Майса о козе
(комментарии — Нафтали Гинтон)
Заглавие (מעשה העז) многозначительное — его можно перевести, как «Майса (история) о козе», а можно как «Великое деяние» или «Смелый поступок» (прим. перев.)История об одном старике, страдавшем от сильного кашля. Люди пошли и спросили врачей. Те посоветовали, чтобы старик пил козье молоко. Купил он себе козу и привел домой. Много дней не прошло — и коза исчезла. Вышли ее искать — и не нашли, ни во дворе, ни в саду, ни на крыше дома учения, ни у родника, ни на горе и ни в поле.
«На ложе моем, по ночам, искала я того, кого любит душа моя, искала его, но не нашла.»(Песнь песней 3:1)
Коза вернулась через несколько дней — соски ее были полны райского вкуса молока. Коза стала исчезать регулярно. Ее искали и не находили. Через несколько дней она появлялась — соски ее были всегда полны райского вкуса молока, сладкого как мед.
Однажды, старик сказал своему сыну: «Сынок, я очень хочу узнать, куда она уходит и откуда берет молоко, такое сладкое и излечивающее каждую мою косточку?»
Ответил ему сын: «Отец, это можно узнать!»
Старик спросил: «Как?»
Сын принес веревку и привязал ее к козьему хвосту.
Агнон выбрал слово «мешиха»(משיחה) для обозначения веревки.
Спросил его старик: «Сынок, что ты делаешь?»
Сын ответил: «Привязываю веревку к козьему хвосту — когда почувствую, что коза собирается идти, ухвачусь за конец веревки и пойду за ней».
Покачал старик головой и сказал: «Сын мой! Если сердце твое мудрое, будет радоваться и мое сердце!».
«Сын мой! Если сердце твое мудрое, будет радоваться и мое сердце» (Мишлей 23:15)
Парень привязал веревку к козьему хвосту и стал ждать. Коза пошла и потащила за собой парня. Oн шел, держа конец веревки в своей руке, пока не оказался перед пещерой.
Коза зашла в пещеру и парень, вцепившись в веревку, зашел вместе с ней. Они шли час или два, а может день или два. Когда коза затрясла хвостом и заблеяла, показался конец пещеры. Выйдя из пещеры, он увидел высокие горы, холмы с драгоценными плодами, колодезь вод живых, текущих с гор, и ветер, веющий ароматы разные. И увидел он козу, забирающуюся на рожковое дерево, усыпанное плодами, сладкими как мед. И коза ест эти плоды и пьет из колодезя вод живых.
«Ростки твои — сад гранатовый с драгоценными плодами, с кофэйрами и нэйрдами: — Нэйрд и шафран, (благовонный) тростник и корица со всякими благовонными деревьями, мирра и алоэ и лучшие все ароматы. Источник садов, колодезь вод живых, текущих с Леванона. Проснись, (ветер) северный, и приходи, (ветер) южный, повей на сад мой! Пусть разольются ароматы его! Пусть войдет мой друг в свой сад и пусть ест его плоды драгоценные!» (Песнь песней 4:13-16)
Парень стоял и молил прохожих: «Заклинаю я вас, благородные люди, скажите мне, где я и что это за Место?»
Отвечали ему: «Ты в Эрец-Исраэль, рядом с Цфатом».
«Заклинаю я вас, дочери Йерушалаима, газелями или ланями полевыми: не будите и не пробуждайте любовь, доколе не пожелает она.» (Песнь песней 2:7)Вознес он очи свои к небу и сказал: «Благословен Вездесущий, благословен Он, приведший меня в Эрец-Исраэль!»
Поцеловал землю и уселся под рожковым Деревом.
«Благословен Вездесущий, благословен Он.»(Пасхальная Агада)Парень сказал себе: «Пока не повеял день и не побежали тени, буду сидеть я на Горе, под Деревом, а потом пойду я домой и приведу отца и мать в Эрец-Исраэль.»«Пока не повеял день и не побежали тени, пойду я на гору мирровую, на холм благовоний.» (Песнь песней 4:6)Так сидел он и наслаждался святостью Эрец-Исраэль, когда услышал призыв «Выйдем навстречу Царице Субботе!» и увидел людей, как ангелы одетых во все белое, с миртовыми ветвями в руках, а дома их освещены многочисленными свечами.«При наступлении Субботы Рабби Ханина вставал, заворачивался [в бeлые одежды] и говорил: выйдем навстречу Царице Субботе»(Бавли, Шабат 119а)
Субботний гимн «Леха Доди», составленный цфатским каббалистом р. Шломо Алькабецем в 16-м веке, основан на этом обычае.
Понял он, что с темнотой наступила Суббота и вернуться он не сможет. Сорвал веточку, обмакнул ее в сок наростов на деревьях, из которых делают чернила для написания Книг Торы, взял лист бумаги и написал письмо отцу: «От края земли мы слышали пение, что благополучно прибыла я в Эрец-Исраэль и вот нахожусь я около святого города Цфата и наслаждаюсь его святостью. Не спрашивай меня, как я сюда попал — только возьмись за веревку, привязанную к хвосту той козы и пойди по следам ее, тогда пойдешь безопасно по пути твоему и доберешься до Эрец-Исраэль». Свернул парень листок трубочкой и засунул его козе в ухо. Подумал: когда она вернется к отцу, тот погладит ее, а она в ответ пошевелит ушами — тогда листок и вывалится. Отец возьмет его и прочитает, а потом возьмет веревку и пойдет в Эрец-Исраэль.
«Если ты не знаешь, прекраснейшая из женщин, то пойди по следам овец, и паси козлят твоих у шатров пастушьих» (Песнь песней 1:8)
«Тогда пойдешь безопасно по пути твоему, и нога твоя не споткнется.» (Мишлей 3:23)
Коза вернулась к старику, но не пошевелила ушами — и листок не выпал. Увидел старик, что коза вернулась без его сына, и стал бить себя по голове, кричать, плакать и шептать: «Сын мой, сын мой, где ты? Сын мой, о, если б я умер вместо тебя, сын мой! Сын мой!»
И плакал и скорбeл о сыне и говорил: «Зверь хищный сожрал его! Растерзан, растерзан сын мой!»
И отказывал он утешиться. И сказал он: Вот сойду из-за сына моего скорбящим в могилу.
И каждый раз, когда видел он эту козу, говорил: «Горе отцу, выславшему своего сына. Горе ей, уведшей его из этого мира».
«И содрогнулся царь, и, поднимаясь в комнату над воротами, заплакал, и, когда шел, так говорил он: сын мой Авшалом! Сын мой, сын мой Авшалом! О, если б я умер вместо тебя, Авшалом, сын мой! Сын мой!» (Шмуэль II, 19:1)
«Зверь хищный сожрал его! Растерзан, растерзан Йосеф!» (Берешит 37:33)
«…и отказывал он утешиться. И сказал он: Вот сойду из-за сына моего скорбящим в могилу.» (Берешит 37:35)
«Святой, благословен Он, качает головой и говорит: Счастлив царь, которого таким образом хвалят в этом доме! Горе отцу, который должен был выслать его детей и горе детям, которые должны были быть высланы от стола их отца!» (Бавли, Брахот 3а)
И не успокоился тот старик, пока не позвал резника. Пришел резник и зарезал козу. Содрали с нее шкуру — и вот тут листок и выпал из уха. Взял старик этот листок и сказал: «Это писал сын мой».
И прочитал все, что написал ему сын. Стал он опять бить себя по голове и плакать: «Ой, ой, горе тому, кто погубил счастье свое своими же руками. Горе тому, кто заплатил злом за добро».
Скорбeл старик о козе многие дни и отказывал он утешиться, говоря: «Горе мне, ведь я мог подняться в Эрец-Исраэль одним прыжком, а теперь мне придется закончить дни свои в этом Изгнании».
С тех пор вход в пещеру скрыт от глаз,
И нет еще короткого пути.
А тот парень, если не умер,
То еще и в старости цвести будет —
Бодростью и здоровьем,
На землях, живущих в тишине и спокойствии.
«Праведник, как пальма, расцветет, как кедр в Леваноне, возвысится. Насажденные в доме Г-споднем, во дворах Б-га нашего расцветут они. Еще и в старости расти будут, станут тучны и сочны, Чтобы возвещать, что справедлив Гoсподь, крепость моя, и нет в Нем несправедливости.»(Теhилим 92:13-16)
Почему Бешт стал известен в мире
Однажды Бааль Шем Тов сказал своим ученикам, чтобы они поехали в одно местечко и постарались встретиться с одним человеком, большим праведником, одним из «ламед-вавников» поколения. [Примечание переводчика: Согласно традиции, в каждом поколении есть 36 (ламед вав) праведников, на которых держится мир. Эта агада основана на словах Абайе (Санhедрин 97-б) о том, что мир не может существовать, если в нем менее 36 праведников, встречающих Лик Шхины в каждом поколении.]
Арендовали повозку и поехали в местечко, где жил тот праведник.
Спросили они местных жителей, где живет праведник? Ответили им, что нет в их местечке никакого праведника.
Сказали ученики Бешта: «Если наш учитель сказал, что праведник здесь — он точно здесь, но прячется и скрывает свои праведные деяния от глаз созданий божьих, ибо он из числа ‘скрытых праведников’, узнать которых дано не каждому и кому дано, может это сделать лишь с большим трудом, постараемся же мы и найдем его!»
Нашли его ученики Бешта и удостоверились в его святости, как и сказал их учитель, но скрывает он святость свою.
Удостоились ученики Бешта и приблизились к праведнику, и радовались каждому дню, проведенному рядом с ним, пока не кончились у них деньги и были вынуждены они вернуться домой. Попрощались они с ним и разъехались по своим местечкам и домам учения.
Зашел Бешт в дом учения и спросил их: «Видели ли вы его?»
Ему ответили, что видели.
— Что увидели вы в нем?
— Все достоинства, что есть и тебя, учитель, нашли мы и у него, однако, скрывает он деяния свои, и люди о нем не знают.
Покачал Бааль Шем Тов головой и сказал:
«Истинно так, все, что есть у меня, есть и у него — ведь одного мы возраста и родились под одной звездой — в один год, в один месяц, в одну неделю и в один час и под одной звездой. И получили мы одну и ту же заповедь еще перед рождением. Какую заповедь?»
Когда настало наше время спуститься в низкий мир, перечислили мы все заповеди, чтобы найти те, которые может исполнить плод во чреве матери, и нашли такую — заповедь уважения к матери.
Обязались мы, что все время, пока находимся во чреве матери, не будем мы ее огорчать — не будем брыкаться и толкаться, чтобы беременность ее прошла без страданий. Благословен Всевышний, пришедший нам на помощь: во все дни, пока находились мы во чреве матери, были мы смиренны и тихи, не брыкались и не толкались, не причиняли страданий матери. Так прошли все девять лун.
Исполнит человек заповедь — а заповедь еще год не отпускает его и просит не бросать ее. Если удостоится человек и услышит — не бросит заповедь до тех пор, пока не войдет она ему в привычку.
Так случилось со мной и моим другом — даже после того, как покинули мы чрево матери, не перестали исполнять ту заповедь. Мы были тихими, не плакали и не кричали, чтобы не расстраивать мать. Однако, я не кричал в колыбели, когда мать была дома, а когда она уходила на рынок или в синагогу — сразу же начинал кричать и плакать. Когда она возвращалась — я сразу успокаивался и затихал. Это продолжалось все время: мать дома — меня не слышно, мать уходит — я кричу, как услышу звук ее шагов — снова затихаю.
Соседи осуждали мою мать: ‘Как жестока она к своему ребенку, оставляя его одного плакать и кричать!’
А мать удивлялась — знала, что я — тихий ребенок, а соседи говорили, что я все время кричу. Ей сказали: ‘Если так, сиди с ребенком и услышишь’.
Сидела она и видела, что я не плачу и не кричу. Оделась и пошла по своим делам. Как только она вышла — стал я кричать и плакать.
Как только она вернулась, соседи вновь стали её упрекать: Бросила ты опять ребенка плакать и кричать’.
А мать им говорит, что, мол, неправда все это.
Так повторялось много раз.
Но тот праведник, мой друг и одногодок, не плакал в колыбели даже тогда, когда его мать оставляла его одного.
За то, что не расстраивал мать ни тогда, когда та была рядом, ни тогда, когда она уходила, удостоился он стать ‘скрытым праведником’, ибо только Всевышний, знающий тайны каждого сердца, знает о праведности того праведника. А тот, кто расстраивал мать, когда ее не было рядом, приговорен к известности в мире.
Все это я услышал от рабби Ури Александера, пусть Господь дарует ему долгие годы жизни, и записал по памяти в свой блокнот.
Дороги жизни
(примечания — Цви Масад)
Однажды в Субботу, когда читали главу «Ръэ» и благословляли наступающий месяц Элул, несколько раввинов, праведников, талмидей-хахамим и хасидов сидели за столов во время «третьей трапезы»[i] в Цанзе у праведного раввина Хаима из Цанза[ii], память о нем да будет благословенна. Прежде, чем начали петь «Дрор йикра»[iii] выяснилось, что человека, обычно, как это принято в Субботу, рассказывающего что-нибудь из мидрашей перед речью раввина, в тот час не было за столом.
Сказал раввин: «Ну? Кто нам расскажет что-нибудь из мидрашей?»
Все были в страхе и никто ничего не ответил. Раввин опять спросил: «Что, нет тут никого, кто знает мидраши?»
И вновь никто не решился открыть рот.
Сказал раввин: «Если так, то кто скажет хотя бы стих из Пятикнижия?»
И опять никто ему не ответил.
Сказал раввин: «Разве нет никого в мире, кто знает стих из Пятикнижия?»
И вновь никто не осмелился сказать даже слово.
Раввин сам раскрыл книгу и сказал (Дварим 11) «Смотри, я полагаю пред вами сегодня благословение», а затем стал «говорить Тору»[iv] на мелодию, пробуждающую каждого к Тшуве и заставляющую подумать о том, как каждый провел год. С этой мелодией раввин «говорил Тору» каждый месяц Элул. И закончил он словами: «Если раскаетесь, увидите благословение.»
***
Однажды, во время «Третьей трапезы» установилась необычная тишина за столом. Вдруг, один из присутствующих подал голос. Сказал наш раввин: «Кто это кричит? Запомни, как ты сегодня пинал приближающуюся Шхину». Сразу же неописуемый страх охватил всех присутствовавших.
***
Однажды наш раввин рассказал притчу. Один человек заблудился в лесу и не знал, какая дорога правильная. Вдруг, он увидел другого человека, идущего к нему. Обрадовался он, подумал, что вот теперь он точно узнает, какая дорога выведет его из леса. Спрашивает другого человека: «Брат мой, скажи, какой путь правильный? Я блуждаю тут уже несколько дней».
Ответил ему второй: «Брат мой, я не знаю, ведь я тоже тут блуждаю уже много дней, но скажу тебе одно — по тому пути, по которому я шел, ты идти не должен. На этом пути нет выхода из леса. Сейчас будем искать новый путь.»
Сказал раввин: «Так и с нами. Одну вещь я могу вам сказать: по тому пути, по которому мы шли, мы идти не должны. На этом пути нет выхода. Сейчас будем искать новый путь»
***
Еще один пример любил наш раввин приводить. У одной бедной крестьянки было много детей. Они просили есть, но ей им нечего было дать. Однажды она нашла яйцо. Позвала детей и сказала:
«Дети, дети, опять нам не стоит беспокоиться — я нашла яйцо. Я — целеустремленный человек, поэтому есть яйцо мы не будем, а попрошу я соседа, чтобы подложил яйцо под курицу, пока из яйца не получится другая курица. Но я — целеустремленный человек, поэтому есть курицу мы не будем, а подождем, пока она снесет яйца и из них выйдут другие куры, которые тоже снесут яйца — и так до тех пор, пока не будет у нас много кур и яиц, которых я, целеустремленный человек, продам и куплю телку. Телка вырастет и станет коровой. Есть мы ее тоже не будем, а будем ждать, пока не принесет она нам новых телок. Будет у нас много коров и быков — продам я их и куплю поле. И будет у нас много земли, на которой будут пастись быки и коровы — и не будет у нас ни в чем недостатка».
Пока крестьянка все это говорила, поигрывая им в руках яйцом, оно упало и разбилось. Так и с нами: когда приходят святые дни, каждый обязуется сделать тшуву и думает про себя — сделаю так и сделаю эдак. Но проходят дни в словесном расточительстве и мысль не приводит к делу, а в конце концов человек падает еще ниже. Поэтому, человек должен следить за собой, чтобы, не дай Бог, не упасть.
***
Еще один пример из мидраша наш раввин имел обыкновение приводить. Сын царя провинился перед отцом. Отец выгнал его из дома. Пока был недалеко от дома, все знали, что он — царский сын и давали ему еду и питьё. Потом сын сильно отдалился от отцовских владений — и уже никто его не знал, и не стало у сына пищи. Стал он продавать свою одежду. Когда у него не осталось ничего для продажи, сдал он сам себя в аренду пастуху. И вновь перестал сын нуждаться в чем-либо. Он сидел на холмах, смотрел на стада и напевал, как делали все остальные пастухи. Забыл, что царский сын он. Забыл все удовольствия, к которым когда-то был привычен.
Пастухи обычно делали себе небольшое соломенное укрытие от дождя. Он захотел тоже сделать себе такое укрытие, но не смог. И очень огорчилась душа его.
Однажды царь проезжал через ту страну. По обычаю, каждый, имеющий прошение к царю, мог записать его и кинуть в царскую карету. Написал царский сын, что хочет он соломенное укрытие от дождя, обычное у пастухов, и кинул записку в карету. Царь узнал почерк сына, пожалел его: до чего же сын его опустился, что забыл о том, что является царским сыном и уже не чувствует того, чего ему действительно не хватает.
Так и в нашей жизни: забыли, что все мы — царские дети, забыли мы, чего именно нам не хватает. Люди кричат, что не хватает им заработка, а Он вопиет о том, что нет у нас ценностей, которые были у нас давным-давно и мы даже забываем молиться — просить об их возвращении.
Величайшее йецер ha-ра, злое начало — не помнить, что ты — царский сын.
[«Бейт-Аарон», со ссылкой на святого рабби Шломо из Карлина(1738–1792), да отомстит Всевышний за его кровь!]
Примечания
[i] — Заповедь — три раза кушать в Субботу. Евреи кушали ман в пустыне — слово «сегодня» (ha-йом) в этом эпизоде в Торе написано трижды (Бавли, Шабат 117б).
«Третью трапезу» проводят между минхой и мааривом. Трапеза эта скромна (т.к. люди еще сыты после утренней субботней трапезы) и необходима лишь для произнесения благословения «ha-моци», субботних песнопений и «обсуждения Торы» (“диврей Тора”), или, как говорят хасиды, просто «Торы».
[ii] — рабби Хаим Хильберштамм (1793 — 1876) — хасидский цадик и известный комментатор Торы из города Цанз в Галиции.
[iii] — https://youtu.be/Zoxg66XZI6s — прим. перев.
[iv] — см. конец первого примечания
Оригинал: http://z.berkovich-zametki.com/2017-nomer11-12-agnon/
