Где эти собаки? Кто знает!
Псинная музыка ширилась; невыносимо чистое солнце светило городу с небывалой силой. Собаки то брехали зычно, то лаяли звонко-серебрянно, по своему усмотрению. Поэты назвали б иные собачьи голоса прокуренными. Кто знает поэтов!
Мужчина шёл своей дорогой. По пенсионному делу. Если угодно, да, в банк. А что? Золотые кудри с благородным белым отливом зачёсаны вбок; голубые глаза медленные, будто видавшие виды. Какие виды? Кто знает! Выразительные джинсы classic, кто понимает, моложавая клетчатая рубашка, упругие валики мимических морщин в необходимых местах. Собакины квинтеты необъяснимо укрепляли его в мысли, что и свобода возможна. Слишком тёплое лето; собака – друг человека; но за квартиру не платит, ха-ха.
На тротуаре – тихая прямоугольная бумажка. Линялая, с белесыми цифрами. Померещилось – тысячерублёвка. Чушь какая.
Не оглядываясь, он небрежно нагнулся, поднял до себя, а это метр восемьдесят, и посмотрел бумажку на просвет. Действительно, тысяча.
Разве может лежать на улице настоящая тысяча? Конечно, фальшивка. Её нарочно подбросили, чтобы честный прохожий взял её, пошёл в магазин, и его арестовали. К своим годам он знал всё.
Он был осанист, умён с детства и привлекательно красив. Вырос он в полной семье, где всё было правильно, и деньги на дороге никогда не валялись.
Он порвал подмётную мерзавку надвое и бросил оземь. Внезапный ветерок послушно подхватил злодейские полукупюрины. Собаки примолкли. Мужчина вытер пальцы об classic и пошёл чуть не напевая.
Из-за угла появилась, недурно семеня поношенными ножками в ботиках, горбатенькая тётенька лет пятисот от роду. Серым указательным пальчиком с лако-красочным коготком она придерживала на буклях мышиную шляпку, точь-в-точь кашпо, с белым атласным бантиком. Заметила полутысячный кусочек и, поскрипывая, пригнулась к земле ещё ближе. Да, деньги. Стараясь не ворошить соли в шейном отделе, тётенька боковым зрением посканировала окрестность, и вторая полутысяча открылась её взору, будто с готовностью, всего в двух метрах от первой. Начинающим всегда везёт. Кто понимает.
Не разгибаясь, она уточкой проковыляла до второй бумажки, вытянула как могла пальцы, похожие на короткие чётки, прицелилась и ухватила. Ещё пару минут она приводила себя в относительно вертикальное положение. Переведя дух и подумав, потрусила в ближайшее отделение Сберегательного банка. Молодец.
За кассовым окошком щебетала по телефону чёрная юбочка и белая кофточка, всё – с табличкой «Стажёр». В зале было пустынно, а стажёрка мечтала поработать. Умница. Вид любых денег вызывал у неё восторг. Девчушка любила своё свеженькое банкирство, поскольку деньги говорили ей о необъятных возможностях человека, и порядок – прежде всего.
– Детка, помоги, – сказала посетительница простодушным тоном.
Увидев беззащитные половинки, девушка чуть не заплакала. Бросив трубку, она вскочила и рассказала о горестях, изредка падающих на невинные головы пожилых людей в разных странах. Быстренько оформила замену и пожелала бабуле впредь быть осторожнее со всеобщим эквивалентом. Маркса в банке чтили.
Клиентка удовлетворённо запрятала новенькую тысячу в кошелёчек отличной степени порепанности.
А девушка скорбно рассматривала то, чему никогда больше, ни секунды не быть платёжным средством. Ей было больно видеть порванную возможность радости, пусть и небольшую; однако возможность справедливости, восстановленная её руками, приятно поддержала её веру в полные до края возможности человека.
В эту сладостную минуту в отделение банка и вошёл осанистый, красивый, умный мужчина. Его взору предстали две счастливые каждая по-своему особы. Вот что бывает в жизни. Нельзя сказать, как он признал в бумажках, навек перелетевших на ту сторону денежного прилавка, именно свою тысячу, но узнавание вышло молниеносным.
– Это я нашёл, – начальственно сообщил он.
– Это моя денежка, – чирикнула тётенька и коснулась бантика.
– Это принадлежит банку, – доложила кофточка с юбочкой.
– Нет! Я уверен, что она фальшивая, – возмутился мужчина.
– Вы ошибаетесь, – огорчилась девушка. – Я её проверила.
– Деньги на дороге не валяются. А я никогда не ошибаюсь!
– Ошибаетесь! Они на дороге, деньги есть путь, просто вы не замечали, – восторженно засмеялась девушка. – Эту тысячу нам вернула вот эта дама. Я обменяла!
Мужчина воззрился на даму с готовностью порвать её натрое. Дама уточнила:
– Ваша жена ещё жива?
– Вы что всюду суётесь? – закричал красивый пенсионер окончательно.
Грубиян.
– Вот-вот, – шепнула дама и посеменила к выходу.
– Да вы не расстраивайтесь, – воскликнула девушка. – Деньги ещё будут!
– Ещё?! Развели тут… демокррратию, – зарычал умный мужчина. – Позовите начальника!
– Это может потерпеть до завтра? – расстроилась девушка. – Аделаида Робертовна ушла пораньше. У неё внук именинник.
– Да вы что все, сговорились?!! – разошёлся не на шутку, стал брызгаться, глаза вытаращил.
– Что вы! – искренне удивилась девушка, поправляя пуговку на белой кофточке. – Мы не сговаривались.
– Я на вас управу-то найду! – пообещал мужчина и несмотря на чёткие разъяснения банковского служащего вдруг зачем-то кинулся вослед карге. Зачем!..
Выпрыгнув на кипящую солнцем улицу, он возбуждённо повёл носом. Собаки завыли. Горбатенькая испарилась. Навек! Провалилась со своими лентами, ботами, беспардонными вопросиками и траченым кошелёчком, сжевавшим настоящую тысячу его рублей. В тартарары. И никого!
И справедливости нет. Стервы! Прав был мудрый Сильвестр*. Преследователь схватился за худое кадыковатое горло, неизящно позеленел и как-то криво сложившись потёк на горячий асфальт, теряя моложавость. Собаки заржали, как ослы. Солнце подпрыгнуло до неба и погасло.
В Склифосовского ему бесплатно поставили хорошую капельницу, измерили давление, расспросили о том о сём и отпустили домой, прописав не бороться за справедливость и регулярно часто сдавать общие анализы.
____
* Протопоп Сильвестр – автор «Домостроя».
