Научная школа Боголюбова: теоретическая и математическая физика0

Введение

 Нет необходимости говорить о важности изучения такого неформального феномена в истории науки как научная школа, в том числе — и прежде всего — в естественных и математических науках. Это связано с тем, что сам характер деятельности учёных в этих областях знания носит наиболее выраженный кол­лективный характер — возможно, за исключением области «чис­той» математики (Гаусс, Риман, Эйлер). Феномен научной шко­лы начал складываться ещё в глубокой древности — так можно говорить о натурфилософских школах Аристотеля, Платона, Пифагора и ряда других ученых, претендовавших на осмысле­ние всего материального мира в целом. В дальнейшем стали воз­никать научные школы всё более узкого профиля, однако одни­ми из первых научных школ в современном понимании, по-види­мому, можно считать возникшие в конце Х1Х-го века научные школы А. Кундта в Германии и  П.Н. Лебедева в России.

Глубокие исследования феномена научной школы предпри­нимались ранее в ИИЕТ АН СССР [1], известным историком науки Ю.А. Храмовым [2]. В последнее время исследование проблемы научных школ возобновлено в ра­ботах В.П. Визгина и  А.В. Кессениха — см., напр., [3] и цитиро­ванную там литературу.

Понятие научной школы представляется на первый взгляд «почти очевидным», однако дать его полное формальное опреде­ление оказывается далеко не простым делом — см., напр., дис­куссию, описанную во введении к монографии  Ю.А. Храмова [2], а также в заключительных замечаниях в [3].
Более того, оно, согласно [3], как, впрочем, и большинство других научных понятий — вообще яв­ляется идеализацией.

Тем не менее, в [2. С.13] выделены шесть признаков научной школы, тогда как в [3] предложено понятиеизмерений научной школы — на наш взгляд, значительно более ёмкое и адекватное, чем в [2], поскольку отражает многомерность фундаментального понятия научной школы. Кроме того, в [3] введено очень пол­ное понятие супершколы, а также предложена достаточно гибкая схема классификации научных школ[1]. Эта схема особенно эффективна применительно к описанию развития советской науки, прежде всего в силу исторических особенностей её формирова­ния в течение более чем трехсот лет, существенно отличающих её от условий формирования западной.

В данной статье мы не стремимся к сопоставлению различных точек зрения на феномен научной школы в целом, наша цель — дать некоторое представление об одной из общепризнанных (как в нашей стране, так и за рубежом) научных супершкол в области теоретической и математической физики. Эта школа была создана Николаем Николаевичем Боголюбовым (далее — Н.Н. или Бого­любов), работала чрезвычайно плодотворно в течение второй по­ловины 20-го века и отчасти сохранилась поныне.

Среди многих признаков научной школы [2] мы выделяем такие трудно формализуемые, но вполне понятные любому науч­ному работнику понятия как «стиль работы и стиль мышления» и «особая научная атмосфера». Очевидно, что понятие научной школы всегда неразрывно связано с понятием её научного лиде­ра — как правило, создателя и организатора этой школы. Из мно­жества определений понятия научного лидера нам импонирует определение, данное В.Л. Гинзбургом, согласно которому редко встречаются поистине значительные учёные, ещё реже можно встретить учителей с большой буквы, соединение же обеих сто­рон в одном лице подобно произведению вероятностей двух ред­ких событий, ещё несравненно более редкое явление.

На наш взгляд, именно к этой «сверхредкой» категории бе­зусловно принадлежит выдающийся учёный ХХ-го века Н.Н. Боголюбов — математик, механик и физик-теоретик, создавший научную супершколу[2], которая фактически объединила теорети­ческую и математическую физику и способствовала их плодо­творному дальнейшему совместному развитию (как известно, символом этой школы является знак пересечения М∩Ф).

Огромное значение этой школы в становлении современного облика теоретической и математической физики является общеп­ризнанным как у нас в стране, так и за рубежом — тем более удивительно, что история этой школы пока ещё не нашла достаточно полного отражения в отечественной историко-физической лите­ратуре.

Настоящая статья является попыткой — надеемся, далеко не последней — хотя бы частично восполнить этот недостаток и дать краткое описание генезиса и функционирования отечественной научной супершколы Боголюбова[3]. Именно этой научной школе выпала роль наполнения символа М∩Ф незаурядным новым содержанием, которое способствовало математически корректному решению наиболее фундаментальных физических проблем вто­рой половины ХХ-го века. К их числу относятся, например, проб­лемы сверхтекучести и сверхпроводимости в макрофизике, а так­же построение аксиоматической версии квантовой теории поля.

Разумеется, было бы наивно пытаться в одной статье даже кратко перечислить научные результаты, полученные Боголю­бовым и его школой, — одних только работ самого Н.Н. за без малого 70 лет творческой деятельности набирается более полу­тысячи (!). Однако в подобном перечислении нет необходимос­ти, поскольку достаточно полное описание научной деятельнос­ти Н.Н. (и частично его школы) можно найти в Собрании науч­ных трудов Н.Н. Боголюбова в двенадцати томах [4], изданного в течение 2005-2009 гг. издательством «Наука» и полностью за­вершённого к 100-летию Н.Н. Боголюбова.

Подробный ретроспективный анализ основных итогов научной деятельности Н.Н. содержится в расширенном заключительном об­зоре [4, 5] к указанному Собранию, а также во вступи­тельных обзорных статьях, посвящённых каждой из трёх серий этого Собрания [4]: в статье В.С. Владимирова [6] ко всему изда­нию [4] в статье Ю.А. Митропольского [7] к первой серии (Математика и Механика, тт. 1-1У), в статье Н.М. Плакиды, В.А. Загребнова, Ю.Г. Рудого и Е.Е. Тареевой [8] ко второй серии (Статистическая механика, тт. У-УШ) и в статье Д.В. Ширкова [9] к третьей серии (Квантовая теория, тт. 1Х-Х11).

Наконец, мы не будем стремиться сколько-нибудь подробно и последовательно излагать биографию Н.Н. Боголюбова, пос­кольку существует её прекрасное изложение [10], данное его младшим братом — известным историком науки  А.Н. Боголюбо­вым. Дополнительные штрихи к портрету Н.Н. можно найти в публикациях его учеников [11-13], а также в упомянутых выше источниках [5, 6]. Разумеется, оторвать историю научной школы от биографии её создателя и руководителя невозможно, поэтому некоторые наиболее значимые фрагменты биографии Н.Н. всё же будут нами упоминаться.

Особенности становления научной школы Боголюбова

Одной из наиболее интересных особенностей научной школы Боголюбова являются, на наш взгляд, обстоятельства её рождения как неформального научного коллектива. Эти обстоятель­ства резко отличаются от тех, в которых обычно складываются научные школы — например, согласно [2],

Лидер — вуз (кафедра) — семинар или научный лидер — физический институт (лаборатория) — семинар.

Учёные, составившие ядро будущей научной школы Боголю­бова, были собраны из совершенно разных мест в одном месте в одно время — именно, на т.н. «объекте[4] Арзамас-16» на период с 1950 по 1954 годы для решения важнейшей на тот момент для Советского Союза задачи — создания нового поколения атомного (термоядерного) оружия.

Среди участников теоретической части этого проекта были физики различного возраста, научного и жизненного опыта, причём их встрече в Сарове предшествовали совершенно различ­ные жизненные обстоятельства. Например, Д.Н. Зубарев (1917­–1992) — выпускник (1941) физического факультета МГУ, а так­же В.С. Владимиров (1923–2012) — выпускник (1948) математи­ко-механического факультета ЛГУ, имели опыт участия в Вели­кой Отечественной войне. Наряду с ними в проекте участвовали совсем молодые тогда люди — всем им было тогда по 22 года, и почти все они были выпускниками (1950 г.) московских вузов: Московского механического института (позднее МИФИ) — Ю.А. Церковников (1928–2008), физического факультета МГУ — Д.В. Ширков (1928–2016) и  В.Н. Климов (1928-1953).

По свидетельству Владимирова,

«…физики-теоретики жили коммуной, которая неофици­ально называлась “Организация Объединенных Теоретиков (ООТ)”; её президентом был Тамм, а вице-президентом — Бо­голюбов, которому было поручено слушать заграничное радио (что тогда было строго запрещено) и рассказывать новости во время ужина… Вообще нам говорили, что мы “будем жить при коммунизме в окружении социализма’1, а жители райцентра Дивеево (вне зоны) искренне верили, что за колючей проволо­кой в Сарове строится “пробный коммунизм”» [14. С.104].

Интересно, что Ширков и Климов к тому времени уже имели более чем двухлетний опыт совместной работы под руководством Боголюбова, который с 1943 года (и до конца жизни) являлся профессором кафедры теоретической физики на физическом фа­культете МГУ, а в 1947 «под Н.Н.» был уже создан (пока без сотрудников) Отдел теоретической физики в Математическом институте им. В.А. Стеклова. Кроме того, в 1948–1949 гг. Н.Н. руководил секретным, или «закрытым», (в рамках Атомного проекта) отделом в Институте химической физики АН СССР и Отделом теоретической физики в Математическом институте им. В.А. Стеклова АН СССР, живя в Киеве с женой и двумя сыновь­ями и бывая в Москве лишь регулярными наездами.

Основная — и, по сути, единственная — задача всех подобных «закрытых» групп учёных — как в Москве, так и позднее в Сарове — состояла в решении не абстрактной научной проблемы, а стро­го определённой прикладной физической задачи; как показывали предварительные качественные расчёты, эта задача была в принци­пе вполне решаемой, хотя и весьма сложной. Важно понять, что данная задача существенно отличалась от обычных научных задач: от своевременности и точности её решения в буквальном смысле слова зависела дальнейшая судьба (а то и жизнь) не только самих учёных, но и миллионов их соотечественников.

Очевидно, в таких условиях возможность неуспеха, по сути дела, вообще исключалась из рассмотрения — подобно тому, как несколькими годами ранее исключалась возможность проигры­ша в Великой Отечественной войне; казалось бы, в этих услови­ях у участников проекта не оставалось ни времени, ни сил на что-либо другое — правда, как показал опыт, их молодость и эн­тузиазм преодолевали даже эти трудности.

И всё же представляется на первый взгляд парадоксальным, что именно в это время и в этом месте без всякого внешнего воз­действия (как за, так и против) возник неформальный научный коллектив, составивший ядро будущей научной школы Боголю­бова. Именно этой школе было суждено через 5–10 лет букваль­но преобразить лицо теоретической и математической физики и добиться мирового признания в постановке и решении не только прикладных, но как раз наиболее фундаментальных проблем современной физики.

Возникает и другой естественный вопрос: почему нефор­мальным лидером — и только много позднее признанным и ут­верждённым в этом качестве официально — стал именно Н.Н. Боголюбов, в то время только что перешагнувший 40-летний ру­беж? И это при том, что на «объекте» было вполне достаточно не менее именитых в то время специалистов — как физиков, так и математиков! Частичный ответ на этот вопрос можно найти в приводимых ниже фрагментах воспоминаний видных участни­ков проекта, прежде всего Владимирова [6, 14] и Ширкова [1], а также Сахарова [5].

Так, по свидетельствам Владимирова [6, 14] и Сахарова [15], именно блестящее владение «ремеслом», прежде всего методами приближённых численных расчётов сделало Н.Н. одним из са­мых ценных сотрудников на объекте. Этому способствовали ус­ловия закрытого объекта и жёсткое давление «сверху» в отноше­нии сроков, причём какие-либо современные средства вычисли­тельной техники полностью отсутствовали; заметим, что в США уже существовали первые образцы ЭВМ, поскольку на их разра­ботку там не было каких-либо «идеологических» запретов.

Общий вывод состоит в том, что лидерские качества Боголю­бова были органично присущи ему как в силу домашнего воспи­тания и образования, так и в силу незаурядных научных способ­ностей и приобретённого ещё в «киевский» период глубочайшего уровня научных знаний и умений.

В научном облике Н.Н. счастливым образом проявилось со­четание владения «высокой» теорией и «низким» ремеслом, причём энергия и энтузиазм ученого сочетались в нём с качества­ми настоящего гражданина: истинной интеллигентностью, пре­данностью науке, глубоким знанием российской истории и рели­гии, внутренней доброжелательностью и, главное, наличием да­леко опережающих время научных идей — всё это не могло не привлечь к Н.Н. внимание участников проекта.

Весьма убедительно об этом свидетельствует Владимиров:

«Меня поразила огромная эрудиция Н.Н. в математике и физике, он прекрасно разбирался в приближенных и численных методах. Мне много удалось почерпнуть полезного и оригиналь­ного от общения с ним. С этих пор началось наше многолетнее сотрудничество. Я с большой благодарностью и теплотой вспо­минаю эти годы нашей близкой совместной работы.

Чувствуя интеллектуальную мощь Н.Н. (выделение наше — авт.), научные сотрудники [объекта] — математики и физики — старались при всякой возможности обсудить с ним свои задачи, воспользоваться его обширными знаниями, боль­шим опытом и советами» [14. С.105].

Эту мысль подтверждает Сахаров [15], который, говоря о Боголюбове, употребляет такие эпитеты, как «необычайно талантливый», «раздающий идеи налево и направо».

Далее Владимиров поясняет и более глубокие причины столь высокого авторитета Н.Н.:

«Н.Н. был интересным человеком: в совершенстве владел несколькими европейскими языками, а его огромная эрудиция в вопросах истории, лингвистики, литера­туры и богословия поражала нас. Н.Н. был глубоко верующим человеком[5], его отец был крупным священнослужителем, извес­тным своими трудами по богословию, философии, истории ре­лигии. По поводу режима и неустроенности жизни на объекте Н.Н. любил цитировать М.Е. Салтыкова-Щедрина и М.А. Булгакова. Его остроумные и мудро-насмешливые замеча­ния скрашивали нашу жизнь на объекте.

Кроме текущих математических и вычислительных задач с Н.Н. обсуждались и актуальные вопросы современной математики и физики (выделение авт.): аксиоматика квантовой теории поля, идеи кибернетики и ЭВМ, обобщен­ные функции, методы Монте-Карло, функциональное интегри­рование, метод Винера-Хопфа, вариационные принципы, ме­тоды факторизации и т.п.; мы изучали также опубликован­ные работы учёных из Лос-Аламоса» [14. С.106].

Возвращаясь вновь к истокам возникновения научной шко­лы Н.Н., обратим внимание, что из всей упомянутой выше «обычной» цепочки создания научной школы в полном объёме в этом случае фактически реализовалось только одно — но зато ключевое! — звено. Этим звеном оказался семинар, причём в не­формализованном виде — посредством личных бесед сотрудни­ков друг с другом и с Учителем, и этот факт вновь возвращает нас к классической античности, давшей науке столь многочис­ленные и замечательные результаты.

Подобная форма общения была продиктована пресловутым «режимом» на закрытом объекте, исключавшим какие-либо обсуждения предмета исследования (а тем более записи и вычисле­ния) вне специальных помещений и вне рабочего времени; единственное, что оставалось — устные беседы на «нейтральные» об­щефизические темы. Заметим, что в точности те же ограничения действовали и на аналогичном «Манхеттенском проекте» в США. Интересно, что научный руководитель советского атомного про­екта Ю.Б. Харитон неоднократно ходатайствовал (см. [16]) пе­ред «режимным» начальством о смягчении режима, справедливо мотивируя это целями повышения эффективности работы.

Общий стиль жизни и работы в подобных «закрытых» уч­реждениях (прежде всего на арзамасском «объекте») очень ярко описывает Ширков:

«…Реальный рабочий день теоретиков регламентировался спецотделом. Работать по основной тематике, в том числе ве­сти черновые записи и выкладки, можно было лишь в специаль­ных прошитых, пронумерованных постранично и скрепленных сургучными печатями именных тетрадях форматом чуть больше А4. У каждого из нас был особый спецпортфельчик, в который эти тетради помещались, а также личная спецпе­чатка с номером. Портфельчик либо находился на руках у вла­дельца, либо в опечатанном им виде хранился в спецотделе. Получить или сдать портфельчик можно было лишь в рабочие часы. В отличие от Химфизики находиться в служебном поме­щении в нерабочее время запрещалось (!-авт.)

Поэтому после шести вечера и в выходные можно было об­думывать и обсуждать служебные сюжеты лишь во время про­гулок в лесу, предварительно убедившись, что тебя никто не слышит. В таких условиях вполне естественно было заниматься по вечерам открытой наукой, особенно находясь в поле влияния таких фигур, как Тамм и Бо­голюбов (выделение наше — авт.)» ([11. С.12]).

Далее Ширков конкретизирует некоторые причины столь сильного влияния Н.Н. на своё окружение:

Два сильных впечатления от личности Н.Н. в то время глазами студента (речь идет еще о московском периоде — авт.) — преданность делу и высокая культура. Казалось, что науч­ные занятия составляют главный смысл и основной источник радости его существования. Он не играл в шахматы и не зани­мался спортом. Хорошо провести время для него означало хо­рошо поработать головой.

Общение с Н.Н., рождавшее симпатию и невольное желание подражать, приводило к изменению шкалы, жизненных ценностей — умственная деятельность становилась не просто на первое место, она приобре­тала исключительный приоритет» [14. С.9].

«Н.Н., который проводил на “объекте” около половины времени, регулярно делал обзорные доклады по новостям от­крытой науки, главным образом по квантовой теории поля. Серьёзно изучать квантовую теорию поля я начал как раз в те годы в свободное от основной работы время…» [14. С.12].

После окончания «арзамасского» периода создания научная школа Боголюбова продолжила свое развитие (1953–1956) в рам­ках Лаборатории измерительных приборов №2 АН СССР (ЛИПАН, позднее — Курчатовский институт). Возникшее в Арза­масе ядро научной школы Боголюбова в дальнейшем раздели­лось, причём наиболее сложная «траектория» — и в то же время очень характерная для школы Н.Н. — оказалась у Д.В. Ширкова. Сначала он попал во вновь созданный в Дубне Институт ядерных исследований, где 25 мая 1956 г. была открыта Лаборатория тео­ретической физики[6] (ныне — ЛТФ им. Боголюбова ОИЯИ).

Несколько позднее (в период с осени 1953 г. по март 1956 г.) Ширков по приглашению М.А. Лаврентьева временно оказался в Новосибирске, где продолжал работу по модернизации термо­ядерного оружия, успешно испытанного в марте 1956 г. на Семи­палатинском полигоне; вскоре (сентябрь 1957 г.) увидела свет одна из самых заметных монографий [26], когда-либо написан­ных в рамках школы Боголюбова. В дальнейшем по предложе­нию С.Л. Соболева Ширков с 1960 по 1962 годы возглавил отдел теоретической физики в Институте математики СО АН СССР и привлёк в научную школу Боголюбова новых активных участни­ков (И.Ф. Гинзбург, Л.Д. Соловьев).

Большая часть «боголюбовцев» (В.С. Владимиров, Д.Н. Зу­барев,  Ю.А. Церковников) в середине 50-ых оказалась в стенах Математического института им. В.А. Стеклова АН СССР (ныне — МИРАН им. Стеклова) в составе Отдела теоретической физики, на базе которого в 1963 г. было создано два теоретических отдела: отдел квантовой теории поля и отдел статистической механики. В эти отделы в разные годы входили следующие сотрудники:  В.С. Владимиров, Б.М. Степанов, Б.В. Медведев, М.К. Поли­ванов, В.Л. Бонч-Бруевич, Ю.М. Широков — в Отдел квантовой теории поля, которым с 1963 по 1969гг. руководил Н.Н. Бого­любов, с 1969 по 1992 год — М.К. Поливанов, а с 1992 по настоя­щее время — А.А. Славнов (в 2005 г. этот отдел вновь стал Отделом теоретической физики). В отдел статистической меха­ники входили Д.Н. Зубарев, Ю.А. Церковников, С.В. Тябликов, В.В. Толмачёв, И.А. Квасников, С.В. Иорданский,
В.Т. Хозяинов, Н.А. Потапков; руководили этим отделом В.В. Тябликов (с 1963 по 1968 гг.), Н.Н. Боголюбов (с 1969 по 1987 гг), Н.Н. Боголюбов (мл.) (с 1987 по 2002 гг.).

В рамках Отдела статистической механики была создана Ла­боратория квантовой статистики (Н.Н. Боголюбов (мл.), Д.П. Санкович); с 2002 года весь этот отдел вошёл в качестве со­ставной части в Отдел механики, возглавляемый директором МИРАН им. Стеклова В.В. Козловым. Что касается Отдела квантовой теории, то из его состава, напротив, в 1969 году выде­лился Отдел математической физики (Б.М. Степанов, С.С. Хоружий), в который вошли также сотрудники Отдела дифферен­циальных уравнений; с 1969 по 2002 гг. этот отдел возглавлял В.С. Владимиров, с 2003 г. до настоящего времени — его ученик И.В. Волович). Существенной чертой научной школы Боголю­бова, позволяющей именовать её супершколой, является уника­льный симбиоз двух её ветвей — полевой и статистической. Хотя эти ветви различны по предмету исследования, представляющие их отделы были теснейшим образом связаны как научными, так и человеческими связями.

Подобный симбиоз этих двух областей физики отнюдь не случаен и объясняется он не только непререкаемым авторитетом их общего научного «гуру» Н.Н. Боголюбова (которого сотруд­ники заочно дружески называли «наш ЭнЭн»). В основе этого симбиоза лежит фундаментальная научная идея, которую Бого­любов один из первых в мире воспринял не только «ментально», но и конструктивно, разработав для этого адекватный математи­ческий аппарат. Эта идея состоит в глубокой физической анало­гии между физикой элементарных частиц (высокие энергии) и физикой конденсированного состояния вещества (низкие энер­гии). Указанные области физики объединяет понятие очень бо­льшого (в пределе бесконечного) числа степеней свободы изуча­емых физических объектов, и именно это глубокое сходство определило единство математического аппарата, позволяющего описывать такие объекты.

Этот аппарат основан на методе двухвременных запаздываю­щих и опережающих функций Грина и разработке методов при­ближённого решения цепочки уравнений (вообще говоря, беско­нечной). Преимущества этого метода, целиком разработанного в рамках боголюбовской научной школы (Боголюбов, Тябликов, Зубарев, позднее Церковников и Плакида), состоят в том, что как динамические, так и статистические свойства физического объекта могут быть получены в рамках одних и тех же прибли­жений для уравнений движения функций Грина. Этот метод на длительный период стал самым употребительным практически во всех теоретических работах как в СССР, так и за рубежом[7].

Особенности становления Боголюбова как лидера научной школы

Одним из наиболее интересных и важных аспектов изучения феномена научной школы является анализ генезиса её научного ли­дера — этот аспект весьма поучителен с точки зрения оптимальной организации научной работы как в отдельных областях, так и в масштабах страны в целом. Эта тема — в её сравнительном аспекте — может послужить темой отдельного исследования, но сразу вид­но, что путь к научному лидерству всегда глубоко индивидуален. При изучении биографии Н.Н. Боголюбова обращает на себя вни­мание глубокая внутренняя логика, своего рода «предопре­делённость» его движения по своей научной траектории.

Действительно, ещё в совсем юном возрасте (7-9 лет от роду) Николай Николаевич как старший из трёх братьев (Нико­лая, Алексея и Михаила) основал своеобразную «домашнюю» научную школу; подробнее об этом периоде см. содержательную книгу А.Н. Боголюбова [10], которая является наиболее подроб­ной биографией Н.Н. и во многом разъясняет «феномен Боголю­бова». Примером для подражания Николаю Николаевичу по­служил его отец (Николай Михайлович) — высокообразованный человек (магистр богословия), имевший богатую домашнюю библиотеку и позволявший пользоваться ею своим малолетним сыновьям. Интересно, что все три питомца этой «школы» впо­следствии стали академиками — крупнейшими специалистами в своих областях: Николай — в области математики, механики и физики, Алексей — в области истории естественных наук, Миха­ил — в области востоковедения и восточной филологии.

Решающим в выборе предмета изучения для юного Николая Боголюбова оказалось то, что в библиотеке отца из научной литературы содержались в основном книги по математике (как правило, переводы с французского), которые Николай освоил самостоятельно. К тому времени в его «активе» были только один год обучения в Киевской гимназии и два выпускных класса сельской семилетки, правда, с неожиданно сильным составом преподавателей, который, по словам Н.Н., мог бы сделать честь любой московской школе. Скорее всего, математика как область научных интересов была избрана Н.Н. во многом благодаря от­рыву семьи Боголюбовых от «шума городского» и отсутствием у юного Николая какого-либо систематического образования в об­ласти естественных наук. Тем более удивительно, как впоследст­вии за счёт упорного самообразования и своих уникальных спо­собностей он с лихвой восполнил этот «дефицит»[8].

Следующую научную школу, в которой Николай Николае­вич ещё был только «учеником», ему также организовал отец, который заметил его незаурядные способности и в возрасте 13 лет порекомендовал его академику Д.А. Граве в качестве участ­ника семинара. Вскоре Н.Н. приобрёл своего научного руково­дителя в лице профессора кафедры математической физики Н.М. Крылова. Неуёмная жажда знания и стремление идти сво­им путём в математике в сочетании с феноменальной работоспо­собностью и вполне взрослой ответственностью привели к тому, что уже в 1925 году 16-летний Н.Н. стал аспирантом Академии наук Украины, причём его первая научная работа была опубли­кована годом ранее. Спустя ещё пять лет Н.Н. стал доктором ма­тематики и — что важнее — получил престижную международную премию Болонского университета за вклад в развитие вариаци­онного исчисления[9].

Таким образом, начиная с 1923 и вплоть до 1939 года сущест­вовала неразрывная человеческая и творческая «связка» между талантливым молодым ученым  Н.Н. Боголюбовым и маститым профессором Н.М. Крыловым (1879–1955). По нашему мнению, эта «связка» являлась прообразом научной микрошколы, дав­шей совершенно уникальные результаты — достаточно вспом­нить их совместную монографию ([18], 1937), которая сохрани­ла актуальность до настоящего времени; она была переведена крупным математиком С. Лефшецем, а затем дважды (в 1943 и 1947 годах) издана в США.

Кроме того, в теории динамических систем существует теоре­ма Крылова-Боголюбова, занимающая в современной эргодиче- ской теории место после основополагающей теоремы Биркгофа (см., например, лекции Я.Г. Синая [19]). Существенно, что в «крыловский» период научные интересы Н.Н. Боголюбова переместились с чистой математики на теоретическую и прикладную механику. Наверное, здесь не будет лишним упомянуть, что Н.М. Крылов (двоюродный брат знаменитого кораблестроителя А.Н. Крылова) был типичным представителем Петербургской математи­ческой школы, создатели которой во главу угла ставили практиче­скую пользу математики, что восходило к классическим образцам математической физики — Ньютону, Лейбницу и Лагранжу.

Подобная логика развития с неизбежностью привела Н.Н. Боголюбова к интересам в области статистической меха­ники, где ему впоследствии было суждено по научным результа­там выйти на уровень классика этой науки Дж. У. Гиббса [20]. Достаточно вспомнить о введённом Н.Н. Боголюбовым в 1961 году понятии квазисредних, существенно обобщившем понятие гиббсовских канонических средних на случай вырожденных фи­зических объектов. Существенно, что в уже в последних совме­стных статьях Н.Н. Боголюбова и Н.М. Крылова (в особенно­сти в статье [21] 1939 года) были во многом заложены и предвос­хищены те идеи, которые в дальнейшем привели к блестящим успехам Н.Н. Боголюбова и его школы в ряде фундаментальных областей математики, механики и физики — прежде всего кванто­вой теории поля и физики конденсированного состояния (сверх­текучести, сверхпроводимости, магнетизма).

В 1939 году Н.Н. Боголюбов был избран в Академию наук Украины и занимал профессорскую должность на кафедре мехма­та Киевского университета вплоть до начала войны. В трудные во­енные годы (1941–1943) он вместе с АН УССР был эвакуирован в Уфу, где не прерывал своей научной и преподавательской деятель­ности, заведуя кафедрами математического анализа в двух уфим­ских вузах. В 1943 году он был отозван в Москву и занял дол­жность профессора кафедры теоретической физики физического факультета МГУ (а в 1953–1954 гг. заведовал этой кафедрой).

Что касается уфимского периода, то он оказался для Н.Н. до­статочно плодотворным, поскольку сразу после войны вышли две небольшие по объёму, но фундаментальные по своему научному значению монографии [22] и [23]. Вскоре за ними последовала ещё одна монография [24], написанная на украинском языке и ставшая (несмотря на трудности перевода) «классикой жанра» в области квантовой статистики на долгие годы вперёд; позднее, в 1984 г., Н.Н. вместе со своим старшим сыном Н.Н. Боголюбовым (мл.) существенно переработал и дополнил эту книгу [25].

Именно в этот период (точнее, в 1947–1949 гг.) у Н.Н. появ­ляется первый ученик из МГУ С.В. Тябликов (до этого — аспи­рант А.А. Власова), впоследствии — в 1963 г. — возглавивший от­дел статистической механики в МИАН, а в 1966 г. (к сожалению, всего лишь на один год) — вновь созданный в ЛТФ ОИЯИ Отдел физики конденсированного состояния. Несколько позднее у Н.Н. в МГУ появился другой талантливый ученик — А.А. Логунов (1926–2015), много лет успешно работавший в области физики элементарных частиц и в разное время занимавший посты дирек­тора Института физики высоких энергий (г. Протвино, Москов­ская обл.) и ректора МГУ.

Что касается самого Н.Н., то профессором физфака МГУ он оставался до конца жизни, причём в 1966 году им была основана новая кафедра квантовой статистики и теории поля, на кото­рой работали его ученики и сотрудники (И.П. Базаров,  Н.Н. Бо­голюбов (мл.), И.А. Квасников, В.А. Красников, В.Д. Кукин,Б.И. Садовников). С 1992 года этой кафедрой заведует крупный российский математик В.П. Маслов, известный своими работами в области квазиклассического приближения для задач квантовой механики.

Развитие и современное состояние научной школы Боголюбова

Дальнейшее развитие научной супершколы Боголюбова целесообразно рассматривать в контексте развития нескольких (по нашим представлениям, не менее четырёх) тесно связанных друг с другом субшкол, естественным образом возникших на базе отдела теоретической физики Математического института им. Стеклова: В.С. Владимирова (математическая физика), Б.В. Медведева (квантовая теория поля), Д.Н. Зубарева (неравновесная статистическая механика),  С.В. Тябликова (квантовая теория магнетизма); подробную историю и хронологию можно найти в [27].

Именно в период второй половины 50-ых вплоть до начала 70-ых годов происходит чрезвычайно интенсивный рост научной школы Боголюбова, когда им лично или при его активном учас­тии были организованы два крупных института: Лаборатория те­оретической физики (ЛТФ) ОИЯИ в Дубне и Институт теорети­ческой физики (ИТФ, Киев, первый директор — В.П. Шелест), получивший далее статус международного института BITP (Bogoliubov Institute of Theoretical Physics).

Кроме того, по инициативе Н.Н. в этот период были открыты отделы теоретической физики в Институте физики высоких энер­гий (г. Протвино, близ Серпухова, Московской обл.), Институте ядерных исследований АН СССР в Москве, Институте математи­ки Сибирского отделения АН СССР в Новосибирске, математиче­ский сектор во ВНИИЭФ (г. Саров), позднее преобразованный в Институт теоретической и математической физики; были также открыты две вузовские кафедры — математической физики в Ки­евском государственном университете и квантовой статистики и теории поля в Московском государственном университете.

Отдельно следует отметить основанный Боголюбовым в Ин­ституте математики АН УССР отдел динамических систем, кото­рый длительное время возглавлял (а также институт в целом) Ю.А. Митропольский (далее эту тематику продолжал куриро­вать директор института А.М. Самойленко). Именно в этом ин­ституте ряд сотрудников (О.С. Парасюк, Д.Я. Петрина) совме­стно с Н.Н. получили важнейшие результаты в области кванто­вой теории поля.

Обращает на себя внимание широчайшая география участни­ков научной школы Боголюбова; например, в субшколе Тябли­кова кроме московских аспирантов (Е.Н. Яковлев, Н.А. Потапков, Ю.Г. Рудой, Е.В. Сорокина, В.Г. Морозов (1967)) в разное время проходили стажировку Пу Фу-чо (Китай, в дальнейшем — руководитель крупного научного института), Т. Шиклош (Венг­рия, в дальнейшем — зав. теоретическим отделом Центрального института физических исследований (ЦИФИ) в Будапеште), Г. Конвент (Польша, Вроцлав), А.Ц. Аматуни (Армения, в дальнейшем — директор Института физики в Ереване), Ю.М. Сеи­дов (Азербайджан, в дальнейшем — руководитель Отдела теории твёрдого тела Института физики в Баку), В.А. Москаленко (Молдавия, в дальнейшем — руководитель Отдела теории твёрдого тела Института математики в Кишиневе).

Аналогично, в субшколе Зубарева помимо московских аспи­рантов (Н.М. Плакида, Ю.А. Кухаренко, Л.А. Покровский, М.Ю. Новиков, С.В. Тищенко, А.Д. Хонькин, А.Г. Башкиров, В.Г. Морозов — после кончины С.В. Тябликова (1968)) в разное время проходили стажировку В.П. Калашников (Институт фи­зики металлов (ИФМ), Свердловск), М.П. Звиададзе, Л.Л. Буишвили (Грузия, Отдел магнитного резонанса Института физи­ки в Тбилиси), Г. Рёпке (Германия, Университет в Ростоке), Б.Тошич (Сербия, Институт физики в Белграде). Значительную консультативную роль сыграл Д.Н. Зубарев в становлении и да­льнейшей работе Отдела конденсированного состояния Институ­та физики во Львове (рук. — И.Р. Юхновский, в дальнейшем — И.А. Вакарчук).

Наконец, в субшколе Медведева появилось несколько поколе­ний блестящих аспирантов (ряд из которых позднее вошёл в состав отдела): В.И. Астахов, О.И. Завьялов, Б.И. Завьялов, А.И. Оксак, В.П. Павлов, А.А. Славнов, А.Д. Суханов, В.Н. Сушко, О.А. Хрусталев, Ю.Я. Юшин, Н.И. Усюкина, С.С. Хоружий.

В октябре 1969 года Н.Н. реализовал очень важный этап раз­вития своего «суперпроекта М∩Ф», открыв журнал «Теоретиче­ская и математическая физика», получивший мировое признание и с самого начала имеющий переводную версию в США; его глав­ными редакторами были последовательно Н.Н. Боголюбов, В.С. Владимиров, А.А. Логунов, в наст. время — А.А. Славнов. В 1970 году на базе ОИЯИ был учрежден также имеющий переводную версию журнал «Физика элементарных частиц и атомного ядра». Кроме того, Н.Н. инициировал проведение первой Международ­ной конференции по теоретической и математической физике (Москва, декабрь 1972 г.), положивший начало серии специали­зированных международных конференций данного профиля.

К сожалению, некогда мощная и продуктивная научная шко­ла Боголюбова переживает сегодня далеко не лучшие времена. Этому способствовало несколько факторов: физический уход практически всех основных адептов («отцов-основателей») шко­лы Н.Н. и (безвременно) многих учеников разных лет; сказа­лось также отсутствие для этой школы какой-либо единой базо­вой научной организации[10].

Действительно, многим из успешных учеников Н.Н. разных лет (В.И. Астахов, А.Д. Суханов, В.В. Толмачев, В.К. Федянин) пришлось работать в теоретическом отделе непрофильного Фи­зико-химического института им. Л.Я. Карпова Минхимпрома, а также Института физики высоких давлений (ИФВД) АН СССР (Е.Е. Тареева, Е.Н. Яковлев). Ряд учеников «осел» в качестве заведующих кафедрами или ведущих профессоров технических вузов: В.И. Астахов — Московский горный институт, А.Д. Суха­нов — Московский институт инженеров гражданской авиации, Ю.Г. Рудой — Московский автомобильно-дорожный институт (позднее оба — Российский университет дружбы народов), В.Г. Морозов — Московский институт радиотехники и электрони­ки. Ясно, что во всех этих учреждениях серьёзно и профессиона­льно заниматься проблемами МпФ весьма затруднительно, по­скольку эти проблемы не являются там приоритетными, да и нагрузка по преподаванию оставляет для этого мало времени и сил.

Можно констатировать, что из всей научной школы Боголю­бова сегодня активно функционируют только две субшколы в Математическом институте им. Стеклова — математической фи­зики (рук. — И.В. Волович) и теоретичеслой физики (рук. — А. Славнов). Что касается двух других субшкол в области ста­тистической механики, то они почти перестали существовать[11] в связи с уходом из жизни их лидеров (С.В. Тябликова и Д.Н. Зу­барева) и отсутствия для этих школ подходящего научно-органи­зационного измерения (по [3]). Правда, согласно [3], у каждой эффективной научной школы существует некий оптимальный возраст, или жизненный цикл — как правило, не превышающий 20–25 лет, а школа Боголюбова превысила его почти вдвое.

Одним из немногих исключений является активно действу­ющий сектор физики конденсированного состояния (рук. — Н.М. Плакида, А.Л. Куземский, В.Б. Приезжев, Г.А. Юшанхай) в ЛТФ ОИЯИ (г. Дубна). Ряд бывших сотрудников этого сектора (В.Л. Аксёнов — ныне директор Петербургского инсти­тута ядерной физики, В.А. Загребнов — ныне профессор в Мар­сельском университете, А.Л. Куземский, В.Б. Приезжев,Г.А. Юшанхай) продолжают работать в рамках тематики шко­лы Боголюбова. Активно действует также «боголюбовская» научная группа в ИФВД (г. Троицк) (рук. — Е.Е. Тареева, В.Н. Рыжов, Е.Н. Яковлев).

Некоторые характерные черты научной школы Боголюбова

Помимо истории развития научной школы Н.Н. Боголюбо­ва, изложенной выше, а также незаурядных научных и человече­ских качеств её лидера (личностно-психологическое измерение по [3]), было бы полезно понять, каковы наиболее характерные черты, присущие этой школе в целом и определяющие её уникаль­ное «лицо» (научно-содержательное измерение по [3]). Что при­влекало к этой школе весьма способную молодежь, что обеспечи­вало её многолетнее развитие и столь высокий уровень получен­ных в ней научных результатов? Разумеется, мнение автора (при­надлежащего этой школе с 1961 года) может быть не вполне объ­ективным, однако с учётом многих опубликованных воспомина­ний (см., напр., [11-15]) складывается следующая картина.

Прежде всего, для школы Н.Н. характерно полное отсутст­вие какого-либо авторитаризма, диктата и т.п., свобода в выборе темы и средств её решения — просто неизменно оказывалось, что именно боголюбовские методы оказываются наиболее эффектив­ными, а предлагаемые Н.Н. темы — наиболее актуальными. В этом смысле характерно свидетельство Ширкова о раннем пери­оде работы (1948) под руководством Н.Н.

«Режимные условия работы подразумевали, что научное творчество должно кончаться не позже 17.45, так как все рас­четы., включая черновые, следовало вести только в прошнуро­ванных и просургученных общих тетрадях, которые в конце рабочего дня сдавались в спецотдел. Тем не менее наиболее пло­дотворным оказывалось вечернее время, когда нас не тревожи­ли учёные соседи, равно как и инспекционные набеги пожарни­ков, режимщиков и т.п. Зачастую мы сидели до последних троллейбусов. Н.Н. совершенно спокойно относился к нашим шахматам (хотя сам не играл) и вольному ре­жиму. Он ценил деловые качества и полученные резу­льтаты. С моей теперешней точки зрения, замечате­льным является тот факт, что Н.Н. лишь сформули­ровал задачу студенту и даже не наметил пути реше­ния, причём задача была технически интересной и очень важна по существу» [11. С.6].

Далее, для Н.Н. и его школы всегда было характерно пол­ное пренебрежение к «популяризации» своих результатов (или тому, что сейчас называют «пиаром»): Н.Н. считал, что получив результат, не только необходимо, но и достаточно его просто где-либо опубликовать или, в крайнем случае, доложить на кон­ференции, а уж дальше дело за читателем («если надо будет — найдёт»), но так могло быть только в случае реальной заинтере­сованности потенциального читателя в этих результатах.

Такая позиция в ряде случаев приводила к тому, что получен­ные Н.Н. первоклассные результаты долго оставались невостребованы и неизвестны мировому сообществу и позднее через много лет переоткрывались заново. Особенно сильно это проявлялось в «киевский» период, когда многие публикации Н.Н. были на укра­инском языке и к тому же, например, в Записках Киевского стро­ительного института, где их вряд ли кто-либо стал искать. Эта же труднодоступность сопровождала работы Н.Н. и позднее, по­скольку зарубежные публикации были тогда практически исклю­чены, а основной физический журнал ЖЭТФ почти не публико­вал Н.Н. и его сотрудников ввиду «излишней (!-авт.) математичности» их работ.

Отметим в этой связи следующие основополагающие резуль­таты Н.Н.: 1) релаксация осциллятора в термостате (1945), то­лько в 1961 году полученная независимо Фейнманом и Верно­ном; 2) асимптотический марковский предел для функции рас­пределения (1945), полученный позднее Ван Ховом лишь в 1955 году; 3) строгая теория равновесных цепочек (1949 год, совмест­но с Б.И. Хацетом), позднее (1965) вновь полученная Д. Рюэлем и, наконец, 4) теория слабо неидеального вырожденного бозе-газа (1947, «Вестник МГУ»), по экспериментальной реализа­ции и изучению которого 60 лет спустя уже получено несколько Нобелевских премий. Неудивительно, что «явление Боголюбо­ва» мировому сообществу, впервые состоявшееся в 1956 году на Рочестерской конференции в Брукхейвене, США, но особенно в 1960 году на конференции в Утрехте (Нидерланды), вызвало определённую сенсацию.

Характерно, что Н.Н. никогда не «зацикливался» на науч­ной теме, в которой он полностью разобрался (и, разумеется, усовершенствовал): его стилю научного творчества вполне под­ходит девиз «Уеш, уМр уМ» — «Пришёл, увидел, победил». Н.Н. обращался к проблеме, исчерпывающе решал её и перехо­дил к следующей — как правило, из совершенно другого раздела физики; так было, например в начале 1950-х гг. с поворотом от статистики к физике частиц. Правда, спустя ряд лет Н.Н. иногда возвращался к «старым» темам — но всегда на качественно новом идейном уровне (так было, например, с проблемой кинетических уравнений типа Больцмана).

В качестве привлекательной (особенно для начинающих иссле­дователей) черты школы Н.Н. следует отметить также её доступ­ность и открытость, отсутствие какого-либо вступительного ба­рьера, связанного с предварительным изучением «символа веры» школы и сдачей по нему одного или нескольких экзаменов. Как правило, достаточно было желания «неофита» и наличия у него об­щей подготовки в рамках общего университетского курса. Ведь именно с этого всё начиналась в Сарове, когда «символ веры» ещё только формировался, да и сам Н.Н., наверное, никогда не за­бывал свой собственный опыт «прилежного самоучки».

Для начала «неофит» получал тему для реферата, который он должен был доложить на семинаре соответствующего отдела; в случае успеха ему поручалось разобрать и доложить какую-ли­бо статью из текущей литературы, а уж затем ему предлагалась (но не навязывалась!) тема для самостоятельной работы — и, как теперь говорится, «процесс пошёл» — разумеется, его темп зави­сел от личных качеств и способностей «неофита».

Стоит ещё отметить, что изучение трудов самого Н.Н. и его сотрудников никогда не было лёгким занятием, тем не менее оно оставалось в целом доступным для трудолюбивого читателя (если, конечно, его не смущали порой громоздкие выкладки) — зато все результаты были воспроизводимы и, главное, никогда не содержали ни логических «лакун», ни якобы «очевидных» следствий, в действительности иногда требующих от читателя головоломных рассуждений.

Заключение. Достижения и уроки научной школы Боголюбова

В заключение статьи мы все-таки упомянем важнейшие дости­жения научной школы Боголюбова, которые являются «визитной карточкой» этой школы и уже вошли в золотой фонд мировой те­оретической и математической физики; во многом именно благо­даря трудам этой школы этот раздел физики выделился в само­стоятельную область знания. Вообще говоря, число этих резуль­татов необозримо и требует отдельной статьи или даже несколь­ких — см. в этой связи, например, [5-9]. Однако представляется всё же полезным и конструктивным дать (хотя и весьма непол­ный) перечень именных результатов, связанных со школой Н.Н. — ведь хорошо известно, что мировое сообщество «просто так» не даёт подобных «бонусов», тем более российским ученым.

Итак: теорема Боголюбова-Крылова в теории динамических систем, метод усреднения Боголюбова, метод интегральных много­образий Боголюбова, цепочка Боголюбова–Борна–Грина–Кирквуда–Ивона (ББГКИ), принцип ослабления корреляций Боголю­бова, метрика Боголюбова–Кубо–Мори в квантовой статистиче­ской физике, квазисредние Боголюбова, и- v — преобразование Бо­голюбова, квазичастицы Боголюбова (боголоны) в теории сверхте­кучести, операция Боголюбова, теорема Боголюбова–Парасюка об умножении обобщённых функций, функциональный интеграл Боголюбова, теорема Боголюбова–Владимирова об «острие кли­на», аксиоматика 8-матрицы Боголюбова, метод двухвременных запаздывающих и опережающих функций Грина Боголюбова-Тябликова, расцепление Тябликова в квантовой теории магнетизма, метод Зубарева неравновесного статистического оператора, опе­раторная теория возмущений Боголюбова-Тябликова, теорема Боголюбова-Зубарева для давления и его флуктуаций, вариаци­онный принцип Боголюбова для свободной энергии.

Представляется, что подобный (как уже говорилось, далеко не полный) список именных достижений научной школы Н.Н. Бого­любова является уникальным не только в отечественной, но и в ми­ровой науке. В свою очередь, это делает методы и результаты шко­лы Н.Н. Боголюбова заслуживающими дальнейшего систематиче­ского изучения, что ныне стало возможным по изданию [4]. Кроме того, в современных условиях — объективно непростых для фунда­ментальной науки — представляется более чем актуальным ещё раз внимательно изучить отечественный опыт создания научных школ. Существенно, что условия их формирования были для науки и об­щества материально намного труднее, но для самих научных рабо­тников эти условия были в моральном плане значительно более яс­ными и определёнными, а — главное — результаты их работы были востребованы государством и обществом.

Литература

Школы в науке. — М.: Наука, 1977. 272 с. (ИИЕТ АН СССР). Храмов Ю.А. Научные школы в физике /Под ред. акад. АН УССР В.Г. Барьяхтара — Наукова думка, Киев: 1987. 399 с. Визгин В.П., Кессених А.В. Научно-школьный подход к истории отечественной физики // История науки и техники. 2016. №1. 3-23. Боголюбов Н.Н. Собрание научных трудов (в 12 томах). М.: Наука. 2005-2009. Матвеев В.А., Сисакян А.Н., Суханов А.Д. Николай Николаевич Боголюбов — корифей современной теоретической и математической физики. — Дубна, ОИЯИ. 2009. 59 с. (К 100-летию Н.Н. Боголюбо­ва); Заключительный обзор к изд. [4], Т.Х11. С.12. Владимиров В.С. Николай Николаевич Боголюбов и математиче­ская физика // В изд. [4], Т.1. С.12. Митропольский Ю.А. Николай Николаевич Боголюбов и нелиней­ная механика // В изд. [4], Т.11. С.91. Плакида Н.М., Загребнов В.А., Рудой Ю.Г., Тареева Е.Е. Николай Николаевич Боголюбов и статистическая механика // В изд. [4], Т.У. 2006. С.9. Ширков Д.В. Николай Николаевич Боголюбов в квантовой теории поля // В изд. [4], Т.1Х. С.9. Боголюбов А.Н. Н.Н. Боголюбов. Жизнь и творчество. — Дубна, 1996. 182 с. Ширков Д.В. Вспоминая Николая Николаевича. — Дубна, ОИЯИ. 2009. 31 с. (К 100-летию Н.Н. Боголюбова) Тавхелидзе А.Н. Н.Н. Боголюбов. (Штрихи к портрету). [К 100-летию Н.Н. Боголюбова]. — Дубна, ОИЯИ. — 2009. 11 с. (К 100-летию Н.Н. Боголюбова) Сисакян А.Н. Учитель. Страницы памяти. [К 100-летию Н.Н. Бо­голюбова]. — Дубна, ОИЯИ. — 2009. 31 с. (К 100-летию Н.Н. Бого­любова) Владимиров В.С. Я — сын трудового народа. — М.: Фазис, 2007. 239 с. Сахаров А.Д. Воспоминания (в 2-х томах) / Ред.-сост.: Е. Холмо­горова, Ю. Шиханович. — М.: Права человека. 1996. Т. 1. 912 с. Советский атомный проект. Конец атомной монополии. Как это было. — Н. Новгород-Арзамас-16 : Изд-во «Н. Новгород». 1995. 205 с Зубарев Д.Н. Двухвременные функции Грина в статистической фи­зике // УФН. 1960. Т.71, вып.6. С.71-116. Крылов Н.М., Боголюбов Н.Н. Введение в нелинейную механику.Киев: Изд-во АН УССР. 1937. 366 с. Синай Я.Г. Лекции по эргодической теории. — М.: Фазис, 1996. 128 с. (Библиотека студента-математика) Гиббс Дж.У. Статистическая механика // В кн. Термодинамика. Статистическая механика. — М.: Наука. 1982. С. 350-530 (Класси­ки науки). Боголюбов Н.Н., Крылов Н.М. Об уравнениях Фоккера-Планка (применение к классической и квантовой механике) // Зап. каф. матем. физ. АН УССР. 1939. Т.4. С.5-80. Боголюбов Н.Н. О некоторых статистических методах в математи­ческой физике. — Львов: Изд-во АН УССР. 1945. 139 с. Боголюбов Н.Н. Проблемы динамической теории в статистической физике. — М.; Л.: Гостеортехиздат. 1946. 119 с. Боголюбов М.М. Лекци з квантово1 статистики (на украинском языке). — Кшв: Рад. школа.1949. 227 с. Боголюбов Н.Н., Боголюбов Н.Н. (мл.). Введение в квантовую статистическую механику. — М.: Наука. 1984. 384 с. Боголюбов Н.Н., Ширков Д.В. Введение в теорию квантованных полей. — М.: Гостехиздат. 1957. 442 с. Исторический очерк структуры МИРАН им. В.А. Стеклова // Члены Российской академии наук в МИРАН им. В.А. Стеклова. К 75-летнему юбилею МИРАН им. В.А. Стеклова. Биографический словарь-справочник / Под общей ред. акад. В.В. Козлова. — М. : Янус-К, 2009. С.10-25.

Примечания

[1] Заметим, что в последние два десятилетия имеют место попытки сохранить (а порой и возродить) научно-школьное наследие — напр., путем грантовой поддержки ведущих НШ — поэтому достаточно внят­ное определение НШ становится весьма актуальным.

[2]      Этот термин, введенный в работе [3], представляется чрезвычай­но удачным в отношении уникальных научных школ, одной из кото­рых, несомненно, является школа Боголюбова.

[3]      Автор данной статьи принадлежит к статистико-механической ветви указанной школы более полувека (начиная с 1961 года).

[4]      Ныне Российский федеральный ядерный центр (РФЯЦ) — Все­российский НИИ экспериментальной физики (ВНИИЭФ), г. Саров Нижегородской обл.

[5]      При этом, как свидетельствует Ширков [11] «…Н.Н. никогда не говорил о религии…».

[6]      «Дубненская» ветвь школы Боголюбова подробно рассмотрена в статье А.М. Корзухиной в данном томе (см. также мемуар Ширкова [11]), поэтому мы позволим себе здесь не останавливаться на этой теме сколько-нибудь подробно. Заметим лишь, что именно три дубненских ученика Н.Н. — В.Г. Кадышевский, А.Н. Сисакян и В.А. Матвеев — стали академиками РАН, а затем последовательно директорами снача­ла ЛТФ, а затем и всего ОИЯИ.

[7]      Подробное и доступное описание этого метода можно найти в об­зоре Зубарева [17], который долгое время оставался мировым «чемпи­оном цитирования» (по данным Института научной информации Дж. Гарфилда, США).

[8]      Кстати, нечто подобное имело место у другого знаменитого участника атомного проекта — Я.Б. Зельдовича. Забавно, что преподава­тель Киевской гимназии сказал маленькому Коле Боголюбову, что математика из него не выйдет (см. [10])

[9] Заметим, что двумя годами позднее Н.Н. проявил уже не только выдающиеся математические способности, но и настоящее гражданское мужество, добившись у председателя ОГПУ освобождения своего отца из-под ареста.

[10]   Для первой «боголюбовской волны» такой организацией стал МИРАН им. Стеклова, однако в дальнейшем физическая тематика не расширяется. Правда, в отделе механики остались только два «боголюбовца» — Н.Н. Боголюбов (мл.) и Д.П. Санкович.

[11]   К сожалению, в данное время мы не располагаем данными о положении дел в институтах на Украине — в первую очередь БИТФ (Феофания, Киев), а также Отдела динамических систем в Институте математики (Киев). Мало что известно и о судьбе «боголюбовских» отделов в институтах стран СНГ. По поводу субшколы в области физики элементарных частиц в ОИЯИ (г. Дубна) см. статью А.М. Корзухиной.

 

Оригинал: http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer1-rudoj/