(Продолжение, начало в №10/2017)
№ 9. СЛОВО «СТАРЫХ БОЛЬШЕВИКОВ»
Удивлена! Откуда у меня это? Почему в самиздате? 40 страниц, через один интервал, густо напечатанных, совершенно блеклых, почему-то синеньких. Читать почти невозможно…
«Обсуждение в ИМЭЛ старыми большевиками макета 3-го тома «Истории КПСС»/март 1917–1920/».
Когда это обсуждение состоялось? С трудом нашла — июнь 1966 года. И не просто «обсуждение», а… «конференция в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС». Том третий (всего планировался шеститомник) предполагалось издать к 50-летию Октября. Как я поняла, цель — развенчание «сталинской фальсификации», восстановление «ленинской правды» об этом важнейшем периоде истории партии: предоктябрьском и октябрьском… Живы тогда еще были свидетели тех далеких событий, «старые большевики». Их и пригласили. Но пошло все совсем не так как предполагали организаторы.
Гостей возмутило многое в обсуждаемой книге: «Ложь, ложь, ложь!»… Они требовали: «Это убрать!..», «Это зачеркнуть!..», «Исправить!..», «Не так это было!..», «Вранье!..». Интересно бы узнать, внесли их замечания — свидетельства участников тех событий — в 3-й том? И почему все-таки эта столь старательная, точная запись докладов, выступлений, отдельных реплик на совещании, официально, партийными властями созванном, оказалась в САМИЗДАТЕ? Значит, запрещено было об этой конференции говорить? Хотели, чтоб ее забыли? Ответить на эти вопросы не смогу. Назову лишь несколько имен, приведу фрагменты из прозвучавших выступлений. Напомню — читать трудно, постараюсь кое-что разобрать…
***
ЛЕРТ:
«Меня побудила выступить речь Шигаева, показывающая, как сильны тенденции в обсуждаемой книге реабилитации Сталина… Я хочу чуть подробнее сказать о влиянии «Краткого курса», которое проходит через всю книгу… Авторы истории партии, которая выходит в 1966-ом году, обязаны были пересмотреть и разоблачить все лживые концепции, которыми кормил нас Сталин и его присные, заново проанализировать все исторические факты и роль исторических личностей, руководствуясь только объективной истиной, а ни в коем случае не тем, что произошло через 20 лет после описываемых событий. Даже если бы люди, которых оклеветал Сталин, действительно были в чем-то повинны, все равно умалчивать об их революционном прошлом было бы постыдно, тем более, что невинность их известна…Что же делает редакция 3-го тома?.. Ошибки Сталина замалчиваются, а ошибки будущих оппозиционеров выпячиваются. Все написано по схеме «Краткого курса…»
БОРИСОВ:
«Наиболее существенным является нарушение ленинского принципа, требующего во всех случаях говорить народу правду… В своей работе над 3-им томом они это ленинское правило игнорируют. Множество умолчаний, неясных, уклончивых формулировок, направленных, по существу, к тому, чтобы обелить Сталина, улучшить его позицию…»
М. Рошаль:
«Каким образом можно положительно оценивать «Краткий курс», книгу, принесшую столько вреда, ибо, чем шире распространялись ложные концепции, тем хуже?..»
Снегова:
«Мы собрались, к сожалению, с большим опозданием, когда этот том «уже на колесах» и «едет» в типографию. Жаль… А в макете 3-го тома есть, что исправлять, и есть, от чего отказаться… Всех нас тревожит настроение некоторых слоев нашей молодежи. Чем вызваны имеющиеся там элементы скептицизма? Не тем, что сказали правду о черных делах Сталина, а тем, что не сказали всю правду до конца…»
(Обращается к создателям книги — Т.Л.)
«…Я прошу вас понять, что этим вы дискредитируете науку, поймите, что не было более антиленинского, антинаучного, антиисторического труда, чем «Краткий курс». В «Кратком курсе» — результаты кровавых пыток в ежово-бериевских застенках; протоколы и вымыслы, подписанные под пытками, становились фактами и становились историей… Как может подлинный коммунист поднимать на щит эту заведомую ложь?»
Д.Ю. Зорина:
«Авторы не ставили себе задачу противопоставить что-нибудь «Краткому курсу истории КПСС» и в этом, мне кажется, товарищи, самое главное: эти зловещие пятна «Краткого курса», проступают в каждом вопросе. Мы пытаемся сейчас их вытравить — раскрыть антинаучность методологии, которой придерживались авторы этой книги. (И далее — выступающая возмущается тем, что тщательно скрываются от подлинных историков необходимые им документы, архивы — Т.Л.): … Вы меня простите за грубость, но если вы будете сидеть, как собаки на сене, на этих материалах, откуда же возьмутся тысячи и десятки тысяч людей, изучающих по-настоящему историю? До каких пор вы будете держать материалы под спудом, в том числе и важнейшие ленинские документы? Откуда будет правдивая история партии?..»
Ремарка — Т.Л.
По-моему, камня на камне не оставили «старые большевики» от 3-го тома «Истории КПСС». И стало мне ясно, когда прочитала все 19 страниц, почему оказались они в САМИЗДАТЕ. Надеюсь, и вам, прочитавшим всего две. С грустью подумала, что и сегодня — не раз слышала об этом по «ЭХО Москвы» — отнюдь не всегда и не легко открываются для историка нужные ему архивы…
И вот что еще. Вы обратили внимание на то, что участники обсуждения (как и долгие годы Евгений Евтушенко, о чем мы говорили в предыдущей главке) остаются целиком в плену «великих ленинских идей» и прекрасной коммунистической… УВЫ, УТОПИИ?..
***
№ 10. СКАНДАЛЬНАЯ ПЕРЕПИСКА
Передо мной неприметный с виду журнал, непривычно малых, по сравнению с нашими «толстыми», размеров: «ДАУГАВА», Латвия, Рига. Ежемесячный журнал Союза писателей Латвийской ССР; выходил на русском языке с 1977-го по 2008гг. До 91-го была у него репутация — оппозиционного. (Напомню, что 6-го сентября 91-го года СССР признал независимость 3-х прибалтийских республик. Далее — уже другая история.)
Итак, «ДАУГАВА» № 6, июль 1990-го года. В нем немало любопытных публикаций: стихи, проза, публицистика, культурология, но на обложку вынесено, как всегда (реклама!), САМОЕ — САМОЕ… На этот раз — «ПО ПОВОДУ ПЕРЕПИСКИ ЭЙДЕЛЬМАНА С АСТАФЬЕВЫМ»… А переписка эта и в самом деле была «самое-самое»… Уже четыре года ходила она по всему миру в самиздате, и вот, наконец, напечатана: не в Москве — Ленинграде, в Риге!.. И сразу стала бестселлером: за маленькой невзрачной книжечкой охотились, вырывали ее из рук. Не помню, как она попала ко мне, как оказалась в заветной папке моего САМИЗДАТА…
Слава журналистам «Даугавы»! Они дерзнули опубликовать не просто нашумевшую переписку двух советских писателей, а солидную, острую, подборку под неслыханно смелым, даже для тех «перестроечных лет», ЗАГОЛОВКОМ, с вопросительным знаком и ПОДЗАГОЛОВКОМ:
ОТ СЛОВ К ДЕЛУ?
Нацизм в России
Из чего состоит подборка? Перечисляю:
-
Предисловие — блистательное: краткое, в цель бьющее.
Н.Я. Эйдельман — В. П. Астафьеву. Две с половиной страницы. 24 августа 86г.
В. П. Астафьев — Н. Я Эйдельману. Одна страница. 14 сентября 86г.
Н. Я. Эйдельман — В.П. Астафьеву. Полстраницы. 28 сентября 86г.
Юрий Карабчиевский. Статья — «Борьба с евреем». 12 с половиной страниц. Узел второй: август 87-го — октябрь 88-го. И ДАЛЬШЕ, И ДАЛЬШЕ…
Последняя дата — 89-ый год.)
(Узел первый: октябрь 86-го — март 87-го.
Точка зрения Виктора Астафьева (Интервью, данное А. для французской газеты «Liberation» в 88г.; часть этого интервью, посвященная Эйдельману, не вошла, была передана позднее по радио «Свобода».Сноска — прим. ред.: «Натан Яковлевич Эйдельман скончался в 1989 году.» (При его жизни эта переписка так и не была опубликована — Т.Л.)
Попробую перекинуть из журнала на компьютер из каждой части — самое яркое…
Предисловие
Начало: «Документы, которые мы публикуем ниже, многим читателям скорее всего уже давно известны, хотя ранее они никогда не публиковались в советской печати… Справедливости ради надо сказать, что основная часть скандального успеха выпала здесь на долю Виктора Астафьева. Это именно его ответ Эйдельману потряс читателей. Резко и прямо, с неожиданной откровенностью и с еще более неожиданной грубостью, были высказаны в нем шовинистические взгляды автора и традиционные черносотенные обвинения в адрес евреев».
И почти в конце:
«В качестве комментария и к этим письмам и ведущейся сейчас в стране антисемитской кампании (Вот так — прямо — никогда я не читала в нашей печати! — Т.Л.) — мы публикуем статью московского писателя Юрия Карабчиевского «Борьба с евреем». Статья ранее была напечатана в журнале «Страна и мир», издающемся в Мюнхене и имеющем крайне малый тираж…»
Первое письмо Н. Эйдельмана
Внимание! Письмо начинается: «Уважаемый Виктор Петрович!» Заканчивается: «С уважением. Н. Эйдельман». Да и вообще — очень вежливое письмо. В ответном же — никакого «С уважением», просто: «Натан Яковлевич!» А подписи в конце и вовсе нет: «14 сентября 86 г. Село Овсянка».
Цитирую Н.Я. Э. (Вначале он весьма скромно представляется: «историк, литератор (член СП), 1930 года рождения, еврей, москвич…»):
…«Теперь же позволю себе высказать несколько суждений о писателе Астафьеве… Ему, думаю, принадлежат лучшие за многие десятилетия описания природы («Царь-рыба»); в «Правде» он сказал о войне, как никто не говорил. (Тогда еще не была написана его лучшая, одна из самых правдивых и жестоких в нашей литературе книг о войне — роман «Прокляты и убиты» — Т.Л.) Главное же — писатель честен, не циничен, печален, его боль за Россию — настоящая и сильная: картины гибели, распада, бездуховности — самые беспощадные… Не скрывает Астафьев и наиболее ненавистных, тех, кого прямо или косвенно считает виноватыми… Это интеллигенты — дармоеды, «туристы», те, кто орут «по-басурмански», москвичи, восклицающие: «Вот когда я был в Варне, в Баден-Бадене. Наконец — инородцы»…
Вот тут и начинается самое главное. Цитируя фрагменты рассказов В. Астафьева, Н. Эйдельман, словно под лупой, демонстрирует нам его неприязнь, пренебрежение, гадливость по отношению к другим народам: грузинам, монголам (среднеазиатам), армянам, евреям. (Мне понравилось, что евреи у Э. — вроде бы, не на первом плане: он равно возмущен отношением своего адресата ко всем «инородцам», «чужим», «не таким» —Т.Л…)
Рассказ «Ловля пескарей в Грузии», журнал «Наш современник» 1986, № 5… Вот уж отвратительный тип его герой Гогия!
«Как обломанный, занозистый сучок на дереве человеческом, торчит он по всем российским базарам, вплоть до Мурманска и Норильска, с пренебрежением обдирая ДОВЕРЧИВЫЙ СЕВЕРНЫЙ НАРОД подгнившим фруктом или мятыми, полумертвыми цветами. Жадный, безграмотный, из тех, кого в России называют УНИЧИЖИТЕЛЬНО «КОПЕЕЧНАЯ ДУША», везде он распоясан, везде с растопыренными карманами, от немытых рук залоснившимися, везде он швыряет деньги…» (Выделено Н.Э.)
Мне кажется особо мудрым, глубинным, резюме Н. Эйдельмана после нашего знакомства с Гогия. Да, может быть такой тип, еще как может быть, но…
«В наш век, при наших обстоятельствах (при наших, сегодняшних, тоже! —Т.Л.) только сами грузины и могут так о себе писать и еще жестче (да, кстати и пишут); подобное же, написанное русским пером, — та самая ложка дегтя, которую не уравновесят целые бочки русско-грузинского меда».
Но что грузин Гогия! В том же рассказе (автор путешествует по Грузии, любуется древним православным храмом) повстречались ему на пути отвратительные… «раскосые». То, что я вам сейчас процитирую, Натан Яковлевич назвал «одной из самых дурных, безнравственных страниц нашей словесности»:
«По дикому своему обычаю, монголы в православных церквах устраивали конюшни. И этот дивный и суровый храм (Гелати) они тоже решили осквернить, загнали в него мохнатых коней, развели костры и стали жрать недожаренную, кровавую конину, обдирая лошадей здесь же, в храме, и, пьяные от кровавого разгула, они поваливались раскосыми мордами в вонючее конское дерьмо, еще не зная, что созидатели на земле для вечности строят и храмы вечные…»
«Чего тут рассуждать! — расистские строки», — заканчивает Эйдельман эту цитату из Астафьева… И продолжает: «На этом фоне уже пустяк фраза из повести «Печальный детектив», что герой в пединституте изучает лермонтовские переводы с немецкого вместе с «ДЕСЯТКОМ ЕВРЕЙЧАТ» (не могла не выделить! — Т.Л.)… И далее: «Итак, интеллигенты, москвичи, туристы, толстые Гогии, Гоги Герцевы, косомордые, еврейчата, наконец дамы и господа из литфондовских домов: на них обрушивается ливень злобы, презрения, отрицания. Как ни на кого другого: они хуже всех.
А вот и заключение:
«Вы (да и не Вы один) нарушаете… главный закон российской мысли и российской словесности. Закон, завещанный величайшими мастерами, состоит в том, что, размышляя о плохом, ужасном, прежде всего ВИНИТЬ СЕБЯ, брать на себя, помнить, что нельзя освободить народ внешне более, чем он свободен изнутри (любимое Львом Толстым изречение Герцена). Иной взгляд — самоубийство для художника… Простите за резкие слова, но Вы сами, своими сочинениями, учите подходить без прикрас…»
Ответ В.А. на письмо Н.Э.
Что же ответил на письмо Натана Эйдельмана Виктор Астафьев? Тут уже на авансцену выходят не «копеечная душа» — грузина Гогия, не «раскосые морды» монголов, а… интеллигентные «еврейчата». Приведу только несколько бьющих наотмашь фраз …
«…Ваше черное письмо, переполненное не просто злом, а перекипевшим гноем еврейского высокоинтеллектуального высокомения…»
«Более всего меня в Вашем письме поразило скопище зла. Это что же Вы, старый человек, в душе-то носите? Какой груз зла и ненависти клубится в Вашем чреве? (Клянусь — трижды перечитала! — не увидела в письме Н.Э. «груза зла и ненависти». Но дальше — о другом человеке, еще «почище» — Т.Л.)
«А то вон не менее, чем Вы, злой, но совершенно ссученный атеист — Иосиф Аронович Крывелев и фамилию украл и ворованной моралью — падалью питается. Жрет со стола лжи и глазки невинно закатывает, считая всех вокруг себя людьми бесчестными и лживыми.» (В своем втором письме Н.Э. поправил В.А.: «…ничтожный Крывелев, представьте себе, носит собственную фамилию.» Но более всего поразило меня — наповал сразило! — заключение письма Астафьева, комментирующего строки Эйдельмана о сидевшем в сталинских лагерях его отце — Т.Л.):
«Так что Вам, в минуты утешения души, стоит подумать и над тем, что в лагерях вы находились и за преступления махрового сиониста Юрковского и иже с ним; маялись по велению «Высшего судии», а не по развязности одного Ежова» (Мягко о Ежове — не правда ли? И не просто удивил — брезгливость вызвал! — конец письма А.: снова и снова, после очередного злобного выпада, он взывает к «христианской добродетели» — Т.Л.)
«Засим кланяюсь. Да просвети Вашу душу всемилостивейший Бог!»
Н. Эйдельман (Второе и последнее.)
Письмо короткое. Приведу два фрагмента (о Крывелеве уже упомянула)…
«Виктор Петрович, желая оскорбить — удручили. В диком сне не мог вообразить в одном из «властителей дум» столь примитивного животного шовинизма, столь элементарного невежества. Дело не в том, что расстрелом царской семьи (давно установлено, что большая часть исполнителей была екатеринбургские рабочие) руководил не «сионист Юрковский», а большевик Юровский. Сионисты преследовали, как Вам, очевидно, неизвестно, совсем иные цели — создание еврейского государства в Палестине…
Прощайте, говорить, к сожалению, не о чем».
На этом и закончилась переписка двух писателей. «И разошлись эти три письма с такой неслыханной радиоскоростью и с такой же неслыханной широтой. Так стремительно распространяются мрачные слухи или злободневные анекдоты». Я процитировала строки из статьи Юрия Карабчиевского, к которой мы с вами и подошли. Название у нее — странное: «БОРЬБА С ЕВРЕЕМ».
Смысл его открывает эпиграф. Вот он:
А теперь, почтеннейшая публика, на нашем манеже —
Старинная народная забава: «Борьба с евреем»!
Анекдот
Добавлю и свой эпиграф, тоже из текста Ю. Карабчиевского:
Борьба с евреем — это борьба не с евреем, но с каждым,
кого догадал черт родиться в этой стране с умом и талантом.
Говорят: «ВСЕ или НИЧЕГО». Отнесла бы этот афоризм к статье Ю. Карабчиевского. У него — «ВСЕ!» Писала уже, что в ней более 12-ти страниц. Словно препарирует автор каждую фразу одной-единственной страницы письма В. Астафьева, препарирует зло, остроумно, издевательски. Нам придется остановиться на… «ПОЧТИ НИЧЕГО», тем более, что, надеюсь, уважаемым читателям уже все ясно… Абсолютный единомышленник Н. Эйдельмана, он бросает ему упрек: слишком мягок и деликатен в первом письме — «…обольщался, надеялся, верил, что для Астафьева это не главное, что сам он, подлинный, чист и добр, а это все так, случайный налет, издержки литературного производства». И приветствует, что в ответе своем, втором письме, круто изменилась его интонация, совсем другие слова находит Н.Э…
Итак, — «ПОЧТИ НИЧЕГО» на фоне огромного… Слово Ю. Карабчиевскому…
«Нет, не верится мне в эту веру-надежду, а видится здесь интеллигентская робость, да уже ставшая для всех подсознательной непременная фора народным писателям, то есть, значит, писателям из народа, то есть Бог его знает, что это значит, но все понимают… Из народа — значит, из той среды, где люди зарабатывают себе на жизнь не умственным, не дай Бог, трудом, а физическим, вот, может быть, так…» (Вы поняли? О «вере-надежде» — продолжение упрека Н. Эйдельману за его интеллигентскую деликатность? Далее, Ю. К. акцентирует тему, которой Э. только коснулся. —Т.Л.)
«…и считают всех горожан дармоедами», и умственный труд не считают за труд, и во всех своих бедах винят город, а также евреев»… «Евреев», да еще «московских» — двойное клеймо, обидней прозвища, страшней ругательства — не придумаешь.» (Автор не советует местным сельчанам ездить в поселок Красноярского края Овсянка —Т.Л.) «Потому что именно там, в поселке Овсянка, живет народный писатель Виктор Астафьев… И хотя, по собственному его признанию, земляки книг его не читают (их читают ненавистные ему горожане), но авторитету его писательскому — поверить должны. Вот это и страшно!..»
(К «народному писателю» В. Карабчиевский беспощаден — напомню, что тогда во всю орудовало черносотенное общество «ПАМЯТЬ». Обращаясь к «защитникам» Астафьева, он бьет тревогу — Т.Л.)
«Я отвечу так: конечно, призывает к погрому. Не к убийствам пока, но выселений не избежать, а ПОГРОМ В КУЛЬТУРЕ провозглашен однозначно и без вариантов. Что же касается штурмовых отрядов, то чего их требовать, они уже есть, и похоже, в очень немалом количестве».
«Астафьев высказался прямо и просто… Как это там? «Перекипевший гной еврейского высокоинтеллектуального высокомерия…» Сильно пишет Виктор Петрович, не слабже Толстого!..
Не знаю, как вы, а я в первый момент испытал какое-то оцепенение. Трудно поверить, что ЭТО, ТАКИМИ словами, прямо вот так всерьез на бумаге написано, что это не шутка, не мистификация…» (Здесь и далее выделено Ю.К.-Т.Л.)
«Возрождаясь, мы можем дойти до того, что станем петь свои песни, танцевать свои танцы» — пишет в своем письме В. Астафьев.
Язвительный Ю. Карабчиевский недоумевает:
«Кто же мешает? Так и видишь воочию, как дюжий бодрый Натан Эйдельман, с автоматом «узи» наперевес, принуждает несчастного Виктора Петровича (больного, контуженного старика) плясать «Семь-сорок» и петь « Хаву Нагилу»… И продолжает: «Если лермонтоведы будут ТОЛЬКО русские, куда же тех, остальных-то, денут? Вышлют? Организуют специальный лагерь? Или просто уволят и всем поголовно велят заниматься Шолом-Алейхемом?.. Значит, Ираклий Луарсабович — тоже? (Грузин — великий наш лермонтовед Андроников — Т.Л.) А как с полукровками? Юрий Тынянов? А кто крестился?..»
Как издевается автор над моралью, «которую несет Астафьев (или, скажем точнее, которая несет Астафева): декларируемой любви и осуществляемой ненависти! Напыщенные, дутые призывы к добру, чистоте, смирению, бескорыстию и вообще ко всем положительным качествам, какие только можно найти в словаре, — и готовность, выкрикивая эти сладкие лозунги, бить, давить, хлестать хлыстом, заливать свинцом — все чужое, не наше, непривычное, непохожее…»
***
Мы пробежались с вами по части первой этой удивительной статьи. Напомню: «УЗЕЛ ПЕРВЫЙ: октябрь 86-го–март 87-го». Но есть еще — «УЗЕЛ ВТОРОЙ: август 87-го–октябрь 88-го, И ДАЛЬШЕ, ДАЛЬШЕ…» Возьмем лишь несколько абзацев последней страницы. Так сказать, ИТОГ, который подводит автор…
«Что ведь главное в нацизме? Разделение людей на наших-не наших, на своих-чужих, на чистых-нечистых — по крови, по рождению, по окрасу волос, породе, по всяким внешним, внеличностным признакам. Так вот, этот принцип уже победил, и не в «Нашем современнике», там он не нужен, там все свои, чужих не бывает, — он победил во всех либеральных изданиях, тех самых, что вроде бы с этим принципом борются. Во всех демократических наших редакциях, самых гласных и перестроечных, идет лихорадочная работа: там считают евреев. Считают авторов, считают героев, выверяют число упоминаний и расстановку акцентов. Прямо так и говорят: «Не надо дразнить «Молодую гвардию». И это ведь уже не по приказу начальства, а из собственного благородного страха. Вот это и есть начало конца».
Ремарка — Т.Л.
Как знакомо, как больно это читать! И я, редактор — еврейка, «считала евреев» в своей очень популярной тогда передаче Ленинградского ТВ «Турнир СК» (старшеклассников), но было это гораздо раньше (в 64–72гг.), и не из «собственного благородного страха», а по прямому приказу начальства, правда, не прямыми словами произнесенному, а намеком, иносказательно: «считала» режиссеров Турнира, «считала» своих замечательных Ведущих-импровизаторов конкурсов, «считала» ДЕТЕЙ (!!!), проглядывая списки ребят — участников команд предстоящего состязания: не слишком ли много в них «зловредных фамилий»…
Вот мы и подошли к концу статьи Юрия Карабчиевского. Осталась последняя колонка. Тоже невеселая. Я сказала бы — ПРОРОЧЕСКАЯ. Несколько строк из нее…
«Ну, а евреи что ж? Евреи, конечно, уедут. Одни с радостью, другие с горечью, третьи с отчаянием. Уедут те, кто твердо знает, что надо уехать, и те, кто твердо знает, что надо остаться… Они — уедут…»
И они уехали. Уехал, еще в 74-м, мой музыкальный Ведущий, первый в нашей стране теоретик бардовской песни, Владимир Фрумкин; уехал, в 77-м, мой муж Евгений Рейтштейн; уехал, в 95-м, наш главный редактор Евгений Беркович — сколько их, светлых мозгов, рассеянных сегодня по всему миру, навсегда покинули нашу родину! Горько мне — не уехавшей! — думать, говорить, писать об этом…
Позволю себе напомнить вам эпиграф, который вы уже читали, и продолжу его. Этим и закончим… Так Юрий Карабчиевский прощается с нами:
«Борьба с евреем — это не борьба с евреем, но с каждым, кого догадал черт родиться в этой стране с умом и талантом. Борьба с евреем — это борьба с Россией, с той духовной, небесной, как хотите зовите, родиной, без которой не могут наши русско-еврейские души существовать ни в одной точке земного пространства…».
Ремарка (заключительная) — Т.Л.
Я читала когда-то с большим интересом, нашумевший, что-то очень неожиданное открывший мне, очерк Ю. Карабчиевского «Воскресение Маяковского». Ничего больше не знала об авторе столь «зацепившей» меня статьи в «Даугаве», скорее, не статьи, а сатирического очерка. Возможно, и вы не многим больше о нем знаете. Поискала в Интернете… Лучше бы не искала… Вспомилась судьба другого героя «Нижней полки» (главка № 6) — А. Якобсона. Уехал в Израиль. Там, через пару лет, покончил с собой. Почему — так и осталось тайной… У Юрия Карабчиевского — сходная судьба. Не слишком ли много трагедий для одной моей «тайной» папки под названием «САМИЗДАТ»?.. В начале 90-ых, именно тогда (в последние 4 года жизни), когда его начали печатать, признали как новое яркое имя в нашей литературе, он уехал в Израиль, но скоро вернулся, и — уже на Родине! — 30 июля 1992-го года, было ему неполных 54, покончил с собой… Отчего, почему — мы тоже не узнаем…
***
В уникальной, «полулегальной» подборке «ДАУГАВЫ» остались еще две страницы — последняя публикация. Коснемся и ее, хотя, право же, не хочется:
ТОЧКА ЗРЕНИЯ ВИКТОРА АСТАФЬЕВА
Прошло два года со времени скандальной переписки. В.А. — надеялся, ждал, что о ней забудут, уйдет в небытие. Увы, появилась, вновь накалившая страсти обеих сторон статья Ю. Карабчиевского. Знаменитый народный писатель, наверное, чтобы оправдаться, смыть с себя черное пятно, охотно согласился в 88-ом году дать интервью писателю Дм. Савицкому для французской газеты «Liberation». Но… как все почти творческие люди эмоциональный, вспомнив нанесенные ему обиды, вспылил, не сдержался и наговорил такого, что газета не решилась опубликовать этот, главный наверное, фрагмент интервью — тогда уже, видно, «работала» европейская толерантность; его передали позднее по радио «Свобода»… Не буду утомлять вас вопросами — представлю только отдельные фразы разбушевавшегося В. Астафьева. Замечу, что публикация эта «осуществлена по магнитофонной записи с сохранением всех особенностей устной речи»…
«…Выждал время, когда ему казалось, что он меня добьет (это, конечно вы поняли, в адрес Н. Эйдельмана). Хотя он незнакомый мне товарищ, я никогда его не видел нигде, по привычке этой нации соваться в любую дырку, затычкой везде быть, она просто не дает покоя…»
«…И я ему, очень не мудря, сел и от ручки, я даже не печатал на машинке, поскольку я сам не печатаю, — жена, за десять минут написал это письмо. Что там есть, как, но я ему дал просто между глаз. Если бы он был рядом, я бы ему кулаком дал, вот. А так он далеко, я ему письмом дал, потому что, ну, они же ведь думают, что это уж они, так сказать, пупы мира… Для них весь мир, так сказать, они, где плохо — переедут, где лучше. Нам некуда, нам все время, где плохо, там и живем, так сказать…»
«Ну, а товарищ Эйдельман деформировал это отношение (к евреям — Т.Л.). Как Достоевский говорил: «все мы, русские, немножко антисемиты», он меня теперь сделал большим антисемитом. Но нет, не столько он, сколько сделали письма, хлынувшие на меня потом. И даже не все письма, а те, которые не подписаны… Но антисемитом большим он меня сделал…»
Ну как вам излияния народного писателя? Жутко читать? Мне — тоже. И нисколько не смягчают сказанного жалкие попытки все-таки оправдаться: В.А. называет имена нескольких «хороших евреев», с которыми дружит: и бывший, как и он сам, фронтовик, командир саперного батальона, и другой — Герой Советского Союза. Но — увы! «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь»: сказанного им не воротишь. Да и сам он признает — во всем, конечно, Н. Эйдельман виноват: «…взбунтил какую-то во мне, значит, ноту зла…» Была она, значит, эта «нота зла» и до Эйдельмана…
На этом поставим точку. И поблагодарим еще раз ту, давнюю, латвийскую «Даугаву». И в самом деле, ушла бы, растворилась в небытии эта, без сомнения, историческая переписка — ДОКУМЕНТ ЭПОХИ…
(продолжение следует)
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer11-12-lvova/
