Сон в октябрьскую ночь
Никогда не трясся, не спасовал,
принимая вызов.
Я тебя назвал, я тебя позвал,
точнее – вызвал,
как вызывает в ночи чародей
пугливый призрак.
Никого на свете ближе и родней, –
ныне и присно.
Но пришлось недолго мне волховать,
заклинать и кликать,
умолять, – точнее, оживлять и ждать
ночного лика.
Скор был твой приход, скорбен и недолг,
длился миг малый.
Побледнела ночь, засинел восток, –
тень исчезала.
Облик твой хранил странную печать –
любви, кручины?
И с тобой была вся моя печаль
твоей кончины.
Calumniare
Не обольщайся – человек текуч.
Он дважды не войдет в одни и те же воды.
Его гнетет приязнь и постоянство.
Но из навозной кучи, не из туч,
гремит молва – и сладостно заводит
по очереди – то лесть, то окаянство.
Вчера твой друг, а ныне, как тритон,
скользнет в твой челн, мечтая о потопе,
(скорей о потопленьи) – между тварей
заморских, и зловонный, как ратон,
не Черномор – морским чертям подобен, –
бушует, и неистов, и коварен.
Кто долго жил близ берегов речных,
тот знает человеческую зыбкость,
хранилище болезней и зараз.
И этого ничем не излечить.
Что злей – неблагодарность или низость?
Пусть топят воды, но смывают грязь.
1999
Таможня
Оглоблею турникет.
– Пройдемте. – Здесь выхода нет.
Могу позвонить я? – Не можно. –
С бумагами возится сбир,
и страшная мысль, что Сибирь –
окажется ближе таможни.
Кощей, кегебист, янычар –
сквозь зубы блевал– не почай!
не то – по м... и по рылу! –
Свиреп, словно вепрь или черт,
и грязно угроза течет
из глотки советской гориллы.
Ученого век не учи.
Научены: замочи!
Дави! – отвечают, всесильны.
И смотрит анчутка – божком,
и Ленин над лысой башкой
служаки – в мечтах об осине...
Стою, словно древний Адам,
скрывать не пытавшийся срам,
ни срамно постыдную щелку,
покудова пальцы «ребят»
мне яростно грудь теребят,
подмышки или мошонку.
Час битый продлился осмотр,
парад оскотиненных морд,
отородье, отребье бандитье.
Таможенник весел и зол:
– Считайте, что вам повезло.
Ну, ско – ре –нь –ко проходите!
........................................
Не сгинуть в алтайских горах!
В мордовских не гнить лагерях!
Не видеть оконца намордник!
Ушел от таёжных небес, –
с ружьями наперевес
кочуют охранников oрды.
Свобода, единственный дар,
что эс-эс-эс-эр мне отдал
тюремной стены обонпол°.
От пасти гиен ускользнул,
но в адскую эту казну –
ни грош, ни рубля, ни обол.
1975 г., Вена
°обонпол, церкв.- сл. – по другую сторону (стены, реки и т.п.)
Ночь вдали от моря
Осень, склонив золотое чело,
жаждет и молит
бури. Всё пламенно облечено
в память о море.
Здесь, хоть и речка, что твой Потомак, –
царствует скудость.
Движется сонно, наощупь, впотьмах
ржавая супесь.
Где сладкогласно певал нам Протей,
злой, среброкудрый, –
топи валежника, мертвых ветвей
грустные груды.
Мелкой порошею пристань костит,
намертво, натиск.
Вот и ветрило нам в уши свистит –
не оста – вайтесь!
Вот и разлука, – не на годà, –
вечно, безмерно.
Мы не поедем уже никогда
к бурым Аберам!..°
Будем, мой друг, холодеть и стареть, –
н не покинет
нас этих кленов нарядная медь,
брошенных в иней.
Холод свирепо и быстро дохнет
утром на стекла.
Пусть на декабрьском снегу отдохнет
русское око.
°Абер (Aber), устье реки в Бретани
Евгений Терновский родился в 1941 году в г. Раменское. В 1960-61 г.г. учился на заочном отделении Института иностранных языков, откуда был исключен по религиозным причинам. На Западе с 1973 года. Публиковал стихи, рассказы и романы во многих журналах и издательствах. Работал в газете Русская Мысль, был ответственным секретарем журнала Континент. Закончил Кельнский университет. Преподавал в университетах Страсбурга и Лилля (степень доктора литературоведения – 1985 год). С 1995 года пишет в основном на французском языке. Автор многочисленных романов, повестей и эссе на русском и французском языках.
