I will not cease from mental fight,
Nor shall my sword sleep in my hand,
Till we have built Jerusalem
In England’s green and pleasant land.
William Blake «Jerusalem».
(Мой дух в борьбе несокрушим,
Незримый меч всегда со мной.
Мы возведём Ерусалим
В зелёной Англии родной.
Перевод С.Маршака)
Меня часто спрашивают, особенно при посещении Израиля, почему, уехав из России, я обосновался в Британии. Ниже воспоминания о моих необычных приключениях, как это было, и кто кого выбирал. Как писал один широко известный в очень узких кругах заграничный поэт:
Гонимые ветром России песчинки
Рассеялись в мире с культурной начинкой.
Увидеть Израиль и умереть
Работая в 1990 году в Мюнхенском техническом университете в качестве приглашённого советского специалиста, я познакомился с профессором Ежи Найaром, интеллигентным и исключительно доброжелательным человеком.
Ежи получил образование в России, куда его семья еврейского происхождения попала в результате бегства от наступавших на Польшу гитлеровских войск. После окончания института в Москве он вернулся в Польшу и получил учёную степень в престижной школе польских механиков. Будучи награждённым в Германии стипендией Гумбольдта, он стал впоследствии профессором Института механики Мюнхенского технического университета.
Ежи познакомил меня сo своей интернациональной семьёй, где все, включая троих детей, говорили по-немецки, по-польски и по-английски, поскольку его жена была американкой.
Мы много общались в свободное время, обсуждая всевозможные темы, и его советы по моей постепенной адаптации в западную научную жизнь были для меня бесценными.
Профессор Ежи Найaр (Jerzy Najar, 1936 – 2016)
Как-то, я поделился с Ежи озабоченностью по поводу происходящих в Советском Союзе опасных деструктивных процессов в связи с развивающейся перестройкой.
— А вы не рассматривали перспективу работы где-нибудь за границей? — спросил Ежи.
— Мне уже 52 года, кому я там нужен?
— Напрасно вы так думаете. Если хотите, съездите, например, в Израиль, посмотрите, я полагаю, они вами заинтересуются.
У меня «затряслись поджилки» от желания повидать эту загадочную и вожделенную страну и страха от возможных последствий такого приключения.
— Ежи, вы понимаете чем это может для меня обернуться? Я, советский специалист, командированный впервые в Западную Германию, возвращаюсь в Москву с отметкой в паспорте о визите в Израиль, с которым Советским Союзом разорваны дипломатические отношения?
Внутри даже всё похолодело от такой «перспективы».
— А вы им напишите в израильское посольство, чтобы они не делали вам отметок в паспорте, — заметил Ежи, — я думаю, они пойдут навстречу. Здесь, в Мюнхене есть представители израильских университетов, я попытаюсь что-нибудь выяснить для вас.
Мысль о возможности посетить Израиль уже не давала покоя после этого разговора. «Увидеть Израиль и умереть», — иронизировал я над своей навязчивой идеей.
По дороге домой я зашёл для любопытства в туристическое агентство.
— У вас можно купить авиационные билеты в Израиль? — осведомился я.
— Да, пожалуйста, на какое число? — спросила девушка-агент, к которой я обратился.
— Это пока только планы, — признался я. — А сколько это будет стоить?
Она назвала примерную цифру, выглядевшую весьма реалистично.
— Как всё просто и как сложно, — размышлял я по дороге домой. — Конечно, я не должен так рисковать, — убеждал я себя.
Через некоторое время в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонивший мужчина представился по-английски как представитель Тель-Авивского университета. Он сообщил, что университет будет счастлив пригласить меня на неделю с серией лекций в университетах Израиля, полностью оплатив моё пребывание, и попросил назвать желаемое для меня время посещения. Я пообещал подумать и сообщить ему ответ.
***
Приближалось окончание моего визита в Мюнхен и меня известили, что в конце апреля я должен сдать предоставленную квартиру. Моя жена Элла уже вернулась в Москву. Я отправился в агентство Аэрофлота покупать себе билет на конец апреля. Там мне сообщили, что полёты я Москву совершаются раз в неделю и билеты на конец апреля уже все распроданы. Возможная ближайшая дата отлёта была 6 мая, и я вынужден был купить такой билет.
В общем, сама жизнь толкала меня заполнить неделю моего предстоящего «бездомного» пребывания поездкой в Израиль, и, всё более свыкаясь с этой авантюрной перспективой, я, наконец, решился.
Поскольку пятница 27 апреля был мой последний день работы в Мюнхене, я позвонил представителю Тель-Авивского университета и сообщил, что мне было бы удобно посетить Израиль с 28 апреля по 5 мая. «По крайней мере, я выполнял, таким образом, полностью мой план командировки, а куда я полетел в своё свободное от работы время в свободной стране — моё собственное дело», — пытался найти я доводы для самооправдания.
На следующий день мне позвонил из Израиля профессор Тель-Авивского университета, представившийся как Раймонд Парнес, и сказал, что занимается организацией моего пребывания в Израиле. Он пообещал встретить меня в аэропорту Бен-Гуриона, если я сообщу ему время прилёта. Я помчался покупать билет в Тель-Авив и известил Парнеса о времени моего появления.
Теперь оставалось самое главное. Я послал свой служебный паспорт с дополнительными фотографиями в посольство Израиля в Бонне, сопроводив его письмом с просьбой выдать мне израильскую визу без отметок об этом в паспорте.
До отлёта оставалась почти неделя, и я с волнением осматривал каждый день свой почтовый ящик, рисуя в своём воображении самые неблагоприятные сценарии. День отлёта неумолимо приближался, а почтовый ящик был пуст.
В последний рабочий день недели я увидел конверт в ящике и с волнением распечатал его. Там лежал мой паспорт, в который была вложена официальная бумага с моей фотографий и визой. Никаких дополнительных отметок в паспорте не было. Свободный путь в Израиль был открыт.
***
В субботу 28 апреля я сдал утром свою квартиру, Ежи заехал за мной на машине и отвёз меня в аэропорт, забрав к себе домой многочисленные оставшиеся вещи, приготовленные в Москву.
После дополнительных тщательных проверок в мюнхенском аэропорту с подробным осмотром вещей пассажиров, отправляющихся в Тель-Авив, нас в сопровождении полицейской машины доставили в самолёт, который вскоре взлетел.
Думая о предстоящей встрече, я вдруг осознал, что прилетаю в субботу, и поэтому профессор Парнес вряд ли сможет меня встретить, нарушив традицию, однако это уже были мелочи по сравнению с радостью предстоящего знакомства с Израилем.
Самолёт приземлился, и в зоне контроля меня профессионально допросила молодая симпатичная девушка в униформе о целях моего визита, просмотрев даже мои лекционные материалы. Наконец, меня выпустили наружу, и я увидел человека с плакатом, на котором была написана моя фамилия. Это и был профессор Раймонд Парнес.
— Я боялся, что вы не сможете меня встречать в субботу, — сказал я после приветствий.
Это ограничение для религиозных людей, — отмахнулся Парнес.
Раймонд отвёз меня в небольшую уютную гостиницу, где мне предстояло провести неделю. Он оставил мне план её расположения, что, как оказалось, было в пешеходной близости от моря, и сказал, что заедет вечером взять меня к себе домой на семейный ужин.
Вскоре я появился в его красивом большом частном доме, расположенном в живописном окружении. Хозяин представил меня жене и гостям, которые оказались друзьями дома, профессорами университета различных специальностей, пришедшими со мной познакомиться. Он рассказал, что эмигрировал в Израиль из Франции, горя желанием оказать содействие еврейскому государству.
Интеллигентная, раскованная и живая университетская публика мне очень понравилась. Они заинтересовались моими еврейскими корнями и оказались совершенно неосведомлёнными относительно истории кантонистов, которую я им рассказал. Тут же последовала попытка выяснить всякие дополнительные сведения об этой странице русской истории из многочисленных энциклопедий, имевшихся в доме, однако ничего существенного найти не удалось. По мере сил я постарался восполнить этот пробел под град заинтересованных вопросов. Всё общение происходило на английском, которым все владели безукоризненно.
Весь вечер меня не покидало странное чувство, что я нахожусь в компании близких по духу и давно знакомых людей, хотя все они были, по существу, настоящими иностранцами. Это было удивительное ощущение, ведь пути наших предков разошлись навсегда не менее чем сотню лет назад, проведя несколько поколений через совершенно разный исторический опыт.
Раймонд информировал, что заказал для меня персональную экскурсию в Музей еврейской диаспоры, расположенный на территории их университета. Отвезя меня в гостиницу, он сказал, что приедет за мной завтра, в воскресенье, чтобы немного показать Израиль.
На следующее утро он появился в сопровождении молодой супружеской пары. Женская линия представляла ещё одного профессора отделения инженерной механики университета.
Они повезли меня в какие-то очень красивые места и накормили вкусным обедом в живописно расположенном среди старинных руин открытом ресторане с видом на море. Солнечно-жёлтый окружающий пейзаж с поблескивающими белыми гребешками набегавших морских волн величественно и гармонично дополнялся развевающимися вокруг бело-голубыми флагами Израиля.
Незабываемый день первого знакомства со страной завершился моей вечерней прогулкой вдоль сверкающей огнями тель-авивской набережной, украшенной цепочкой многоэтажных гостиниц, выполненных в разнообразных современных архитектурных решениях.
На следующий день была назначена моя лекция в университете, и я вышел заблаговременно из дома, чтобы попасть на рейсовый автобус. Переходя улицу, я увидел какой-то подходивший к остановке автобус. Я спросил у встречного мужчины прямо посередине улицы годится ли автобус для проезда в университет.
— Пойдёмте со мной, я вас туда отвезу, — предложил он.
— Удачи преследуют меня в этой стране, — подумал я. — Мне оказалось по пути с первым встречным на улице.
Мы подъехали к воротам кампуса, и незнакомец отказался принять от меня какую-либо плату. Высадив меня и резко развернувшись, он укатил в обратную сторону, озадачив меня окончательно. С подобной благожелательностью и готовностью прийти на помощь я сталкивался потом неоднократно.
***
Обзорная лекция была посвящена динамике сильно нелинейных систем с демонстрацией фильма о развиваемых на этой основе в моей лаборатории в Москве новых типах авторезонансных машин. После лекции и обсуждения профессор Парнес пригласил меня в свой кабинет в том же здании, носившем имя Вольфсона, дотоле неизвестного мне мецената, пожертвовавшего деньги на строительство здания.
Парнес рассказал об отделении инженерной механики, ведущих профессорах и условиях их работы и спросил — не хотел бы я к ним присоединиться.
— Конечно, зарплаты профессоров в Израиле меньше, чем в Америке, но зато мы здесь близко от Европы, — подчеркнул он.
Никаких планов эмигрировать у меня тогда не было, поэтому я ответил, что если им нужен профессор механики, они могут дать объявление и получат множество предложений со всего мира. Меня же интересует развитие моего направления, которое требует лаборатории со специальным оснащением.
— А вы можете показать нам список оборудования, необходимого для такой лаборатории? — попросил Парнес.
— Да, конечно.
Оставшись один в кабинете, я приступил к составлению списка новейшего оборудования для анализа и воспроизведения быстро протекающих динамических процессов, пользуясь сведениями из хорошо знакомых мне каталогов знаменитых западных фирм, полученных во время выставок в Москве. По моим прикидкам, полный список стоил бы порядка миллиона долларов. В моей лаборатории были некоторые существенно более дешёвые аналоги такого оборудования, сделанные в ГДР.
Зайдя за мной, чтобы пригласить на обед, Раймонд забрал список и сказал, что после обеда нас ждёт у себя декан инженерного факультета профессор Яков Абуди.
Декан благожелательно принял нас и внимательно посмотрел мой список, поинтересовавшись примерной стоимостью, которая его не смутила. Он предложил Парнесу показать мне возможные помещения для динамической лаборатории, расположенные в хорошо укреплённых бетонных подвалах, используемых частично как потенциальные бомбоубежища.
***
Согласно плану лекций на следующий день после выступления в Тель-Авиве я должен был поехать в Университет имени Бен-Гуриона в Беэр-Шеве. На автобусной станции мне объяснили, что междугородний автобус доставит меня на городской автовокзал, а оттуда я должен взять местный автобус до университета.
Автобус заполнился пассажирами и двинулся в путь. Рядом со мной на переднем сидении оказалась женщина, которую я бы охарактеризовал как типичную одесскую еврейку. Ей явно не терпелось начать какой-нибудь разговор, чтобы оживить время путешествия.
— Вы наверное не из Израиля? — наконец решилась она после затянувшегося молчания.
— Нет.
— А откуда, если можно спросить?
— Я приехал из Германии.
— У вас родственники в Беэр-Шеве?
— Нет, я должен прочитать лекцию в университете.
— Я так и подумала, что вы профессор, заключила она. — Мы будем проезжать ваш университет, и я вам покажу где сойти.
— Но это междугородний автобус, — возразил я, — он довезёт нас до городского автовокзала, а оттуда я вернусь местным автобусом.
— Слушай, тут с нами едет профессор из Германии, ему надо сойти около университета, — громко крикнула она шофёру.
— Но я не могу останавливаться по дороге, — спокойно пояснил он.
— Человек ехал специально из Германии, а ты не можешь притормозить, чтобы он вышел в удобном для него месте, — уже на повышенных тонах возразила соседка.
В автобусе началось активное обсуждение ситуации. Публика явно была на моей стороне.
«Он же приехал прямо из Германии», — слышал теперь я со всех сторон обрывки обсуждений. Водителю приводились всё новые доводы на двух языках в пользу исключительности ситуации. Он нехотя оправдывался, но обстановка явно накалялась. Публика пришла к полному консенсусу и требовала непредусмотренной остановки. Водитель сконфуженно молчал и продолжал движение.
Наконец автобус затормозил у какого-то здания, водитель отворил дверь и позволил мне выйти. Автобус тут же тронулся в путь под радостные восклицания махавших мне в окнах пассажиров. Я помахал им вслед.
***
В университете Бен-Гуриона все встречавшие меня коллеги имели российское происхождение, и мы быстро обнаружили множество общих знакомых. Лекцию, тем не менее, меня попросили прочитать по-английски.
После лекции и ланча я решил использовать моё местонахождение для посещения Мёртвого моря. Мне объяснили, что я должен доехать на автобусе сначала до промежуточной остановки, а затем пересесть на другой автобус, идущий на Мёртвое море. Для надёжности меня снабдили схемой передвижения с указанием ключевых мест.
Выйдя на указанной остановке, я обнаружил себя на краю пустыни, засаженной аккуратными низкорослыми посадками. Ни людей, ни каких-либо строений. Я перешёл на автобусную остановку перекрёстной дороги. Солнце припекало довольно сильно, но автобус не появлялся. Изредка мимо меня проносились какие-то машины, и я решил попробовать автостоп, но машины на мои знаки не реагировали.
На остановку моего появления пришёл автобус первоначального маршрута. Из него вышла девушка в военной форме и перешла на мою остановку. Теперь я был, по крайней мере, не один в этой пустыне. Я попытался опять голосовать проезжающей машине, но девушка остановила мою руку.
— С синими номерами — машины с палестинских территорий, — спокойно пояснила она по-английски.
У меня похолодело внутри. Хорошо, что до её прихода ни одна такая машина на меня не среагировала. Ещё не хватало быть похищенным в Израиле во время служебной командировки в Германию.
Наконец пришёл наш автобус, и мы отправились в путь к Мертвому морю.
***
Дальнейшее пребывание в Израиле проходило без каких-либо особых приключений. Хорошее впечатление произвело посещение Техниона в Хайфе, где также заинтересовались моими работами.
День, проведенный в Иерусалиме, явился апофеозом всей поездки. Покупая утром на автобусной станции в Тель-Авиве билет, я вдруг обнаружил, что мне не хватает оставшихся шекелей расплатиться. Я предложил кассиру заплатить долларами.
— Мы не принимаем иностранные деньги, — объяснила она.
Стоявшая за мной девушка в военной форме молча бросила кассиру шекели за меня, отказавшись наотрез принять от меня какую-либо компенсацию.
Мне казалось, что я не гулял по Иерусалиму, а летал по воздуху. Любая деталь оставляла незабываемое впечатление. За каждым поворотом возникали неожиданные и новые достопримечательности. Вся история цивилизации проходила перед глазами в живых сценах, наполненных звуками многоликой и многоязычной публики, собравшейся сюда со всего мира.
Отпуск в эмиграцию
Тепло попрощавшись с Парнесом, я пообещал ему прислать приглашение для посещения Москвы и возможного налаживания сотрудничества в намечавшейся в свете «перестройки» перспективе советско-израильских отношений.
Парнес отвёз меня в аэропорт и уже через несколько часов в аэропорту Мюнхена меня встречал Ежи. Переночевав в его гостеприимном доме, я на следующий день приземлился в Москве.
За время моего четырёхмесячного отсутствия жизнь в Москве изменилась до неузнаваемости. Страна явно входила в структурный и экономический коллапс. На улицах становилось неспокойно. Как всегда в подобных ситуациях оживились хулиганы и антисемиты, уже ничем себя не сдерживавшие в своих публичных декларациях и угрозах.
Казалось, что со дня на день будут пущены в ход для установления порядка заложенные в основу советского строя мощнейшие подавляющие структуры. При полном отсутствии какого-либо уважения со стороны населения к дискредитировавшим себя руководителям страны это могло привести к непредсказуемым тяжёлым последствиям.
Всё ещё пытаясь поддержать свою лабораторию, я получил финансовое содействие от «ельцинской команды», однако стремительно нарастающая инфляция на глазах обесценивала эти деньги, а мои спонсоры, всё более втягивающиеся в политическую борьбу, потеряли интерес к техническим перспективам.
Стало ясно, что спасение семьи должно стать главным приоритетом перед нарастающей угрозой. Ощущение быстро приближающегося государственного переворота уже не покидало меня. История прихода к власти в Германии национал-социалистов часто возникала в памяти и помогала бороться с сомнениями.
Чувствуя, что я уже ничем не могу помочь своим коллегам, я решил на время вывезти свою семью из страны. Слава богу, что такая возможность представилась благодаря поддержке моих новых друзей в Германии и Австрии.
За несколько лет у меня накопилось пять месяцев неиспользованных отпусков. Я оставил моему заместителю и близкому другу Владимиру Асташеву пять заявлений, каждое на месячный отпуск, и попросил его подавать их последовательно в случае моего отсутствия. Мою жену я отправил в Мюнхен, а для себя и сына купил билеты в Вену. Все билеты были оформлены с открытой датой возвращения.
Мой сын оканчивал институт, и через неделю после его дипломной защиты мы, взяв с собой по одному чемодану вещей первой необходимости, тронулись в путь. Навсегда запомнился момент, когда выключив холодильник, я запер за собой входную дверь моей кооперативной квартиры, мысленно попрощавшись со всей прожитой жизнью, отправляясь в полную неизвестность.
Много раз, попадая в различные драматические события, я успокаивал себя воспоминанием об этом ощущении, когда в одно мгновение была перечеркнута вся жизнь перед лицом непредсказуемого будущего. Казалось, что ничего страшнее в жизни более пережить не придётся.
***
Появившись в Вене, мы были радушно встречены нашими австрийскими друзьями, Вильмой и Петером, с которыми моя жена познакомилась во время австрийских гастролей с камерным хором под руководством В.Н.Минина. Вильма говорила по-русски и несколько раз посещала нас в Москве.
Они поселили нас в отдельной квартире каких-то уехавших на время знакомых и окружили гостеприимством, раскрывая перед нами прелести венской жизни и главные достопримечательности города. Мой сын, впервые попавший в западную жизнь, с удовольствием осваивал венские музеи и кафе, а я лихорадочно размышлял о нашей дальнейшей судьбе.
Найдя в городском справочнике адрес израильского агентства Сохнут, я отправился туда. В красиво обставленном кабинете меня принял одиноко сидящий под израильским флагом сотрудник. Я представился и рассказал о семье и волнующих меня проблемах о будущем. Внимательно выслушав, он задал множество заинтересованных вопросов. В ходе дальнейшего разговора поведал мне о своей судьбе, когда его шестилетним ребёнком родители вывезли из Литвы. Мне казалось, что между нами установился какой-то неформальный контакт.
— Ну что. какие дальнейшие планы? — заключил он. — Вам было бы интересно поработать в Израиле?
Я информировал его о моём неофициальном визите в Израиль и предложении работать в Тель-Авивском университете.
— От кого исходило предложение? — спросил он.
Я назвал профессора Раймонда Парнеса.
Мой собеседник взял трубку стоящего на его письменном столе телефона и буквально через минуту соединился с Парнесом. Разговор шёл на иврите. Моя фамилия упоминалась несколько раз, но суть разговора была мне непонятна.
По мере продолжения разговора хозяин кабинета становился всё более раздражённым. Чувствовалось, что со стороны Парнеса идут какие-то возражения. Я пытался объяснить это продолжавшейся войной в Персидском заливе, в результате которой Израиль подвергался ракетным обстрелам.
Наконец он почти бросил трубку и ошарашил меня последовавшим заключением:
— Моя работа состоит в том, чтобы сделать всё возможное и помочь вам устроить свою жизнь в Израиле. Но сейчас я говорю с вами не как официальное лицо, а человек, испытывающий к вам искреннюю симпатию. — Несмотря на все сложности советской жизни, вы своим трудом и способностями сумели осуществить свою мечту — стать учёным, основателем перспективной лаборатории в Академии наук. А те, у кого ничего не получилось, уехали в Израиль, заняли там многие ключевые позиции, и теперь они будут прилагать усилия, чтобы вы, появившись, их не скомпрометировали, и потому препятствовать вашему устройству.
— Поэтому, мой вам личный совет: не езжайте туда. Вы найдёте достойное место в Европе или Америке.
Я был ошеломлён.
— А что же мне сейчас предпринять?
— Обратитесь в HIAS, они вам помогут устроиться в мире.
Он продиктовал мне адрес и попрощался, проводив меня до двери.
Вернувшись домой, я обнаружил по плану, что HIAS находится на площади Брамса, недалеко от места нашего проживания. Вскоре из какого-то очередного музея появился мой сын, и я предложил ему прогуляться со мной.
Уже через несколько минут мы оказались у входа в HIAS и зашли. Нас приняла приятная женщина средних лет, подробно расспросившая меня о семье. Мой краткий рассказ произвёл на неё впечатление. Она встала, обняла сына и сказала:
— Ваша семья состоит из трёх квалифицированных специалистов. Вы подарок для любой страны, и мы вас устроим в ту страны, которую вы выберете. Хотите в США, или в Европу. Можем оставить вас в Австрии.
Я растерялся.
— Моя жена сейчас находится в Германии, и я должен с ней посоветоваться.
— Ну что ж, поезжайте в Германию, только оставьте нам адрес для переписки, мы займёмся вашим устройством там и вышлем все документы.
Она попросила разрешения представить нас своему начальнику и через короткое время с энтузиазмом рассказывала ему о нашей семье.
Выйдя на улицу, я всё ещё не мог поверить всему, что случилось со мной за этот день. Не нужный своей стране, отвергнутый Израилем и желанный для всего остального цивилизованного мира. Неужели это всё наяву?!
***
Через несколько дней, дружески попрощавшись с гостеприимными Вильмой и Петером, мы переехали в Мюнхен, воссоединившись с Эллой, активно закупавшей всё необходимое (а необходимо было практически всё!) для возвращения в Москву.
Дочь директора института механики Технического университета профессора Пфайфера, (его адрес я оставил в HIAS), Катарина, с которой мы были очень близки благодаря её профессиональному интересу к русскому языку, переехала к своему другу, предоставив нам для временного проживания свою квартиру.
Я рассказал Элле об обещаниях HIAS, но она интерпретировала это как типичную западную вежливость, не придав этому серьёзного значения.
— А ты была в еврейской общине? — спросил я.
— Я даже не помню где она расположена. В Москве сейчас ничего нет, я занималась всё время необходимыми покупками и подарками для друзей.
Вместе с сыном мы пошли в общину. Пройдя охрану, мы оказались в холле, заполненном множеством людей. Они группировались вокруг сидящего в кресле представительного господина с трубкой в зубах, что-то оживлённо обсуждая. Мы встали в стороне, стараясь понять предмет разговора.
Заметив нас, он неожиданно обратился ко мне по-немецки, и увидев недоумение, тут же перешёл на английский:
— Когда вы приехали в Мюнхен?
— Вчера.
— Жаль, что после 13 февраля, — с досадой заключил он.
На календаре было 26 февраля.
— 13-го мы были ещё в Вене, — пояснил я.
— Так вы приехали из Вены? — Он повернулся ко мне. — А когда вы пересекли австрийскую границу?
— Тринадцатого февраля, — ответил я, плохо понимая, что значат все эти цифры.
— Замечательно, — улыбнулся он. — Согласно решению Бундестага все еврейские мигранты, пересекшие границу до 13 февраля включительно, получают автоматически постоянное право жительства в Германии. Заполните и оставьте эти анкеты на всех членов семьи (он протянул мне пачку бумаг) и пройдите медицинский осмотр. Он добавил направления на осмотр. Через десять дней вам выдадут паспорта в окружном административном управлении.
— Возвращение в Москву откладывается до окончания отпусков, — заявил я жене, вернувшись. — Мы остаёмся жителями Германии.
Через пару месяцев я получил письмо из венского отделения HIAS, извещавшее, что город Дюссельдорф готов предоставить нам постоянное жительство, и нас ожидают визы в немецком посольстве в Вене, но мы уже были полноправными резидентами Баварии.
Я послал письмо в Институт машиноведения поддерживавшему мою лабораторию последние годы новому начальнику отдела профессору А.Ф.Крайневу с приложением заявления директору об увольнении по собственному желанию:
«Глубокоуважаемый Александр Филиппович!
Обстоятельства сложились так, что мне удалось обеспечить для моей семьи возможность жить и работать за границей. В складывавшейся ситуации, которую я считал для нас бесперспективной и опасной, в связи с повышенной активностью известных вам кругов, я счёл представившуюся возможность единственным выходом из положения.
Мои научные и инженерные контакты здесь позволили мне окончательно убедиться, что работы, развиваемые в Лаборатории, по глубине и оригинальности отвечают самым высоким требованиям и могли бы оказать существенное влияние на развитие ряда ключевых областей техники, если бы не массированное противодействие все последние годы…
Мне кажется, что в сложившейся ситуации моё пребывание здесь будет способствовать в гораздо большей степени развитию того направления, которому отдана большая часть жизни…».
В августе пришло известие о провалившейся попытке государственного переворота (ГКЧП), (а 8 декабря 1991 года были подписаны Беловежские соглашения и Советский Союз официально прекратил свое существование). К этому времени вся наша семья уже имела ясные перспективы: жена получила место аккомпаниатора в Высшей школе музыки, сын работал программистом, а я вёл переговоры о контракте с международным концерном HILTI (Лихтенштейн), попутно осваивая, благодаря поддержке биржи труда, немецкий язык в Гёте-институте.
P.S. Несколько лет назад в порядке выполнения европейского проекта с участием Израиля, я был командирован от британского университета города Лафборо в Тель-Авив. Я проработал в Лафборо 18 лет профессором динамики Школы механики и технологии Вольфсона, объездив с докладами и лекциями множество стран на всех континентах. Это произошло после четырех лет работы в Германии и Лихтенштейне в качестве консультанта в промышленном концерне HILTI.
За годы работы в Британии с моим участием были выпущены несколько тысяч инженеров, более десятка аспирантов, в том числе приехавших из России и Израиля. Изданы под моей редакцией во всемирно известном издательстве Springer (Berlin-Heidelberg-New York) специальные монографии на английском языке, написанные мной и многочисленными коллегами, осуществлены миллионные по общей стоимости инженерные проекты.
Одна из серийных разработок — самый безопасный отбойный молоток, запатентованный и выпускаемый фирмой JCB для распространения по всему миру, отмечена премией Королевы Великобритании Елизаветы II.
Университет Лафборо достиг рейтинга одного из ведущих британских вузов при продуктивном участии группы российских специалистов, занявших ряд профессорских позиций.
Моя командировка была в отделение инженерной механики Тель-Авивского университета, расположенного в здании, построенном на деньги того же мецената Вольфсона, что и наше здание в Лафборо. На время двухмесячного пребывания в Израиле мне был предоставлен бывший кабинет профессора Раймонда Парнеса, и меня принимал новый молодой профессор Слава Крылов, приехавший из Петербурга. С лекцией в Технион (Хайфа) я был приглашён ещё одним молодым русским талантом, профессором Олегом Гендельманом. Раймонд Парнес уже стал пенсионером и пришёл на мою лекцию в Тель-Авиве. Круг моих приключений замкнулся, но научная жизнь в сотрудничестве с коллегами из Британии, Германии, России и Израиля продолжается, развиваясь благодаря талантам и энергии нового поколения исследователей!
Участники проведенной под председательством автора Первой международной конференции по виброударным системам (Лафборо, Великобритания, 2006), представители 20 стран — на экскурсии в Линкольнский собор
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer11-12-babicky/
