Продолжение. Начало в №8/2007 и сл.
3
ПОЭТОМУ, НАВЕРНОЕ, И ВХОЖ
Воздушный путь, и ты, Чумацкий Шлях,
И ты, дорога, вестница морская!
Видны вы мне из осени в степях,
Зовёте вы, ресниц не опуская.
Он жив ещё, сей тройственный союз,
И душу он смущать не перестанет —
Язык его ищи в сердцах у муз,
Иди к нему — тебя он не обманет.
А ты, луна, взгляни-ка на ладонь —
Откуда перепутья кочевые?
Пусть губ не жжёт прохладный твой огонь —
Его ты воскрешаешь не впервые.
Отважусь ли, как некогда желал,
Затронуть струны, с памятью не споря,
В стенах мирских, под гнётом звёздных жал,
Чтоб ты меня охватывало, море?
Чтоб ты меня окутывал, туман,
Клубящийся как лебедь пред рассветом,
Истаивая странностью времян,
Не думающих попросту об этом.
Что вижу там? — гаданье по огню?
Какую-то фигурку восковую? —
Ах, полно! — никого я не виню,
Завесу поднимая вековую.
Спадает ли обиды пелена
С очей моих, томимых ожиданьем, —
Тобою, море, даль напоена,
Страстям людским ты служишь оправданьем.
Нет соли, что была б твоей горчей,
И силы нет прозрачней и радушней,
И вновь не подобрать к тебе ключей
В глуши уединения послушной.
Попробуй-ка пространство отворить —
Кому оно покажется с овчинку? —
Лишь имя успеваешь повторить,
Смутясь, разбить протяжной влаги кринку.
И в раковине ясен мне порой
Укор неоспоримый кругозора,
Чтоб это оказалось не игрой,
Доступною для слуха и для взора.
Я вновь косноязычничаю — что ж!
На то и есть наитье и случайность,
Поэтому, наверное, и вхож
Туда, где изумит необычайность,
Чтоб, стольких бурь порывы укротив,
Душа желала света золотого, —
И уплывают греки, захватив
Огонь священный с алтаря родного.
ЕЩЁ НЕДАВНО
I
Потянуло ли дымкой с Леванта
Или люди вокруг загорели —
Коктебельского духа Веданта
Возрождается заново в теле,
И свирелью пастушьего лета
Под навесом неспешного склона
Появляется музыка где-то,
Чтобы слушала нас Персефона.
II
А наивная мысли уловка
Никого успокоить не смеет —
И расплёснуты листья неловко,
Но они никого не жалеют,
Потому что, спеша раствориться
В этом воздухе осени ранней,
Поневоле душа загорится,
Чтобы облако стало желанней.
III
Непослушное тешится море
Охлаждением синего цвета,
Чтобы с августом спорила вскоре
Сентября затяжная примета,
Но зелёному надо настолько,
Поднырнув, на корню удержаться,
Что не странно ему и не горько,
И нельзя на него обижаться.
IV
Торопливые плачи оркестра
Желтизну на беду не накличут —
Что же птицы срываются с места,
Начиная поверхностный вычет?
И становятся в ряд музыканты,
Чтобы трубы их громче сверкали,
И погода стоит, как инфанта,
В беспредельной дали Зазеркалья.
V
О великая лепта фантастов
Да реликвии вредных теорий,
Перемирие слишком уж частых
Фанаберий и фантасмагорий,
Мемуары игры на фаготе,
О народе вопрос и Вселенной,
Чтобы кто-то держал на отлёте
Ослепительный шлейф впечатлений!
VI
О незлобивый говор долины,
Ожерелий нетронутый выбор,
Оживления клин журавлиный,
Промелькнувший, как выговор рыбам!
На театре разыгранным фарсом
По террасам страдание длится,
Словно где-то сражается с барсом,
Помавая крылами, орлица.
VII
А по лицам, что подняты к небу,
Промелькнули бы, что ли, улыбки,
Не рискуя вовне, — да и мне бы
Оказаться б извне не в убытке,
Отказаться бы мне от участья
В этом сговоре давних знакомцев,
Да на пальцах не высчитать счастья,
И скитальцы не в роли питомцев.
VIII
Точно, карие выплакав очи,
Собирается плакальщиц стая —
И бессонные выплески ночи
Ни за что ни про что я впитаю,
И с пылающим факелом яви
Прокричит предрешённая встреча,
Что теперь отшатнуться не вправе
От того, что вблизи я замечу.
IХ
И чеканная выучка взмаха
Отвечает заученным вехам,
Что отстало уж лихо от страха,
Откликаясь измученным эхом,
Что не нам на потеху эпоха
Подпихнула утехи помеху,
Но и нам убедиться неплохо
В неосознанной власти успеха.
Х
И ухабами цвета индиго,
Панагию снимая итога,
Не сморгнув, надвигается иго
И торчит на пороге чертога,
И горчить начинает немного
Непочатая благости влага,
И тревога ругает отлого
Неподкупность твердынь Кара-Дага.
ХI
И к кому обратиться нам, Боже,
В этом смутном, как сон, пантеоне,
Чтобы, судьбы людские тревожа,
Возникало, как лик на иконе,
Выражая от света дневного
До скитанья в ночи по отчизне
Постижение чуда земного, —
Продолженье даруемой жизни?
ХII
Может, наши понятья резонны,
И посильная ноша терпима,
И пьянящие чаши бездонны,
А судьба у людей — неделима,
Может, в жилах отвага не стихла
И горячая кровь не свернулась,
И ещё голова не поникла,
И удача домой не вернулась.
ХIII
Это там, за управой прибоя,
За преградою грани жемчужной,
Наконец-то встречаются двое —
И участия больше не нужно,
И надежда, вскипая, дичится,
И предчувствие бродит поодаль
И уже ничего не случится,
И не в убыль им осени опаль.
ХIV
И разлука уж бусины нижет,
Начиная будить спозаранку, —
И она наклоняется ближе,
Точно врубелевская испанка,
И ему, помертвев от волненья,
Будто кровь их отхлынула сразу,
Повторяют в округе растенья
Расставания кроткую фразу.
ХV
И разорванным зевом призыва,
Словно прорезью греческой маски,
Расстояние самолюбиво
Уж не сможет пугать без подсказки —
И оставшийся здесь, на дороге,
Человечьей хранитель науки
Понимает, что муки нестроги,
Потому что протянуты руки.
ХVI
И туманная Дева, увидев
Где-то в зеркале их отраженья,
Чтобы их не смутить, разобидев,
Им дарует отраду сближенья, —
И туда — к листопаду и снегу,
К наготе, дерева стерегущей,
Точно древнее судно ко брегу,
Приближается странник идущий.
БОЛЬШОЙ МАДРИГАЛ
I
Я прохладные клавиши трону,
Я прислушаюсь к долгому стону —
Обречённая вздрогнет струна,
Отречённого горя полна,
И нескладная жизнь моя снова
Уж не станет тужить бестолково —
Я и так холодам послужил,
Словно крыльям, что вместе сложил
II
Миновал бы я происки хмеля
От щедрот добряка Ариэля,
Втихомолку ладони не грел
Да в окно по утрам не смотрел,
Чтобы въявь для меня закипело
Всё, что в памяти билось и пело,
Что успело спастись наконец
Для сближения звёзд и сердец.
III
Тянет месяц туманы ночные,
Пробираются звери ручные
К очагу, где покой и тепло, —
А тебя далеко унесло
Неизбежностью всячины всякой,
Первобытною вскормленной тягой, —
И судьба твоя вместе со мной
Високосной полна пеленой.
IV
Может, этого года так мало!
Что ты знала и что понимала,
Словно, глядя всегда в белизну,
На пути повстречала весну?
Да простятся зрачков чернотою
Отчужденье твоё да устои,
Если бьётся давно впереди
Неизбежное счастье в груди.
V
Задевать бы мне дни мои злые,
Да подальше, чтоб дали златые
Затерялись, как будто во сне,
Заблудились в своей желтизне, —
И тогда не спрошу я советов,
Если оклик всегда фиолетов,
И смирилась холмов синева,
И кружится моя голова.
VI
Как полуночью выйдешь из дома,
Ликованье покоя знакомо —
Но не знать ли проверенных свойств
Обретенья родных беспокойств!
Где голубкою в зыбке воспето
Небывалого возгласа лето,
Приближение что-то решит
Да ресницы, спеша, распушит.
VII
Что же встрече мы так благодарны?
Прошуршать бы листве календарной,
Где дрожит под ногами земля
Да порыв сторожат тополя —
До поры ли во времени позднем
Не морозным, так разным иль грозным
Набрякая, как реки без дна,
Одиночества чаша полна?
VIII
Молчаливы ли ивы на диво?
Не ворчливы так велеречивы,
Разговоры заводят с водой,
Вероломной пугают бедой —
Только что им во власти поклона
Оговаривать так непреклонно
Расстояния бренный укор,
Если есть и другой уговор!
IХ
Виноградная медлит дремота,
Будто весточки ждёт от кого-то —
Только кто это только что был,
Постучался и адрес забыл?
Я бумаги скорей перерою —
Точно косточка под кожурою,
В потаённой дыша глубине,
Притаилась ты где-то во мне.
Х
Неужели и средь виноградин,
Для какой-нибудь смуты украден,
Не найду я созревшую гроздь?
Я уже вам не жалобный гость,
Не попутчик в купе до столицы,
Не плету я былой небылицы
Из развёрнутой правды бровей! —
И не троньте любимой моей.
ХI
Монотонная тщится текучесть
Поучать обещания участь,
Сознаётся в покорности грусть —
И бесспорности я не боюсь,
Если слово созвездья настигли
И в заждавшемся сердце, как в тигле,
Опаданья расплавленный шум
И гаданье приходит на ум.
ХII
Говорливые птахи распелись,
Осыпается шелеста прелесть,
Раскрывает зеницы Морфей
Да играет деннице Орфей —
О любви да доле радея,
Уж не пустят они Асмодея,
Разрушенье упрячут в бочаг
И надежду поддержат в очах.
ХIII
И в краю, где былое пригрето,
Где бродили сарматы и геты,
Я сухую траву соберу
И развею её на ветру,
И костры разожгу белокуро,
И увижу средь гульбищ Амура,
И стрелою приму я завет
На ближайшую тысячу лет.
ХIV
Может, гурий напевы я слышу,
Может, тишь пробирается в ниши,
Зажигает на крыше огни —
И окажемся скоро одни
Средь полей и лесов беспристрастных,
Средь жалеющих, жаждущих, властных,
Преисполненных ясности дней,
Где вдвоём пребыванье длинней.
ХV
О чудес и завес почитанье!
Очертания предначертанье!
Очарованный слушал Эол
Воркование флейт и виол,
Где незыблема неба Валгалла,
И колеблемый строй мадригала
Волхвованию арфы внимал
И меня наконец понимал.
ХVI
Мифологии жаркое лоно,
Предрассудки, крушения, кроны,
Восходящие звуки цевниц,
Голосящая толща темниц!
Ахерон, Ипокрена, Элизий!
Непокорное логово близи! —
Да воспримешь ли верность мою,
Что отныне тебе отдаю?
НОЧНЫЕ ЦВЕТЫ
I
Из темноты, увенчанной цветами,
Явилось мне смирение — но в нём
И таинство, и шествие с дарами
Сопутствуют общению с огнём, —
Измучен глаз — и век жестококрылый
Состариться успел и не в чести —
Но обретать насущное в пути
Мы начинаем с новой силой.
II
Дворы пусты, как выходки вельмож,
Закат автомобильный страшен, —
Стигийских стражей и кремлёвских башен
Содружество томит, — и ты не вхож
Ни в шелест, возвышающий листы,
Ни в двери, —
И вещи до наивности просты
В предвестии потери.
III
Вино бездомицы в стакане ледяном
Хрустальным плеском сковывает веки,
С ночлегами в безумной картотеке
Торжественно знакомясь за окном,
Где голуби над храмом пролетят —
И вместе с колоколом гулким
Из райских новостей, из царских врат
Прольётся свет по переулкам.
IV
Не жертвуйте им нежности язык,
Доступности и лести — двум сестрицам, —
Никто ещё в коварстве не привык
Ладони прижимать к ресницам,
Зрачки терзая пыткой пустоты
С поклоном и полунамёком, —
И только незабвенные черты
Помогут в испытании жестоком.
V
Пусть ветер предпочтителен другим —
Но вы, цветы, наперсники покоя,
Из кротости к намереньям благим
Питаете доверие такое,
Что, птичьему подвластны волшебству,
Звериному началу пробужденья,
Предчувствуем во сне и наяву,
Когда оно пройдёт, уединенье.
VI
Из музыки смолою золотою,
Из улья пчёл —
Янтарь и мёд, — и хладною золою,
Чрез козни зол,
Меж казней и помилований редких,
Идти во тьме
Без мотыльков на яблоневых ветках —
Туда, к зиме.
VII
Но вы, цветы, воздушны и легки
В полуночи, где месяц не огниво,
Зане перекликаетесь на диво
Лишь с теми, кто тихи и далеки, —
Пусть вестники разлуки захотят
Войти сюда, в чертог нерукотворный,
В неизмеримости склоняясь непокорной, —
И нам, отверженным, поверят и простят.
ДЫМ ДОЖДЯ
I
Дым дождя над туманом садов — —
Это грустное зрелище капель,
Воплощенье июня, что запил
Горечь слёз покаяньем трудов, —
Над прибоем таким
По-пластунски ползут самолёты,
В рёве вздрогнув, ненастные ноты
Застилают мой слух, как Пекин, —
Мы ничьи — ни к чему уже счёты —
Но меня не покинь.
II
В небесах
Воронья круговая орава, —
То ли справа,
То ли слева пробор в волосах, —
Голоса
Голубей заросли и промокли, —
Поднимают бинокли,
Чтобы впрямь разглядеть чудеса.
III
Не в глазах
Это зарево участи зрело —
Ты войти не успела
И живёшь, как ребёнок, в азах,
В болтовне
Озарённой листвы и сирени, —
Преклоняю колени,
Да и горестно, грешному, мне.
IV
Есть в друзьях
Ожиданье момента,
Где разрезана лента
На бегу в полудиких краях,
В полусне,
В полудрёме и боли немилой,
Где дрожит сердоликовой жилой
Пребыванье в ночной тишине.
V
Подожди!
Эти руки вернее желанья —
Мы себе назначаем страданье,
Сердце бьётся под ветром в груди,
И гостить
В нашей жизни, почти в укоризне, —
Как брести по отчизне,
Где не могут любви запретить.
VI
Вот и свет —
Вышел Феб, и цветет Подмосковье, —
Красота добывается кровью
Наших праведных лет, —
Шестикрыл
Серафим, повстречавшись с тобою, —
Мук не скрою,
А Надежде глаза не закрыл.
VII
Участь сада во власти людей —
Погляди на безвинные дачи —
Быть не может иначе,
Так бери и владей,
Просветлённой душой холодей,
Белым телом других согревая, —
И когда постигать успеваю,
Не до сцены и не до затей.
VIII
В жизни есть зачарованный час —
Наши губы зовутся устами —
И тогда открывается пламя,
Словно Спас,
Богоматерь стоит средь толпы,
Обнимая Младенца,
И разрозненных сосен коленца
Вертикально возносят стопы.
IX
Даже заговор — звёзд уговор,
Преткновенье о камень,
Прославляющий женщину пламень,
Бессловесного счастья укор,
Обретаемый спор лепестков,
Мотыльки с фитильками,
Словно свечи в истоме и драме
Зажжены ипостасью веков.
X
Где ты, юность? Мне легче с тобой!
Где ты, святость? Мне проще с тобою!
В нашей радости есть голубое
Впереди, за чертой, —
Только ангел не носит вериг,
И в рыдании лиры
Не напрасно является миру
Совершенства даруемый лик.
С ВЕРШИНЫ СЕНТЯБРЯ
С вершины глядя сентября
На августа старение,
Скажу, меж нами говоря,
О перенаселении, —
Коль мне известно, что и как,
И вывод с детства вынесен,
Я злак постиг и поднял флаг
Вниманию без примеси.
На свой салтык всегда впритык
Земля степная к морю —
Хлебнул глоток, достал платок —
Маши ему! — не спорю, —
Но поотстала малость весть,
Что, может, лёд со снегом,
И веток месть, и суд, и честь,
Припрятаны за брегом.
Не стоит мыслить за двоих —
Постройками соседскими
Она поддаст тебе под дых,
Как песенками детскими,
Таким поветрием, где вмиг
Сдружились вишни с грушами
В неугомоннейшей из лиг,
А горе не нарушено.
Сивушным выплеском дворов,
Сиенскою землёю,
Страной героев и воров,
Плодов под кожурою
Она откроет карусель,
Вертящую экватор,
Держа карающий отсель
Садовничий секатор.
А что в саду у нас творят
Растенья без претензии!
Зачем судьбу благодарят
И флоксы, и гортензии?
Ещё дойдём до хризантем,
До заморозков скованных,
А нынче спрашивать зачем
Роскошных и рискованных?
Целую воздух, где вбирал
Текучие объятья,
Заезжих жителей хорал,
Сатиновые платья,
Собранье выдоха духов
И выходки коварной, —
Владеть я нехотя готов
Изюминкой янтарной.
И что до братцев и сестриц
В теплице избалованной,
Когда расхаживал меж лиц
Секретец зацелованный!
Акаций требуй да ресниц,
Вишнёвое вареньице,
Себялюбивых небылиц
Наивное селеньице.
И через силу, наугад,
Средь сонма листьев милых,
Летит туда, где бьют набат,
Отряд сетчатокрылых —
И, разом выход предреша,
В подобье неком траса,
Выходят люди, не дыша,
С последнего сеанса.
Воспомним прежние дела —
Что мною-то не чаяно?
Скрипунья-дверь меня вела,
А скромничал отчаянно,
Где вдоль по тропке провода
Скрестили шпаги вялые, —
И то, святое навсегда,
Ошибками не балую.
Толпа чудовищ на дворе
Живёт, дрожа от злости,
Пока не хрустнут в октябре
Седалищные кости,
И что до ужаса, то он,
Учёный перегаром,
Не то что перенапряжён,
А вытеснен кошмаром.
А небо выпукло пока,
Закату в уважение,
И есть под боком облака
И времяпровождение,
И нету взоров расписных,
И лету в наслаждение
Свербёж кузнечиков степных,
Зелёные видения.
А степь попозже поостыть
Пожалуй бы желала,
И тут махнуть бы да простить —
А ей всё мало, мало! —
Но, сколь ни мерь на свой аршин,
Она проходит мимо
Ненарушаемых вершин
Кавказа или Крыма.
ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ
Лилии отцвели —
Лето уже вдали
Только крылами машет,
Словно поют и пляшут
Стаями журавлей
Тополи над полями, —
Ну-ка вина налей,
Выпьем и мы с друзьями, —
Сердце живёт в груди —
Что ещё впереди?
Тополи с тех полей,
Где полоса не сжата!
Вас не удержат хаты —
Быть бы им побелей,
В жёлтом ютясь и синем, —
Всё же им годы скинем,
В дружный их примем круг, —
Так высоко вокруг
В небе издалека
Пенятся облака.
Будем уж снега ждать,
Чтобы в быту осеннем
Замкнутым воскресеньям
В сумраке прорыдать,
Сиротам погадать
Вслед за листом упавшим —
И подойти к уставшим,
Нехотя передать,
Что посреди криниц
Месяц взошёл меж лиц.
Чисел прощальный жест,
Жжение узких звезд,
Дым по садам и кручам,
Набожный скрип уключин,
Молча лежащий брег, —
Дай деревам подняться!
Что же дождям смущаться?
Там, под горой, ночлег —
Так вот, за мигом миг,
Влага за воротник.
Листья возьми в ладонь,
Вытри со лба усталость —
Что же тебе досталось?
Выдумай и долдонь,
Миру внимая внятно,
Что тебе в нём понятно,
Только его не тронь,
Раз на корню огонь
И заполняет склон
Схожий со схимой сон.
Медлить совсем нельзя —
Крикам поддавшись птичьим,
Тёмен, как ночь, обличьем,
Сумерками скользя,
Ты восхожденья сын,
Малого счастья вестник,
И постигаешь песни,
Но навсегда один, —
Осени ясный строй,
Тайны напев былой.
ПОРА ХРИЗАНТЕМ
Наступает пора хризантем —
За мостами низовий не видно, —
Ты одна затворись насовсем,
Чтобы сумеркам было обидно, —
Ни в друзья, ни в полон не берут,
На поруки принять не желают, —
А кому приглянулся уют,
Те поют и глаза опускают.
Занавесок сквозящая ткань
Шевельнётся к вискам своевольно —
И покамест осознана грань,
Чем на свете ты столь недовольна?
Опустевшую грудь не теснит
Пребывание в зале зеркальной,
Где подземной воды хризолит
Откликается, эха печальней.
Сердце горлицам станет сродни,
Приютясь под железною крышей,
И оранжевый шорох в тени
Пробежит за лисицею рыжей, —
Ну а если холмам лиловеть,
Винограду хмелеть на закате,
Чтобы лучше тебя рассмотреть,
Появляется белое платье.
По аллеям, где шёл не дыша,
Чтобы к тихой руке прикоснуться,
Приближаешься ты, хороша,
И, наверное, надо вернуться, —
Приглянулась ты осени вновь,
Не забудь о плащах и ненастье, —
Ближе губы и поднята бровь,
Всепрощенье сегодня у власти.
Как избыток любви ни храни,
Грустно ласточкам в хижине ветхой,
И на ветках мерцают огни
Золочёной шумящею клеткой, —
Не припомню и я сгоряча,
Что грядущая стужа бормочет,
Где подводного царства свеча
Отражаться в желании хочет.
Мы теперь не зовём за собой,
Набродившись вдвоём в переулке,
Где пора бы идти за судьбой, —
Ну и что же? — всё то же — прогулки, —
И стоим на виду между тем,
Что открыто и что — за открытьем,
И окно, как октябрьский тотем,
Не гордится теплом и наитьем.
Золотого вина набирай —
Утешенья огнём добывают, —
И бредущие в будущий рай
О неслыханных снах вспоминают, —
А пока мы вздохнём наяву,
Успокойся — светло и невольно
Я и в горе тебя назову —
Задержаться дыханию больно.
Это, найденных дней не щадя,
Не пылает хрусталик зелёный,
И подобен струенью дождя
Перламутровый гребень Вероны,
Избавительных заводей звон
Изобилием листьев украшен —
Если имя им впрямь легион,
Остеречься бы шахматных башен.
Я издревле хранил и прощал
То, что в слове сказать не сумею, —
Словно жилки его ощущал —
Озари меня жизнью своею, —
Чтобы свидеться в этой игре,
Ты навек разгляди и запомни
Коронацию крон в октябре,
Глазомер запестревшего полдня.
И замедленный ход кораблей,
Уводящих к обители граций,
И в садах развлечения фей
Объясни мне сегодня, Гораций,
Здесь, где празднество было вчера —
И оставлены ратью хмельною
Негасимое пламя костра
И летучая мышь — Алкиноя.
4
____________________________
МУЗЫКА СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
I
Романские, готические, — все,
Кто с вечностью уж вышел на свиданье,
В беспамятстве, величье и красе
Обыденности высятся — и зданья, —
Но музыка! — уста не разомкнёшь,
А звуки переимчивые льются,
Да так и пропадают ни за грош,
А всё же привыкают и смеются.
II
Ну что там примелькалось второпях,
Когда, необоснованному рада,
Реликвия, уснувшая в цепях,
Не требует ни славы, ни уклада? —
И так нерасторопен перерыв
Басов, не прибегающих к нажиму,
Что надобно, понятие открыв,
Выискивать, что так непостижимо.
III
Раскинет ли нам руки на ветру
Погожим днём красавица младая —
Мне кажется, я тоже не умру,
А выживу, владея и рыдая, —
А надо бы с насущным совладать,
Досужее устроить понемногу,
Да некому извечность передать,
Хоть веруем в поверье и подмогу.
IV
Как стрельчатое смотрится окно
Для взоров, позарез непостоянных,
Сегодня лишь мне видится одно
Сгоранье инструментов деревянных, —
И кто ещё из чаши расплескал
Напитком по чащобам, по колосьям,
Колеблемого полюса вокал
С широтами и всем многоголосьем.
V
Быть может, в мае суть его видней,
Вбирающего частности искусства,
И веянье намного зеленей,
И что-то в нём от честности и чувства —
Акаций ли изгиб, что сероват
В качающейся дымке под фатою, —
И я уже совсем не виноват,
Но ведаю, что брезжит за мечтою.
VI
Иль парками, как предками, сильна
Страна моя, шумящая листами,
Иль ты здесь процветаешь, солона,
С незыблемыми вкраплена крестами,
С мостами и воителями — вглубь
Земли моей, о музыки сохранность? —
И что там для тебя ни приголубь,
Не трогает времён непостоянность.
VII
Отравою на кончик языка
Иль клейкою размывчатостью тени
Ты нравишься, не спросится пока
Подспудная разбросанность сирени, —
И лекари, отзывчивые вдруг,
И лошади, жевавшие губами,
Для верности не выраженный луг
Тиарой приподнимут надо лбами.
VIII
Как фольгою измявшейся хрустит
Неслыханное лакомство сиротства,
Мне кажется, никто не отомстит
За выпуклую прелесть превосходства, —
И выпады похожести пройдут,
Как доводы из рыцарских романов,
И выдумки дорогу перейдут,
И выгодам уже не до обманов.
IХ
Как вспыхнувшая на небе звезда
Спешит себя создать без основанья
И трепетность без лишнего труда
Угадывает веры очертанья,
Мы радуемся исстари весне,
Доверившись просчётам и причудам,
И вымыслы, воскресшие во мне,
Оправдываем сговором повсюду.
Х
С фонариком, пронизывавшим, чтоб
Укладывалось лето под полою
И ласковое пение взахлёб
Пронизывалось мерой, как иглою,
Мы отбыли туда, где напоказ
Дремали безысходности литавры,
И липовая просека вилась,
И были безыскусственностью мавры.
ХI
И дерева пронзительная суть,
Прогулок непристойность и пристанищ,
Смирилась бы однажды как-нибудь,
Когда ты восхищаться перестанешь,
Как Гендель, задевая за хребет
Струну обоснования мирского,
Вынашивая издавна обет
Средь торга опустевшего людского.
ХII
Черёмух, точно знахарей впотьмах,
Загадочные вижу я фигуры,
И ночь смутна, и огнь горит в домах,
И отзвуки на редкость белокуры,
И слипшиеся веки фонарей
Вещают, в обещаниях витая,
О таинствах толковых словарей,
Заречные наречья приплетая.
ХIII
Таясь и угождая наугад,
Еловые откидывая ветки,
Ты видывал уверенней стократ
Ступени, обрывавшиеся редко,
Замшелости певучесть на камнях,
Целительное, длительное, злое, —
И, еле переспрашивая страх,
Золой распоряжался и смолою.
ХIV
Язвителен Востока приворот
И вызубрено Средиземноморье —
Народов зарождавшийся оплот
Нуждался в самомненье и подспорье, —
Желанные взрослели города,
Куражась над округою шелковой,
Но тянет их неведомо куда
И тошно им от песенки рожковой.
ХV
Воронье ли мы выдернем перо
Иль по ветру отправленные стрелы?
Полунощного рвения тавро
Европа выжигает оголтело —
Запахивая в лености халат,
Хурму предпочитая дарованьям,
Томит её Багдадский халифат
Своим существованьем и названьем.
ХVI
Наверное, воззренье, как талант,
Увязывало зори с благодатью —
Здорово, Дюрандаль и Олифант,
Роландовы сподвижники и братья!
Покуда мы смятенье веселим,
Развеянное по миру, как опаль,
В молитвах воссиял Ерусалим,
И выдохся, и пал Константинополь.
ХVII
И взор скорбил, уставленный горе,
И земли, обретённые послеже,
Как персики в заморской кожуре,
Взрастали, покорителей разнежа, —
Дальнейшее сложилось прехитро,
На выцветших расправленное крыльях, —
Расплавилось неверий серебро
И розы обозначились в мерилех.
ХVIII
Ах, стало быть, и вновь не до побед,
Покуда расставаться не умею —
И высохшие кубки Ганимед
Протягивает ныне Гименею, —
Пока Сарданапала борода
У древности в заступницах — ещё бы! —
Воздушное пространство навсегда
Охватывает щели и трущобы.
ХIХ
И что ему до гимнов назывных
Цикадой разошедшегося барда
От вольности наследников прямых
До плачущего в хижине бастарда,
Чтоб лыка не вязавшая латынь
Пристроилась, как утренняя фраза, —
И зов его запрятала в полынь
Свирели утомившейся эмфаза.
ХХ
Велит ли наболевшее в груди
К неназванному часу потянуться? —
Ну что ему заждаться впереди,
Проститься, обратиться, обернуться? —
И что ему и святость, и почёт,
И чаянья, и муки, и коварство,
Покуда обрекает и влечёт
Средневековья чудное школярство.
ФРАГМЕНТ
Как с моря неблизкого мгла
Сюда, на сады, наползает,
Ушко навостряет игла
И летние ткани пронзает,
И спаянность влаги с хандрой
Надёжную строит завесу, —
Поступки свои перестрой,
Чтоб вышли по нраву и весу.
Привыкли деревья Коро
Подмаргивать ветру стараться,
И всё, что ни спросишь — старо,
И надо бы в нём разобраться, —
На целые сутки бедлам,
Над созданным — ветвий качанье,
Цвириньканье птиц по углам
И заспанных горлиц молчанье.
Возможно, испуганы мы,
Скитаясь привычно и долго,
Кустами лиловой «зимы»
И толками хладного толка, —
Но ласкова в кухне еда,
И крепнут наливки участьем,
И то, что ушло навсегда,
Наверно, и было причастьем.
Нам свечки порой не зажечь,
Словечка не выдумать часом,
И членораздельная речь
Зачахла за Яблочным Спасом, —
Но чувствую я у щеки
В ночи, меж осенних ужимок,
Что страхи мои велики
И прозвища нет у снежинок.
Лови меня запросто, брат,
На зыбкости пут заоконных —
Не то я и вновь виноват,
Что крепости нету на склонах,
Не то, наклонясь и кляня
Мучения чистую чашу,
Я верую — нет у меня
Учения проще и краше.
Дождя и огня у людей
Достаточно в жизни невечной,
А если и нету дождей,
Довольно им блажи беспечной —
Чтоб первую скрипку играть,
Кормилица-родина злится,
И выгоды не выбирать —
Наполнена вдосталь слезница.
На цоколе строя дома
Над сепией почвы размытой,
В судьбе понимая весьма,
Ютится народ позабытый —
Заботами скошенный пыл
Свисает, как чёлка лошадки,
И здесь, средь светил и стропил,
Иные намеренья шатки.
Арены изъезженный круг!
Ты столь меня музыкой ранил,
Что выйду тогда из разлук,
Когда успокоюсь заране, —
И где там равненья искать
На блёстки под куполом вешним,
Когда не велели пускать
Туда, где исход занавешен.
Для жаждущих выдюжить врозь
Арендная плата все ниже,
И грозы свои заморозь,
Чтоб изморозь ластилась ближе, —
И вы же, как выжженный луг,
Стернёю топорщились столько,
И вы ополчились вокруг,
Поруганы, — грустно и только!
Бывало, и я задевал
Изгибы ковыльных султанов,
И тоже я жил-поживал
Средь жалоб, и слов, и обманов, —
Так что же путями комет
Сквозит изразцовый приказец
И выдумки сводит на нет
Морозца пугливый алмазец?
И срывы скрывают наряд,
Налаженный слишком опрятно, —
По ним фонари не горят,
Как белые совести пятна, —
И вовсе я вновь не хочу,
К почёту причастен в грядущем,
Церковную сбросить парчу
Во славу неспешно идущим.
На то набрели мы на клад,
Едва защищенный курганом,
Чтоб, имени зная обряд,
За всё заплатить чистоганом,
На то и настигли меня
События этого года —
И, выход за мной сохраня,
Выводят на чистую воду.
Солёные впадины слёз
В низинах моих набухают
И страсти, что кротко не снёс,
В груди ни за что не стихают, —
И то, что улавливал там
Мерцающим еле заметно,
Сегодня идёт по пятам
И тон задает беззаветно.
Забытую просеку жжёт
Желание чаще не сдаться —
И тем неуживчивей тот,
Кто должен тебе отозваться, —
Лохматая хвоя! угар!
Неужто я вас позабуду?
А что принимается в дар?
Лишь небо над нами повсюду!
Сначала и впрямь не до сна —
И гребни размытые рдеют,
И дышит весной дотемна
Лишь тот, о котором радеют, —
Покров приподняв роговой,
Разбужены пением, ливнем,
Вы поняли — шум даровой
Размером сбегается длинным.
Давайте-ка снова, как встарь,
Знакомиться с Новым Заветом —
И, вечности строя алтарь,
Всегда находиться при этом,
Давайте-ка встанем везде,
Сторонники видимой сути,
Бразды отдавая звезде
И мнение — каждой минуте.
Давайте-ка лучше встряхнём
Пресыщенный рог изобилья —
И, снова играя с огнём,
Негодные выстроим крылья, —
Картины минувших времён
Вовсю раскрывают объятья,
А благостью ум наделён
За право дружить с благодатью.
Себе не в новинку и вам,
Ну где замечтались мы раньше,
Названия дав островам,
Скучая с молвою-тираншей?
Не лучше ли просто вернуть,
Ночное окно затемняя,
Влечения трудного ртуть,
Чем движется смута земная?
Ладоням картавых детей
Для ровного говора утром
Мы выделим лозы путей
Возросших на остове утлом, —
И нам ни за что не сомкнут
Набрякшие веки видений —
И вызова зов не замнут,
Чтоб вызубрить шёлк наслаждений.
РОЖДЕНИЕ ГАРМОНИИ
На склоне мая, в неге и в тиши,
Рождается неясное звучанье, —
Но думать ты об этом не спеши —
Забудешь ли напрасное молчанье?
Запомнишь ли все помыслы его,
Оттенки безразличные и грани,
Как будто не случалось ничего,
К чему б не приготовились заране?
Желаешь ли прислушаться сейчас?
Так выскажись, коль радоваться хочешь, —
Не раз уже и веровал, и спас, —
О чём же вспоминаешь и бормочешь?
Ах, стало быть, не к спеху хлопотать —
У вечера на всех простора вдоволь
И воздух есть, чтоб заново шептать
Слова сии над россыпями кровель.
Холмы в плащах и в трепете река
Весны впитают влагу затяжную —
И жизнь зелье выпьют до глотка,
Чтоб зелень им насытить травяную, —
И вербы, запрокинутые так,
Что плещутся ветвями по теченью,
Почуют знак — откуда этот знак?
И что теперь имело бы значенье?
Пусть ветер, шелестящий по листам,
В неведенье и робок и настойчив —
И бродит, как отшельник, по местам,
Где каждый шаг мой сызмала устойчив, —
Ещё я постою на берегу —
Пусть волосы затронет сединою
Лишь то, с чем расставаться не могу, —
А небо не стареет надо мною.
Как будто ключ в заржавленном замке
Неловко и случайно повернулся —
И что-то отозвалось вдалеке,
И я к нему невольно потянулся —
И сразу осознал и угадал
Врождённое к гармонии влеченье, —
Звучи, звучи, отзывчивый хорал,
Оправдывай своё предназначенье!
А ты, ещё не полная луна,
Ищи, ищи, как сущность, завершённость,
Прощупывай окрестности до дна,
Чтоб пульса участилась отрешённость, —
Что надобно при свете ощутить,
Набухшие затрагивая вены? —
И стоит ли вниманье обратить
На тех, кто были слишком откровенны?
И что же, перечёркивая тьму,
Сбывается растерянно и властно,
Как будто довелось теперь ему
О будущности спрашивать пристрастно? —
Присутствовать при этом я привык,
Снимая летаргии оболочку
С округи, — и, обретшую язык,
Приветствую восторженную почку.
Теперь дождаться только до утра:
Проснутся птицы, солнце отзовётся —
И в мире ощущение добра
Щебечущею песнью разольётся, —
И сердце постигает бытиё
С единством Божества неповторимым,
Обретшее прозрение своё
В звучании, гармонией даримом.
НА ОКРАИНЕ СЛОВ
Ты живёшь на окраине слов,
Где в ночи шевелится листва, —
Отчего же не вспомнится вновь
То, чем чуткость, к примеру, жива?
Отчего же как часть высоты,
Пламенеющей нехотя днесь,
Выступают из лета цветы,
Поднебесья украсивши весь?
Зацелованный мальвами сад
Еле дышит — а время не ждёт —
И с тобою сдружившийся взгляд
Не привык огорчать наперёд, —
Примечая, как червь или плод
В поединке своем победят,
Отличаешь ты меры оплот
От широт, что ведут и щадят.
Учащённое сердце скорей
Восприятию выстроит лад —
И как смотрят на брег с кораблей,
Я с собой ощущаю разлад —
Значит, незачем с крыши моей
На округу глядеть и глядеть,
И смыкаются дали темней,
Чтобы тайну, быть может, воспеть.
Что же долго так в этом году
Добирался ты, друже, сюда?
Иль судьба поджидала звезду
И сюда покатилась звезда?
Покатилась, упала, взошла,
Заповедную грань одолев, —
И, веленью вверяя тела,
Перед нею смиряется Лев.
И туда ты вгляделся как раз,
Где разбег приторможен земли
Там, где устья днепровского лаз
Урезонил навек корабли, —
Там театров оптических час
Вроде пробил, на убыль уйдя, —
И, чтоб вымолить счастье сейчас,
Не хватало мне даже дождя.
Там заката широк оксамит
И разбег сухотравный велик,
И присутствие моря томит,
И гортанный рождается крик,
И пространство, не знавшее стен,
Разрывает подарок степной,
Где ясней и доходчивей всем
Надхождение стени иной.
Ах, бурьяна таманского ворс,
Перемирие жёлтых стеблей!
Воспретят ли Даждьбог или Хорс
Покоренье благих пропилей?
Где акрополь — белеющий лунь —
Представал в невозможной красе,
Вероломную пестрядь июнь
Рассовал наугад вдоль шоссе.
Где колонн возвышался канон,
Поднимаются горы вдали,
Чтобы этот прощальный поклон
Мы для муз беспечальных нашли,
Чтобы в наших мучениях впредь
Уживались и сумрак, и свет,
И толикая виделась твердь,
Где окна потаённого нет.
Виновато ли сердце теперь,
Что отрывисто дышащий хлад
Городит очертанья потерь,
Нетопырь пролетает чрез сад?
Я-то знаю, что мы не в гостях,
И затеи ещё не во мгле,
И придётся нам прок в новостях
Почему-то любить на земле.
Застывает роса второпях,
Привыкая забывчиво спать,
Но и промах и лемех в степях
Не пожалуют каждую пядь —
Где не сжата пощады щепоть,
До поры торжествующий сев
Охраняя как дух свой и плоть,
Околесицей сдерживай гнев.
Раскошелив Тамань на ветру,
Боевая тревога дремот
Обнимает деревьев кору
И картавое бремя широт, —
Я не только живу наверху,
Чтобы честь за версту узнавать
И в порыве своем ко стиху
У колодца в степи колдовать.
И не только я в белом луче,
Ковылём подпоясан худым,
И ладони лежат на плече,
И печаль убаюкивал дым, —
Не дожди меня в ночь уведут
И калитка не сказку шепнёт —
Только, если водой разольют,
Кто ушедшее время вернёт?
Ну а если на Север взгляну,
Где оставил, обрёл, растерял
Растяжимую ширью страну,
Одержимости зрю ритуал, —
И мятущейся гарью холмов
Набегает на осень Москва,
И смежаются крыши домов,
И потешность умов здорова.
До чего же люблю силуэт,
Величавый колышущий лоб,
И доверчивый волчий билет
Аргентинского танго взахлёб!
Или ртуть электричек уйдёт,
Затопив подъездные пути, —
И почти примиряется тот,
Чьи пророчества вновь перечти.
До чего увела свысока
Удивлённую братию ты,
Если, бросив себя на бока,
Прямиком простираешь мосты —
У тебя и река, чтобы вплавь,
И при случае — голову с плеч, —
Но со мною ты всё ж не лукавь —
Не тебе ли излучиной лечь?
О рачительный лепета пот,
Простодушия бренная рань,
Где и так, что ни шаг, эшафот
И до прав дорывается брань, —
Как рубахи к заутрене, спят
Над корыстью твоей облака,
И одежду надежды до пят
Ты не прячь, почивая пока.
Удержи, государыня, гнев,
Отыщи дорогую красу
В этом скорбном явлении дев,
Теремах и лесах на весу,
Чтобы, ахнув над хохотом зим,
Пронеслось над тобой вороньё
И совиная невидаль с ним
Уходила скорей в забытьё —
Опуская глаза и весло,
На челне среди рек и морей
Поплыву, умудрённый зело,
Во пределах отчизны моей,
Чтобы чуять готуемый ков
Над приютом осенним моим,
Чтобы жить на окраине слов,
Сохраняя почтение к ним.
(продолжение следует)
Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2017-nomer10-alejnikov2/
