно соответствует сегодняшнему званию “бригадный генерал” в ЦАХАЛ (прим. перев.)
[xv] — см. подробнее (прим. перев.)
[xvi] — ‘המלחמה החשאית'(прим. перев.)
[xvii] — “премия Нахума Соколова” — ежегодная премия лучшим израильским журналистам. Автор, прозрачно намекает на упомянутого в тексте однофамильца Нахума Соколова (прим. перев.)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer8-9-lord/
